Без сил

      Отчужденно смотря на потертый рисунок цветов прямо над кроватью Гарри, что, к слову, сейчас казалась крайне идеально заправленной, Мона поймала себя на мысли, что что-то точно пошло не так. Может на моменте, где Петунья пошла к соседке? Или когда она порезалась, помогая тётке с салатом? А может обидные, саркастичные замечания Вернона так сбили с толку? Нет, это точно случилось раньше. Во время того, как Гарри выводил буквы, пытаясь внятно объяснить причину не приезжать. Для Моны все его слова звучали, как оправдание. Причём такое недоработанное. Хотя оно и понятно — написал ведь чуть ли не вечером. Потерев красные, от долгой ночи слёз, глаза, Мона притянула к себе колени и, скрутившись в позу эмбриона, шумно вздохнула. Спать не хотелось, но и прокручивать в голове события прошлого вечера тоже. Как назло, все её желания в последнее время не сбывались. Ей вспомнилось лицо Петуньи, перекошенное то ли от гнева, то ли от шока. Первое — вполне объяснялось порывом ярости девочки — порвать письмо. Правда, что-то выслушивать ей не пришлось: не пролетело и секунды, как Мона уже была на лестнице и практически преодолела такое длинное, как тогда показалось, расстояние до своей комнаты. Ей виделось это хорошим вариантом — спрятаться у себя от всего мира. Да вот только в тот момент она уж точно не думала, что чуть ли не сразу к ней может нагрянуть гром в лице тётки. — Давай, спускайся вниз! — открыв настежь дверь, отчеканила та каждое слово.— Нечего тут сидеть. Может мы и не те, кого ты хотела видеть, но уважать нас надо, — посмотрев прямо в глаза племяннице, что уже давно были на мокром месте, она добавила, — лучше иди помоги мне. Не дожидаясь никакой реакции от девочки, она хлопнула дверью и ушла. Её шаги отчётливо отдавались в сердце Моны. Потерев глаза до лёгкого жжения, Поттер поднялась с кровати и прошла к столу. Отодвинув стул, наощупь нашла свою сумку. Зарывшись в неё, вынула два билета до Лондона. В голове крутилась едкая мысль, что она зря потратила деньги на Гарри. Ещё и билеты назад купила! Пару раз прочитав время и маршрут поездки, что давалось сложно из-за никуда не девшейся пелены слез в глазах, Мона твёрдо решила, что отсутствие брата никак не должно отразится на завтрашнем дне. Потому порылась под кроватью — у неё в руках оказался бархатный мешок. Потрясла им и с удовольствием прислушалась к звону монет. «Как они там называются?» С горькой улыбкой они были сложены в сумку. Быстро проморгалась в попытке сдержаться и не разреветься. Стараясь не думать о том, почему Гарри так с ней поступил (хотя в голове всё равно рождались мысли, что она сама в этом виновата: мало проявляла к нему интерес или ещё что), медленно спускалась по лестнице. Из гостиной уже доносился разговор Дурслей. — Я — глубоко занятой человек, — драматично проговорил Вернон, пока Петунья накладывала ему побольше запечённого мяса, — Почему я должен дожидаться этого… этого наглеца?! Вот скажи! — Потому что он мой племянник и мы несём за него ответственность, — устало, будто слышала это уже несколько сотен раз, ответила женщина. — Пускай ответственность несут эти психи! — намекая на всё волшебное сообщество, припечатал Дурсль. — О, а вот и ещё одна! — заметил стоящую столбом Мону. — Ну-ка объясни мне, почему твой братец не удосужился написать заранее? Поттер молча уставилась в пол. Хотела бы и она знать ответ на этот вопрос. И пока в гостиной не прозвучали и другие, настроенные огорчить сестру «наглеца» сильнее, миссис Дурсль решила не молчать. — Давайте сядем за стол. Это Рождество и так уже оказалось не сильно удачным, — подразумевая не только племянника, но и своего сына, что предпочел не появляться в родительском доме, произнесла Петунья громко. Поступок Гарри вполне объяснялся, а вот Дадли — нет. Родители, когда узнали об этом, сильно встревожились. И эти тревоги никак не утихали. Когда все расселись, гостиная потонула в тишине, что подкреплялась осторожными движениями столовых приборов. Они были звонкими и только усиливали