Модель в Средиземье, или ещё одно несчастье Братству Кольца

Дни в Лориэне бежали легко и беззаботно: время почти не ощущалось и путники действительно отдыхали от странствий и телом, и душой. Рэйчел частенько веселилась вместе с хоббитами, пару раз беседовала с Фродо и Сэмом о Шире и, конечно, гуляла с Боромиром. О, их прогулки Рэйчел полюбила всей душой: они были рядом, говорили обо всём на свете, шутили друг над другом, смеялись, и здесь, под сенью величественных и прекрасных лориэнских деревьев, казалось, что их счастье будет вечным. Но, разумеется, это было не так, и в те редкие разы, когда они решались заговорить о дальнейшем пути, эта тема не получала достойного развития, приходила в тупик или вовсе менялась. Вероятно, потому, что никто из них до сих пор и не мог представить, что их ждет дальше. Речь про Кольцо в их беседах не заходила, а если и касались в разговоре чего-то близкого к тому, то Рэйчел старалась намёками указать гондорцу на неверность его размышлений. Однако, у нее было чувство, что это ни к чему не привело: то ли намёки она делала слишком прозрачные, то ли Боромир их не понимал или делал вид, что не понимает. А говорить обо всём открыто Рэйчел пока не решалась, считая, что для этого время ещё придёт. Но мысли ее занимали и другие вопросы. В Лориэне кошмары, насланные Кольцом, стали сниться реже, но все же иногда снились. И каждый раз, проснувшись после этих снов, Рэйчел чувствовала слабую головную боль. Кроме того, воспоминания о том, что было на Карадрасе и на Совете, когда звучало Чёрное наречие, все еще были свежи. Все это ставило Рэйчел в тупик. Она не могла понять, почему так реагирует на Кольцо, и потому все чаще задумывалась над тем, чтобы расспросить об этом Владычицу Галадриэль, раз уж не успела в свое время задать эти вопросы Гэндальфу. Но просить о приеме она не могла — боялась показаться злоупотребляющей гостеприимством Владык, но и не задать своих вопросов она тоже не могла. И это чувство буквально съедало ее. Но в один из светлых дней удача улыбнулась ей и представился случай. Рэйчел гуляла по лесу одна, полностью погрузившись в раздумья об очередном ночном кошмаре, когда до ее слуха донеслись голоса эльфов и смех. Она готова была подолгу слушать их разговоры, несмотря на то, что не понимала ни слова, ее слух ласкал этот язык. Девушка повернулась в сторону голосов и увидела мелькающую между деревьями небольшую компанию эльфов, среди которых затерялся Леголас. Она улыбнулась, наблюдая его радость. Кажется, он находился в своей стихии, он находился почти у себя дома. Рэйчел улыбнулась шире, когда увидела, что Леголас заметил ее и, улыбнувшись и помахав рукой, направился к ней. Ей было неловко, что он оставляет своих друзей ради нее, но такое внимание ей было приятно с учетом того, что все время, проведенное в Лориэне, он почти не бывал с Братством. — Не стоило, — смущенно сказала Рэйчел, — вы хорошо проводите время. — Мне будет в радость провести хотя бы немного времени с тобой, — отозвался эльф.— Или ты меня прогоняешь? — он притворно сложил руки на груди, словно был обижен до самой глубины души, и эта сцена насмешила обоих, задав дальнейшему общению дружеский тон. Леголас участливо расспрашивал Рэйчел о том, как текут ее дни в Золотом лесу, о том, нравится ли ей природа и довольна ли она гостеприимством эльфов. Он не забывал спрашивать и о других Хранителях, интересуясь и их жизнью тоже. Конечно, он не забывал приглядывать за ними, будучи поблизости от шатра, но он знал, что Рэйчел будет приятно поделиться с ним новостями. И она с готовностью отвечала на все его вопросы, но старалась не упоминать