Книга Химеры

      Бэйн действительно умирал. Его тело, раньше такое огромное, казалось, ссохлось и было пронизано зелёными венами, которые ярко пульсировали на коже, обтягивавшей кости будто пергаментом. Редкие седые волосы обрамляли череп, покрытый тёмными пятнами старости. Хриплое дыхание звучало прерывисто, а тревожное попискивание медицинских приборов, подключённых к узнику, не говорило Рике ничего конкретного — но явно не сулило ничего хорошего.       Укреплённая камера для особо опасных была оборудована под переносной лазарет. При виде вошедшей фигуры в плаще и доспехах со своего места поднялся один из тюремных врачей и, сухо поджав губы, вышел за дверь. Но при нём не было ни одного вооружённого охранника, несмотря на статус преступника. Да и сам преступник не был ни скован наручниками, ни привязан к каталке, на которой он лежал. И, подойдя поближе, Рика поняла: не было нужды. Бэйн настолько ослабел, что еле мог поднять руку.       Безмолвно встав рядом с тюремным смертным одром, Химера невольно содрогнулась. Она сама не ожидала, что это зрелище будет настолько чудовищным. Слишком живы были в её памяти фото и видео из картотеки, на которых и так весьма мускулистый человек в маске лучадора вводил в действие резервуар, висевший у него на спине, и бугрившиеся мышцы на его плечах принимали действительно исполинские размеры. Но сейчас этот бывший рестлер, взявший себе имя «Антонио Диего», этот человек, сломавший когда-то позвоночник самому Брюсу Уэйну, бывшая гроза Нижнего города по прозвищу Погибель — был похож на мумию. «Веном», та зелёная субстанция, которая давала ему нечеловеческую силу, разрушала его изнутри все эти годы. И наконец взяла своё — властно, неумолимо и, похоже, в один момент.       А ещё он выиграл в шахматы у самого Ра’с аль Гула. Один из двух человек на всей планете, включая Джокера. Мне нельзя обманываться его состоянием. Пусть он слаб и умирает, но я не должна себя выдать.       Бэйн с трудом приоткрыл запавшие веки, и его иссохшиеся губы разъехались в улыбке, обнажая источенные, наполовину выпавшие зубы — такие же зелёные, как и вены на его коже.       — А… это ты. Бэтмен. Ты всё-таки пришёл…       — Это я, — глухо подтвердила Химера через модулятор. — Мне сказали, ты просил со мной встречи.       — Да… Перед смертью всегда… приятно…       Он недоговорил, сухо закашлявшись. Рика молчала. Во-первых, голос Барбары в динамике подсказывал, что Бэтмен тоже наверняка молчал бы, а во-вторых… она и сама не знала, что сказать.       Какое-то время Бэйн просто сипло дышал, снова сомкнув веки. Потом заговорил, не открывая глаз:       — На моей родине… есть традиция. В последний путь… провожает либо лучший друг… либо чистая любовь… либо злейший враг. Друзей… у меня не осталось. Любил… я только мать, а она… встретит меня за порогом. А ты…       Он прервался и слабо мотнул головой в сторону столика на колёсиках, стоявшего рядом. Там стоял металлический кувшин с водой. Химера тщательно следила за тем, чтобы соизмерять силу, вложенную в костюм, но всё прошло удачно: и когда она наливала воду в стакан, и когда поддерживала Бэйна под голову, пока тот пил и тонкие струйки текли по его щекам на подушку.       Откинувшись обратно и усмехнувшись, он вновь открыл глаза. Их потихоньку затягивало чем-то белёсым, но отливавшим всё той же зеленью.       Ему осталось совсем недолго…       — Ты… победил меня. И нет бесчестья признавать это… сейчас. — Голос Бэйна странным образом окреп, как будто вода придала ему сил. Или, чувствуя близость смерти, он задействует последние ресурсы организма? Какой же мощью должен обладать этот человек… — И я говорю… не только о том… что ты упёк меня сюда. Нет… Ты снова встал… на ноги. После того…       — После того, как ты победил меня, — заполнила Химера возникшую паузу, вновь слушая подсказки Оракула. — И я не скажу, что это было легко. Но я это сделал.       — Ты победил… меня… — Усмешка на губах Бэйна приобрела оттенок торжества. — Но ничего… ещё не кончено. Они придут… мои ученики… и победят тебя.       — Пусть попробуют.       — Они придут… но всё будет честно… Бэтмен. Они не будут… знать. Никто не будет… — Бэйн уже начинал задыхаться, но тем не менее — сумел сделать слабый знак рукой. — Наклонись… поближе… чтобы камеры… чтобы по губам… никто…       Рика наклонилась к умирающему, и тот вцепился в перчатку костюма с неожиданной силой — потому что именно в этот момент по его телу прошла судорога.       — Я знаю… кто ты… — прошептал Бэйн зеленеющими губами. — Но никому… не сказал. Я много лет… я догадался… но никто… даже Джокер… не знал… что ты… — И еле слышно, на одном выдохе: — Брюс… Уэйн…       — Брюс Уэйн мёртв, — так же тихо ответила Химера. — Умер пять лет назад.       И тут Бэйн рассмеялся ужасным кашляющим смехом, захлёбываясь и хрипя. От этого смеха девочку продрало морозом по коже, она еле сдержалась, чтобы не вырвать руку из внезапно цепких пальцев.       — Не-е-ет! — ликующе простонал умирающий. — Нет! Мне говорили… но нет! Я вижу! Сейчас!..       Он повернул к ней свои быстро затягивающиеся тусклой плёнкой бельма, и Рика животным чутьём, смешанным с эмпатией, поняла: близость смерти так затуманила ему разум, что сейчас на её месте он видит кого-то другого. Вернее… нет, не другого — того же самого человека, каким она пытается казаться. Но, видимо, в другом костюме. С открытой нижней частью лица. И, может быть… моложе?       — Я вижу тебя… Брюс… сейчас, передо мной… Ты пришёл… я вижу… — просипел Бэйн, цепляясь за механические пальцы перчатки. — Бэтмен… ты должен обещать… Обещай… когда мои ученики придут… через год, два, десять… не знаю… Ты будешь здесь… И будешь сражаться с ними честно! Честно… как и я был честен… с тобой…       — Я обещаю, — отрывисто проговорила Химера, осторожно сжимая его руку. — Даю тебе слово.       И эти две фразы так гулко отдались под шлемом, что Рике на какой-то момент показалось… Но она так и не поняла, что именно, не успела: Бэйн захрипел, по его телу вновь прошла судорога, он почти приподнял плечи с каталки — и откинулся на подушку, уставившись в потолок невидящими глазами. С губ отлетел последний вздох, ставшие вмиг безвольными пальцы соскользнули с перчатки Бэтмена…       Рика подняла руку, осторожно опустила ему морщинистые веки и выпрямилась.       Здесь её работа была закончена.       Антонио Диего по прозвищу Бэйн умер.       

***

      Рика шла по коридорам Айрон Хайтс, а перед глазами её по-прежнему стояли образы, впечатавшиеся в мозг надёжно и надолго: двое дюжих санитаров, сгружающие тело Бэйна в открытую пасть печи тюремного крематория, здоровенная металлическая заслонка, закрывающаяся за ним, — и яростные языки пламени, видные в щелях камеры сжигания.       Химера проследила за похоронами лично. И ей даже не понадобилась подсказка от Оракула: она знала, что так будет правильно — как дань уважения. И надёжно.       А то мало ли…       Что «мало ли», Рика так и не смогла сформулировать. Но, странным образом, провожая старого врага Бэтмена в последний путь, она не чувствовала себя чужой, как будто ей там не место. Всё было так, как надо. И сейчас, когда она шла шаг в шаг за Ричардом Куином до камеры Загадочника, ей становилось всё легче и привычнее. Спина окончательно распрямилась, руки и плечи и вовсе перестали сигнализировать о неудобной позе в костюме — и девочке всё больше казалось, что это её стопы, а вовсе не ходули, ступают по чистым тюремным полам, и её пальцы, а не искусные механизмы, управляют бронированными перчатками.       — По протоколу я должен предупредить тебя, чтобы ты не приближался к Нигме, но ты и сам это знаешь, — говорил на ходу директор. — Ему запрещено давать любую технику, никаких механизмов — даже шестерёнки и подшипники. Ничего, из чего бы он смог сделать оружие или какое-нибудь дьявольское устройство. Кто знает, на что способен его психованный разум.       — Я знаю, — отрывисто отозвалась Химера через модулятор. — Можешь не беспокоиться. Я не собираюсь ему даже руки подавать.       И снова дверь, и снова красный огонёк сменился зелёным — и снова в цвет содержащегося внутри заключённого… Но на сей раз всё было далеко не так трагично.       Загадочник тоже постарел по сравнению с фото и видео из Бэт-вики, но взгляд его сохранил безумную живость, пальцы — неугомонность, а улыбка — коварство.       — Детектив! — воскликнул он в первую же секунду, распахивая объятья. И Рике показалось, что если бы не стекло с проёмом для подноса с едой, разделявшее зону посетителей и, собственно, камеру, то этот гибкий худой человечек бросился бы к ней навстречу. — Я так рад, что ты здесь! Я так давно не видел твой знак, я так давно не видел тебя… Как ты поживаешь? Как твои детки-конфетки, как киса-киса Селиночка, как твоя умница-колясница, здорова ли? Если можно так выразиться, в её-то положении…       — Не обращай внимания, — призрачным эхом отозвался в наушнике голос Барбары. — Насмешки и попытки вывести из себя — его обычная тактика.       И Рика стояла и молчала, пока поток приветствий не стал иссякать. А потом, когда Загадочник сделал паузу, чтобы набрать воздуха в грудь, вклинилась в его колкую речь простой короткой фразой:       — Бэйн умер.       Потому что так ей показалось правильным.       И — о чудо! — Нигма замолк. И даже погрустнел, пусть даже это и могло быть лицемерное притворство.       — Ах, Антонио, Антонио… — вздохнул он, жестом «снимая» с головы невидимую шляпу, прикладывая её к груди и отставляя в сторону руку с невидимой же тросточкой. — Говорил я ему, не доведут стероиды до добра! Но кто бы меня слушал… Ты его видел? На смертном одре?       Химера кивнула.       Загадочник поцокал языком, покачал головой.       — Ай-ай-ай… Помянем, помянем! Но с ним-то всё понятно, а ты, наверное, задаёшься вопросом: зачем я позвал тебя сюда?       Рика выдержала подобающую Бэтмену паузу и ответила:       — Нет.       Загадочник картинно охнул, прижимая ладони к щекам.       — Тебе не интересно?! Как так, детектив? Ты же всегда любил мои загадки… Мы так весело проводили время вместе! Там — взрыв, тут — токсин, здесь — мальчики с автоматами… Зачем же ты пришёл, детектив, если тебе не любопытно? Отгадай загадку…       — Это у меня есть для тебя загадка, Нигма, — перебила его Химера, повинуясь пришедшему в голову наитию.       Глаза Загадочника округлились, лицо осветилось недоверчивой радостью. Он сначала отпрянул на пару шагов, а потом чуть ли не рысцой подбежал к стеклу и прижался к нему обеими руками и лбом.       — Не-у-же-ли?! — ахнул он, чеканя слоги. — Я всю жизнь загадывал загадки тебе… Неужели под конец ты решил ответить взаимностью?! Но почему? Хм-м… — Нигма задумался, демонстративно потирая подбородок. — Быть может, потому что ты решил уйти на покой, а, Бэтмен? То-то о тебе давно не слышно… А ведь мы с тобой уже оба не мальчики!       — Ему бесполезно врать, — прошептала Рике на ухо Оракул. — Он уже себе что-то отдедуктировал. Можешь сказать.       Химера позволила себе небольшую гулкую усмешку: ведь под сплошным забралом беззвучная кривая улыбка была не видна…       — Ты прав, мы прощаемся с тобой сегодня, — как будто сам собой кивнул шлем с острыми ушками. — Но это только мы с тобой. Потому что Бэтмен не покинет Готэм. Никогда.       Голос девочки всё креп. Слова ложились на язык так гладко, как будто эта речь была заранее написана и заучена.       Оракул молчала.       — Так вот, отгадай загадку, — эхом прозвучала знаменитая фраза, и безумец за стеклом затаил дыхание — только крылья тонкого носа затрепетали от еле сдерживаемого возбуждения. — Кто сможет перенять мой плащ и моё наследие? Кто будет Бэтменом после меня?       Загадочник нарочито схватился за сердце, будто пронзённое стрелой Амура, мечтательно облизнул губы и сглотнул.       — «Вопрос, вопрос, а не загадка, моя прелесть», так я должен был сказать, — прошептал он, и глаза его пугающе быстро задвигались за закрытыми веками, отображая мыслительный процесс. — И даже не в стихах, нет… Но я и не ждал, что ты будешь настолько искусен в моём деле, как я, детектив!       Не открывая глаз, Нигма отвернулся от стекла, заложил одну руку за спину, а пальцами второй будто прошёлся по набалдашнику невидимой трости.       — Иди и не смущай меня больше… Это хорошая загадка, в какой бы уродливой форме она ни была подана. Я буду думать. Прощай.       Химера без лишних слов развернулась на месте, взметнув полы плаща.       Здесь ей тоже было больше нечего делать.       

