Сага о Невидимке

      За несколько дней Ди выучила расположение всех баров города и стоптала одну пару сапог. Ей приходилось забирать пьянчугу и тащить на себе, останавливаться у подворотен и мостиков, когда вино рвалось наружу из недр желудка сына комиссара и если бы не отъезд в Вискенсию, который уже не казался плохой идеей, Диервин стали бы узнавать в столичных борделях. Девушка выслушала сотни раз одно и то же проклятие в сторону Виктора, выучила наизусть свадебную клятву Табиена, которую он так и не озвучил Марсе. Диервин даже удалось насладиться видами столицы, когда сын комиссара закуривал очередную папиросу, сидя на пороге швейного дома или лавки часовщика. А когда он бежал в ближайшие кусты, чтобы справить нужду, она злилась на комиссара за бездействие, проклинала Виктора на весь мир и сочувствовала экономке, которой пришлось убирать руины.       Табиен сошёл с ума. Каждое утро начиналось с того, что юноша выпускал томящихся в его теле бесов. Он раскрошил мебель, оставив щепки, разбил все цветочные горшки в доме и перебил практически всю посуду. Невероятными усилиями Эмиссия сохранила набор тарелок и чашек, расписанный известным художником и подаренный хозяину дома на юбилей. Табиен рычал, бил пустые бутылки об стены и бросался табаком каждый раз, когда экономка предлагала пойти поспать.       Привычное расписание приёма пищи претерпело изменения: комиссар заперся в комнате, и Ди носила ему подносы с едой, а сама вместе с экономкой ела, когда придётся. Дополняла атмосферу и погода: морозное утро нарочито медленно перетекало в дождливый день, одежда от влажности прилипала к телу, а ночь сменялась сильным ветром, от которого дребезжали окна. В доме было сыро и неуютно. Чтобы хоть как-то убить время, Диервин отмыла старые закопченные лампы и купила толстые свечи, выбросила все стулья со сломанными ножками и заказала в лавке мастера новые. Она убрала сад на заднем дворе, обрезала старые надломленные ветви яблонь и груш, смыла с крыльца застарелую грязь и успела посетить лавку мясника, где вновь встретилась с Анхелем. Мужчина пригласил Ди на дневную прогулку по столице. После трёх дней скандалов, погромов и истерик дом превратился в официальное представительство Ада на земле, и приглашение Анхеля стало полётом птицы, выпущенной из клетки. Ди получила список покупок, наказ зайти на почту и к лекарю и с удовольствием покинула дом комиссара.       Шагая по пустынной улице, девушка искала в дополнительных делах положительные стороны. Из-за страха, испытываемого перед встречей с симпатичным Анхелем, Ди, если ей станет совсем невыносимо, смогла бы ткнуть в лицо мужчины записки и прикрыть бегство нужными необходимыми заботами. Но, спускаясь по дорожке, что вилась к большому перекрёстку, Диервин надеялась, что встреча запомнится ей приятным ярким пятном в серой жизни. Она стала размышлять, каким бы цветом раскрасила воспоминание, и остановилась, когда её взгляд зацепился за карету у дома Виктора. Его дом напоминал замок: краснокирпичные стены уходили вверх и превращались в четыре остроконечные башни, узкие окна с решётками были украшены резными наличниками, перед домом была широкая дорога, круто уходящая в бок. Последний дом на улице стоял на небольшом холме, закрывая вид на другие строения. Рядом с крыльцом, покрытым инеем, сидела пожилая женщина в старом коричневом пальто и потрошила в ведро тыкву. Диервин подумала о слугах, что работали в доме, и поняла, что совершенно ничего не знала о самом Викторе, кроме его планов на будущее. Судя по дому, он был богат.       