их частое времяпровождение с Боромиром, боясь ненароком рассказать лишнего, и удерживала себя от жалоб на головные боли. Но кое-чем она не могла не поделиться, так как знала, что никто, кроме эльфа, больше не способен ей в этом помочь. — Я заметила, что выгляжу уставшей, — выдохнула она и, предполагая отрицание этого факта со стороны Леголаса, подняла руку в предостерегающем жесте, — не нужно говорить, что это не так, я видела свое отражение. Просто прошу тебя помочь мне. Может, ты знаешь какие-то травы, которые можно было бы использовать в благих целях? Я знаю, что с таким вопросм, вероятно, следовало бы лучше обратиться к садовнику Сэму или следопыту Арагорну, но это земля эльфов и, думаю, только ты мне можешь сказать, что я могу взять, а что нет, — она несмело глянула на Леголаса и, заломив пальцы и насупившись, пробурчала остаток фразы, — и, кажется, я просто даже не знаю как к ним подступиться. Эльф по-доброму рассмеялся, но отнесся к просьбе Рэйчел со всей серьезностью. Он уверил ее, что готов помочь и, хотя и не слишком силен в травах, что-то он все-таки помнит по рассказам Арагорна или своей матери. Он с готовностью провел ее к одной из полян, щедрых на различные травы, и помог ей собрать растения для отваров, пригодных для питья или нанесения на кожу, и порошков для втирания. Также он коротко рассказал о свойствах некоторых цветов и даже предложил сплести венок из некоторых трав. Не то, чтобы он готов был его плести сам, но он чувстовал, что Рэйчел однозначно понравится эта идея. И он не ошибся. Девушка с радостью принялась за дело, такое любимое в детстве и навевающее ностальгию. Леголас сел спиной к дереву и стал собирать все собранные травы в пучки, разделенные по принципу использования, изредка поглядывая на девушку: она сидела напротив, сплетая корону из цветов, ветер играл ее волосами, а солнце подсвечивало силуэт мягким светом, одаривающим его золотистой каймой. Как только венок был сделан, Рэйчел надела его себе на голову с радостным добавлением "Та-даам" и указала на него руками, улыбаясь и поднимая глаза наверх, будто стараясь увидеть его. — Раэли́н! — крикнул кто-то из эльфов, приближавшихся к поляне, и Рэйчел повернулась на этот возглас, созвучный с ее именем и чем-то похожий на него. Леголас, улыбнувшись, склонил голову, будто соглашаясь, однако ничего не сказал. Поднявшись, он собрал пучки трав, и предложил проводить Рэйчел до шатра вместе со своими друзьями. Рэйчел была рада такой веселой компании спутников и ничуть не возражала. Добравшись до временного лагеря Братства, она поблагодарила Леголаса за помощь и, забрав травы, отдала свой венок эльфу, надев ему на голову. Его друзья захохотали в голос и стали кланяться ему. И сама Рэйчел не смогла сдержать смешок, ведь, по ее мнению, теперь Леголас стал окончательно похож на какого-нибудь дриада. Эльфы все повторяли, отвешивая поклоны, "О, Раэлин! О, Раэлин", но Леголас снял венок и вернул его на голову Рэйчел и, осторожно погладив ее по плечу, сказал, что "Раэлин" может быть только одна. Он поспешил удалиться, и эльфы, сдержанно поклонившись уже девушке, последовали за ним. Эта сцена насмешила Рэйчел, но и удивила тоже. Она понимала, что это слово должно что-то значить, но что, пока не понимала и не считала нужным спрашивать об этом эльфа, так как он вряд ли бы рассказал. Еще ей казалось, что это вполне может быть именем и, в таком случае, она не против, чтобы ее так называли. Оставив травы в шатре, она решила продолжить прогулку и, проходя мимо Арагорна, курившего трубку в тени деревьев, помахала ему рукой, на что он сдержанно улыбнулся, подумав "Значит, царица". Вскоре