Сказка про добро и зло

1970 год

Десятилетняя девочка шла рядом с родителями, ощущая, как мокрые камни под её шагами становились скользкими и холодными. Осенний Лондон встречал её серым небом и мелким дождем, который пропитывал всё вокруг сыростью и каким-то невыразимым одиночеством. Франция, её солнечный дом, казалась теперь далекой мечтой, и всё здесь было слишком чужим. — Рейн, держи спину ровно, — строго сказала миссис Монти, её голос звучал сухо, как шелест старых страниц, пролистываемых в пустой библиотеке. Рейн послушно выпрямилась, хотя в глубине души ей хотелось сгорбиться, спрятаться от чужого и хмурого города. — Хорошо, мам, — ответила она, скрывая раздражение, ведь этот безупречный внешний вид, к которому так стремилась её мать, казался ей просто пустой формальностью. Отец, высокий и величественный, шедший рядом, кивнул, одобрительно взглянув на дочь. — Веди себя прилично, Рейн, — мягко напомнил он. — Нам нужно завоевать доверие семьи Блэк, чтобы в дальнейшем с ними сотрудничать. Рейн прикусила губу и молча кивнула. Эти встречи, светские ужины, на которых ей приходилось часами сидеть за одним столом с незнакомыми людьми, она не любила. Её родители воспитывали её так, чтобы она, несмотря на возраст, всегда была достойна своей фамилии, гордо и величественно несла её вместе с собой. А сейчас это означало подружиться с детьми семьи Блэк — двумя мальчиками, о которых только что упомянула её мать. — В их семье есть два мальчика твоего возраста, было бы славно с ними подружиться, — сказала мать, чуть смягчив тон и бросив на неё внимательный взгляд. — Как скажешь, — ответила Рейн, еле заметно пожав плечами. Лондон казался ей сумрачным лабиринтом, мрачной загадкой, которую ей еще предстояло разгадать. Переезд сюда был непростым. Франция была её домом — друзья, теплое солнце, луга, которые цвели весной и сияли зеленью летом, и родной дом, где стены хранили её смех и секреты. Здесь, в Британии, её окружали холодные стены и тени городских аллей, и хотя родители стремились дать ей лучшие условия, на душе становилось всё тяжелее от чуждой и пустой атмосферы, которую она ощущала едва ли не каждой клеткой тела. Её родители, чистокровные аристократы, держались строго и требовательно. Мать Анетта, всегда элегантная, была настоящим воплощением благородства и строгости. Она внимательно следила за манерами Рейн, её речью, осанкой, жестами. Отец, Бенджамин, поддерживал её в этом — его уважение к традициям и собственным предкам было безграничным. Поэтому даже десять лет назад, когда Рейн только начала ходить, ей уже внушали, что она должна вести себя как настоящая леди. С этими мыслями она шагала вперёд, крепко сжимая маленькие кулачки и стараясь не поддаваться грусти, которая всё сильнее наполняла её сердце. Лондон не был её домом, но она не должна была этого показывать. Дом Блэков оказался куда величественнее, чем Рейн могла представить. Массивные дубовые двери скрипнули, открываясь в темный холл с высокими потолками, где массивные люстры, украшенные золотыми цепями и кристаллами, тускло мерцали под светом свечей. Стены, увешанные тяжелыми гобеленами с гербами предков, словно наблюдали за каждым шагом. В углу стоял высокий камин из чёрного мрамора, пламя в котором отбрасывало на стены тени, придавая комнате ещё больше загадочности. Вся мебель — резные стулья, обитые бархатом диваны, книжные полки — была тёмных тонов, с легким налетом старины, напоминавшей Рейн о галереях древних замков. Родители принялись вести светские беседы с хозяевами, и её, вместе с двумя сыновьями Блэков, отправили в гостиную — комнату, где царила тишина и немного напряженная атмосфера. Взрослые позаботились, чтобы дети остались наедине, ведь им надо было узнать друг друга и, возможно, сдружиться. — Я Сириус, а это мой брат Регулус, — начал представление высокий мальчик с прямыми, чуть взъерошенными волосами. Он выглядел уверенно, его глаза сверкали живостью и скрытой озорной энергией. Брат, Регулус, стоял чуть позади, на вид моложе, с более спокойным и вдумчивым выражением лица. — Рейн, — скромно ответила она, садясь на диван и осторожно разглаживая складки своего платья, чувствуя легкое смущение от холодного и строгого интерьера. — Твои родители тоже волшебники? — осторожно спросил Регулус, присаживаясь напротив неё. Его глаза изучающе скользнули по её лицу, пытаясь понять, насколько она похожа на них. — Да, мы все из чистокровных, — ответила Рейн, стараясь казаться уверенной, хотя разговор о магическом происхождении всегда вызывал у неё смешанные чувства. — Мы недавно переехали из Франции, поэтому здесь всё для меня ново. — Лондон, наверное, тебе кажется странным? — Сириус вопросительно наклонил голову, с любопытством разглядывая её, будто надеясь увидеть в её взгляде что-то особенное. Рейн на мгновение замялась. — Довольно мрачно, — улыбнулась она, глядя