Из кареты вышла Марса в тёмно-фиолетовом платье. Оно было строгим и простым, но насыщенный цвет ткани был невероятно ярким и выгодно смотрелся на фоне серости и умирающей травы. Вслед за девушкой из кареты появилась Из и посмотрела по сторонам. Их взгляды сразу встретились. Ди кивнула подруге, та ответила улыбкой с примесью грусти. Они не виделись с вечера танцев, когда в полном молчании проехали по улицам столицы. Ди расслабленно выдохнула, когда Марса, не заметив её, твёрдым шагом вошла в дом, обогнув служанку. Из нерешительно сделала шаг навстречу и замерла. Оглянулась на окна первого этажа, на женщину, занятую работой, и опустила голову. Под тихие звуки ножа и огромной ложки, с помощью которой служанка выковыривала семечки из тыквы, между ними мог бы состояться немой диалог, но Ди с удивлением обнаружила, что ей нечего сказать. Она была опустошена. Выпотрошена, как несчастный овощ.       “Нужно из меня сварить кашу… как из тыквы.”       Из подняла глаза, вновь улыбнулась, будто извиняясь, и, подобрав юбку серого платья, исчезла в дверях.       “Позже мы поговорим. Позже…”       Девушка тешила себя этой мыслью, завернув за угол. Ей не хотелось рассказывать о том, что происходило в доме комиссара, а слушать от Из новости о Марсе или Викторе — тем более. Считая плитки на тротуаре, Диеврин испытывала смесь чувств. Ей было противно видеть Виктора, зная, как тот легко разрушил жизнь Табиена. Она устала от эгоистичного поведения своего подопечного, от затворничества комиссара и презирала Марсу. Прохожие, что попадались на пути, казалось, были разделены на виды, словно животные: хищники и их жертвы. Маленькие девочки, разодетые, словно принцессы, смеялись над оборванцем, что стащил булку у продавца. Их родители, молодая пара, делали вид, что не замечают горьких слов, брошенных в адрес бедняка. За ними у овощной лавки стояли работяги и что-то бурно обсуждали. Их одежда была совсем старой, грязной и рваной. Они по очереди курили одну папиросу, передавая друг другу руками с отмороженными серо-красными пальцами. За очередным поворотом Ди увидела две кареты. Кучеры, что ехали в разные стороны, остановились друг напротив друга и пытались решить какой-то спор. Пока девушка пыталась услышать, о чём они говорили, мимо неё проплыла пышная фигуристая женщина, обдав Ди приятным лёгким ароматом духов.       Гувернантка видела и слуг, что метались по улицам со списками. Многие семьи готовились отправить своих сыновей на границу и хотели собрать для солдат только лучшее. Ей пришлось спросить дорогу до парка: за всеми размышлениями и наблюдениями за окружающими Ди потерялась и свернула не туда.       Анхеля она заметила сразу. Мужчина стоял в чёрном костюме и с небольшим букетом цветов. Глядя на астры в его ручищах, Ди занервничала. Она остановилась на противоположном конце улицы, глядя на парк через дорогу, и подумала о том, что могла бы спрятаться за проезжающей каретой. Нужно было лишь подобрать юбку и топать в такт железным копытам. Она представила лицо кучера, глядящего на неё сверху-вниз, и улыбнулась. Анхель, следивший за Диервин, улыбнулся в ответ, думая, что эмоция была дарована ему. Он, не дождавшись, сам перебежал дорогу и налетел на девушку, поскользнувшись на полусгнивших листьях орешника. Диервин, покоряясь инстинкту, схватила Анхеля за руки, удерживая.       — Обычно девушки падают в объятия мужчин… — Мясник рассмеялся.       Ди вымученно улыбнулась, продолжая вдыхать аромат чистой одежды. Анхель отстранился сам, слегка кашлянул в кулак, пытаясь прикрыть порозовевшие щёки, поправил светлые волосы и передал букет Диервин.       — Я не знал, любите ли астры…       — Люблю… никто не дарил мне цветы…       — А что дарили? — с любопытством спросил мясник. — Я не слишком изобретателен.       Анхель вздохнул, отвёл взгляд. Диервин показалось, что он слегка расстроился, но она не знала, чем его подбодрить. Вместо слов она взяла его под руку, пытаясь унять дрожь в теле, и кивнула в сторону ворот, ведущих в парк. Анхель улыбнулся, взглянул на Ди через плечо. Его янтарные глаза были цвета коньяка, стоявшего на комоде в спальне комиссара Хусс. При первой встрече Ди сразу же провела эту аналогию. Затем она, думая о мужчине, сравнивала цвет глаз с листьями или кружевными лентами в волосах госпожи Дар, когда она отходя ко сну, желала Ди спокойной ночи.       Они пересекли улицу и влились в поток. Несмотря на холод, в парке было полно людей. По бокам дорожек стояли небольшие киоски со сладостями, вареной кукурузой, чаем и свежим кофе. У небольшой круглой площади рабочие чинили огромную железную лилию. Анхель объяснил Ди, что когда-то эта конструкция тоже была фонтаном, целым комплексом, но часть цветов разобрали на детали и сейчас пришли за последней жертвой. Ди загрустила. Ей казалось, что рабочие могли разобрать весь город, растащить по кирпичикам дома и порезать трубы в угоду войне. Она представила, как сотни людей спят в своих кроватях под открытым небом, как ковры лежат на траве, как столы качаются на неровностях земли…       Анхель подвёл Диервин к одному из киосков. Широколицый, похожий на молодого поросёночка торгаш заулыбался. За прилавком стояла небольшая печь и стеллаж, полный пышных, только что изготовленных булочек, рогаликов и плюшек. Втянув хлебный аромат, Ди вспомнила, что забыла позавтракать. Заведённый комиссаром строгий порядок сломался, как старые часы, и никто не собирался его чинить. Ди догадывалась, что хозяин дома ждал их отбытия, чтобы, наконец, вздохнуть спокойно.       Анхель давал указания пекарю. Под строгим контролем мужчины он разрезал вдоль две булочки, смазал половинки маслом и положил кусочки слабосолёной красной форели. Получившиеся сэндвичи упаковал в хрустящую бумагу. Его помощница, вёрткая худенькая девочка лет пятнадцати, протянула Диервин два стакана с чаем.       Они уселись возле лилии за круглый столик. Откусив, Ди закрыла глаза. Это было самое вкусное, что она когда-либо пробовала в своей жизни. Еда в приюте была более чем скудной и пресной, госпожа Дар хоть и солила и приправляла блюда, они всё равно получались у неё почти диетическими. Это же яство было полно вкуса: сливочное масло таяло во рту, рыба была такой свежей, что приводила в восторг, а сама булочка была нежнее прикосновения матери.       Анхель смотрел на Ди, как она уплетала угощение, и улыбался. Такой простой и в то же время странной, милой девушки он не встречал. До этого ему попадались или откровенные глупышки, чьими мечтами было жалованье в очередном доме, или богатые наследницы, чьи грёзы были о выгодном замужестве. Анхель не знал, что Диервин тоже желала денег. Хотя её покупки, которые она совершила в своём воображении вот уже сотню раз, складывались из духов, крепких сапог на зиму, хороших качественных вещей и тому подобного. Диервин мечтала о практичных вещах и простых радостях, таких как поедание сэндвича в парке.       Она засмущалась, поймав взгляд мужчины. Вытерла рот красными замёрзшими пальцами. Не могла же она позволить себе испачкать перчатки, что выдала ей мадам экономка!       Анхель медленно пил чай, рассматривая опустевшие ветви деревьев, слушая крики редких птиц, оставшихся в городе на зимовку, и боялся начать разговор. Он стеснялся, думая, что первое же слово, вылетевшее из его уст, заставит Ди смеяться.       