Рэйчел находилась уже на достатотчном расстоянии от шатра. Вряд ли кто-то из Братства вновь мог обнаружить ее. Девушка села на большой гладкий камень, положив подбородок на сложенные в замок руки и уперевшись локтями в колени. Она устремила взгляд в одно место и задержала его на какой-то точке. Радостное настроение покинуло ее, уступив место задумчивости. Но долго продержать ее в таком состоянии не могли. Услышав еле уловимый шелест ткани и опавших листьев, Рэйчел подняла взгляд и увидела неподалёку Владычицу Галадриэль. Здраво рассудив, что это ее шанс расспросить обо всем мудрую эльфийку, девушка подошла и обратилась к ней с немалой долей уважения. Та учтиво ответила на приветствие и, похоже, ничуть не была удивлена тому, что Рэйчел хочет поговорить. — У тебя есть ко мне вопросы, — покровительственно сказала Галадриэль, освобождая Рэйчел от нелегкой задачи начать сложную беседу. — Идём со мной, я выслушаю тебя и постараюсь на них ответить. Владычица повела её к южному склону Карас Галадона. Пройдя за высокую зеленую изгородь, они очутились в небольшом саду. Деревья здесь не росли, и над головой открывалось чистое небо. Была вторая половина дня, и солнце, хоть еще и было ярким, уже понемногу клонилось к горизонту. Вслед за Владычицей Рэйчел спустилась по длинной лестнице в глубокую зеленую лощину, по дну которой, журча, бежал серебряный ручей, — тот самый, что начинался у фонтана, на холме, где был разбит шатёр Братства. У берега на низком постаменте в виде ветвистого дерева стояла серебряная чаша, большая и плоская, а рядом — серебряный кувшин. Рэйчел эта картина была знакома – она поняла, что это то самое зеркало. Она с нетерпением ждала возможности заглянуть в него, ровно как и боялась. По дороге к этому месту Рэйчел рассказала о своей странной реакции на черное наречие на Совете, а также про некоторые сны и видение на Карадрасе. Галадриэль внимательно ее выслушала, и, казалось, была готова дать ответ. — Тебе хотелось бы услышать понятный ответ на твои вопросы, — сказала Галадриэль. — Однако позволь сначала показать тебе кое-что значимое из твоего прошлого. Ты должна всё понять сама, но есть вопросы, на которые я сумею ответить. Рэйчел кивнула и, как только Владычица наполнила чашу водой, подошла к постаменту, и с некоторым волнением заглянула в зеркало. Первые несколько мгновений там отражалось только голубое небо, но потом по зеркалу прошла рябь и там показался тот самый мужчина, которого Рэйчел однажды видела во сне. Он был одет в богатые одежды, и не оставалось сомнений в его высоком статусе. Он шёл по улице Минас-Тирита, и лицо его выражало радость от чего-то предстоящего, а в руках был маленький красивый букетик полевых цветов. В следующий миг изображение сменилось, и Рэйчел увидела этого же мужчину на свидании с девушкой — девушка была одета просто, и они были в укромном месте, где их никто бы не заметил и не потревожил. Исходя из этого, было понятно, что свою связь они скрывают из-за неравенства: он — высокопоставленное лицо в Гондоре, судя по всему (хотя для Рэйчел всё еще оставалось загадкой, кто же он такой), а она простая девушка. Но развить эту мысль Рэйчел не успела. Картинки в зеркале вдруг начали быстро сменять друг друга, и она видела эту пару в самых разных ситуациях. На одной из этих быстро сменяющихся картинок, Рэйчел увидела эту девушку с недвусмысленно округлившимся животом. В следующий миг изображение снова сменилось, и опять перед глазами Рэйчел открывалась картина из сна: этот мужчина шёл по величественному чертогу Цитадели Минас-Тирита и остановился у трона. На этот раз Рэйчел не только