Trinitas

      Иса с трудом находил, чем себя занять в свободное время, которым теперь был наполнен каждый день. С помощью слуг дом наполнился жизнью и омега не знал, что еще может добавить в него ради уюта. Днем он редко выходил на улицу из-за толп чужаков, которыми был наполнен город. Когда Фируз и Азул шли на рынок, Иса просил прикупить книг и так постепенно наполнял личную библиотеку. Замечая среди омег многих владеющих магией, целитель захотел снова погрузиться в обучение и за чтением пособий коротал монотонные дни. С книгами он выбирался то в сад, то во внутренний двор, а следом нередко шли двое заботливых бет, и если Синан вел себя тихо, старался не отвлекать, то Анкаа не сиделось на одном месте: в саду он мог долго ходить по тропинкам, поднимать ругань, случайно угодив ботинком в воду, размахивать мечем и тренировать удары. Когда же Исе хотелось побыть в тишине внутреннего двора, Анкаа становилось совсем скучно. Омега не мог сосредоточиться на чтении, когда кочевник повторял свои похабные танцы прямо у него под носом: пусть и в одежде, пусть и без полыхающих огнем мечей, но выглядело все еще очень смущающе.       — Ты можешь перестать вертеться хотя бы на мгновение? — зло прошипел Иса. Анкаа замер, опустил руки и с издевкой усмехнулся:       — По твоему желанию я здесь заперт, может, возьмешь ответственность?       — Я тебя не держу, иди куда вздумается, — пожал плечами Иса.       Кочевник опустился рядом на ковер, вздохнул делано печально и бросил на омегу хитрый взгляд:       — С радостью пошел бы, не живи рядом Марджана. Его слуги быстро доложат, что я слоняюсь без дела.       — И чего же ты от меня хочешь? — Иса захлопнул книгу, догадываясь, к чему ведет Анкаа. Кочевник поднял взгляд к небу, задумчиво постукивая пальцем по губам, и предложил:       — Погулять вместе, пойти в храм — я так давно там не был. К тому же и тебе есть на что там посмотреть.       Иса слышал, что недалеко есть зиккурат, но ни Синан, ни Марджана не предлагали его посетить. Только Анкаа мог так бесстыдно врываться в душу целителя и тревожить старые раны. Однако без его вмешательства Иса никогда не узнал бы, насколько отличается вера в Джафаре. Прошлый их разговор устроил бурю в душе омеги и тот не мог не насторожиться от приглашения, но и трусить как раньше больше не собирался. Иса пожал плечами, отложил книгу и Анкаа радостно усмехнулся, подталкивая его поскорее подняться на ноги. Избегая нежеланных прикосновений, Иса особенно быстро покидал помещение, но даже будучи встревоженным заметил, что за ним не следует Син.       — Ты не пойдешь с нами? — растерялся омега.       — Втроем мы наведем в храме шум, — спокойно ответил кочевник. — Не переживай, я найду чем себя занять.       Анкаа довольно усмехнулся и подмигнул товарищу, после чего увел за собой опешившего омегу. Без Сина рядом Иса чувствовал себя не так уверенно, но оказавшись на улице, среди людей, не боялся компании Анкаа.       Понимая, что омега согласился и готов составить компанию, бета перестал его донимать. Кочевник шел рядом, на расстоянии пары шагов, и с улыбкой рассматривал здания, сады, горожан, самого Ису. Он проработал охранником несколько дней, но выглядел так, словно вырвался из длительного заточения. Из-за этого Иса чувствовал себя злым господином, хотя никогда ему не приказывал и не задерживал. Ровным счетом наоборот — чаще Анкаа непозволительно задерживался даже после окончания смены.       Обрадованный прогулкой кочевник пересказывал местные слухи и вовлекал в разговоры, а Иса как мог поддерживал диалог. Все-таки долгие часы только он и был собеседником любящего пощебетать Анкаа. Пока тот оставался на расстоянии и спокойно вел омегу в храм все было неплохо, но внезапно что-то подтолкнуло бету придвинуться ближе и схватить Ису за руку. Омега в тот же миг выдернул ладонь, взглянул с опаской и непониманием, а когда Анкаа потянулся снова — слегка ударил по кисти.       — Не трогай меня.       — Впереди рынок, — бета кивнул в сторону скопления людей и прищурился, — боюсь, что тебя украдут.       — Кому я здесь нужен?       — Если б я проходил через Джафар с племенем, то прихватил бы тебя заодно, — прощебетал Анкаа.       — И вылетел бы за стену с расцарапанным лицом.       Иса закатил глаза и сам взял за руку кочевника, из-за чего прогулка стала больше похожа на выгуливание неугомонного гепарда.       