Ди скомкала бумагу и бросила её в урну, что стояла неподалёку. Ей пришлось встать, когда комок, стукнувшись о бортик, примостился рядом. Анхель тоже поднялся со своего места и они продолжили прогулку. На этот раз парочка прошла по другой дорожке, что уходила вглубь парка и пролегала мимо озера. По почти замёрзшей глади бродили утки, у берега переругивались белые лебеди. Размахивая крыльями, птицы нападали друг на друга.       — Нужно было купить им булочку. — Ди обернулась на киоск.       — Поверьте, они не голодны. Эти наглецы отбирают последнее у зазевавшихся… Сейчас они, скорее всего, не смогли поделить внимание самки.       Диервин засомневалась.       — Разбираетесь в птицах?       — Только в тех, что попадают на мой прилавок. — Анхель прикусил язык. Такие шутки не нравились дамам, но Диервин улыбнулась.       — А в чём разбираетесь?       Анхель призадумался.       — Хм, наверное, я хорош в разделке мяса. Это, пожалуй, мой единственный талант и одновременно увлечение. Я не ходил в школу, с малых лет помогал отцу: убирал в лавке, бегал по домам и предлагал бесплатные образцы продукции, когда мы только открылись. Когда отец умер, дело перешло в руки брата. Ему удалось найти общий язык с многими поставщиками. Он и сам любит охотиться, часто мы продаём те туши, что удалось убить Фаусту.       — Это вашего брата я видела?       — Да, госпожа.       — Тогда понятно, как ему удалось найти общий язык с поставщиками. Если бы ваш брат заявился на мой порог, я бы согласилась на любое предложение, озвученное его устами. Слишком уж он колоритный…       — Похож на бурого медведя, — подтвердил Анхель. — Фауст не любит пустого трёпа, увлечён делом и совершенно нелюдим. Ему приятнее проводить время в лавке, разделывая туши, чем гулять по городу. Он не женат, и вряд ли в столице найдётся дама, способная рассмотреть в нём доброго и великодушного человека.       — Тогда можно поискать ему невесту за пределами столицы.       Анхель остановился, посмотрел на Диервин.       — Возможно, я займусь этим после вашего отъезда в Вискенсию. Нужно убить чем-то время в ожидании вашего возвращения.       Он продолжил идти и Диервин ничего не оставалось, как двинуться следом.       — А в чём хороши вы, Диервин?       Пришла очередь Ди размышлять о своих талантах и достоинствах. Пауза затянулась. Она лихорадочно пыталась придумать, что же сказать, но в голове было пусто. Девушка резко остановилась, Анхель слегка дёрнулся от такого манёвра.       — Я совершенно бесполезна, — выдала удивлённая госпожа Эхесси. Эта истина влезла в голову, раскрошив стены, что были выстроены вокруг личности молодой девушки, выросшей в приюте. — Почему я? Почему вы обратили на меня внимание, Анхель?       Она сжала в ладони букет.       “Он предназначался не мне!”       Диервин почувствовала себя воровкой, наглой преступницей. Ей стало дурно, воздух сгустился, застрял в ноздрях, в глазах потемнело. На что она могла рассчитывать?       Собираясь удрать, Диервин развернулась на каблуках, но Анхель схватил её за руку и прижал к себе. Это было настолько неожиданно, что руки Ди безвольно повисли, а рот открылся в изумлении. Вдохнув запах её волос, мясник прошептал на ухо:       — Не уходите, Ди. Мне кажется, как только вы скроетесь из виду, на меня нападёт тоска. — Он отстранился. — Мы мало знакомы… совсем не знакомы, если быть точнее, но вы мне нравитесь.       Вдруг осознав истинный смысл вопроса, Анхель нахмурился.       — А почему не вы?       — Я уродина!       — Как вам такое в голову пришло? Знаете, а ведь вы очень похожи на Эвелину, среднюю дочь узурпатора Ишахи. Вы видели её портрет?       