царившее напряжение. Казалось, одно неверное движение — и всё станет в стократ хуже. В этой удручающей атмосфере каждый думал о своём, хотя вектор и был одинаковым — близкий человек. Мона гадала, чем Хогвартс стал важнее, чем сестра. А Дурсли — что случилось с их чадом и почему оно так гадко поступило. Наконец молчание прекратилось: в этом помогла вилка, ударившаяся о стакан и издавшая громкий звон. Сначала Мона в страхе оглянулась на остальных, а потом с удивлением заметила, что они тоже были в смятении. Через минуту переглядок, нескладным голосом заговорил дядя Вернон. — Э-э, может, включим что-нибудь по телевизору? После этого все заметно расслабились: Вернон с ядовитой улыбкой комментировал все действия героя фильма, Петунья говорила ему замолчать, но всё же иногда поддакивала, ну а Мона просто смотрела. И на творящееся на экране, и за ним. На секунду стало легче: привычная картина жизни грела душу. Затем, спустя несколько часов, Поттер помогала тётке на кухне: она вытирала и расставляла по местам посуду, пока её руководительница усердно намывала всё новые столовые принадлежности. Мона старалась ни о чём не думать. Монотонная работа — её спасение. Она дарила ощущение предсказуемости. А вот Петунья, как оказалось, всё время над чем-то размышляла: сжатые губы и напряженные брови выдавали всю подноготную. С последней грязной тарелкой ушла и царившая в помещении тишина. — Мона, — нервно позвала её тётя, а потом быстро протараторила, — не нужно принимать близко к сердцу то, что Гарри решил не приезжать. Думаю, он это сделал из-за нас, — опустила взгляд вниз, вытерла руки полотенцем и вдруг резко посмотрела в лицо Поттер, — не думай, что он тебя не любит. «Будто вы когда-нибудь испытывали что-то подобное» — едко прокомментировал внутренний голос. Но, в противовес ему, девочку охватило смятение: она не знала, что ей делать. То ли благодарить за поддержку, то ли как-то продолжить разговор. Выбрав первое, Мона скомкано сказала «Спасибо» и что-то пробормотала. Казалось, Петунье этого вполне хватило. И она, ещё раз обведя племянницу взглядом, двинулась на выход из кухни. Мона облегчённо выдохнула. Что бы она ни думала — было приятно, что тётка хоть как-то решила успокоить её. Глянула на часы и с ужасом подумала, что если сейчас же не отправится в кровать, то никакого Косого переулка ей не видать. Спустя некоторое время эта мысль показалась крайне нелепой, поскольку она так и не смогла уснуть. Вместо этого на неё нахлынула волна печали: все сдерживаемые эмоции проявились в слезах в подушку. Приподнявшись на локтях, она откинула край одеяла и осторожно ступила на холодный пол. По ощущениям сейчас было около семи утра: скоро наступит рассвет. И если не поторопиться, то на запланированную встречу можно и не успеть. Тихонько шагая в сторону ванной, Поттер думала над тем, как ей выпросить разрешение погулять подольше. Петунья вряд ли отпустит её на целый день, а вариант сказать, что идёт в гости к подруге — крайне нелогичен: двадцать пятое декабря, принято проводить день с семьёй. Рассматривать подарки, играть в настольные игры, смеяться — всё, чего не будет у неё. Она с надеждой думала, что на каникулах не будет одиноко. Что она будет просыпаться не от необходимости готовить завтрак, а традиционных утренних объятий Гарри. И что сейчас, в Рождественское утро, она получит не порцию гадких фирменных фразочек от дяди, а тёплые слова брата, согревающие и поддерживающие. Мельком взглянув на отражение в зеркале, что показывало бледную, хмурую и явно не радостную девчушку, Мона открутила вентиль холодной воды. Сунув под струю ладошку, она стала медленно шевелить пальцами и наблюдать за процессом. Лицо приобрело немного более умиротворённое выражение, хотя на душе скребли кошки. Как же ей говорить со слугой Лорда? Как представиться и узнать то, что требуется? И главное, как после встречи побродить в переулке и найти что-то похожее на библиотеку? «Чёрт! И это ведь полбеды. Даже представить не могу, что делать, если всё пойдёт не