Кочевник юрко проскользил через толпы людей и вывел Ису самым коротким путем на улицы потише, откуда уже виднелась верхушка зиккурата. Омега разжал ладонь, которую по привычке держал на кисти кочевника, и направился переулками в сторону храма. Подойдя ближе, Иса смог увидеть, как золотился в лучах солнц песчаный камень, как вверх поднимались люди и как возвышалось над ним величественное здание. Этот зиккурат был в три раза больше тех, которые Иса видел в Науфале. В ногах ощутилась боль от одного взгляда на сотни ступеней и длительный путь наверх.       Анкаа остановился у подножия лестницы, прикрыл глаза и протяжно выдохнул пару раз, после чего взгляд его стал ясным и спокойным. Целитель же низко поклонился, ведь понимал, что такой большой зиккурат не может принадлежать Нанне, как бы ни был он здесь почитаем.       В храме Сара и Сола Иса был не так много раз, но и те запомнились ему как что-то истощающее. Омега не мог не боятся слепящих глаза статуй, которые, казалось, одним взглядом раздавят его, как букашку. Перед первыми ступенями целитель ощущал знакомый страх и уже вскинул глаза на Анкаа в просьбе не идти вперед, когда заметил в ответ теплый, влекущий за собой взгляд. Кочевник ждал его на пару шагов впереди и это создавало ощущение, что и на самой вершине он — желанный гость. Иса поднялся на первую ступень с трудом и опаской, но последующие дались ему легче. Анкаа шел рядом, не подгонял, а когда омега уставал от длительной ходьбы — давал время передохнуть.       С высоты открывался вид на город, который раскинулся улицами далеко за горизонт, поблескивал каналами в свете солнц и шелестел богатыми садами. Иса с нового угла смотрел на Джафар и уже не удивлялся его размерам, а лишь молчаливо признавал величие и восхищался красотой. На вершину зиккурата омега забрался на ноющих ногах и с пылающим от тяжелого дыхания горлом. Там, как обычно, горожан ожидал небольшой сад с молодыми деревьями и большие чаши прохладной воды, которой можно было омыть лицо и утолить жажду.       Перед тем, как войти в храм стоило отдышаться и успокоить боль в ногах, поэтому Иса осел на последнюю ступень и направил взгляд вдаль. Рядом опустился и Анкаа, по волшебству выудивший из кармана два финика — себе и омеге. У входа в храм Иса окунул руки в чашу с пеплом, провел ладонью по платку и коротко выдохнул, готовясь войти внутрь.       В полумраке, в глубине зала, виднелось золотое свечение, которое резало глаза яркостью. Ступая навстречу ему Иса терял решительность, через силу волочил тело вперед, с каждым мгновением лишь больше желая сбежать. Легкие наполнял тяжелый воздух, пропитанный дымом и сладковатым запахом благовоний. Позади оставались арки, а между ними — статуи неизвестных Исе людей, перед каждым из которых преклонялись монахи и простые горожане. Целитель смотрел на это в недоумении и, заметив его реакцию, Огненный Анкаа шепотом спросил:       — Ты не видел раньше богов-покровителей? — Иса нахмурился и покачал головой, после чего отчасти удивленный бета пояснил: — Все они — дети триады и основатели городов. Однажды их спустили с небес, чтобы покровительствовать жителям оазисов, помогать в быту и рассказывать о небесных родителях.       Иса приподнял брови в недоумении. Не будь перед ним статуй, подумал бы, что Анкаа придумывает все на ходу, ради забавы. Омега осмотрел неизвестных ранее покровителей, среди которых был и юнцы, и старики. Некоторые стояли в компании животных, известных Исе и не очень, или же с предметами в руках. Пускай каждый образ отличался, все они окружали спокойствием, словно мудрые наставники. Посчитав статуи впереди и позади, Иса заметил, что их двенадцать, а значит…       — Здесь есть и покровитель Науфаля?       Анкаа кивнул и подвел Ису к высеченному из камня рослому мужчине, скорее напоминающему альфу или бету. Он держал в руке топор на длинном древке, подобные которому целитель часто видел у воинов Науфаля. Покровитель строго взирал на присутствующих, но секира в его руках была не ради угрозы, а ради защиты. Ису удивлял сам факт присутствия здесь статуи покровителя враждебного города, но еще больше вводили в недоумение монахи, которые ему молились.       — Его имя — Джади. Раньше Науфаль был густым лесом, где деревья полностью покрывали озеро. Вода была мутной, с примесью древесины, поэтому даже добравшись до нее было не напиться. Джади занимался изготовлением орудия и, однажды создав секиру, решил расчистить озеро. Так в Науфале появилась чистая вода, а из древесины построили хижины, которые потом стали городом, — поведал Анкаа. Иса слушал его рассказ и с каждым словом все больше удивлялся. Статуя в его глазах менялась, с каждым мгновением обретая новые, благородные черты.       — Почему я никогда не слышал о Джади? — прошептал целитель. Анкаа пожал плечами и будто между делом бросил:       — Может потому, что он был омегой?       От этой информации Иса потерял дар речи и в шоке приоткрыл рот. Даже не видя целиком его лицо, Анкаа, кажется, понял всю степень удивления. Целитель неверяще взглянул на покровителя, рассмотрел в его образе присущую омеге хрупкость, скрытую в крепком теле, и от переполняющего сердце восхищения поклонился.       Анкаа провел его дальше и остановился у статуи, особенно усыпанной подношениями. Покровитель, высеченный из белого мрамора, держал на вид тяжелый кувшин, из которого струилась жидкость. Пусть она была такой же каменной, создавала впечатление живого, звонкого ручья, который вот-вот хлынет на пол и затопит помещение. Сам незнакомец был крепким и рослым, но теперь Иса не решался точно определить его пол.       — А это Далв, покровитель Джафара, — пояснил Анкаа. Он поднял на статую взгляд, полный уважения, но не таящий и капли покорности. — Он был единственным, кто понимал воду и мог жить с ней в мире. Страдающий от постоянных затоплений Джафар бедствовал, подвергался нападкам врагов и был не в силах прокормить своих горожан. Никто не мог поверить, что когда-то это место станет одним из самых богатых в мире.       Иса мог понять то восхищение, с которым на покровителя смотрел Анкаа и другие горожане, склоняющиеся перед статуей. Пространство рядом быстро заполнили люди и Иса поспешил отойти в сторону. Оглядываясь назад целитель видел множество монахов и простых прихожан, возносящих молитвы, но не нашел среди них ни одного бади. Сам Анкаа, который оказался достаточно набожным, не спешил склоняться перед кем-то, отчего на ум пришел вопрос:       — А у кочевников есть свой покровитель?       — Нам хватает покровительства Триады, — с улыбкой ответил Анкаа.       Среди богов-покровителей он решил не задерживаться и увлек Ису вперед, где все реже встречались арки и расширялось пространство. Омега догадывался, кто ожидал его в конце галереи и оттого только усиливалась тревога. Он сомневался, что должен заставлять себя идти вперед, но, бросив взгляд на воодушевленного Анкаа, решил все же попробовать. В груди нарастал страх, тело с трудом двигалось дальше, в голову лезли неприятные мысли. В Науфале обладающий магией омега мог опорочить храм одним своим присутствием и поэтому попасть внутрь разрешалось, только когда очищение зиккурата становилось неизбежным. Тогда-то омеги и были обязаны отмолиться на месяцы вперед, не отрывая от пола головы. Иса потер грудину, в которой похолодело от одних лишь воспоминаний.       Целитель шел вперед, замечая, как постепенно взгляду открываются золотые ступни статуй, скрытые длинными одеждами ноги, протянутые к людям кисти. Стоило засиять над головой лицам, пронзить взглядом драгоценных глаз, Иса резко выдохнул, ощутив удар розги по голеням. Боль пронзила ноги, от страха сжалось сердце, перед глазами потемнело и омега упал на пол в самом низком поклоне, желая пробить лбом мраморную плитку. На его спину будто опустился тяжелый валун, который целитель был не в силах сдвинуть, задыхаясь и мучаясь. Иса сжимал ладони в попытке упереться в пол, но не мог оторваться от него ни на песчинку. До скрежета сжимая зубы, он упирался лбом в мрамор и вскоре голову наполнила боль. Сквозь звон в ушах омега услышал далекий, обеспокоенный голос:       — Иса, все хорошо? Мне не тревожить тебя или…       Анкаа притих, когда Иса через силу повернул голову на бок и взглянул с немой мольбой о помощи. Бета растерялся, встревожился, подхватил омегу под грудь и поднял на ноги. Иса оперся на него, пришел в сознание, но, увидев отражение золотого свечения, снова ринулся к полу. Анкаа не дал упасть и, взвалив на плечо, вынес из храма. Там, на свежем воздухе, кочевник усадил Ису на каменный выступ у входа, похлопал по щекам, плеснул на ладонь воды и смочил лоб. Тогда омега тихо прошипел, почувствовав набитую об пол рану, и коснулся кожи, чтобы исцелить. Хмурясь от неприятных ощущений, Иса постепенно открывал глаза и видел проявляющийся из тумана мир. Анкаа замер напротив, встревожено глядя на побледневшего товарища и будто не дыша. Руки, вцепившиеся в плечи, то сжимались, то поглаживали, отчего Иса чувствовал себя еще хуже. Он тряхнул плечом и скинул навязчивые ладони, после чего бета с облегчением выдохнул.       — Ты меня напугал, — произнес Анкаа, стараясь скрыть волнение. — Расскажешь, что случилось?       Иса нехотя признался:       — Каждый раз при виде статуй Сара и Сола я падал ниц. Не знал, что теперь это происходит само собой, вне зависимости от моего желания.       Спустя пару мгновений брови кочевника дернулись вверх, на лице промелькнуло осознание, но он быстро взял эмоции под контроль. Анкаа отвел взгляд, вспомнив о чем-то, нахмурился и уточнил:       — Ты видел только Сара и Сола? — Иса взглянул на него свысока, словно бета спросил что-то неприличное. Раздосадовано покачав головой, Анкаа поставил омегу на ноги и скомандовал: — Пошли обратно.       — Нет уж, иди один, — возмутился Иса.       Кочевник встал рядом, прихватил за локти и, переждав первые недовольства, произнес:       — Я буду крепко держать, а ты не вырывайся и просто смотри вперед.       Иса сжал кулаки, чувствуя, как вскипает внутри ярость, но вместо криков выдохнул протяжно — все-таки он был на территории храма. Пускай сейчас Иса слаб и не может сопротивляться, на будущее быстро придумалась месть.       Только этим омега себя и успокаивал, пока его вели в полумрак храма. С каждым шагом нарастал страх, взгляд слепил золотой свет, ноги теряли твердость шага. Иса зажмурился, боясь своего же тела, способного подчинить разум, но, простояв в тишине достаточно времени, решился взглянуть из-под полуприкрытых век. Чувствуя в Анкаа опору, омега осмелел и вгляделся в статуи напротив: два золотых образа и один призрачный силуэт. На месте, которое обычно пустовало, чудом появился незнакомец.       Иса растерянно вгляделся в серебряный образ, пока в голове постепенно сплетались нити мыслей. Статуя разбавляла теплые золотистые лучи холодным, словно сияние луны, светом. Целитель охнул и отпрянул, не в силах оторвать взгляда от внезапно представшего без черных одежд Нанны. Его лицо оказалось таким скругленным, мягким, плавным; губы — тонкими, изогнутыми в легкой улыбке. Глаза взирали с родительской нежностью, словно понимали каждую эмоцию, что обрушилась на целителя. Иса как никто другой часто бывал в храме Нанны, но сейчас будто впервые узнавал его образ. Оказывается, все это время под накидкой он был такой. Если бы только Иса увидел это лицо, улыбку, то никогда не поверил бы в те грехи, которые приписывали Нанне. В его взгляде чувствовалась сила, способная сотворить мир если не полностью, то на треть; в его образе таилась чистота души, с которой дети приходят на свет. Казалось, Иса видел что-то сокровенное, что должно быть открыто лишь мужьям и детям. Вот только, смотря в эти глаза, принимающие со всеми недостатками, омега понимал — он и есть дитя Нанны.       Видя, как Иса твердо стоит на ногах, Анкаа отступил, что не осталось без внимания. Омега отвлекся лишь на мгновение, чтобы улыбнуться искренне, безмолвно благодаря. Если бы не Анкаа с ненавистной Исе напористостью, он никогда не увидел бы этой красоты. Кочевник так же не скрывал своего счастья, любуясь целителем, пока тот, словно малое дитя, впервые узнавал мир. Иса с жадностью рассматривал каждую деталь в ранее незнакомом образе, каждую прядь волос и лоскуток ткани. Никогда целитель не был так близко к Нанне как в этот момент, когда они встретились лицом к лицу. Счастье наполняло душу от взгляда на такого живого, радостного, непривычного небесного амму.       Может и Иса в чужих глазах преобразится, когда после простоты ткани откроется сложность лица? Может, тогда его лучше поймет мир и жить станет хоть чуточку проще? Когда на виду окажутся все эмоции, оголятся раны, проявятся самые неприятные части, Иса сможет стать кому-то по-настоящему близок? Ведь показать другому слабые места с абсолютной уверенностью, что в них не ударят, и было высшей мерой доверия. Хотел бы Иса ощутить такую же близость с Синаном, явиться перед ним настоящим и позволить узнать себя снова, словно впервые. Омега улыбнулся, сощурился и статуя будто усмехнулась в ответ.       