увидела, но и услышала разговор — голоса как будто звучали у неё в голове, но она не придала этому значения. — Вы желали видеть меня, отец? — почтительно обратился мужчина к статному королю, чьи волосы уже были тронуты сединой, но шаг все ещё оставался твёрдым, осанка — ровной и поистине королевской, а лицо волевым. И лицо это выражало плохо сдерживаемый гнев. — Да, Анарион, я хотел тебя видеть, — Рэйчел едва не ахнула от удивления: получалось, что она видела в зеркале Анариона и самого Элендила. Тот, тем временем продолжал свою речь, в которой звенела сдерживаемая ярость. — Мне стало известно — не спрашивай от кого, это неважно, — что ты состоишь в любовной связи с одной из белошвеек! Анарион смертельно побледнел, но взгляд отца выдержал сурово и с достоинством. — Да, это так, — к его чести, он не стал лгать. — Всё бы ничего, я бы понял, если бы ты выбрал эту девушку подругой на пару ночей, но мне известно, что ты состоишь с ней в настоящей связи! Более того, дева еще и на сносях из-за тебя! И всё это спустя всего два года после смерти твоей жены?! Рэйчел ахнула. Такие подробности о личной жизни младшего сына Элендила не могли присниться ни ей, пару раз читавшей о нем в различных приложениях к "Властелину колец", ни даже, возможно, самому Толкину. И если Рэйчел, с устоявшимся в уме современным взглядом на подобные отношения смотрела хоть и с удивлением, но довольно спокойно, то вышеупомянутый Элендил явно смотрел на эту связь более категорично. — Это правда, и я признаю тяжесть своего и её положения, но ничего не могу поделать, — отвечал Анарион. — Я люблю её, отец. — Немыслимо! — вскричал Элендил. — Мой сын влюблён в белошвейку и ждёт появления на свет бастарда! Прекрасно! Рэйчел содрогнулась от ярости, которой сочился грозный голос короля, которой полыхал весь его суровый лик. В этот момент она почувствовала, что счастье с этой девушкой для Анариона недостижимо. — Но как бы то ни было, — сказал Элендил, немного успокоившись, — как бы то ни было, а девушку нужно отослать в какую-нибудь деревню поглуше, как только родит. — Что? — воскликнул Анарион, шокированно глядя на отца. — Ты удивлён? Ты хочешь, чтобы об этом незаконнорождённом ребенке узнал сначала весь Минас-Тирит, потом весь Гондор, а потом и наши враги? Ты понимаешь, что они могут использовать ребенка против нас?! — Отец, нет! Это безумие! — мужчина, дернувшись, пробежал несколько шагов вперед, приложив руку к сердцу. — О чем ты думал?! Чего желал, сын мой? Обвенчаться с этой девчонкой и потом возвести ее на трон? Ты совсем потерял рассудок! Рэйчел смотрела на разворачивающуюся драму с непомерным удивлением и сочувствием к несчастной любви этих двоих. Выходит, даже в Средиземье было подобие шекспировской "Ромео и Джульетты"... — Значит так: как только девушка родит, я позабочусь о том, чтобы её отослали в глухую деревню с хорошей легендой по поводу ребёнка на руках без мужа. Её честь не будет опорочена больше, чем есть сейчас, — Элендил говорил ледяным тоном и тяжесть этих слов непосильным грузом ложилась на плечи Анариона, покорно склонившего гордую голову. — Всё же девушка не виновата в том, что у меня сын безответственный идиот! Всё будет сделано тайно, и этот секрет больше не будет известен никому, кроме моих доверенных людей. Я всё сказал. Ступай. И Анарион, почтительно поклонившись отцу и Владыке, вышел из тронного зала. Затем картинка вновь сменилась, и Рэйчел увидела просто обставленную комнату. На кровати сидела та самая девушка, а рядом с ней, на полу на коленях стоял Анарион и покрывал ее руку беспорядочными поцелуями. Второй рукой она слегка покачивала колыбельку. — Прости