Вспомни, что будет

      Наруто вновь пришел в себя в заключении. Медленно поднял тяжелые веки, щекой ощущая саднящее раздражение от долгого контакта с холодным, покрытым песком и грязью, полом. В голове мелькнула рассеянная мысль, что как-то особенно ему не везет с ограничением свободы в этом времени, но Курама саркастично посоветовал ему не жаловаться. Значит, он снова внутри… Что ж, это немного успокаивало.       Парень тяжело приподнялся на руках, садясь, и огляделся. Теперь его заперли в темном, тесном помещении с единственной крохотной камерой, огражденной железной решеткой. Судя по сырости и затхлости, пряному запаху перегноя и текстуре пола, потолка и стен, это была землянка. За решеткой, не сводя с него глаз, стояли сразу восемь человек в масках АНБУ. Оперативно. Среди них сидели еще несколько знакомых — бывших боевых товарищей, рядом с которыми Наруто сражался еще несколько часов назад, включая Декая. Каждый из присутствующих держал в руках оружие.       Наруто опустил голову, в этот раз его не привязали. Привязывать было не к чему — промозглая камера была абсолютно пустой. Но на руках снова было устройство контроля чакры — теперь цельные металлические браслеты, намертво запечатанные, закрывающие его кожу от запястий до локтей. Ладони покрывала спекшаяся кровь и ее сухая тонкая корочка уже пошла паутиной трещин. Вспомнив, чья это кровь, Наруто ощутил подступающий к горлу ком тошноты и лихорадочно начал оттирать кожу. Получалось плохо, сухая, похожая на ржавчину, крошка забивалась под ногти и, даже исчезая с кожи, пудрой осыпаясь вниз, оставляла на своем месте отвратительный запах от которого еще сильнее сжимались внутренности, а во рту собиралась теплая и липкая слюна. Наруто, осознав тщетность своих попыток, поджал губы и медленно, стараясь никого не спровоцировать, встал. Подошел к решетке, упираясь в нее лбом. За ней никто не шелохнулся, но его охранники ощутимо напряглись, Наруто кожей почувствовал их страх. Парень выдохнул, прикрыл глаза и повел плечами, прогоняя чужую липкую ненависть. Выпрямился, гордо поднимая голову. Теперь Наруто смотрел на своих тюремщиков прямо и немного устало. Как смотрят на ребенка, который пытается удержать закрытой дверь в комнату, чтобы не идти в детский сад.       — Я никуда не уйду. Я останусь здесь по своей воле и не буду вам сопротивляться. Только скажите мне, что с Минато?       Один из АНБУ встал напротив него и парень считал искреннее отвращение на лице мужчины даже сквозь маску. Чувство, с которым смотрят на чудовище, опасного монстра, лжеца и предателя, лишь притворившегося человеком — союзником и другом. Какое знакомое ощущение… Наруто медленно вдохнул и также медленно выдохнул через рот, успокаивая изрыгающего ругательства Кураму.       — С чего нам говорить тебе об одном из наших людей?       — Потому что иначе, я буду вынужден пойти и проверить сам… — после этих слов на коже Наруто пламенем вспыхнула золотая чакра, облизывая устройство контроля. Запахло паленым волосом, горелым мясом и плавящейся кожей. Металл раскалился докрасна, но ожоги заживали, едва образовываясь, печати на несколько секунд ослепительно засияли, вынуждая всех присутствующих закрыть заслезившиеся глаза, и — сломанные — потухли, исчезая. Наручи с печальным звоном треснули и рассыпались, жженой пылью опадая на пол — Вы не сможете меня удержать. Никто не сможет.       Охранники — все, кроме Декая — резко встали в боевые стойки, но никто не рисковал нападать первым. Слова Наруто не были простым бахвальством, и они понимали это. Стало так тихо, что слышно было тяжелое, напряженное дыхание шиноби под масками и как где-то в темном углу капает вода, а вокруг изредка устало скрипит земля. Декай запрокинул голову с тихим стоном.       — Ну вот в кого у тебя такой характер дурной? Вечно тебе нужно зубы показывать. И так всех на уши поставил, если не сказать пожестче, а все выделываешься… — он положил руки на колени, сцепляя пальцы в замок, и, исподлобья, но с легкой доброжелательной усмешкой, глядя на парня за решеткой — Твоими усилиями Минато выжил. Его везут в деревню вместе с другими ранеными вчера. В сознание, на момент отправки еще не приходил, но прогнозы Цунаде оптимистичные. — мужчина вздохнул, сжал губы, и Наруто заметил, что его руки едва заметно дрожат от волнения — Спасибо.       Наруто кивнул и, держа слово, послушно развернулся, возвращаясь в центр камеры и садясь на пол. В ожидании он сложил руки, как делал это на горе Мьёбоку, и опустил веки, сосредотачиваясь на дыхании.       Через некоторое время из медитации его вырвал донесшийся, даже сквозь плотно закрытую дверь, шум. Заскрипел тяжелый засов и в помещение проник дрожащий свет фонарей и чьи-то голоса. Все присутствующие вскочили, вытягиваясь, как по струнке. Вместе с порывом свежего ночного воздуха в темницу спустился Хокаге. В темной дорожной одежде и коротком доспехе-танко, с убранным за спину бо и без привычного плаща-хаори и шляпы, он казался значительно менее величественным, но создавал вокруг себя тяжелую ауру опасности — ауру лидера, воина и полководца, умудренного опытом. Следом за ним, раздраженно пригнув голову, чтобы не задевать низкий потолок макушкой, вошел Джирайя. Старик встал в шаге от решетки, за которой был заперт Наруто, его бывший ученик — чуть поодаль, некоторое время Хокаге внимательно смотрел на все еще сидящего на полу парня, а потом, едва повернувшись к членам АНБУ, сухо приказал им:       — Оставьте нас.       Шиноби послушно вышли и, едва они покинули землянку, Наруто ощутил, насколько легче стало дышать без гнета их злобы. Последним в дверях задержался Декай, на прощанье коротко кивнув парню. Когда их осталось трое, старик, выдохнув, взял один из стульев и сел, явно готовясь к долгому разговору.       — Итак… Как твои успехи в снятии печати?       — Кое-что я уже вспомнил, но ничего существенного. И, если вас интересует, кто и зачем меня сюда отправил, то я не могу ответить на этот вопрос.       — Значит, ничего… — Хирузен устало помассировал висок, помолчал с минуту, взвешивая свои слова, и начал, заходя издалека — Записи Второго, которые я дал Минато… Их полагалось уничтожить еще тридцать лет назад, такова была воля Первого. Хаширама-сама запретил техники перемещения во времени и жестоко наказал брата за неповиновение, но… Он погиб, прежде, чем были сожжены последние свитки. Таким образом, Второй сохранил часть своих исследований и передал их нам. Мне. Я же был его учеником. Впрочем, эти техники все равно считались запретными. В том числе самим Тобирамой — он не стал продолжать исследования даже после смерти брата, признав его правоту. Слишком уж много нюансов и опасностей. Многие не выживали. Ты знаешь, чем рискуешь, находясь здесь?       — Нет. — парень отвечал спокойно, несмотря на бушующий в душе ураган сомнений и тревог — Не имею ни малейшего представления.       — Перемещение во времени ставит под угрозу твою жизнь. Не только сам процесс — хотя и его пережить весьма не просто, для этого нужно быть шиноби с невероятной силой — но и пребывание в чужом времени. В мире не может быть двух идентичных существ, но пришелец всегда становится вторым. И это, при встрече с «оригиналом» — с тем, кто привязан к этому времени — приводит к слиянию двух душ.       Наруто сжал челюсти, опуская глаза. Ладони противно намокли.       — Я не уверен, что второй я здесь есть. Нам почти ничего обо мне не известно и мы пока не нашли ни одного следа существования даже моих родных.       — Но в тебе есть тот, кто живет уже сотни лет. Проклятый лис, Кьюби. И, если ты прикоснешься к его джинчуурики, твой биджу исчезнет, сливаясь с самим собой, а следом за ним погибнешь и ты, и вся ваша чакра — сила, которой не должно было существовать в этом времени — мгновенно освободится и самоуничтожится. Ты уже видел, как это происходит, верно? — Наруто похолодел, вспоминая погибшую деревню, и ощутил, как засосало под ложечкой — Но то, что случится в случае уничтожения лиса… Это будет колоссальный взрыв, учитывая, насколько ты силен. Тысячи жертв, где бы ты ни находился.       Курама в сознании Наруто раздраженно заворчал, и парень вновь ощутил тот животный страх, который заставил его сбежать с кухни Минато в день, когда пришла Кушина. Старик не врал. Все потихоньку вставало на свои места.       — Я… Я могу покинуть Коноху и уйти в одну из отдаленных маленьких деревень. Так будет безопаснее для всех. Только… — он поднял решительный взгляд на Хокаге — Позвольте мне попрощаться с командой.       — В этом нет нужды. — голос Джирайи звучал чуть хрипло — До возвращения Кушины твое присутствие в Конохе не представляет опасности. Я уже отправил ей сообщение, ее укроют у себя жабы на какое-то время. И…       Его перебил Хокаге.       — Твоя сила нужна деревне. Особенно сейчас. Свидетелей произошедшего у моста было слишком много — твоя битва уже страшная история, которую пересказывают из уст в уста в каждой таверне. И шпионские сети работают как надо. Совсем скоро слухи дойдут до столиц Великих Стран и их Скрытых Деревень и Каге. А нашим врагам хорошо известно, что нынешний джинчуурики лиса — женщина из клана Узумаки. Но тебя видели больше сотни человек, они не смогут это игнорировать. Два джинчуурики одного зверя, один из которых великолепно контролирует Девятихвостого — это прямая и неприкрытая угроза всему существующему миропорядку. Они захотят узнать, как такое возможно. А значит, будут новые военные союзы и новые атаки на Коноху.       Джирайя подошел к низкой дверце в решетке, и порывшись в карманах, достал ключ, отпирая.       — Ученики Минато отправились вместе с раненными, сопровождая и охраняя их. — Хокаге встал напротив вышедшего Наруто, сурово глядя ему в глаза — Но ты ближайшие три дня должен оставаться здесь. Ты волен действовать по своему усмотрению — пределы твоих возможностей нам не известны и контролировать тебя мы не способны, но ты все еще шиноби Деревни, Скрытой в Листве, и должен выполнять свой долг и мои приказы. Защити мост и наши границы, продемонстрируй нашим врагам свою силу и убеди их в неразумности атаки в этом направлении. Нам нужно время, чтобы восстановить погранпост, а после ты сможешь вернуться и Минато будет освобожден от выполнения миссий за пределами деревни, чтобы он мог сосредоточиться на воссоздании техники, тогда как ты временно возглавишь его команду.       Наруто потер запястья. Три дня. Не так уж и много.       — Будет сделано.       Вечером четвертого дня он вернулся домой. Сопровождаемый встревоженным шепотом, прошел сквозь главные ворота. Люди шарахались в стороны, прячась за дверями редких лавок и магазинчиков, едва завидев Наруто на дороге. Те, кому укрываться было негде, отводили глаза, силясь слиться с деревенскими пейзажами.       Скрипнула калитка. Наруто поднялся по ступенькам крыльца, чувствуя, как заходящее солнце приятно согревает спину и затылок, гладя золотые волосы, словно силясь компенсировать холодность чужих взглядов.       Закрыв дверь, парень медленно сполз вдоль нее, оседая на пол. Дрожаще выдохнул. Он уже и забыл, каково это, когда тебя все ненавидят. И как он в детстве с этим справлялся? Быть может только потому, что было не с чем сравнивать. Но теперь он знал, что чувствуют люди, окруженные любовью. Признанием. Заботой. И лишиться всего этого, вновь окунаясь в ледяную, болезненную, как осколки стекла под кожей, ненависть, было невыносимо.       Он просидел в темном коридоре некоторое время, погруженный в свои эмоции, когда дверь за спиной завибрировала, передавая глухой стук.       Наруто открыл. На пороге, насупившись, стоял Какаши. Руки в карманах, брови, как обычно, сведены, но он едва успел, закусывая нижнюю губу, спрятать радостную и облегченную улыбку, когда их взгляды пересеклись.       — Хочешь потренироваться?       — Соберись! — парень толкнул Какаши под колено, вынуждая упасть.       Клон с хлопком исчез, а из-под земли, за спиной Наруто, выскочил настоящий мальчишка, кунаем, проскользившим вдоль ребер, рассекая куртку.       — Сам соберись! Тоже мне, мировая угроза!       Солнце давно село, они сражались без перерыва уже третий час. Полная луна серебром осветила полигон, а густые тени деревьев стали надежным укрытием, переведя бой из соревнования ниндзюцу в демонстрацию навыков скрытного боя и тайдзюцу.       — Хей! Это одежда Минато, поберег бы! — Наруто перехватил руку мальчишки, не давая сбежать. Локтем ударил в живот, чуть выше паха, от чего Какаши, задыхаясь, согнулся, и перекинул через себя.       От удара о землю в глазах у мальчишки потемнело. В следующую секунду Наруто уже сидел на его груди, опасно нависая и удерживая кунай над горлом. Металлическое острие холодило кожу своей близостью даже сквозь ткань. Какаши сглотнул и кадык, двигаясь вверх-вниз, задел металл. Голубые глаза, азартно сверкая, были так близко, что мальчишка растерялся, забыв, как дышать.       — Перерыв? — голос звучал тихо и сипло, почти сдавленным шепотом, забирая остатки воздуха из легких.       Наруто тут же встал, протягивая руку и помогая оппоненту подняться. Вдвоем они дошли до ближайшего дерева, где оставили рюкзаки в начале тренировки. Наруто сел, опираясь спиной на ствол и устраивая здоровую руку на поднимающемся из земли, кривом узловатом корне, и поднял голову, любуясь усыпанным звездами небом. Лунный свет волшебно отражался в его глазах и красиво оттенял волосы и кожу, делая похожим изящный акварельный рисунок. Какаши, устроившийся с другой стороны корня, замер, завороженный, внимательно скользя взглядом по профилю парня. Трепещущее сердце сорвалось, забилось сильнее и чаще, кусая губы он отчаянно сдерживал себя. Хотелось смеяться и плакать одновременно; протянуть руку, кончиками пальцев провести вдоль полосок на щеках, и даже вздохом не касаться этой солнечной красоты; сказать все, что думалось, сдвинуть их отношения с мертвой точки, и замереть в этом мгновении искренней близости, ничего не меняя, довольствуясь тем, что на его месте не будет никого и никогда.       — М? — Наруто резко повернулся.       Какаши поперхнулся воздухом, отчаянно краснея и отводя глаза.       — Передай мне мой рюкзак, пожалуйста.       — А, да, конечно. — Наруто протянул ему желаемое, опуская вещи с «его» стороны корня. Какаши сунул руку в основное отделение, делая вид, что увлечен поиском фляжки с водой, хотя больше всего ему хотелось залезть в этот чертов рюкзак целиком и никогда оттуда не вылезать, спрятавшись между страниц учебника по техникам призыва.       — Ты… — Наруто вновь поднял глаза к небу — Как вы добрались? Минато пришел в себя?       Какаши вздрогнул и замер, внутренне сжимаясь в комочек.       — Все прошло хорошо. Двигались медленно, так что, в итоге, не намного опередили тебя. Учитель очнулся на следующее утро, после того, как мы вышли из лагеря. Тоже спрашивал про тебя, но мы не знали, что сказать. Соврали, что ты остался защищать мост. — Какаши прижал к груди колени, кладя на них подбородок.       — Ну, не совсем соврали, получается… — Наруто склонил голову набок и, улыбаясь, скосил глаза на замкнувшегося мальчишку — А как Рин и Обито?       — Нормально. Перепугались вусмерть, Обито ревел полдороги, но, вроде, пришли к выводу, что ты — это ты и менять отношение к тебе они не собираются.       — Почему ты их с собой не позвал? Потренировались бы вместе…       — Они пьют чай. — мальчишка опустил лицо, окончательно прячась от окружающего мира, и его голос зазвучал совсем глухо — Ну, они так говорят. Рин затирает, что они так поддерживают друг друга и все время зовет меня присоединиться. Только третьему там лучше не появляться.       — А… Понимаю.       Не дождавшись больше никакой реакции со стороны Какаши, Наруто откинулся на ствол, касаясь сухой коры макушкой. Подтянул одно колено, кладя на него руку, а второй рассеянно выводил узоры, следуя подушечками пальцев вдоль изгибов могучего корня. Ветер едва слышно касался листвы над головой, наполняя ночь умиротворяющим тихим шелестом. Лунный свет, проникающий сквозь пышную крону дерева, создавал на земле причудливый дрожащий узор, похожий на стайку серебристых воздушных рыбок, которые изредка касались его кожи и тут же — испуганные — исчезали, рассыпаясь бледными бликами. Из мечтательной полудремы Наруто вывело ощущение резкого контраста температур, когда пальцы в какой-то момент, вместо теплого сухого древесного рельефа, коснулись холодной кожи.       Какаши сидел на коленях, положив обе ладони на разделявший их корень, и смотрел на парня, так, словно готовился все потерять.       — Утешь меня.       — Что? — Наруто резко повернулся, неуверенный в том, что он услышал.       — Утешь. Мне больно и одиноко и я не понимаю, как с этим справляться. Я знаю, что тебе нравятся мужчины. — мальчишка запнулся, сглотнул, но глаз не отвел — И мне, кажется, тоже. Так что сейчас я хочу, чтобы ты избавил меня от того, что я чувствую.        -Я… Не понимаю.       Какаши резко выдохнул и одним прыжком перемахнул через корень, садясь на него и нависая над ошарашенным Наруто.       — Я видел вас с учителем. Там, на озере. Сделай со мной также.       Парень стремительно покраснел, пару раз открыл рот, как выброшенная на берег рыба, но, не найдя слов, начал медленно отступать, двигаясь спиной вдоль ствола дерева.       — Тебе не кажется, что ты слишком торопишься? Мы знаем друг друга буквально несколько недель… Ну, ты меня точно…       — Когда ты начал спать с учителем, тебя это не остановило. И вообще, у нас — у тех, кто живет сейчас — не так много времени, если ты не заметил. У нас война. Учитель часто говорит о том, что торопиться нельзя, надо заботиться и ухаживать, как раньше, в мирное время. Но он это мирное время хотя бы помнит. Так что, чем быстрее, тем лучше, иначе может вообще ничего не случиться. — Какаши спрыгнул с корня, садясь рядом с парнем на корточки, упираясь ладонью в кору над плечом Наруто и заглядывая в глаза.       — А как ты будешь к этому относиться, когда станешь моим учителем? Тебе же это помешает! — парень схватился за нелепую отмазку, как утопающий за соломинку, стараясь игнорировать громогласный хохот Курамы внутри.       — Тебе будет 12, а я не педофил! — мальчишка раздраженно фыркнул.       — Я не могу! Мне нравится Минато!       — Но вам нельзя быть вместе!       — Это еще почему? — Наруто взъелся, ощущая, как напрягаются все его мышцы.       — Потому что так нельзя, ведь он!.. — Какаши, побледнев, прикусил язык, лихорадочно придумывая, как выбраться из этой ловушки, в которую сам себя и загнал — У учителя есть невеста!       — Тебя это не касается.       — Зато тебя еще как касается!       — Мы с ним все обсудили! — Наруто вскочил, разворачиваясь и раздраженно подхватывая с земли свой рюкзак.       — Значит, я тебе просто не нравлюсь? — Какаши поднялся следом, отчаянно хватая парня за руку.       Наруто ощутил, как дрожит мальчишка. Его пальцы были такими холодными, но держали его запястье крепче, чем охотничья собака — добычу.       — Нравишься! Но… Не так!       — А как? — голос дрогнул.       