***

      На фоне двух предыдущих камер, Харрисон Уэллс содержался в самых суровых условиях. Этот высокий немолодой мужчина с лошадиным лицом, глазами чуть навыкате и пальцами музыканта сидел, прикованный к массивному креслу: руки — к подлокотникам, ноги — к ножкам, голова и торс — к спинке. Он не мог пошевелиться, и даже пальцы его были в оковах, каждый по отдельности. От директора Куина Рика знала, что кормят его с ложечки, естественные потребности справляются с помощью катетера (и не только, но тут оба предпочли не вдаваться в подробности), а в само кресло вделаны подавители, отнимающие сверхспособности у мета-людей.       О том, кто такой Харрисон Уэллс на самом деле, в энциклопедии Бэтмена написано не было. Рика только и знала, что пятнадцать лет назад он владел одной из частей Нижнего города. А под жирным и красным знаком вопроса в разделе «История» красовалась лаконичная надпись: «Дело Флэша».       Почему такой параноик, как Брюс Уэйн, не стал разбираться в деле злодея, который содержался в Айрон Хайтс с такими предосторожностями, Рика понять не могла.       Но даже и не пыталась.       Тем более, что Оракул тоже этого не знала.       То, что этот заключённый был мета-человеком, казалось, отходило на второй план сразу. Главным оружием Харрисона Уэллса был острый, отточенный ум. Если Загадочнику нельзя было касаться шестерёнок и подшипников, то этому человеку, помимо ограничения подвижности, было отказано в доступе к любым информационным источникам — будь то Интернет, печатные издания или даже сплетни и слухи от охраны. Только то, что он мог узнать от посетителей или администрации. И как этот человек понял, что именно сегодня зажёгся Бэт-фонарь, оставалось тайной для всех, даже для Оракула. Тем более, что Бартоломью Генри Аллен навещал его вовсе даже не в этот вечер, а на той неделе…       И ещё что бросилось Рике в глаза — так это неумолимое фамильное сходство Харрисона Уэллса с более молодым человеком, которого она видела совсем недавно. Человеком, носящим его фамилию.       Так вот кто отец Саймона…       — Добрый вечер, — приветливо улыбнулся арестант, когда за спиной Химеры закрылась дверь. Улыбка у него была на диво располагающей.       — Допустим, — кратко отозвалась Рика, складывая руки на груди заученным жестом Бэтмена.       Уэллс усмехнулся и опустил веки. Чем-то задним девочка поняла, что ему это заменяет покачивание головой.       — Я не буду ходить вокруг да около. Я мог бы дать вам сотню туманных намёков, запутать в изощрённых умозаключениях, извернуться вон из кожи, чтобы выведать то, что хочу знать… Но я не вижу в этом смысла. Поэтому спрошу прямо.       И взгляд его пронзительных серо-голубых глаз метнулся через всю камеру и, казалось, проник под забрало шлема Бэтмена. Рика едва сдержала дрожь.       — Я знаю, что мне нельзя доверять, — негромко заговорил заключённый. — И знаю, что из динамиков этому вторит голос вашей помощницы и проводницы… нет-нет, я его не слышу, я просто знаю. Я бы и сам себе не доверял. Но поверьте, это очень важно. Я хочу увидеть ваше лицо.       — Моё лицо? — глупо переспросила Рика, ошалев от такой наглости.       — О, не считайте это насмешкой, — вновь присомкнул веки Уэллс. — Я знаю, кто такой Бэтмен. И мне не нужно видеть его мужественный подбородок, чтобы знать, где он… похоронен. — Ещё один кинжальный взгляд из-под набрякших век, и девочка почувствовала холод в желудке, всегда предшествующий ужасающему пониманию. — Я хочу увидеть ваше лицо… мисс. И узнать ваше имя. Я уверен, ваша помощница сможет сделать так, чтобы ваша личность оставалась инкогнито для тюремной администрации…       На канале связи воцарилась поражённая тишина. Рика сглотнула комок в пересохшем горле и попыталась привести в порядок мечущиеся в панике мысли: как, как узнал, откуда, кто, почему, что теперь…       Харрисон Уэллс вновь улыбнулся, и на сей раз эта улыбка была пронизана неподдельным сочувствием. Он ничем не показывал, что наслаждается замешательством гостьи. Да и не факт, что наслаждается…       Рика прикусила губу — и тут вдруг из её нутра прянула горячая, лихая, весёлая злость, смешанная с азартом.       