Без сил

             Погода была в самом деле подходящей для прогулки: солнце радовало весенним теплом, а ветер помогал ему не перестараться — легко обдувал и приносил чувство свободы и спокойствия на душе. Будто все трудности становились понятными, а оттого быстро решаемыми. А то и вовсе растворялись в сказочном расцвете весны.       Что ж, день действительно был хорошим и, можно даже сказать, замечательным для большинства жителей Литтл-Уингинга, которые наконец могли порадоваться полному отступлению зимы и насладиться светлыми часами.       Однако Моне так совершенно не казалось. Она угрюмо смотрела себе под ноги, безо всякого желания волочась вслед за Петуньей. Мысленно проклинала себя за такое необдуманное решение: это надо было так подставиться! И вот какой чёрт её дёрнул предложить тётке прогуляться вместе?!       «Ага, как будто бы одну она тебя отпустила, — едко прокомментировал внутренний голос, — ещё и идёт так, словно рада со мной возиться! Лучше бы она просто накричала на меня, да и всё!»       Мона недовольно уставилась на тётку. Точнее, ей в спину. Походка Петуньи хоть и не отличалась от привычной — такая же чересчур идеальная осанка с размеренным шагом — но в ней присутствовали нотки какого-то… воодушевления? Словно ей и впрямь хотелось провести остаток выходного дня с племянницей.       — Мона! Чего ты плетешься позади меня? Иди со мной рядом!       Вздохнув от безысходности, девочка поравнялась с Петуньей. И, всё-таки, почему у неё лицо такое бодрое? Губы не искривлены в раздражении, да и лоб без привычно напряженных морщин.       «Неужели действительно рада со мной провести время?» — удивленно подумала девочка.       За размышлениями Мона и не заметила, как они дошли ко входу в парк. Конечно, таковым его было назвать сложно — он был небольшим и смахивал скорее на сквер, с обустроенными местами для отдыха, парой скамеек и фонтанчиком, возле которого часто бегали дети в жаркую погоду.       Увлекшись разглядыванием отдыхающих людей, девочка совсем забыла про тётку, что уже успела куда-то запропаститься. У лавки с мороженым она не стояла, да и возле фонтана водой не плескалась. Все ближайшие скамейки были заняты, и Петуньи там не наблюдалось.       «Странно, не могла же она меня бросить? Скорее, встретила кого-нибудь из знакомых»— придя к выводу, что тётка променяла её на обмен новостями с кем-то из своих сплетниц-подруг, Мона решила прогуляться самостоятельно. Конечно, если бы они пришли сюда пораньше и всё сложилось бы так, как сейчас, то она уже придумывала бы план, как быстрее дойти до автобуса и отправиться в Литтл-Хэнглтон. Но, к сожалению, оказались в сквере они поздновато.       «Сама же говорила «не плетись позади, не плетись позади», а теперь так себя повела» — передразнивала Мона тётку в уме.       Девочка стояла у фонтана и глядела прямо в глубину воды. Там отражалось голубое небо и солнце, что создавало причудливые искрящиеся блики на гладкой поверхности. Мона наклонилась корпусом вперед и одним коленом стала на край фонтана. В голове у неё проскользнула мысль: «Хоть бы не упасть».       Аккуратно дотронулась до водной глади кончиками пальцев. Рябь пошла кольцами — Мона с детским восторгом в глазах, будто никогда не видела этого раньше, наблюдала за чарующим моментом. Снова проделав те же действия, она подняла руку повыше, а голову запрокинула вверх и смогла проследить, как солнце причудливо освещало мелкие капельки, стекающие с её пальцев назад в фонтан.       Продолжению волшебного момента помешали дети, что подбежали к фонтану и начали беспокойно бултыхаться в нём руками. Гневно глянув на них и получив в лицо водой, Мона отошла подальше. Встав по другую сторону фонтана, она снова уселась на бортик и уставилась в свое искаженное отражение. И довольно сильно напугалась, когда через несколько минут рядом появилось ещё одно.       — Мона! Что ты здесь делаешь? — вслед за словами отражение шевельнуло губами. В этот раз перекошенными от недовольства.       