Розовая заря

      В отличие от Ючжин Талтал задремал непродолжительно. Напряжённая обстановка и не прекращающийся поток проблем сделали своё дело. Возможность нормально выспаться была потеряна. Поэтому, вздрогнув, мужчина мгновенно проснулся, всё же досадуя, что тепло лежавшей рядом девушки разморило его тело.       «Теряю бдительность», — Талтал молча покосился на спящую Ючжин, — безобразие».       Пригревшись и сомлев в мужских объятиях, та сладко посапывала. Утомлённое, но хорошенькое девичье лицо выглядело безмятежно. Ещё в лагере военный советник заметил, что спит она всегда достаточно крепко, сейчас вызывая этим что-то сродни чувству зависти. Однако он не торопился будить девушку, продолжая исподтишка наблюдать за ней.       Прядь волос упала на глаза и нос, заставив Ючжин забавно поморщиться. Она провела рукой по лицу и издала недовольное мычание, когда они вновь соскользнули вниз. Усмехнувшись, Талтал осторожно коснулся пальцами её скулы и заправил мешавшую прядь за ухо. Лицо девушки придвинулось ближе, лоб приятно упёрся в щёку и словно напрашивался на поцелуй.       «Вот же нахалка!»       Ненавязчивое благоухание жасмина, будто дразня, зазвучало ярче. Это раздражало. Хвалёный самоконтроль уже давно давал слабину — в голове время от времени всплывали не самые пристойные образы. С какого момента Ючжин стала так его привлекать, и что именно послужило тому причиной?       Если говорить откровенно, Талтал не задумывался прежде о своём идеале возлюбленной и потому окунулся в неприятные воспоминания, когда был зелен и юн.       Его неудавшаяся первая любовь по имени Тэмулун, чья семья входила в многочисленный круг друзей Байана, была старше него года на два. Как цветок магнолии, прекрасна, горда и равнодушна, она всё же любила внимание и восхищённые взгляды юнош. Несмотря на монгольскую кровь, она имела утончённые черты девиц хань. Взрослея, девушка стала ещё больше подражать китаянкам и белить лицо, чтобы скрыть тем самым свой медноватый загар. Величавая красавица поражала воображение Талтала и его приятелей, только ступивших на путь становления «благородными мужами», но уже начитавшихся конфуцианских канонов, своим тихим мелодичным голосом и умением вести интересную беседу с мужчиной.       На одной из прогулок Талтал преподнёс ей в дар расписной бумажный зонт, чем вызвал улыбку Несмияны, как её называли, разумеется, за глаза. Наивному юноше, неискушённому в искусстве флирта, чудилось, что томные взгляды, бросаемые девушкой, были обращены лишь ему одному.       Этот период гляделок, различных знаков внимания и тайных подарков длился достаточно долго, но закончился резко. Как только минуло Талталу шестнадцать лет, последовало признание в любви… И было откровенно поднято на смех.       Прошло достаточно времени, чтобы вытеснить из сердца растоптанные чувства к столь безжалостной особе. Однако в памяти свежи воспоминания о женском вероломстве и сделаны соответствующие выводы.       В последующие годы Талтал не распалялся на романтические бредни, ещё больше углубившись в постижение наук и военных стратегий. Вспоминал о женщинах лишь когда наступал «зов природы» и утолял свою страсть в элитных домах увеселений.       Несмотря на то, что тамошние девы были не менее прекрасными, в шелка одетыми, мускусом да амброй надушенными и в любви искусными, ни одна из них не приглянулась племяннику Байана, прекрасно понимавшему, что источаемые ими чары были сплошным притворством. За щедрое вознаграждение шлюха из борделя не только исполнит любое твоё развратное желание, но ещё и сыграет любовь и преданность, если потребуется. Все как одна — пустые и безликие.       