Ах так?! Думал меня ошарашить? Считаешь, что я сейчас буду увиливать и отпираться, играя по каким-то дурацким правилам?! Да щас!       Опомнившаяся Барбара начала что-то говорить, но Рика перебила её:       — Оракул, отключи камеры.       И в голосе её прозвучала такая неожиданная беспрекословная властность, что Оракул оборвала себя на полуслове — и уже через полминуты доложилась о выполненном задании.       Химера заставила костюм опуститься на пол, лечь на спину — и раскрыться. Глубоко вздохнув, она выбралась наружу и встала во весь рост под чуть насмешливым взглядом Харрисона Уэллса — но не потому, что в нём искрилась настоящая насмешка, просто глаза были такими.       — Меня зовут Химера, — медленно проговорила девочка, наконец-то слыша звучание собственного голоса.       Уэллс на самую малую толику обмяк — от облегчения?.. — и прошептал, будто пробуя её имя на вкус:       — Химера… Значит, всё правильно. Здравствуйте, Химера.       — Что именно правильно? — переспросила девочка, но тот с улыбкой поцокал языком. Он вообще всё время улыбался. Улыбался, прикрывал и открывал глаза, изгибал брови… Тому, кто лишён возможности шевелиться, язык тела был доступен исключительно в образе мимики.       — Я вижу ваше лицо, Химера, и оно меня радует. Только неужели вы думаете, что благодаря этому я раскрою вам все свои тайны? Что вы… Но вы присаживайтесь, в ногах правды нет.       В камере был небольшой столик и стул для посетителей, но Рика, хмыкнув, присела на край собственного костюма.       — Что вам от меня нужно, мистер Уэллс?       — Свобода, разумеется, — тут же отозвался он. — Возможно, не сейчас. Но позже. Когда вы придёте ко мне за помощью.       Рика чуть не поперхнулась от уверенности, звенящей в его голосе.       — К вам — за помощью? С чего вы взяли?       — О, ничуть не сомневаюсь, со многим вы справитесь сами, —откликнулся Уэллс. — Вы лично — и ваши нынешние и грядущие друзья и соратники. Например, когда нужно будет проявить исключительную силу воли. Концентрированную даже, я бы сказал. Зелёный — такой приятный цвет… и всегда стремится победить жёлтый.       Химера недоумённо нахмурилась, но её собеседник продолжал, не давая возможности себя перебить:       — Но будут моменты… когда без моих знаний будет очень сложно обойтись. А знаю я действительно многое. То, что известно единицам. И то, что не знает практически никто. В конце концов, я заранее был уверен, что в костюме будете именно вы, а не кто-то другой — взамен обоих покойных Уэйнов…       И опять, и снова — в его голосе не было ни злорадства, ни торжества злодея над павшими героями… впрочем, сочувствия и каких-то, в принципе, особых эмоций тоже. Он просто излагал информацию. Факты.       Девочка пожала плечами.       — Это, конечно, было мощно, но недостаточно. Во-первых, я толком не знаю, кто вы и чем грозит ваше освобождение. Во-вторых — как вы представляете освобождение осуждённого преступника из такой тюрьмы раньше положенного срока? Что-то я не слышала о том, чтобы в «Айрон Хайтс» практиковали УДО.       — О, поверьте, — рассмеялся Уэллс, — у вас будут возможности это сделать: власть, силы, влиятельные друзья… Всё зависит от желания. А желание вполне себе сможет возникнуть — например, тогда, когда у вас появится страшный враг, о котором вы ещё и понятия не имеете, и Готэм будет гореть…       — Уж этого я точно не допущу, — твёрдо возразила Рика.       — Это вы сейчас так говорите, — очень натурально вздохнул Уэллс. — Всякие суперзлодеи — это, на самом деле, очень простые враги. С простой мотивацией: власть, деньги, месть. С ними и справиться несложно, хоть порой и трудозатратно. Но бывает и по-другому. Очень скверно, знаете ли, когда в руки незаметной серости и банальщине, обывателю с претензиями, попадает то, с помощью чего можно обрести могущество. Последствия получаются… непредсказуемыми.       Его лицо стало серьёзным и печальным — но уже в следующую секунду на губах вновь заиграла мягкая, до невозможности отеческая улыбка.       — А то, что вы не знаете меня… Да, это серьёзно влияет на ваш выбор. Поэтому я и не требую ответа именно сейчас. Моё предложение не одномоментно, я совершенно не намерен кидаться пафосными заявлениями а-ля «освободи меня немедленно — или я унесу свои тайны с собой в могилу»! Торопиться мне, в общем, некуда. У меня достаточно времени.       Он как-то странно выделил последнее слово интонацией, до того странно, что Рику аж передёрнуло.       — Но вы можете сейчас хотя бы рассказать мне, кто вы такой, — предложила она, стараясь избавиться от слишком непонятных ощущений.       Уэллс усмехнулся, вновь на миг прикрывая глаза.       — Нет. Это будет слишком… однозначно. А расписывание того, что будет, когда я выйду отсюда, — право слово, я ведь могу вас и обмануть. Как вы сможете проверить? Вы ещё многого не знаете, Химера. Но придёте ко мне, в мою юдоль скуки и одиночества. Увидите мою усталость. И освободите меня. Потому что на какой-то момент я буду вашей единственной надеждой.       — Это уж вы как-то совсем хватили, — хмыкнула Рика, недоверчиво качая головой.       — Что поделать, — с лёгким сочувствием отозвался Уэллс. — Но я не собираюсь вызывать у вас голую и безусловную веру в мои слова. У вас будет шанс понять. Не сейчас — так позже, не в этом году — так в следующем. Возможно, даже под другими солнцем и луной, кто знает…       Опять какие-то непонятные намёки и метафоры! Он что, надо мной издевается?!       Рика уже начала закипать от зарождающейся злости и уже было открыла рот — но Уэллс вновь её опередил:       — А знаете, Химера, у меня к вам есть одна маленькая просьба, — чуть извиняющимся голосом сказал он. — Когда вы вновь окажетесь здесь, в моей камере, — будьте так любезны, прихватите с собой двойной чизбургер из «Биг Белли». В тюремном меню такого не предусмотрено, а я так соскучился по их кухне… В конце концов, это действительно лучшие бургеры в мире. Возможно, даже во всей Вселенной.       — А мистера Аллена попросить не судьба? — поинтересовалась Рика, пытаясь скрыть накатившую растерянность, которая мигом сменила всю злость.       — Мистер Аллен ни за что не принесёт мне бургер, — печально улыбнулся Уэллс. — И уж точно не будет кормить с рук. А я послушно соблюдаю предписанные мне условия содержания, как вы можете видеть… Не то чтобы у меня был выбор, конечно. — Он демонстративно выждал паузу после шутки, и Рика невольно усмехнулась. — Но это всё лирика. Я думаю, вам пора, Химера. Это будет долгая ночь, полная событий и встреч… Но можете быть уверены: по истечении этой ночи я точно никуда не денусь из камеры. И буду ждать вас.       — Посмотрим, — пробормотала Рика и встала, пытаясь сохранять уверенный и независимый вид хозяйки положения. — Оракул, готовься вернуть всё на свои места.       — Так точно, — лаконично отозвалась Барбара в наушнике.       Химера в последний раз посмотрела в глаза прикованному к креслу человеку. Харрисон Уэллс в последний раз улыбнулся и прикрыл веки.       И костюм Бэтмена вновь принял Рику в себя.