Пламя и его тень

Go home,

Danger zone!

I still love you,

But love hurts.

(Парк Горького "Danger Zone")

We both know what memories can bring,

They bring diamonds and rust.

(Joan Baez "Diamonds And Rust")

ДЕРЕК ШВАРЦ

      Ближе к концу пребывания в больнице я получил наконец мобильник и первым делом позвонил Леви. Мне нужно было узнать, что случилось двадцать восьмого марта на самом деле.       Когда Альберт взял трубку, голос у него был странный.       – Привет, Дерек. Как твоё здоровье?       – Леви!!! – завопил я, плохо контролируя себя. – Леви! Как я давно тебя не слышал! Они заперли меня в больнице и обвиняют во всех смертных грехах! Говорят, что я избил каких-то парней гитарой и угнал машину! Скажи, что это враньё!       Несколько секунд трубка молчала. Потом Альберт заговорил.       – Это всё правда, Дерек. Вы с Бобби были в никаком состоянии, ты разбил гитару об головы тех ребят. Я пытался остановить тебя, но ты не слушал. Вы сели в чужую машину и уехали, а мы с Крисом остались помогать пострадавшим. Вы связали их и бросили на пустыре. Что, если бы они умерли? Нас ведь могло не оказаться рядом.       – Леви! Что за ерунда! Вы все сговорились, что ли? Кому-то выгодно меня подставить?       – Никто не подставлял тебя, Дерек. Ты сам подставил себя и нас. Я должен сообщить тебе: «Пицца со вкусом музыки» распалась. Все мы – я, Крис, Ник, Люси – решили уйти.       – Вы... бросаете меня в беде? В самое сложное время?! – я был настолько шокирован, что кричал на всю больницу. – Ведь мы… мы всегда были вместе! Я вложил в группу столько сил, денег, вдохновения! Смерть Бобби – наше общее горе, и мы должны пережить его сообща! Неужели, если один член группы умер, а другой попал в больницу – это повод распадаться?       Леви на том конце трубки поперхнулся и долго кашлял.       – Если ты думаешь, что мы уходим из-за Бобби, то это неправда, – сказал он наконец. – О мёртвых не принято говорить плохо, но никто, кроме тебя, особо не любил Отиса. Однако дело не в нём, дело в тебе. Все мы устали от твоих выходок, от того, что ты вечно под кайфом. Наркотики – прямой путь к смерти. Каково это – смотреть, как ты добровольно по нему идёшь?       – Я больше не употребляю наркотики! Меня вылечили! А вам, похоже, здорово промыли мозги, раз вы решили так поступить! Я выпишусь из больницы и поговорю с каждым лично! Вы все явно не в себе! Неужели ты веришь, что я мог избить парней гитарой и поехать кататься на чужой машине?       – Я сам это видел, Дерек. Я не могу не верить собственным глазам. Это видел я, это видел Крис. Всё происходило взаправду, здесь просто нечему не верить. А насчёт наркотиков – кто сказал, что ты не вернёшься к ним снова? Я устал, Дерек, и меня уже мутит от этой усталости. Давай расстанемся. Если тебе нужна будет помощь – я помогу, но встречаться как любовники мы больше не будем.       – Леви!.. – я окончательно опешил. – Ты… хочешь от меня уйти? Сейчас? Когда мне больше всего нужен? Но ведь мы… уже почти год вместе… и я столько для тебя сделал… да я весь мир бросил ради тебя! А ты предаёшь меня? Просто из-за того, что я вляпался в плохую историю?       – Давай всё обсудим, когда тебя выпишут, – сказал Леви, и голос его дрогнул.       – Хорошо, я заеду к тебе и поговорим.       Леви положил трубку, не прощаясь, из чего я заключил, что он или очень зол, или плачет. Второе было лучше. Но если ему так больно – зачем от меня уходить? Просто чтоб наказать за ошибки?..       Что-то странное было в едином стремлении ребят уйти из группы. Если они дружили со мной всё время до аварии, несмотря на наркотики и Бобби, которого, по словам Леви, никто не любил, то что пошло не так теперь? Бобби больше нет, с наркотиками покончено. Если даже я действительно избил кого-то гитарой и сел в краденую машину – я что, стал от этого каким-то демоном? Я не педофил и не убийца. Все иногда ошибаются. Меня надо поддержать и помочь сделать так, чтобы я не повторил ошибок, а не бежать от меня, как от чумного!       Быть может, и лучше, что со мной не останется ложных друзей. Самовлюблённый Ник, странноватый Крис – я ошибся, посчитав, что они помогут мне осуществить мечты. Но Леви, Леви! Он ведь всегда был рядом и панически боялся меня потерять. Неужели всё это делалось лишь для защиты в школе, а теперь, когда учиться осталось мало, Альберт решил не мараться связью с таким, как я? Нет, это совсем не похоже на Леви. Ведь прошлым летом он был действительно влюблён в меня и, скорее всего, любит до сих пор. Но зачем же тогда?..       «Я приеду к Леви сразу после того, как меня отсюда выпишут, и буду разбираться! А вот с Крисом и Ником поговорю прямо сейчас, по телефону. А потом, если понадобится, ещё и с глазу на глаз».       Крис и Ник в целом повторили слова Леви – что я бил парней гитарой и украл машину, что они устали от моего поведения и считают «Пиццу» неперспективной группой. От этих разговоров мне стало обидно и грустно, как никогда.       Почему люди не ценят того, что делают другие? Всем всегда нужно больше. Больше денег, популярности, общения. Сколько времени, вдохновения, сил я отдавал «Пицце» – и вот результат. Группу сочли неперспективной, меня – фриком, а смерть Бобби никого даже толком не тронула.       Вы устали от моих выходок? А я устал от вашей косности, больного самолюбия, неумения идти за мечтой. Устал от нравоучений. Это моя жизнь, и я решаю, как ею распоряжаться!       Леви, человек, который весь последний год был со мной, как тень, и которого часто не замечали в свете моего творческого пламени… Как мы вообще начали встречаться? Это ведь был просто эксперимент. Джо заметил, что Альберт ко мне неравнодушен, а я решил попробовать отношения с парнем. И вот – почти год вместе! Для меня это в принципе рекорд отношений. Чтобы я – и вдруг столько месяцев с одним партнёром!       Я вспомнил девушек, с которыми встречался до этого, представил их точёные фигуры, длинные волосы, нежную кожу. Воспоминания возбуждали.       – Чёрт с ним, с Леви, – решил я. – Хочет разрыва – держать не стану. Этот эксперимент и так слишком затянулся. Найду себе красавицу и умницу, которая не бросит в беде и разделит все мои увлечения! А пока можно общаться с поклонницами, которые просто рады поразвлечься со мной, не требуя большего и не ездя по мозгам!..