меня, Этель, прости! Я так виноват перед тобой и перед нашим сыном, — никогда ещё Рэйчел не слышала и не видела такого отчаяния в человеке, каким был Анарион. — Мне не за что тебя прощать, Анарион, — произнесла девушка тихо и ласково. — Я все понимаю. Кроме того, я женщина, и я в любой момент могла прекратить нашу связь, видя, куда это идёт. Это нужно было сделать, но я этого не сделала. И, признаться, ни о чем не жалею. — Этель, ты, верно не понимаешь, какая жизнь ждёт тебя! Глухая деревня, наверняка бедность, да ещё и ребёнок на руках! — Ты ошибаешься, я прекрасно понимаю, что меня ждёт, — возразила Этель, глядя в глаза возлюбленному прямым и ясным взором. — И повторюсь — я не жалею. Потому что я буду растить твоего сына, сына человека, которого я любила, люблю и всегда буду любить. А бедность... Я умею шить, а в деревнях этот навык всегда ценен, так что хлеб и молоко мне и ребёнку, думаю, будут обеспечены. Анарион смотрел на эту девушку взглядом, полным восхищения ее силой духа, любви и боли от предстоящей разлуки. — Я никогда тебя не забуду, — склоняя голову ей на колени, сказал он. — Я буду приезжать к тебе, как только мне будет выпадать возможность! Обещаю тебе. Рэйчел усилием воли сдержала слëзы — истории о такой любви никогда не оставляли ее равнодушной. Изображения снова стали сменять друг друга и вдруг взору Рэйчел открылась страшная картина — полыхающая огнём деревня. Анарион вытаскивал из горящего дома своего сына и любимую. Остановившись в отдалении от пожара, он пытался привести в чувство Этель, но всё было тщетно. Она была мертва. Но ребёнок был жив. Рэйчел с тяжелым сердцем наблюдала за тем, как Анарион забирает своего сына с собой. Далее картинки снова стремительно менялись, но теперь Рэйчел слышала обрывки диалогов. Из них она поняла, что идёт Война с Сауроном и близится великая битва. Последний Союз людей и эльфов выступит против сил Черного Властелина совсем скоро. Анарион искал способ спрятать своего ребёнка так, чтобы война на нём не отразилась, ведь исход этой последней битвы вряд ли обещал быть в пользу Света. И снова Рэйчел видела тёмную улицу и старый покосившийся домик, к которому шел Анарион, с ног до головы закутанный в черный плащ и с ребёнком на руках. Постучав в дверь, он недолго ждал ответа, и скоро ее отворила маленькая дряхлая старушка с цепким взглядом тёмных глаз. И тут Рэйчел увидела такое, отчего шок, казалось, перешёл все границы. Старуха, судя по всему, была ведьмой, и Анарион просил ее схоронить его дитя в другом мире. За солидную плату та согласилась и приступила к проведению ритуала. И снова Рэйчел видела уже знакомый шар тёмной пыли с желто-оранжевыми, похожими на искры огня, вкраплениями, формирующийся во что-то отдалённо напоминающее чёрную дыру. Это был портал. Ребёнка отправили в другой мир. И этот мир был для Рэйчел родным. Она смотрела, как ребёнка находят богатые и бездетные дворяне и берутся воспитывать его, как собственное дитя. А дальше, словно в ускоренной съемке, Рэйчел наблюдала, как ребёнок растёт, становится взрослым, стареет. Она поняла, что зеркало показывает ей смену поколений, но внезапно она увидела лицо, которое в своём мире видела только в старых фотоальбомах папы. — Дедушка! — сорвался изумлённый возглас с её губ. И вот она уже видит своего папу — сначала маленьким, потом юношей. Вот он встречает маму, вот женится, а вот держит на руках новорождённую дочь. И вот Рэйчел видит саму себя, картины собственного детства и юности. Но когда она увидела себя, оказавшуюся в Средиземье, то отпрыгнула от постамента, не в силах осознать то, что на неё свалилось. Шокированная