так» Мона, сама того не ожидая, рассмеялась в голос. Звук оказался крайне инородным. Резко осознав, что произошло, девочка вперилась взглядом в зеркало и медленно закачала головой. Снова вырвался смешок. Он был не радостным, скорее даже истеричным. С небывалым остервенением, Поттер принялась тереть лицо холодной водой. В итоге, удовлетворившись покрасневшими щеками и аналогичным носом, она развернулась и помчалась обратно в спальню. Уже открывая дверь в свою берлогу, она услышала громкий скрип. И последующую за ним реплику: — Никогда в этом доме не будет ничего нормально, — голос Петуньи с самого утра был ворчливым, — Вернон, когда я от тебя дождусь помощи? Сколько раз я просила смазать петли? Быстро юркнув в спальню, Поттер не услышала продолжения занимательного разговора, хотя оно наверняка было. Прислонилась к двери и, шумно выдохнув, кинулась к шкафу. Выбрав наиболее тёплый свитер и штаны, она переоделась и начала перебирать сумку. Вчера у неё не было возможности позаботиться об этом. Проверила билеты и оценила потребность в возврате. «Так, не нужно даже думать о нём! Просто сдам его билеты, получу деньги обратно и всё» Мона яростно застегнула кармашек в сумке. А после залезла рукой в самую глубь: пыталась отыскать мешочек с галлеонами и — не менее важную вещь — кулон. С удовлетворением потрясла монетами и с такой же радостью огладила края проблемного украшения. «Сегодня я всё выясню про тебя!» — в ее голове обращение к кулону было весьма решительным. Правда, оно никак не помешало усомниться в своих способностях находить нужную информацию.       Собравшись и удостоверившись, что ничего не забыто, Мона аккуратно, словно крадясь, спустилась вниз по лестнице туда, где уже вовсю готовила Петунья. Разумеется, вкуснейший завтрак для Вернона. Когда Поттер ступила на порог кухни, то услышала невероятно аппетитный запах жареной яичницы. Желудок предательски заурчал: хоть блюдо было вполне привычным, голод всё равно давал о себе знать. — Ты куда это собралась? — обратив внимание на внешний вид племянницы, проговорила миссис Дурсль. Стоит заметить, довольно удивленно — её вечно выпученные глаза раскрылись ещё больше. — Я… я хотела прогуляться, — ничего лучше не придумав, сбивчиво пискнула, — я обещаю никуда не вляпываться и не предоставлять соседям сплетни, — как клятву, протараторила девочка. Взгляд Петуньи ещё раз прошёлся по одёжке Моны. Хмыкнув, она повернула свою длинную шею: теперь Поттер, в ожидании вердикта, со страхом смотрела на белые, кое-где седые, волосы тётки. — Сядь. Сначала поешь, а потом иди хоть пешком до Лондона. «К счастью, на поезде» — с истеричным весельем подумала девочка. Усевшись за круглый стол, Мона задумчиво скользнула взглядом по помещению. Потому сразу же заметила светлые усы Вернона, что появились на кухне вместе с хозяином. Зевая и абсолютно не стараясь прикрыться рукой, Дурсль сел за стол. Он был угрюм и ждал завтрак. И какого-либо желания обращать внимания на племянницу не имел. Через несколько минут, когда все уже вовсю лакомились сытным завтраком, что, как ни странно, был сегодня одинаковым для всех членов семьи, воцарилось ощущение живости. Оно проявлялось в спокойном поведении Дурслей, что сегодня (несмотря на утренний эпизод) вели себя крайне по-семейному тепло. У них не было обсуждения сплетен или ругани на Дадли, к слову, что всё равно прослеживалось во взгляде, но никоим образом не было произнесено. Казалось, мистер и миссис Дурсль хотели обмануть самих себя: мнимый момент нормальности был слишком наигранным. Мона видела это чересчур явно. Наверное, ей в этом помогало чувство, что она лишняя за этим столом. Потому, чтобы убавить это ощущение, она старалась не наблюдать за мимикой своих опекунов, а тихонько поглощать свою порцию. После завтрака, когда Вернон со всей совестью поблагодарил жену и испарился из кухни, Поттер осталась наедине с тёткой, что начала заметно нервничать. Сначала девочка подумала, что её никуда не отпустят: волнение дало о себе знать. Но после того, как