Ди кивнула. Она и сама находила что-то общее с принцессой, дочерью самозваного короля, оккупировавшего земли Шахир. Обе были светловолосыми, с бледными глазами. Только вот принцесса могла похвастаться большим приданым, Диервин же могла похвастаться… Ничем. Ничем она не могла похвастаться, даже не могла вспомнить ни одного своего таланта. Доброта души была скорее изъяном в современном мире.       — Да, — Анхель отпустил Диервин, поняв, что слишком сильно сжимает её руки. — Мне крупно повезло, что такая девушка, как вы, согласилась на встречу.       Ди улыбнулась и тут же охнула, вспомнив о поручениях.       — Мне нужно бежать, Анхель! Дело не в вас, — она принялась оправдываться, потянулась к карману, в котором лежали бумаги. — У меня список продуктов и лекарств, необходимых комиссару.       — Позвольте вас проводить?       Диервин застыла, задумалась.       — Пожалуй, можете и проводить. Я ещё не до конца выучила расположение магазинов.       Анхель сжал ладонь Ди и усмехнулся.       — Тогда мы должны бежать!       И они побежали, как дети, игриво перепрыгивая через кучи листьев, обгоняя прохожих. Диервин хохотала, глядя, как мясник поправляет раскрутившийся шарф. Его светлые волосы разлетелись в разные стороны, да и собственная причёска превратилась в какое-то безобразие. Она сняла заколку, когда та оказалась у правого уха.       Они забежали в лавку лекаря. Под порицательными взглядами покупателей сбивчиво потребовали обслужить их вне очереди, ссылаясь на срочность дела. Их красные от бега и мороза щёки свидетельствовали о правоте слов. Схватив кулёк с баночками мази и пилюль, они побежали к зданию почты.       Диервин вернулась домой, когда стемнело. Они долго прощались с Анхелем. Вдруг найдя сотни слов, что так хотелось сказать, жадно рассказывали друг другу о детстве, делились воспоминаниями и рассуждали о путешествиях. Мужчина всё время поправлял волосы девушки, а она так была увлечена рассказом, что не замечала, как его пальцы проходили сквозь её локоны, как он пытался скрутить их в завиток. Она смотрела в его коньячные глаза и ловила взгляд, полуулыбку. Когда мясник всё же скрылся за поворотом, Диервин почувствовала пустоту. Запах мужчины, что остался в памяти, заставил Ди взгрустнуть. Она дала себе слово, что будет писать ему письма и надеяться, что он ответит.       Как только она открыла дверь в дом комиссара, то увидела Табиена, сидящего на последней ступени лестницы. Он был непривычно тихим после нескольких бесноватых дней. В нос ударил запах жаркого — мадам Дар напевала себе под нос, гремя кастрюлями. Единственная полоска света из открытой двери кухни освещала коридор. Табиен не прятался в темноте. Он был настолько пьян, что, скорее всего, просто не смог подняться по лестнице и полулежал на ступенях, не предназначенных для отдыха. Пустая бутылка из-под вина была зажата в его руках. Рубашка на груди была порвана, штаны измазаны грязью, на ногах была всего одна туфля. Поставив корзину с продуктами, Диервин огляделась в поиске второй, но не увидела. Ей показалось, что сын комиссара не заметил гувернантку. Он, уставившись в одну точку, непрерывно смотрел вдаль. Даже когда экономка вышла к ней навстречу Ди, Табиен не шелохнулся.       Сняв с себя пальто, Диервин прошла за Эмиссией и присела рядом с печью, чтобы согреться. Госпожа Дар любезно поставила цветы в вазу, наклонившись над букетом на короткий миг и вдохнув свежий аромат.       — Знаешь, милая, сейчас сложно достать цветы… Прекрасные астры от заботливого мужчины…       Ди почувствовала, как запылали щёки. Она отвернулась от огня печи и подошла к окошку. Стекло, покрывшееся инеем по краям, оставалось прозрачным посередине. Ди видела, как зажглись газовые фонари, как несколько человек прошли по улице. Она представила, как Анхель вернулся домой. Диервин дотронулась пальцем до стекла, нарисовала улыбающегося человечка.       — Госпожа Дар, скажите мне, возможно ли влюбиться от одного взгляда? Может, глупости говорю, но сердце моё никак не может успокоиться. Мне так понравился этот день, проведённый с Анхелем, что кажется, будто я сплю и вижу сон. — Диервин повернулась к Эмиссии, посмотрела, как женщина достала мешочек с чёрным перцем и приготовила для него ступку.       Экономка вытерла руки, помешала картофель, что варился в большом чане. Она не спешила с ответом. Задумавшись, женщина вспоминала о собственном муже, умершем около десяти лет назад. Она прокрутила в памяти их первые неловкие поцелуи, свидания, от которых хотелось парить в облаках от чувства лёгкости и безумия, прогулки. После приятных моментов вспомнились и пережитые трагедии: смерть родителей и ребёнка, тяжёлая болезнь супруга, сгоревший дом.       — Ах, дорогая, любовь непредсказуема, от этого и прекрасна, — она погладила Диервин по плечу. — Но помни, милая, что важны не только слова, что наш дорогой мясник будет петь в твои ушки, но и поступки.       Она перевела взгляд на астры, дотронулась до нежных лепестков.       — Одного букета мало — пусть старается лучше.       Диервин усмехнулась. Она и о цветах не могла мечтать, а теперь нужно было грезить “о большем”.       Когда, наговорившись с экономкой, Ди вспомнила о Табиене, его на лестнице уже не было. Исчезнув, словно призрак, он оставил после себя пустую бутылку и запах немытого тела. Скромный ужин и чашка горячего чая согрели девушку, и она, поднявшись в свою комнату, умылась, подготовилась ко сну. Оставленный на комоде исторический том покрылся слоем пыли. Стерев её, Диервин вновь погрузилась в чтение. Накрылась одеялом, но уснула быстрее, чем дошла до следующей страницы. Её не разбудил ни глухой стук книги, когда она упала на пол, ни голоса на улице. Табиен сидел на краю кровати. Его мутило от самого себя, противно было смотреть в зеркало и видеть там совершенно незнакомого человека. Мысли о Марсе, её въевшийся запах в собственную кожу терзали Табиена. Мир перевернулся с ног на голову за мгновенье. Он ненавидел Виктора, прокручивал в голове план мести и убийства. Хотелось сжечь его живьём или распилить пилой пополам.       Под ногами лежали грязные простыни и выпотрошенные подушки. Под слоем белых перьев где-то лежали вырванные страницы книг. Беспорядок в комнате отражал то, что происходило в его душе. Алкоголь помогал лишь в первые дни, сегодня он понял, что вино было не способно заглушить боль до конца. Воспоминания хлынули на юношу с новой силой, словно были оружием в руке магического мастера. Он ковырял его раны и улыбался, когда из них вытекала кровь вместе с жизнью. Табиену казалось, что он умер. Ему хотелось умереть. Война и мысли о славе остались где-то очень далеко и были не столь важными. Как она могла так поступить с ним? Почему именно Виктор стал для неё лучшей партией? Эти вопросы звучали в голове юноши, словно насмешка. Он хотел мести. Хотел крови.       Представлял, как тело Виктора висит на одном из деревьев в саду…       Табиен встал и выглянул в окно. Вон то, самое ближайшее подошло бы. На толстой ветке, способной выдержать тело этого ублюдка, сын комиссара повесил брата в своих мыслях. Табиен поднял глаза к тёмному небу. Когда-то звёзды светили ярко, теперь их не было видно из-за густого дыма. Проклятые машины! Проклятые заводы!       