Рэйчел не смогла твердо стоять на ногах и присела на один из камней возле ручья. Наконец она подняла голову и, будто не видя, посмотрела на Галадриэль, которая, наоборот, смотрела на неё с участием и пониманием. — Это что же... Я... я... — Рэйчел силилась выговорить это вслух, хотя до сих пор не могла в это поверить. Ей казалось, что она наблюдает за всем со стороны, что все происходит вовсе не с ней. — Я... Наследница Анариона? — Да, — отвечала Галадриэль. — Прямая и не такая уж отдалённая. Время в твоем мире течёт иначе, чем в Средиземье. Здесь прошли тысячи лет, а в твоем мире лишь столетие и несколько десятилетий. Рэйчел долго пребывала в состоянии шока, и Галадриэль не мешала ей разбираться во всем самой. Но когда получилось все-таки осознать, что её предком был один из величайших гондорских королей, Рэйчел поняла, что получила ответы далеко не на все свои вопросы. — Но... Это не объясняет моей реакции на Кольцо и Черное наречие, — сказала девушка, поднимаясь. — Напротив, — возразила Галадриэль. — Я поясню: полагаю, тебе теперь понятно, почему именно тебя Валар избрали для помощи Средиземью? — Да, — ответила Рэйчел. — Мне вообще многое стало понятно обо мне самой. — Объяснение твоей чувствительности кроется в этой истории. Ритуал, с помощью которого ведьма перенесла ребёнка в твой мир, был тёмным. Тебе удалось попасть в Средиземье по воле Валар, а потому это прошло относительно бесследно для тебя. Но по-другому открыть проход в другой мир можно было лишь с помощью темной магии. А она всегда оставляет свой след. Кусочек тьмы этой магии дремал в сыне Анариона и в его потомках, пока они находились в твоем мире. Но как только ты попала в Средиземье, все изменилось, — Рэйчел содрогнулась от плохого предчувствия. — Тьма в тебе пробудилась. Я думаю, она сочла возможным захватить твою душу через Кольцо — и это было ошибкой. Твоя тьма теперь связана с Кольцом, и если оно будет уничтожено, этот остаток чёрной магии в твоей душе сгинет навсегда. — А если нет? — робко спросила Рэйчел. — Если... Что если у Фродо не получится? Если Кольцо попадёт к Саурону? — Я не знаю. Но боюсь, что Саурон захочет воспользоваться тобой и сделает тебя своей рабыней, — сказала Галадриэль. — Эру Единый! — воскликнула Рэйчел и схватилась за голову. Такое ужасающее объяснение её видениям и головным болям не могло ей присниться даже в самом страшном сне. Ей даже подумалось, что лучше бы она всего этого не знала. — Но надежда ещё есть, — с печальной улыбкой проговорила Галадриэль. — Так не спеши же отчаиваться заранее. Рэйчел посмотрела на эльфийку со слезами на глазах, и увидела в ее мудрых глазах поддержку и свет, обращённый к ней. — Кроме тьмы от заклятия, твой самый главный враг — страх, — сказала Владычица. — Но ты сильнее, чем ты думаешь. Учись контролировать страх и побеждать его. Не поддавайся ему, не позволяй ему отнять последнюю надежду, и она защитит твоё чистое сердце от любой тьмы, — Галадриэль мягко улыбнулась Рэйчел. — Ты начала борьбу с этой тьмой, сама того не замечая. И не серьезными самоубеждениями, а самыми простыми действиями. Тебя защищает и будет защищать желание помочь Фродо в его тяжком задании, любовь к воину Гондора, которая расцветает в твоем сердце, — от этих слов Владычицы Рэйчел покраснела и смущённо улыбнулась. — Любовь, добро, вера и надежда — вот самая сильная твоя защита. Рэйчел больше не сомневалась. Она чувствовала, что её страхи к ней ещё вернутся, но она будет с ними бороться. — Спасибо вам, — Рэйчел поклонилась Владычице и, попрощавшись, ушла к шатру и к своим товарищам. А тем временем вечер накрыл своей золотистой пеленой