Петунья поднялась из-за стола и прошагала прямо к маленькому чемоданчику, где она хранила свои личные деньги, эта мысль испарилась. Мона изумлённо наблюдала, как из-за деревянной крышки появляются пару ярких купюр. Хотя мысль, что тётка решила сделать такой своеобразный подарок на Рождество, и проскочила, но была проигнорирована здравым смыслом. «Если она меня сейчас пошлёт в магазин, то никакой поездки в Лондон не будет» — грустно размышляла Мона, поджав губы. Однако сегодня был день крупных удивлений. — На, — протягивая деньги, нервно бросила Петунья, — сходишь в канцтовары или ещё куда, купишь себе что-нибудь, — она не смотрела на племянницу, отводила глаза. Поттер тут же словила себя на том, что считает происходящее крайне неловким. Видимо, её тётка чувствовала это в наивысшей степени. Поблагодарив Петунью, Мона как можно быстрее ретировалась из кухни, предварительно дождавшись кивка на вопрос: «Ну я пойду?», произнесенного нерешительно и боязно. Идя по улице, припорошенной небольшим слоем снега, Поттер нервно закусывала губы. Некая радость от неожиданного внимания Петуньи давно прошла и уступила место беспокойству: девочка несколько раз останавливалась, обдумывая, не бросить ли затею. Но мысль, что так она не только себе не поможет, но и подведёт Лорда, была до жути стойкой. Второе имело большее значение. Нет, она никоим образом не упустит возможность разобраться с кулоном — всё же он продолжал мозолить ей глаза и портить жизнь. Но более существенным было выполнить «задание» Лорда. Ей не хотелось испортить всё, а она знала: это значило одно — потеря общения. За эти недели одиночества, в котором даже животные решили её бойкотировать, этот дух Волдеморта (или как он себя представил?) стал для неё единственным утешением. И хоть обращался он с ней крайне невежливо, потерять его она не хотела. «Если я провалюсь и этот Квиррелл не захочет отдавать мне ничего, то Лорд меня точно в особняк не пустит. Бог знает, что тогда учудит кулон» — ну может была ещё одна причина. Та, что хорошо помогала Моне оправдывать себя в этом неутешительном доводе — привязаться к кому-то. *** Часы, что висели прямо над центральным (и единственным) входом в маленькое старое здание вокзала, напоминали будущим пассажирам поезда о скором отбытии в Лондон. Мона вместе с этим вспомнила о своем желании сдать билеты. Оказавшись в не очень-то просторном помещении, где в ожидании разместилась парочка человек, она прошагала к окошку, откуда выглядывала седая голова кассира. Поздоровавшись и озвучив свою просьбу, получила в ответ сухой кивок и презрительный взгляд из-под очков женщины. Это действие только усугубило тревожность: появился ком в горле, тело начало подрагивать, а взгляд — метаться. Получив заветные деньги, Мона осмотрела помещение в поисках свободного места. Но потом, заприметив ближайшее, резко изменила мнение: решение выйти на улицу для неё показалось куда более привлекательным. Холодный воздух положительно повлиял на Поттер, однако нервозность не унял. Теперь ей пришлось задуматься не только о том, что делать дальше, но и о том, как она выглядела в глазах окружающих. Которые, в отличие от неё, были намного спокойнее, увереннее и равнодушнее. Мона не задумывалась, зачем сравнивает себя — маленькую девочку, что впервые отправляется в такое большое путешествие, и других — взрослых, которые с полной готовностью променяли праздничный отдых на работу. Все они выглядят непринуждённо, уравновешенно и очень даже уверенно — непоколебимые, нечитаемые лица тому подтверждение. Ну а она — полная противоположность: пальцы, постоянно трогающие ручку сумки и сжатый в другой руке билет. Когда объявили о посадке, волнение Моны достигло апогея: она обдумала самые ужасные и, как ни странно, нелепые ситуации, что конечно же, заканчивались её смертью, придумала и как их избежать, и успела разочароваться — магии она-то ещё не обучена.       