Иса шел по городу задумчиво, неспешно, слушая Анкаа лишь отчасти, но, завидев двери дома, ускорил шаг. Войдя внутрь он окинул взглядом помещение и выловил проходящего мимо Фируза, чтобы как можно скорее узнать, где найти Странника. Слуга разволновался и ответил нечетко, ведь видел Сина много где: и во внутреннем дворике, и на кухне, и в саду. Иса не стал дослушивать и направился искать самостоятельно: заглянул в личную комнату, в каждый уголок дома и только попав в библиотеку едва не упустил притихшего там бету — кочевник читал что-то из тех немногих книг, которые успели появиться на полках с момента заселения, и внезапному появлению Исы удивился.       Омега ворвался в помещение до того стремительно, что Син слегка нахмурился, встревожившись, и поспешил ему навстречу. Когда он оказался достаточно близко, омега сжал ладонь беты и увлек за собой в коридоры, а оттуда — в личную спальню. Когда за Сином закрылась дверь, он замер, молча глядя на Ису, но тишину нарушать не спешил. Кочевник, хоть и был немного обескуражен всем происходящим, объяснений не требовал и словно отдаленно догадывался о причине переполоха.       Оставшись наедине и неловко переглядываясь, омега постепенно терял решимость. Все прошлые действия казались такими странными, смущающими, что хотелось за все извиниться и поскорее сбежать. Но пути назад не было — напротив замер Син, покорно ожидая следующих действий. Иса прерывисто выдохнул, подошел ближе, сжал ткань у лица.       Находясь на расстоянии нескольких шагов, омега чувствовал, что кочевник заразился его волнением и с неспокойным сердцем наблюдал за происходящим. Син делал вдох, в попытке сказать что-то ободряющее, но тут же стихал, оставляя Ису в этой волнительной тишине. Омега решался, сминал ткань руками и был в шаге от желанного, но не мог пересилить себя. Тело привыкло не показывать лицо чужакам, но как же теперь доказать ему, что Син давно родной? Кочевник какое-то время наблюдал за попытками Исы, а затем прикрыл глаза.       — Я не посмотрю, пока ты не позволишь.       Омега удивленно приподнял брови, вгляделся в доверчиво замершего бету и с облегчением выдохнул. Снова его одолело знакомое чувство спокойствия, которое накрыло в прошлый раз при схожих обстоятельствах. Иса неспешно распутал ткань платка, не сводя взгляда с Сина, обнажил волосы, а затем и лицо. Свежий воздух коснулся кожи, обласкал щеки, позволяя в полной мере почувствовать миг, когда исчезла последняя преграда. До решающего момента оставался один взмах ресниц, которые замерли недвижимо в ожидании приказа. Иса прижал к груди ткань, чувствуя, как греет тело привычный платок и холодит незнакомая нагота. Он хотел открыться Сину окончательно, но слишком боялся его реакции. Даже промелькнувшее на мгновение разочарование могло сильно ранить, а боли Иса уже натерпелся. Однако струсить и отступить в последний момент было еще больнее, так что омега взмолился Нанне и через силу произнес:       — Смотри.       Син медленно приоткрыл веки и сперва опустил взгляд, давая последнюю возможность отступить. Только спустя несколько мгновений он вскинул глаза к лицу. От волнения Иса весь окаменел, сжался, затаил дыхание, но внезапно все тревоги развеял нежный прищур:       — Вот мы и стали ближе.       Напряженные плечи омеги опустились, с губ сорвался тихий вздох. Время замерло в момент, когда Син взглянул на Ису не рассматривая деталей, не оценивая красоты, а просто узнавая с новой стороны. Кажется, бете гораздо важнее было то заветное «смотри», чем все произошедшее после. Сердце защемило от нежности и во внезапном порыве Иса бросился навстречу, чтобы обнять. Он как можно крепче сжал плечи беты, уткнулся в грудину, скрывая от взгляда счастливую улыбку. Руки Сина приподнялись было, чтобы обнять в ответ, но замерли в воздухе. Иса не дал им опуститься и помог уложить на спину, отчего кочевник удивленно охнул. Он на пробу приобнял омегу лишь слегка, затем крепче и нежнее, коснувшись макушки виском. Несмотря на непривычную близость Иса не чувствовал ничего, кроме радости и тепла, ведь в жарких объятиях он, оказывается, очень нуждался.