Повисла тревожная, давящая на уши тишина. Ветер трепал волосы и Наруто ощутил, как неприятно задувает он в дыру в куртке. Все тело покрылось зябкими мурашками, колючими и раздражающими. Его кожа словно болела от контакта с холодной реальностью, в которую его снова и снова выталкивала жизнь из сладкого состояния наивного беспамятства. Он медленно повернулся к мальчишке и поднял взгляд на его лицо. В глазах Какаши стояли слезы. Горькие, отчаянные. Он не отпускал его руку, держался за нее так крепко, словно висел над черной пропастью и запястье парня было его единственной надеждой на спасение. Дыхание перехватило и в груди у Наруто больно отозвалось сочувствие. Игнорировать такой взгляд — невозможный, любящий, вдохновленный, сулящий все блага мира за один короткий ответ — было нельзя. Темные глаза, затуманенные страстным тревожным желанием, которое можно испытать только один — самый первый — раз, в обрамлении мокрых ресниц, сколько боли они еще увидят… Наруто развернулся, положил ладонь на щеку мальчишки и кончиком указательного пальца провел от середины лба, через бровь и затрепетавшее веко, вниз до скулы, вытер горячую слезу.       — Я могу… Обнять тебя?       — Я хочу не только объятий!.. — голос Какаши звучал сдавленно и зло.       — Ты еще ребенок…       — Я не ребенок! И, формально, я тебя лет на 20 старше. А если говорить об интеллектуальном и эмоциональном развитии, то я обогнал тебя еще младенцем!       Наруто зажмурился, болезненно морщась. У него закончились адекватные аргументы, закончились причины отказать, но он не мог просто вырвать ладонь из хватки мальчишки и уйти.       — Я… Я не могу так. Все и без этого слишком запутанно, у меня ведь… Я не хочу натворить еще больше бед. И тем более, пока Минато в больнице… Это неправильно.       Какаши разжал пальцы, чувствуя, как каждая его мышца сопротивляется этому. Но, едва потеряв контакт с кожей Наруто, его рука тяжело соскользнула мимо желанной ладони и безжизненно, словно вновь пораженная отдачей незаконченной техники, повисла. Только теперь молнии прошлись до самого сердца, парализуя все чувства и оставляя внутри лишь выжженную, горчащую пустоту. Мальчишка опустил голову.       Наруто, наоборот, поднял лицо к небу и часто заморгал. Его дружеские, искренние и теплые чувства к разбитому мальчишке перед ним и глубокая, верная благодарность его наставнику в будущем смешивались в дурманящий, горько-сладкий коктейль, от которого сердце пьяно ныло и требовало поспешных, эмоциональных решений. Было невыносимо делать так больно кому-то настолько дорогому…       — То, что ты сказал… Про свои чувства. Это правда?       Какаши зло и резко вытер глаза рукавом, собираясь. Привычно нахмурил брови и, тяжело глядя на проступающий в ночной синеве далекий силуэт деревни сдержанно ответил:       — Забудь. Глупая была идея. Давай сделаем вид, что я ничего не говорил.       — Нет. — Наруто выдохнул, молясь, чтобы ему хватило сил остановиться вовремя — Не глупая. И я рад, что ты со мной поделился.       Он приблизился к Какаши. Медленно поднял руки и неуверенно протянул их к мальчишке, касаясь его. Какаши оцепенел, как заяц в свете фонаря охотника. В голове в панике метались обрывки мыслей. Дыхание замерло в груди, легкие словно наполнило чем-то густым и тяжелым. Наруто мягко сжал его плечи, легко массируя, а затем проскользил ладонями под лопатками до позвоночника, смыкая их на мгновение, и далее одной рукой вниз — к пояснице, а второй — вверх — до затылка, он прижал его к своему телу. Какаши щекой коснулся шершавой футболки и закрыл глаза, растворяясь в желанном тепле. Он вдохнул его запах — чуть сладковатый аромат шампуня, с легким цветочным оттенком, и глубже, под ним, в самом сердце, соленый и терпкий запах моря. Сильная, неудержимая нота, олицетворявшая всего Наруто — спокойного и объединяющего друзей и способного уничтожать врагов в гневе. Лед, сковывавший его все это время, наконец-то окончательно стаял. Внутри расцвели цветы. То, чего так ждал Какаши. Они пускали свои листья под его ребрами, ветвями обнимая сердце, они распускались, наполняя его безудержным счастьем, окрашивая из полупрозрачно-белого во все возможные яркие цвета. Мальчишка сжал в кулаках полы куртки Наруто. Уткнулся лбом ему в грудь, слыша как часто стучит его сердце. Улыбнулся. И заплакал.