Повернувшись, Мона увидела Петунью, ожидающую ответа на свой вопрос. У девочки его не было, точнее было не совсем понятно, чего конкретно от неё хотели. Горестно вздохнув, тётка взяла её за локоть и повела в сторону одной из аллей, располагавшихся возле главной части сквера.       — Я же тебе сказала, давай сядем здесь, — усадив Мону на лавочку, запричитала Петунья, — нет, тебе только бы помечтать! Девочка пожала плечами.       — Я просто растерялась, — прошептала Мона, будто не хотела, чтобы тётка расслышала ответ.       Аллея была небольшой: дорожка с лавочками, а по бокам от неё посажены деревья. Летом здесь было бы хорошо прятаться от жары — листья с успехом скрывали всех желающих от палящих солнечных лучей. Сейчас такой возможности не наблюдалось, да и она была ни к чему. Другое дело было запрокинуть голову навстречу теплому весеннему солнышку и насладиться волшебным мгновением.       Тут Петунья дернула её за рукав кофты и, обратив на себя внимание, указала головой на женщину с двумя девочками — сверстницами Моны, стоявшими чуть поодаль.       — А это случаем не те мама с дочкой, что перебрались к нам в конце осени? — девочка взглянула на женщину с ярким шарфиком и на стоявшую рядом девочку с аналогичным по цвету аксессуаром.       И, действительно, там стояла Агата с матерью — её именем Мона никогда не интересовалась — а рядом неловко крутилась Клео.       Пробормотав Петунье что-то, подтверждающее её догадку, девочка отвернулась от данной картины, которая уже успела подпортить и без того хмурое настроение. Внезапно в её локоть снова вцепились длинные пальцы тётки — та заставила Мону подняться.       — Зачем?       — Подойдем к ним, — дав очевидное объяснение, Петунья потянула вперёд застывшую на месте племянницу, — и ты пообщаешься с девочками, и я время без скуки проведу.       Никакие доводы тётку бы не остановили, потому Мона смирилась и, понурив голову, следовала за ней. Лучше бы она и дальше сидела дома!       По мере приближения к цели Петунья отпустила Мону, и та смогла спокойно спрятаться за спиной тетки. Правда, это абсолютно не укрылось от Клео и Агаты, но так у неё сохранялось чувство хоть какой-то защищенности. Петунья поздоровалась, и девочка с удовольствием смогла отметить, что имя матери главной звезды их класса было не таким уж и необычным — простое и короткое Нэнси.       Петунья смогла быстро найти к ней подход, и теперь они все впятером шагали по аллее. Мона держалась ближе к Петунье и её собеседнице, пока Клео и Агата шли чуть поодаль. Девочка, чьи безрадостные мысли были направлены в сторону своих сверстниц, пыталась вслушиваться в рассказ Нэнси о переезде в Литтл-Уингинг и о том, как её дочурка привыкала к здешним порядкам. Разумеется, всё ей давалось нелегко.       В конце концов они вместе вышли назад к фонтанчику. Агата тут же подбежала к матери и начала что-то щебетать, указывая в сторону лавки с мороженым, та же её разочаровала, сказав твёрдое «нет».       Мона, понаблюдав за данной ситуацией, перевела взгляд на Петунью. Тётка вопросительно выгнула бровь, затем, предварительно посмотрев на двух родственниц, вздохнула и повела племянницу к мороженщику.       Клео времени зря не теряла и уже была там. Через несколько минут в лавку наведались и другие участники их недавно сложившейся компании. Мона догадалась, что Агате как-то удалось переубедить свою мать в покупке мороженого. Либо же Нэнси, видя, как Петунья поступила, решила не быть в отстающих. К слову, выбрала она дочери самый лучший, по словам продавца, вкус.       Сказать, что покупка мороженого их всех сблизила — было странно. Однако почему-то после этого к Моне подошла Агата, а за ней подтянулась и Клео.       — А почему ты на кружок ходить перестала? — на этот бестактный вопрос девочка вопросительно дернула головой, намекая на объяснение. — Клео рассказывала.       Мона перевела на неё взгляд. Клео сперва показалась виноватой и даже удивлённой (видимо, совсем не ожидала, что Агата выдаст её так легко), но затем приосанилась и начала смотреть с вызовом.              