Отдав билет на проверку и получив его обратно из рук столь же надменной женщины, что и кассир, Мона прошла по вагону. Выискивая номер со своим местом, она надеялась, что никто не решит подсесть. Потому, для пущего эффекта, сумка была сложена на соседнее кресло. Удобно разместившись в пребольшом сидении, она взглянула в запотевшее окно. Поезд тронулся, и голова склонилась набок — Мона провалилась в сон. *** Торопливо перебирая ногами по тротуару, Мона высматривала названия улиц. Нужно было торопиться — мало ли что, может этот Квиррелл не захочет её ждать? Виляя между редкими и, как правило, одинокими людьми, Поттер вышла на довольно оживлённую местность: это хорошо объяснялось большим количеством магазинчиков. Прочитав заветную надпись «Чаринг-Кросс-Роуд», Мона с замиранием сердца начала искать указанный Лордом бар. Всмотрелась в место между большим книжным и магазином со «страными магловскими приборами» и ничего не нашла. Посмотрела внимательнее, подойдя ближе. Прищурила глаза и только тогда, когда в висках начала зарождаться боль, увидела размытые очертания. Здание было окутано туманом! Проморгала и предприняла ещё одну попытку разглядеть желаемое. Ей казалось, что прошло несколько часов безрезультатного и неотрывного ожидания, как вдруг невзрачный бар всё же решил показаться. Дым развеялся, и ей уже чётко предстало нетипичное для современности строение. «Ты его сразу увидишь» — так-то, да не так» — хмыкнув про себя, Мона вспомнила слова и Гарри, и Лорда про то, что бар-гостиница легко предстаёт перед волшебниками. Покрепче прижав к себе сумку, Мона потянула ручку старой деревянной двери. Отворив её с громким стуком, она уже была готова встретить взгляды посетителей, но, как оказалось, к такому уже все привыкли — никто из сидящих не повернул на неё головы. Только бармен поднял глаза, отмечая нового клиента. К слову, в заведении людей было немного, а те, что были, выглядели хмуро и недружелюбно. Видимо, Рождество выдалось на славу.       Мона осмотрела всю центральную часть помещения и направилась прямиком к единственному отдалённому столику, за которым разместился, вероятнее всего, нужный ей человек: головной убор хорошо привлекал внимание.       Этот мужчина, не скрывая удивления, оглядел её.       Поттер, решив, что ей терять нечего, звонким голосом произнесла. — Здравствуйте, я от мистера Брайса, — и продолжила тише, ведь на предыдущую фразу на неё обернулись ближайшие посетители, — вы профессор Квиррелл, верно? Бледный, словно увидел привидение, он кивнул. А затем подрагивающим голосом предложил присесть. — Да-а, п-прошу при-с-саживайтесь, — он сделал мах волшебной палочкой, что сжимал в руке, и высокий стул приглашающе отодвинулся. Мона с трудом залезла на него. Старалась не привлекать к себе внимание (она не могла отделаться от мысли, что пускай бар и магический — он не место для детей), а потому пыталась побороть любопытство и не смотреть по сторонам — всё же не хотелось приключений с неизвестными волшебниками. Повесив сумку на спинку стула, решилась поднять глаза на Квиррелла. Он был одет в мантию, что больше напоминала разного цвета тряпки. Лицо было заметно молодым. Это всё, что она смогла заметить — дальше он вернул свой взгляд на девочку и, решив не рисковать словами Лорда, ей пришлось опустить глаза. Через несколько долгих неловких минут Квиррелл наконец подал голос. — Как…как мистер Б-б-брайс? — он запнулся на фамилии и с тревогой оглянулся на других сидящих в «Дырявом Котле» людей. Смотрелось всё так, будто мужчина опасался слежки. — С ним и кошкой — всё хорошо. Вот попросил узнать, как дела в Хогвартсе, — интересно, если бы Нагайна узнала, что её окрестили котом, как бы отреагировала? От последней мысли Мона хихикнула. А после, увидев оторопелый взгляд Квиррелла, отвела взгляд вбок. Может, на неё так влияет нервная обстановка? Нужно вести себя спокойнее. Она же только недавно испытывала крайнюю степень тревоги. Куда всё так резко исчезло? Дождавшись новой ветки разговора, девочка всё же испытала удачу — её привлёк громкий возглас с другого угла помещения. Переведя взгляд, наткнулась на приметную рыжую