Пылких чувств никогда не вызывала и бывшая невеста. С глубоким взглядом, полным невысказанных личных переживаний, отнюдь не безосновательных. Затравленная и одинокая молодая госпожа. К несчастной жертве влюблённости Талтал испытывал лишь сострадание и едва заметные угрызения совести, так как отчасти вина за неоправданные ожидания лежала на нём. Однако, чего греха таить, отравление Ючжин было хорошим поводом разорвать давно тяготившие обязательства.       Ючжин же разительно отличалась от женщин, встреченных Талталом ранее. Будь то внешний вид или поведение.       Если говорить о красоте, то эта особа не попадала под большинство принятых здесь канонов. Невысокая и стройная, точно ветвь тростника, — то, что так почитали представители народа Хань. Она не бинтовала свои ступни по варварскому обычаю, что уже считалось у китайцев существенным недостатком для женщины. Фигура имела женственные изгибы, которые также ими порицались. У монголов и меркитов же издавна ценились удалые и выносливые женщины с широкими бёдрами и крепкими ногами, чем Ючжин тоже не обладала. Лицо холёное, с большими глазами, — не плоское, как у суровых кочевниц, но всё же лишённое фарфоровой бледности, коей могли гордиться китаянки.       При всём при этом, она была достаточно интересной личностью. Вздорная и капризная девица иногда серьёзно озадачивала стратега. Её мысли и настроение можно было легко считать по лицу и поступкам, но такая яркость и быстрая скорость смены намерений была чужда для последовательного и всегда сдержанного мужчины. Талтал мысленно сравнивал характер Ючжин с порохом, рассыпанным в разгар пожара. Ничего не смыслящая в политике и дворцовых интригах, она постоянно умудрялась попадать в глупые и опасные переделки. Хотя пару раз и выдала дельные решения проблем, несмотря на их нестандартность и даже абсурдность. Такое умение поставить себя в дурацкое положение и одновременно ввести оппонента в ступор смешило и удивляло. Недальновидна и остра на не в меру болтливый язык, но при этом достаточно труслива. Избалована и самолюбива, не лишена чувства собственного достоинства.       Нелепая, забавная и полная противоречий, Ючжин бесила Талтала, поддавшегося её обаянию и испытавшего настолько чувственные желания, и заставляла совершать нетипичные поступки. Опасность крылась в том, что они вполне могли завести в лабиринт, из которого нет выхода.       Это отрезвило Талтала. Не время для подобных размышлений — из-за нажитых врагов будущее стояло под вопросом. По списку предстояло несколько важных дел, от которых голова шла кругом: появиться дома и помириться с дядей, выйти из истории с кровавым письмом с малыми потерями, выплатить Гияру долг за «подарок канцлера».       «Тот ещё подарок», — недовольно отметил мужчина, убирая с себя по-хозяйски закинутую ногу Ючжин и высвобождаясь от объятий. Облегчало ситуацию, что сейчас эта девушка в доме его няни, пусть и впредь находится здесь, пока он всё не решит. И им обоим спокойнее, что никакой пьяный ублюдок больше не домогается до неё, и под ногами не будет путаться и мешать.       Мужчина бесшумно закрыл за собой дверь. Намереваясь спуститься по порожкам, Талтал столкнулся с очень уж довольной Эрдэнэ, которая набрала воду из колодца во дворе и заходила обратно в дом.       — Ага! Один из голубков пожаловал, — нянюшка поставила ведро на порожки. — Где же вторая?       — Спит, — невозмутимо ответил Талтал. — Устала, всю ночь по делам разъезжали.       Что это за дела, военный советник решил не объяснять.       — Ой, знаю я ваши молодые дела, — отмахнулась Эрдэнэ и поиграла бровями. — Однако сильно вы пошумели. Ну да ладно, не буду будить бедняжку.       Очевидно утреннюю борьбу за место под солнцем, точнее за спальное место, нянюшка приняла за… нечто другое.       — Это не так, — тут же возразил генерал.       — Конечно-конечно, — нянюшка улыбнулась, по-матерински пригладила рыжие волосы воспитанника и поправила пояс на его стёганом серо-зелёном кафтане. Взъерошенный внешний вид тоже необходимо было привести в порядок. — Как я всё-таки рада… Не затягивайте мне с внучатами, слышишь!       «Проклятье», — выругался Талтал про себя. Теперь уже и ему от таких разговоров стало не по себе и появилось желание ретироваться подальше.       — Кхм… Мне пора идти, — уклончиво ответил мужчина. Спустившись через два порожка сразу, генерал стремительно направился к хлеву, где стояла его лошадь, пока нянюшка не сообразила добавить что-то ещё. Но старушка только окликнула его:       — Сынок! К ужину хоть будешь?       — Буду, — донеслось из-за закрывающейся калитки.       Прежде чем отправиться в поместье Байана, Талтал всё же решил заглянуть на рынок, чтобы купить туфли для взбалмошной девчонки. По большей части из практических соображений. Талтал всё же разглядел её и без того поношенную обувь, стоявшую на порожках. Бумажная подошва, измазанная навозом и в спешке вытертая о снег, лишь усугубила и без того плачевный вид туфлей. Не босиком же ей ходить, в самом деле.       Выбор был лёгок. Почему-то из всего разнообразия генералу приглянулись те, на которых вышиты журавли.       Опасаясь новых атак своей нянюшки, Талтал умудрился проскользнуть в её дом не замеченным. Не проснулась и Ючжин, что сыграло ему также на руку, так как мужчина попросту не придумал, что сказать, преподнося подарок интересующей его девушке.        Какое-то мгновение посмотрев на неё, Талтал всё же поспешил домой. Приведя себя в порядок и заменив новую причёску на привычную — дабы скрыть следы ночного происшествия, он затем предстал перед дядей, пребывавшим в самом скверном расположении духа. Даже не принял формальное поздравление со свадьбой.       — Где ты был? — старший генерал с ходу решил чинить допрос.       — Во дворце, — Талтал придержался тактики не выдавать подробностей и почтительно протянул ему кубышку с вином.       — Позже выросшие рога длиннее прежде выросших ушей, — сказал Байан со злобой и встал из-за стола. — Канцлер прознал, что кто-то проник в его кабинет.       — Господин, в кругу подозреваемых может быть и Ван Ю, — ответил Талтал, не теряя самообладание.       — Какая разница! — бешенный темперамент Байана напротив начинал ещё больше закипать. — Какая разница! Теперь гадай, понял ли Эль-Тэмур, что в вине отрава, или нет? Совсем голову потерял от своей потаскухи! Изгадил! Свой же! Отличный план! Из-за бабы?! Проверить самому что ли, что же она такого умеет?       — Дядя! — Талтал тоже повысил голос, прерывая этот поток оскорблений. Есть вещи, которые невозможно стерпеть даже от старшего родственника. — Она моя женщина. Моя и больше ничья!       Сейчас уже обоих не особо волновало, что их могут услышать.       — Негодный сопляк! — Байан схватил Талтала за грудки, затем последовал поставленный дядин удар. Талтал аж покачнулся. На нижней челюсти слева теперь образуется синяк.       Дыхание обоих было тяжёлым и сбившимся. Чуя, что сейчас просто может забить его до смерти, генерал отпустил своего племянника.       — Твоя ли? — Байан звучно рассмеялся, выпустив пар таким образом, он заговорил спокойнее. — Твою… Будда прости… женщину канцлер отдал сыну юньнаньского наместника…       Байан твёрдо схватился за затылок Талтала и прислонился своим лбом к его.       — Я всегда прислушивался к тебе, хоть и старше намного. Мудр ты не по годам и предан. Я тебя выходил, выкормил, считал своим ребёнком… Хоть раз послушай ты меня. Не ввязывайся в это. Не навлекай беду на клан. Не губи…       Талтал протестующе замотал головой.       — Когда-то давно Вы сказали: меркит сам решает, какую женщину ему выбрать. Выбрал. Это моя.       Байан понимал, что его племянник поступил правильно, но интересы клана стояли выше.       — Любую другую, но эту не приму никогда.