Девочке ничего не оставалась кроме как пробормотать, что ей это больше не интересно. Агата только пожала плечами и вернула своё внимание к мороженому, а Клео недовольно свела брови, но ничего не сказала. Вдвоём они снова оставили Мону и прошли к фонтану. Правда, разделились они ненадолго: Петунья и Нэнси решили отправляться по домам, поэтому они снова собрались вместе и направились к выходу из сквера.       По пути Мона задумалась над недавней ситуацией: ей было до ужаса обидно за себя. Неприятно не только от того, что Клео так бездумно всем делилась с новой подругой, но ещё и из-за тётки, смотревшей на это безразлично.       — О, сейчас уже половина третьего, — послышался голос матери Агаты, — что-то мы и вправду загулялись. Нам нужно ещё зайти кое-куда к вечеру.       А Мона сейчас могла бы шагать на обратный автобус в Литтл-Уингинг, а не быть здесь белой вороной!       Они прошли к дороге и собрались переходить на другую сторону. Петунья наклонилась к племяннице и сухо сказала, указав на магазинчик напротив, что им надо докупить продукты к ужину. Мона краем глаза взглянула на витрину: в отражении можно было разглядеть всю их компанию, которая смиренно дожидалась зеленого света светофора.       «А вот была бы посмелее, смогла сбежать из дома и отнести кулон на место» — раздалось у девочки в голове, после чего её разум помутнел.       Это случилось неожиданно — Мона выбежала на дорогу, прямо под ближайшую машину.                               ***       Девочка сидела на полу, облокотившись на кровать спиной. В расстоянии полуметра от неё лежал кулон, что сейчас, ночью, был единственным источником слабого свечения. По цвету оно было зелёным: под стать оформлению украшения. Вначале, когда Мона только отыскала его в недрах сумки, он светился куда ярче, а также был раскаленным и даже чуть не обжег ей пальцы.       Сегодня она испытала поистине леденящий ужас — сковывающий и вынуждающий долго обдумывать все детали. Ей повезло. И, честно говоря, она не поняла почему. С Марко ведь произошло всё совершенно по-другому. Трагично и, как написали в газете, по-мистически.              От машины, как бы не было это удивительно, её спасла Агата, которой теперь Мона вполне могла позавидовать: скорость её реакции оказалась приличной. Девочке, наверное, стоило её поблагодарить в тот момент. Да она это бы даже и сделала, наплевав на всю свою гордость! Но, к сожалению, всё, на что она была способна — это только лихорадочно открывать и закрывать рот и бешено бегать глазами по окружающим её встревоженным лицам.       И ведь главный вывод из сегодняшнего «приключения» в том, что кулон решил искать себе нового, опять же, временного «хозяина». Путём избавления от неугодного, который не способен исполнить его желание так, как он того хочет.       «И кто бы тогда стал им вместо меня? Тётя Петунья или дядя Вернон?» — невесело усмехнулась девочка.       Вспомнив о родственниках (а точнее о тётке), у Моны перед глазами снова возник образ встревоженной и медленно закипающей Петуньи. Когда девочка попала ей в руки, после своего неконтролируемого поступка, то почувствовала ощутимое встряхивание за плечи. Тётка, не обращая внимания на остальных очевидцев происходящего, прокричала ей в лицо:       — Совсем из ума выжила?! — а затем, отмахнувшись от обеспокоенной Клео, потащила племянницу домой.       Ох, как же ей тогда, по возвращению в родные стены, досталось! Петунья не скупилась на слова и гневно втолковывала ей очевидные вещи, а Вернон, преимущественно молчавший, всё равно смог в конце добавить желчную реплику:       — Мне страшно представить, что с тобой случится в этой вашей лечебнице для «волшебно» одарённых, — правда, весь его настрой был сбит грозным взглядом жены, — кхм, да, надо быть внимательней, — прокашлявшись и ещё раз посмотрев на заплаканную Мону, он развернулся и оставил её наедине с Петуньей, что к тому моменту повторно завелась.       Как же ей хотелось в голос прокричать: она не виновата и вообще это всё этот паршивый кулон! Но, к сожалению, это было доступно только в мечтах. Не могла же Мона просто взять и всё выдать? Тем более, они бы вряд ли ей помогли, даже если и поверили. Ещё бы кулон отобрали и выкинули! Или ещё хуже — попытались уничтожить.       