Небо озарила яркая вспышка. Он не сразу понял, что это. Разум Табиена был затуманен. Захотелось спать. Но свет вновь блеснул, а затем раздался грохот. Не понимая, что делает, юноша открыл окно. Дом короля — красивая и величественная башня раскололась практически посередине. Верхушка соскользнула вниз, открыв ровный срез.       — Что?       Табиен замер и протрезвел за одно мгновенье, а когда он увидел машину, что сделала это, по его спине прошёл холодок. Спрятавшаяся в ночной темноте странная конструкция сделала шаг в бок, и юноша увидел создание, повторяющее силуэт башни: тонкое узкое тельце, из которого торчали ножки-мечи. В голову Табиена влезло воспоминание из детства, когда он нашёл на крыльце богомола и отнёс в дом, чтобы показать матери. Страха не было. Табиен думал, что от избытка выпитого ему мерещится чертовщина. Взревели сирены. Голоса, что были слышны до этого, стали громче, ночь стали разрушать чьи-то крики.       Он бросился в спальню отца. Комиссар, проснувшись, сидел на постели. Завешенное окно едва пропускало свет фонарей и луны. Табиен почувствовал запах нафталина и остатков еды на подносе.       Увидев на пороге сына, комиссар отдал чёткий приказ:       — Нужно уходить!       Табиен кивнул, выбежал в коридор. Он открыл дверь в спальню Диервин, с трудом растолкал девушку. Она сильно испугалась, когда увидела над собой Табиена.       — Вставай! — Табиен сжимал её плечи. Схватил халат со спинки стула, бросил ей в лицо. — Уходите вместе с Эмиссией. Быстрее!       — Что случилось? — Диервин никак не могла понять, что происходит, будто она не слышала крики и шум с улицы.       Табиена на мгновенье захлестнуло отчаяние. Мир не мог принести ещё больше боли, но, однако, не подчиняясь ни одному человеку, жил по своим правилам. Табиен тряхнул девушку, заглянул ей в глаза.       — Столицу пытаются захватить…       Последнее слово утонуло в грохоте. Оба замерли, когда стёкла, сдерживая поток воздуха, задребезжали.       — Наверное… — Сын комиссара отвернулся, пытаясь сдержать рвотный позыв — выпитое вино продолжало бродить в крови. — Ди, ты меня слышала? Вам нужно бежать!       — А ты? Комиссар?       — Я выведу отца…       — Ты один не справишься — коляска тяжёлая.       В дверях появилась экономка в бледно-жёлтом махровом халате и бигудями на голове. Часть локонов растрепалась, в глазах читался страх.       — Табиен, что происходит? — нижняя губа Эмиссии дёрнулась — женщина готовилась заплакать.       Табиен встал, пошатнулся.       — Послушайте меня обе! Оденьтесь в тёплые вещи, возьмите с собой деньги и кое-какие продукты и бегите к южным границам города. Пересечёте лес и окажетесь в шахтёрском поселении. Бегите как можно дальше! Вы меня поняли?       Не дожидаясь их реакции, он выбежал из комнаты. Диервин вскочила с постели, бросилась к шкафу. Экономка зарыдала, прислонилась спиной к стене, но, почувствовав, как дом отзывается на беспорядки снаружи, боязливо отстранилась.       Ди оделась, не обращая внимания на всхлипы за спиной, собрала волосы. Она вывела Эмиссию в коридор, сжала её тёплые ладони.       — Идите оденьтесь. Я соберу нам корзину с собой. Делайте, как велел Табиен. На столицу напали! Нам нужно бежать!       Внизу раздался грохот, будто что-то или кто-то крушил гостиную. Скрип половиц, нытьё ветра и звук разбитого стекла слились в ужасной мелодии.       Замерев от страха и почувствовав, как внутри всё холодеет, Ди прижалась к экономке.       — Тихо и быстро! — прошептала она в лицо женщине.       