голову. Это был мужчина в старой зелёной куртке. Его лицо было не рассмотреть, но Мона была уверена — оно усеяно веснушками. Тем временем объект её наблюдения шумно плюхнулся за столик. — Эй, Том! — проследив за махнувшей в сторону рукой рыжего, она увидела бармена, что уже спешил к новому клиенту. От созерцания дальнейшего развития событий её отвлек Квиррелл. Он прокашлялся, и Поттер прекратила пялиться. Она смутилась из-за того, что так долго не обращала внимания на своего собеседника и забыла о главной цели сегодняшней встречи. Именно поэтому ей не удалось проконтролировать себя. Она посмотрела прямо в глаза Квиррелла. Он рассматривал её с каким-то нездоровым любопытством. Взгляд был сосредоточен на лице девочки и будто искал что-то. Мона перевела взгляд и задумалась: «А что должно было произойти? Почему Лорд так не хотел, чтобы я смотрела кому-то в глаза?» Не найдя ответа, девочка снова решила взглянуть на мужчину. Он оставался неизменным: всё тот же интерес на маловыразительном лице. «Видимо, сверяет меня с Гарри. Может спросить про него?» Если бы Мона имела чуть больше жизненного опыта и умения считывать эмоции собеседника, то смогла бы заметить, что рассматривал Квиррелл её не с любопытством, а с испугом. — Вы же преподаете Защиту от тёмных искусств? — увидев поспешный и резкий кивок головы, Мона продолжила. — На Гриффиндор в этом году поступил мальчик, Гарри Поттер, как его успехи в учебе? Она ведь сделала то, что приказал Лорд — начала с ничего не значащих вопросов. Тогда почему Квиррелл ещё больше побледнел и, казалось, застыл в ужасе? Наблюдая за мечущимся взглядом собеседника, Мона и сама растерялась. Она не понимала, почему профессор так себя вёл. Гарри же просто мальчик, что только недавно узнал про магию? «Нужно было лучше допытываться у Гарри. Всё бы знала» — вспомнив о брате, в голове тут же начали вырисовываться все недавние обиды. Наконец, профессор ответил. Он ещё больше заикался. — Он-н дово-о-льно нес-с-мышлён, — он посмотрел прямо в глаза Моне, что снова попыталась быстро отвести непонимающий взгляд. Гарри её обманывал и в этом? Он пару раз упоминал, что его хвалил преподаватель по Защите. Значит, он врал?       Тем временем Квирреллу удалось сформулировать довольно развернутую фразу, что показалась для Моны туманной, словно загадка. Но она со всей уверенностью могла сказать, что эти слова будут вполне понятны Лорду. Квиррелл больше ни слова не сказал о её брате. — П-прихвостень л-льва так и д-допытывается до меня кас-с-саемо п-просьбы вашего р-родственика, — похоже, Квиррелл осознал ход с «мистером Брайсом» от Лорда, — я-я думаю, что с-смогу выполнить её к о-окончанию каникул. Мона наблюдала, как он нервно перебирает пальцами древко своей палочки. Их неловкое затишье прервал громкий звук разбитого стекла. Девочка обернулась на барную стойку. Том злобно ругался и с раздражением делал замысловатые движения волшебной палочкой. Поглядев на него, Мона вспомнила, что нужно было что-то заказать. Это ведь невежливо — просто сидеть, вести беседу в кафе, ничего не купив. Впрочем, ей казалось сомнительным что-то здесь есть или пить. Да и маловероятно, что здесь было меню для детей. Квиррелл заговорил, тем самым напомнив о себе. — Д-думаю, нам п-пора расходиться, — Мона готова была поклясться, что до этого момента у него не было в руках тёмно-фиолетового мешочка, под стать его головному убору. Он протянул ей его, а Мона, не долго думая, ухватилась за него покрепче. Заполучив мешок, она с удивлением обнаружила, что он был лёгок и совсем не ощущался в руке. Хотя на вид можно было сказать, что там лежит вещь массивная и тяжёлая. Мона аккуратно уложила мешочек в свою сумку, а затем подняла глаза прямо на наблюдавшего со всем волнением Квиррелла. Он дождался, пока Мона не спрячет вещь, и только тогда суетливо засобирался. Квиррелл собирался прощаться, но Поттер решила воспользоваться возможностью. — Извините, — она обратила на себя обеспокоенный взгляд, — а вы не могли бы мне помочь попасть в Косой переулок?