***

      Когда я подъехал к дому Леви-Строссов, Альберт уже ждал меня. Он стоял на крыльце, и ветер трепал его чёрные волосы. Когда мы в последний раз виделись, у Леви была шевелюра до лопаток, сейчас же он сделал короткое каре, отчего казался взъерошенным, словно больная птица.       – Привет, – сказал он и криво улыбнулся. – Заходи. Наверное, удобнее всего будет поговорить в доме. Отец как раз на работе.       Я поднялся по ступенькам, шагнул в прихожую. Сердце сжалось от непривычной грусти: сколько радостных встреч, объятий, обменов горячими новостями помнят эти стены! Неужели ничего этого больше не будет?       – Проходи в гостиную, садись, – пригласил Альберт.       Портрет его мамы смотрел на меня с презрением.       – Значит, сегодня мы наконец нормально всё обсудим и решим, что делать дальше.       – Выходит, что так.       Леви сел в кресло, но не напротив меня, а сбоку, довольно далеко. Он всё время опускал голову, чтобы из-за волос не было видно лицо. Однако новая стрижка оставляла открытой шею, и эмоции Альберта вполне можно было прочесть по тому, как он судорожно сглатывал. Мне стало так жаль его, что даже перехотелось расставаться. В конце концов, разбежаться ведь всегда можно, почему бы не попытаться всё спасти и не порадоваться друг другу ещё немного?       – Послушай, Леви, я знаю, что ты очень зол на меня, – начал я, пока Альберт угрюмо собирался с мыслями. – Я вёл себя как последний подонок. Ел горстями таблетки и однажды заставил тебя попробовать тоже. Я спровоцировал на драку незнакомых ребят, разбил об их головы ценный инструмент и причинил вред их здоровью. Я бросал тебя ради общения с Бобби, не слушал здравые советы. Я часто бывал неправ. Жизнь одна, и мне казалось, что нужно попробовать всё. Но теперь я повзрослел, Альберт. Повзрослел шоковым методом. Мне многое пришлось осознать и обдумать. И ты единственный человек, который может понять меня…       – Ты просишь прощения потому, что тебе одиноко? – спросил Леви неожиданно холодно. – Одноклассники увидели сюжет в новостях и ржут теперь над тобой? Группа распалась, родители в шоке от того, что ты вытворил… Я – последняя надежда, единственный, кто у тебя остался? Сейчас ты будешь клясться мне в любви, а потом опять возьмёшься за старое? Я устал от боли, Дерек, а ты постоянно делаешь мне больно. У меня уже нет ни сил, ни нервов. Иногда хочется уснуть и больше не просыпаться.       От слов и тона Альберта я совсем растерялся.       – Это я написал тот e-mail, – продолжал Леви, так же упорно избегая смотреть на меня. – Ну, анонимку, что ты наркоман. Джо здесь ни при чём, можешь на него не дуться. Это я позвонил в полицию после драки и угона машины. Ты должен знать. Пусть уже всё будет открыто.       – Так это ты написал папе!.. – от избытка чувств я даже подпрыгнул. – Я должен был догадаться… Но зачем? Если бы мы с отцом тогда не поссорились, я бы, может, не стал есть столько таблеток за раз и искать приключений…       – Я хотел остановить это всё. Я не мог больше видеть, как ты гробишь своё здоровье.       – А я не пойду с тобой в колледж, – выпалил я. – Я и не очень-то хотел. Не моё это. Я создам группу и стану известным. А ты иди учись, ты умный и усидчивый. Будешь конструировать каких-нибудь роботов, с ними тебе по-любому будет комфортнее, чем с людьми. За этот год ты научился быть харизматичным на сцене, но вне сцены ты всё тот же замкнутый, гордый одиночка. Ты не умеешь быть простым и весёлым, не можешь дружить с людьми, которые не разделяют твоих интересов.       – Я умею быть весёлым, просто не с каждым мне весело, – заметил Альберт, помолчав. – Я считаю бессмысленной дружбу без общих интересов. Что делать с такими людьми? Глушить коктейли, болтать ни о чём? Они бросят меня в первой же беде, как раз за разом бросают тебя одноклассники. Мне проще быть одному, чем с кем попало. И тебе советую научиться не скучать в одиночестве и получше разбираться в людях.       – Я нормально разбираюсь в людях! – Леви здорово разозлил меня своими нравоучениями. – Бобби был классным парнем, даже если ты так не считаешь. И ты классный парень, и я бы очень не хотел с тобой ругаться. Я выжил в той аварии не для того, чтобы тратить время на долгие выяснения отношений. Хочешь уйти – уходи. Возможно, это действительно не твоё – рок-музыка, странные фанаты, возможные опасности и приключения. Но знаешь – мне бы хотелось, чтобы ты был рядом, когда я прославлюсь. Ты даёшь мне вдохновение.       – Если бы я давал тебе достаточно вдохновения, наркотики бы не понадобились, – фыркнул Альберт. – Ради тебя я бы привык к странной публике и к приключениям – конечно, если они происходят не по вине психотропных веществ. Я ведь тоже хотел играть в группе, ещё когда мы даже не познакомились. Но играть в такой группе, как «Хрень», а не как «Пицца»! Мне хорошо с тобой, я могу говорить, что думаю, учиться новому. Я люблю тебя, Дерек – если бы ты знал, как я люблю тебя! Я не знаю, как буду жить без тебя.       – Зачем же тогда ты хочешь расстаться?!       – Я до смерти устал. – Леви прижал ладони к вискам и стал выглядеть ещё несчастнее. – Я понимаю, что когда я уеду в колледж – да даже если не уеду! – ты найдёшь себе новых Бобби и всё повторится: наркотики, алкоголь, поиск вдохновения любой ценой… Когда я узнал, что машина, которую вёл Боб, разбилась – знаешь, что я почувствовал?!       – В тот день я был кругом неправ, и я уже несколько раз извинился. Я тоже очень переживаю из-за случившегося, веришь-нет? Ты так умоляешь понять твои чувства. А сам-то ты понять мои хотя бы попытался? Представь: ты просыпаешься в заведении с белыми стенами и не помнишь, как сюда попал. Потом тебе сообщают, что твой друг умер, а сам ты теперь – опасный хулиган и угонщик, что ты сломал свою любимую гитару об голову какого-то парня и что тебя будут судить. А ты ничего не можешь вспомнить – ни-че-го! Я до сих пор не помню тот вечер. Кажется, что всё было замечательно – и вдруг резко стало плохо, будто кто-то переключил рубильник. Я проснулся – а у меня уже ни друзей, ни группы; любимый человек не хочет со мной общаться; все только тычут в меня пальцами и ржут, или читают нотации. Думаешь, мне легко?! Да, я сам во всём виноват, но мне от этого не лучше… Знаешь, как страшно, когда из жизни вдруг выпадает целый кусок?!       Альберт впервые за весь разговор поднял глаза.       – Прости меня, Дерек, – сказал он медленно. – Возможно, я действительно слишком сконцентрировался на собственных проблемах. Давай попробуем спасти то, что осталось от наших чувств, и посмотрим, что делать дальше.       – Иди сюда, – позвал я.       Леви поднялся, сделал несколько шагов и застыл. Он казался робким животным, которое не знает, довериться человеку или убежать.       Я протянул открытую ладонь. Альберт слабо улыбнулся и вложил в неё свою.       – Давай попробуем сделать так, чтобы всё эта жесть больше не повторилась, – сказал я.       Леви кивнул и протянул вторую руку, с часами. Я тоже дал ему вторую руку.       – У нас ещё столько времени впереди – давай проведём его хорошо и правильно. Раз уж я остался жив – значит, Бог сохранил меня для чего-то важного!       – Я не верю в Бога, – заметил Альберт, и в его глазах мелькнула родная хитринка. – Но жизнь – действительно неплохая штука. Давай проведём её толково, чтобы не было ни стыдно, ни горько. Мир?       – Мир.       Я встал с дивана, и Леви оказался привычно ниже меня. Я поцеловал его в макушку.       «Ох, Альберт, – подумал я, обнимая его за хрупкие плечи. – Что-то нас ждёт в будущем? Сколько ещё раз мы будем ссориться и мириться? Сколько раз будем друг друга ревновать, обвинять, осуждать? И всё-таки, жизнь стоит того, чтобы рисковать. Попробуем выдержать все её удары и сохранить своё счастье…»