Поднявшись, она взяла кулон в руки. Как только она была освобождена от словесных пыток тётки, то первым же делом понеслась в комнату его проверять. И была не удивлена, когда обнаружила его в крайне опасном для окружающих виде. Сейчас же он оказался еле тёплым, а свет его потихоньку затухал. Приблизив его к себе, Мона снова осмотрела вещицу со всех сторон: по внешним признакам кулон остался тем же. Попытка открыть поначалу не увенчалась успехом — Мона даже чуть не поранилась об один из острых выступов деревянного узора. Но всё же ей это удалось. Внутри покоился старый клочок бумаги, что был найден ею случайным образом еще тогда, давно.       Снова пробежавшись по имени владелицы, Мона прикусила губу и задумалась: Мэрея ведь должна быть где-то похоронена.       На ум пришли слова миссис Брайс о кладбище Реддлов.                               ***       С той «выходки» кулона прошло несколько дней. Вспоминались они с горечью и безысходностью: Моне было страшно осознавать свою беспомощность перед его силой. Его магией. Таким же ужасным чувством сопровождалось понимание сложившейся ситуации — если ей в ближайшее время не представится возможность отнести кулон на могилу Мэри, то жди беды. И беда эта с немалой долей вероятности закончится её смертью.       Думать о том, что кулон всё равно убьет её, Мона не хотела. Подумаешь, Марко лишился жизни едва ли не сразу после того, как избавился от него. С ней же такого не произойдёт? Она ведь отдаст его истинной хозяйке. Значит всё закончится хорошо, верно?       Девочка грустно вздохнула: размышлять об этом можно было сколько угодно, итог один — попытаться всё провернуть, и если удастся, порадоваться.       И совсем другое дело думать о том, как же ей это претворить в жизнь.       Сбежать под зорким взглядом Петуньи не получится. Конечно, можно было попытаться улучить момент, когда той нет дома, и уйти тогда. Но ведь автобус отправляется только по утрам! А тётка оставляет её одну после обеда, обычно уходя к соседке. И то, редко она действительно оказывается одна: в выходные мистер Дурсль на целый день может оккупировать гостиную, смотря телевизор, а оттуда прекрасно видно всех без разрешения ускользающих жильцов.       «Лезть снова через окно? Ага, его как раз прекрасно видно из дома тёткиной подружки, — рисковать девочка не хотела, потому отмела идею сразу, как только на ум пришёл ещё один довод: Вернон ведь с утра будет не уставшим и слух его подводить не будет — Моне вряд ли удастся пройти по коридору бесшумно. Даже при условии громко звучащего телевизора. — Вот бы поскорее научится делать так, как те волшебники с вокзала. Исчез в одном месте — оказался в другом. И проблем нет, и быстро, и последствия отсутствуют» — девочка припомнила неизвестно куда исчезающих людей с волшебной платформы, скрытой от глаз обычных смертных.       И ведь ей тоже хотелось, чтобы миссия окончилась без последствий в лице тётушки и дядюшки. Конечно, первым желанием было не умереть после нескольких недель, но и обойтись без новых наказаний представлялось привлекательным вариантом.       Значит, ей требуется отправится в Литтл-Хэнглтон не выходным днём, а будним.                               ***       Принятое решение хоть и было наиболее подходящим по всем волнующим Мону критериям, но полным образом не могло их удовлетворить. Да, она избавилась от трудности сбежать из дома. Но при этом сбежать из школы оставалось также большой проблемой.       «Боже, о чём я вообще думаю? — горестно подумала Мона. — Все нормальные дети учатся на уроках и бесятся на переменах, а не продумывают, как я, всякие сомнительные вещи!»       Но другие, в отличие от Моны, не были волшебниками. И вряд ли бы смогли справиться и пройти через всё, что прошла она.       Отвлекшись на неожиданное озарение, Мона вскользь посмотрела на школьный коридор. В нем девочка сейчас и находилась с целью отследить время по часам, висевшим на одной из стен, и не опоздать на отправление автобуса, что должен был быть через какой-то один урок уже возле остановки и ожидать пассажиров. И одним из них должна оказаться она!       