на него, и сама удивилась, как легко выдала свои мысли. — О, это правда, — вздохнул Регулус, кивая, словно разделяя её чувства. — Здесь почти всегда дожди. Солнца почти не видно. Но к этому можно привыкнуть, поверь. — Ты ведь будешь учиться в Хогвартсе? — с энтузиазмом спросил Сириус, его глаза загорелись при одном только упоминании школы. Рейн кивнула, чувствуя легкое волнение. Хогвартс, школа, о которой она так много слышала, казалась ей одновременно пугающей и невероятно увлекательной. — Я тоже, — добавил Сириус, его голос прозвучал мечтательно, и он словно задумался о тех приключениях, которые ожидали его. — Скорее бы этот момент настал. Там, наверное, так интересно! Полно секретных проходов, тайных комнат… Рейн наблюдала за братьями и вдруг поняла, как сильно они отличаются друг от друга. Сириус был активным, веселым, чуть безрассудным — его интересовало всё вокруг, каждый мелкий нюанс. Регулус же был более сдержан, взгляд его был сосредоточен, и он казался серьёзным, возможно, даже немного замкнутым. Он словно пытался сохранять невидимую грань, разделяющую его и других, и всё-таки было в нём что-то манящее, как у человека, знающего больше, чем готов сказать. Когда время уходить настало, и родители окликнули её, она неохотно встала, ощущая на себе взгляды обоих братьев. — Надеюсь, мы ещё встретимся, — сказал Регулус тихо, его голос звучал едва уловимо, но в нем была скрытая теплота, чего Рейн совсем не ожидала. — Я тоже, — ответила Рейн, улыбнувшись, чувствуя, как легко сказанные слова вызвали у неё ощущение, что это не была прощальная встреча. — Конечно увидимся! — вмешался Сириус с уверенностью и озорным огоньком в глазах. — Наша матушка обожает устраивать приемы, особенно с таким количеством важных гостей. Рейн, чувствуя, как что-то теплое просыпается внутри от этих первых связей, с неохотой последовала за родителями, но уже знала, что впереди её ждет что-то особенное, что-то важное, чего она ещё не могла объяснить — но точно чувствовала. В тот вечер, когда дом Блэков уже погрузился в тишину, Регулус лежал в своей комнате, укрывшись плотным шерстяным пледом, и смотрел на узоры потолка, которые мерцали в полумраке. Мысли о новой знакомой, необычной Рейн Монти, не отпускали его. Казалось, он видел её, как только закрывал глаза. Светлые, как зимнее утро, голубые глаза всплывали в памяти, и в них было что-то особенное, неуловимое — как будто она хранила внутри тайну, которую ещё никто не разгадал. Регулус вспомнил, как её взгляд, чуть настороженный вначале, затем стал мягче, когда она немного расслабилась в их присутствии. Он ощущал, что за этим строгим, почти королевским обликом скрывалась глубокая грусть, что делало её только привлекательнее в его глазах. Её тёмные волосы, мягкие и блестящие, падали на плечи, и он подумал, что они словно созданы для того, чтобы обрамлять её красивое, будто вылепленное лицо. Он перекатился на бок, уставившись в темноту и чувствуя лёгкое волнение. Ему редко доводилось видеть кого-то, кто производил на него такое впечатление. В их кругу девочки всегда были одинаково сдержанны, предсказуемы, словно выучили давно заданные роли, и часто следовали за своими родителями, не проявляя никакой самостоятельности. Но в Рейн было что-то другое — что-то независимое и сильное, что он не мог сразу объяснить. Вздыхая, он вспоминал их короткий разговор. Её голос был мягким, с лёгким французским акцентом, который он находил завораживающим. Лондон ей казался мрачным, и Регулус понимал её. Хотя сам он привык к этим серым улицам и постоянным дождям, он вдруг увидел свой город её глазами — мрачным, строгим и холодным. Её улыбка, лёгкая и робкая, когда она говорила о Лондоне, казалась ему как свет в тумане — теплая, но редкая, как солнечные лучи в пасмурный день. Сириус давно уже спал в соседней комнате, но Регулус знал, что брат отнёсся к этой новой знакомой иначе. Сириус был общителен и воспринимал всё с лёгкостью, и он наверняка не размышлял так долго, как он сам. Может быть, Сириус даже забудет её, ведь на таких приёмах всегда были новые люди, и знакомства приходили и уходили. Но Регулус понимал, что Рейн — не просто очередное имя, она запала ему в душу. Пальцами он непроизвольно коснулся запястья, вспоминая, как она пожала ему руку перед уходом. Её рука была холодной, но он почувствовал в этом жесте скрытую теплоту, и его сердце замерло на миг. Эти мгновения он запомнил до мельчайших деталей — запах её духов, лёгкий, как цветы после дождя; тихий шёпот её голоса и тот миг, когда их взгляды встретились, будто каждый старался прочитать другого. Эта ночь казалась бесконечно длинной. В темноте Регулус видел её образ — её голубые глаза, которые светились в памяти, как две звезды. Ему казалось, что он никогда не забудет этот взгляд, полный грусти и чего-то неопределимого, но от этого только более притягательного.