Лотлориэн. *** Рэйчел чувствовала опустошенность, когда выходила на полянку у фонтана. Столько разных эмоций, пережитых за последний час, изрядно утомили ее и ей хотелось почувствовать тепло и спокойствие. На полянке она увидела сидящего у подножия одного из мэллорнов Арагорна, погруженного в свои думы. А Мерри и Пиппин рассказывали всякие веселые истории из Шира, которые с улыбкой слушал Боромир. Тут же были Фродо и Сэм, которые изредка что-то вставляли в рассказ друзей. А над котелком пыхтел Гимли да иногда беззлобно ворчал над тем, что все помощники бездельничают, хотя он и прекрасно справлялся сам. Эта атмосфера почти домашнего уюта была так мила в этот момент сердцу Рэйчел, что она хотела запомнить этот уют надолго. Она села рядом с Боромиром и, положив голову на его сильное плечо, слушала, как Мерри рассказывает какую-то смешную историю. В таком духе прошло часа два, хотя Хранители их и не заметили. Вечер уже полноценно вступил в свои права, и все решили поужинать. После ужина все снова разбрелись кто куда. — Расскажешь, где ты пропадала? — с улыбкой спросил Боромир, когда они совершали свою каждодневную вечернюю прогулку. — Я была у Владычицы Галадриэль, — не подумав, ответила Рэйчел, и хотела было рассказать о том, что узнала о себе, но осеклась. Помолчав какое-то время, она решила пока сохранить их разговор в тайне. Все-таки, они с Боромиром не так давно вступили в более тесные отношения, и Рэйчел испугалась, что может оттолкнуть его своим именитым происхождением. А потому довольно резко сменила тему. Боромир это заметил, но не стал ничего спрашивать. "Расскажет, когда будет готова, " — подумал он. Так, беседуя о чём-то легком, они дошли до красивой поляны: вся трава была усеяна белоснежными и золотистыми цветами, а на небо восходила полная луна, яркий свет которой падал на поляну из-за невысоких деревьев, что росли неподалёку. Рэйчел, до того говорившая о чём-то, вдруг замолчала, глядя на красоту окружающей природы. Всё же тяжелые мысли о предстоящем, с учётом приобретённого знания о себе самой, все больше завладевали ее сознанием. И, повернувшись к возлюбленному, она взяла его за руки, и, вложив в его ладони свои, долго на них смотрела, и все молчала, чем заставляла Боромира волноваться с каждой минутой все больше. Обвив его талию руками, она крепко прижалась к его груди и, подняв голову, заглянула ему в глаза с нескрываемой печалью, не вязавшейся с её недавним настроением. — Что случилось, Рэйчел? — спросил Боромир. — Ты сама не своя этим вечером... — Я... — Рэйчел на мгновение прикрыла глаза, но потом вновь взглянула в глаза гондорцу. — Боромир, поцелуй меня... Эта просьба была такой печальной и неожиданной, что Боромир невольно подумал о том, что подобное настроение — результат беседы с Владычицей Галадриэль. Проведя пальцами по бархатной коже щеки Рэйчел, Боромир нежно коснулся её губ своими. Она тут же ответила с неизменной трепетной нежностью. Их сердца бились в унисон, и для обоих не было ничего прекраснее этого момента. Постепенно в поцелуе появлялась страсть и напористость, от которой у обоих перехватывало дыхание. Когда Боромир углубил поцелуй, Рэйчел почувствовала, что ноги не держат её, но падения ей можно было не опасаться — Боромир крепко прижимал ее к себе, словно она могла исчезнуть. Для Рэйчел не было в этот миг ничего прекраснее — сладостное блаженство окутало ее своей лёгкой вуалью. С трудом оторвавшись от манящих и желанных губ, Боромир заглянул в глаза Рэйчел, и с облегчением увидел, что печаль сменилась нежностью и тихой радостью. Он точно знал, что будет хранить эти моменты в своём сердце всегда.