Правда, Мона до сих пор не могла придумать, как ей лучше уйти отсюда.       — Мона! — неожиданно окликнул девочку знакомый голос. Развернувшись на зов, Мона увидела приближающуюся к ней Агату, тянущую за собой сопротивляющуюся по виду Клео. Первая будто была готова сделать что-то такое, что абсолютно не устраивало вторую.       После той совместной прогулки с поеданием рожков мороженого, она не видела Агаты, но зато могла легко заметить пушистые волосы Клео среди голов других учеников.       — Мона, мы хотели спросить, как ты после такого? Как себя чувствуешь? — спросила девочку её нелюбимая одноклассница. — Вообще я хотела узнать у Клео, но она…       Агата сбилась на полуслове из-за резкого действия Клео: та бесцеремонно дернула её за руку, видимо, намекая заткнуться и не продолжать. Мона внимательно посмотрела на Клео и пришла к выводу, что она была всерьез чем-то взволнована. Вот только чем — догадаться было сложно. Не разговором же с ней?       Подходило время ответить на вопрос и, не придумав ничего лучше, девочка скупо проговорила:       — Нормально, — но, очевидно, понимая, что от неё просто так не отстанут, решила действовать на опережение, — а ты как? Тебя не было несколько дней.       Агата отмахнулась от вопроса, пробормотав, что приболела, а затем вдохнула поглубже, будто готовилась произнести вдохновляющую речь.       Тут-то Клео её и перебила:       — Ладно, мы рады, что с тобой всё хорошо, — Мона с удивлением наблюдала за тем, как Агата недовольно уставилась на свою приятельницу, — так что мы пойдём. Ещё нужно зайти к миссис Гэмп.       Мона хорошо знала, как Клео умела заговаривать людей и притворяться перед ними, потому ей несложно было догадаться — изначальная цель разговора была совершенно иной. Другой вопрос: почему она так и не осмелилась осуществить её? Да и Агате помешала.       Тем не менее, именно благодаря Клео, ей удалось сбежать из школы в тот день.       Их короткий разговор заставил её вспомнить, как они вместе прогуляли математику, сказавшись больными в медпункте. И хотя тогда Мона была действительно не совсем здорова и никаким образом не пыталась имитировать болезнь, ей сейчас совершенно не помешало бы воспользоваться навыками проворной Смит.                               ***       Теперь становилось понятным, почему Мона не знала о наличии семейного кладбища Реддлов до рассказа старушки Брайс: с основного входа его увидеть не представлялось возможным. Она не знала, удавалось ли разглядеть его из окон особняка (никогда не смотрела в них), но была уверена — неухоженность территории помешала бы этому.       По-видимому, летом здесь росло множество разных видов сорняков, зимой они были скрыты снегом, ну а сейчас ещё не успели оправиться. Всё было в грязи, кое-где проглядывались ещё не сгнившие с осени листья и вообще отыскать нужный памятник было крайне трудно.       Казалось, она была здесь уже вечность. Ходила, выискивала нужное имя, что, как назло, так и не хотело попадаться на глаза. Будто специально усиливало напряжение, повисшее над ней тёмным пятном. И оно ни капельки не собиралось останавливаться! Тревога всё нарастала и оседала у неё в груди всё большим камнем. В конце концов, Мона вернулась к началу кладбища и присела на старую скамейку, что, казалось, ещё вот-вот и рассыпется прямо на глазах.       «Ну и что мне делать дальше? — расстроенно подумала девочка. — Не могла же я ошибиться!»       Решившись, она полезла в сумку искать кулон. Вытащила и с осторожностью осмотрела: никакой «информацией» он делится не собирался. Опять же, выглядел безобидным.       Чуть не зарычав от досады, Мона встала со скамьи. И вот почему всё всегда происходит именно так? Почему к ней не повернется удача?       И, главное, когда эта чёрная полоса в жизни наконец подойдет к концу?       Ведь так оно и было: с того момента, как Гарри получил письмо из волшебного мира, вся жизнь Моны окрасилась в черный цвет. Затем и этот кулон добавил серости к без того мрачным будням.       