Наконец госпожа Дар нашла в себе силы и, отпустив Ди, прокралась в свою спальню. Гувернантке было боязно спускаться одной. Она слышала скрежет, тяжёлые шаги и сильный запах машинного масла. Девушка, как и все обитатели дома, не понимала, что именно происходит. Прислонившись к стене, Диервин пыталась успокоиться. Жар тела сменялся холодом, кончики пальцев покалывало, ноги стали ватными. Она чувствовала, как на лбу выступил пот. Дыхание сбилось. Делая глубокий вдох, Диервин вспомнила о Табиене.       Дверь в комнату комиссара была приоткрыта. Заглянув в щель, девушка увидела, как в практически полной тишине Табиен одевал отца. На плечи старика был наброшен камзол, на коленях лежало ружьё. Табиен, склонившись к ногам, пытался завязать шнурки на ботинках. Комиссар поднял глаза, молча уставился на Диервин. Она толкнула дверь.       — Я же сказал вам уходить! — Табиен обернулся, процедил сквозь зубы.       — Там внизу кто-то есть…       Табиен и комиссар переглянулись.       — Где Эмиссия? — комиссар положил ладонь на рукоять ружья.       — В своей комнате. Я хотела спуститься вниз, но мне страшно.       — Иди с ней, — по коленям старика скользнуло оружие. Теперь дуло смотрело на Ди. — Возьми!       — А ты? — Табиен встал.       — Скажите Эмиссии, чтобы пришла ко мне. Я не смогу спуститься тихо, лучше вам пойти вдвоём с госпожой Эхесси.       Табиен кивнул. Они вышли в коридор. Сын комиссара прислушался к шуму внизу, который стал тише, и, схватив Ди за руку, заставил встать за его спиной. Им навстречу уже шла госпожа Дар. Табиен прошептал ей на ухо просьбу отца. Они подождали, пока экономка скроется в комнате, провожая её взглядом. Табиен поднял глаза на Ди, позволил себе наглость взять девушку за подбородок.       — Если я скажу тебе бежать, значит, ты бросишь меня и сбежишь! Поняла? Если промедлишь хоть секунду, я выстрелю в тебя!       Она видела в глазах Табиена надлом. Семнадцатилетний юноша повзрослел. Возможно, на тренировках он был другим человеком, но девушка этого не знала. Таким собранным она видела его впервые. Кивнув, чтобы он отпустил её, она отошла в бок.       Табиен присел на корточки, Ди повторила за ним, приподняв юбку, чтобы не запутаться в складках. Так, передвигаясь в полуприседе, они стали спускаться по ступеням.       На середине лестницы Табиен замер, стал всматриваться в проём двери, ведущей на кухню. Ди, выглянув из-за его головы, заметила три тени. Люди в невиданной до этого момента чёрной броне осматривали комнату. Они не разговаривали, держали в руках оружие. У самого ближайшего к ним солдата в руках был странный металлический жезл с мягким наконечником.       Дверь в дом была выбита и лежала у края лестницы. Диервин продолжала слышать крики, иногда мимо них пробегали жители столицы. В окнах мелькали оранжевые блики. Где-то неподалёку бродили машины, совсем рядом раздавался треск огромного пламени, а они продолжали сидеть на ступенях. Табиен о чём-то думал и не решался на следующий шаг. Его глаза бегали по стенам и людям, что рыскали по кухне его дома.       Сын комиссара повернул голову к Диервин. Одними глазами он указал ей на второй этаж и слегка пихнул в плечо. Девушка безропотно повернулась на одних носочках и стала подниматься.       Оставалось только ждать Табиена с припасами или надеяться, что он сможет перебить врагов, в чём Ди сильно сомневалась. На левом плече мужчины с жезлом она увидела эмблему заходящего солнца. Точно такая же была нарисована в томе по истории Континента. Под этой эмблемой ходили солдаты узурпатора.       Они сидели в комнате комиссара в полной тишине. Диервин подперла дверь стулом, боясь, что комод создаст шум и привлечёт ненужное внимание. Ей было неизвестно, что Табиен в данный момент был на волоске от смерти.