Ещё и сегодня, возвращаясь домой, ей придётся переживать за то, что «не звонили ли тётке из школы, а не спрашивали, как Мона себя чувствует» — и всё в таком роде.       Машинально девочка слизнула с губ каплю воды и удивилась. Это была слеза. Она даже не заметила, как начала плакать.       Тут же начала тереть глаза руками до красноты. «Вот ещё! Нечего сопли разводить!»       Толком не успокоившись, Мона заново принялась осматривать ближайшие могилы. Их было не так уж и много, но загвоздка заключалась в том, что определить, кому она принадлежала, было сложно. Некоторые были попорчены от времени, другие —грязные или заросшие плющом.       Единственным вариантом быстрого нахождения могилы Мэри — и, как Мона надеялась, Мэреи в одном лице — было ходить с веткой в руках и отколупывать засохшую грязь и налипшие ещё с осени листья.       «Вроде бы тот садовник должен был ухаживать за могилами Реддлов. Не могли же они так быстро прийти в запустение после его смерти?» — девочка только сейчас вспомнила, что здесь, возможно именно на этом месте, где она сейчас стояла, был убит мистер Брайс.       Хоть это и могло показаться чем-то нелепым, зная, в каком месте она находилась, но Мона всё равно похолодела от ужаса. Возможно, причиной тому стало напоминание о том, как Лорд угрожал убить её. И со знанием того, что он убил мужа такой милой женщины, девочке становилось все больше не по себе.       Мона по какой-то причине была уверена — Фрэнк Брайс мёртв по вине Лорда. Только было одно противоречие: девочке ведь изначально угрожали Нагайной, а садовника, скорее всего, нашли в совершенно другом виде, не похожем на трагичную встречу со змеёй. Да и вряд ли бы она его просто так оставила. Скорее, мужчину бы даже не нашли, а записали как без вести пропавшего.       Скривившись в отвращении от последних мыслей, Мона оставила размышления о смерти мистера Брайса на потом. Однако на периферии сознания у неё появилась пометка — он ни в коем случае не был подвержен магии особняка, Мэри или чего-то там ещё.       Веткой подцепив намертво приклеившейся листок, девочка откинула его на землю, и с удивлением увидела долгожданное имя.       И смутные догадки теперь были более чем правдой, что несказанно обрадовало Мону: год рождения Мэри, указанный на памятнике, был таким же, как у Мэреи. Ну, по крайней мере, девочке хотелось верить в это. И в то, что бумажка из кулона несла правдивую информацию.       К слову о кулоне: цепочка нагрелась, и Мона поспешила снять его с шеи. Да, всё же хорошо, что она решила не спрятать его снова в сумку — может так никакой реакции бы и не последовало. Ну или она её не сразу ощутила.       — И что теперь следует делать? —прозвучал вслух вопрос, адресованный Моной то ли себе, то ли кому-то ещё.       Кулон нагрелся ещё больше и теперь уже начал подсвечиваться зелёным. Моне пришлось положить его на землю, предварительно выбрав наиболее подходящее место.       Вопросы о том, что делать, отпали сами собой. В голове начала зарождаться мысль — закопать.       В тот момент исчезли сомнения и страхи. Всё стало предсказуемым и очевидным. Тогда Мона сразу же нашла подходящий камень и принялась ковырять землю, чтобы вырыть ямку. Даже не возникло мысли критически подумать о том, что же она творит. Может ею снова управлял кто-то? Кто-то такой, кого давно уже не увидишь в мире живых. Кто-то, годы назад забывший, как ходить по твёрдой земле.       Задумка была предельно проста в исполнении: предать кулон земле, рядом с законной владелицей. Как же Мона не догадалась об этом раньше?       Её не отвлекало даже усилившееся свечение кулона. Девочка старалась сделать всё как можно лучше и не подвести. Кого? Этим вопросом она не задавалась, а только продолжала рыть землю до необходимого результата.       Остановилась, ведомая чьим-то указанием. Схватилась за цепочку кулона и осторожно вложила его в ямку. Не обратив внимания на обожженные пальцы, она поспешно закопала его.       Кулон был похоронен рядом со своей хозяйкой, а Мона, не оглядываясь, покинула территорию особняка Реддлов.