Пламя и его тень

Ты гений – я тоже гений,

И если ты ищешь – значит, нас двое.

(Земфира "Маечки")

ДЕРЕК ШВАРЦ

      Я навещал выздоравливающего Леви ещё несколько раз. Мы обсуждали музыку, разные новости и постепенно узнавали друг о друге больше. Альберт рассказал, что несколько лет учился в музыкальной школе, но инструмент, на котором играл – альт – ненавидит и предпочитает ему гитару. Я, в свою очередь, признался, что мечтаю создать свою группу, и что уже трижды собранные мною коллективы бесславно распадались.       – Когда найду в себе силы попробовать в четвёртый раз, приходи на прослушивание, – пригласил я нового товарища. – Если захочешь, конечно. Мы планируем играть рок.       – Я приду, – пообещал Леви.       «Если пройдёт отбор, займусь его внешним видом, – подумал я, глядя на длинные, неровно подстриженные патлы Альберта. – Моя группа должна быть яркой и безумной, а не готически-чёрной. Если Леви-Стросс действительно хочет влиться в коллектив, он должен обновить гардероб и цвет волос».

АЛЬБЕРТ ЛЕВИ-СТРОСС

      Узнав, что группа Дерека Шварца распалась и он планирует собрать новую, я мысленно запрыгал от счастья. Это значило, что у меня есть шанс во-первых продолжить близко общаться с Дереком, во-вторых – попробовать себя в рок-музыке, а в-третьих – перестать быть изгоем и утереть нос всем, кто считает меня неудачником.       «Даже если кроме нас с Дереком в группе будут одни самовлюблённые дураки, я постараюсь получить от проекта максимум удовольствия и опыта», – решил я.       Рёбра ещё вспыхивали болью при любом неосторожном движении, но мне было всё равно. Наглотавшись анальгетиков, я целыми днями играл на гитаре. Мне важно было произвести впечатление на Дерека и стать лучше остальных кандидатов в гитаристы.       В итоге, к тому моменту, как меня выписали и отправили обратно в школу, я уже поднял свой уровень игры достаточно, чтобы не слишком бояться прослушивания.       «Если в группу не попаду – хотя бы в грязь лицом не ударю», – думал я, перебирая струны.       Однако оставалось у меня ещё одно незавершенное дело. Я должен был отомстить троим парням, избившим меня в школьном дворе.       Отец очень переживал из-за того, что со мной произошло, но старался не подавать виду. Мы с ним давно договорились, что в мои дела он будет вмешиваться, только если я попрошу.       – Если я говорю, что всё в порядке, значит, всё в порядке. Я не вырасту мужчиной, если ты станешь из-за каждой ерунды за меня вступаться, – повторял я отцу каждый раз, когда приходил домой в синяках. – Я не очень сильный, зато хитрый. Я справлюсь.       Так же заявил я и на этот раз, и отцу ничего не оставалось, кроме как взять себя в руки и смириться с тем, что трое придурочных одноклассников едва меня не искалечили.       – Они ответят за всё, что совершили, – убеждал я отца. – Никто имеет права безнаказанно меня обижать! Я сумею отомстить так, что они не смогут доказать, кто стоит за их проблемами.

ДЕРЕК ШВАРЦ

      Вскоре после того, как Леви окончательно вылечился, с тремя его обидчиками начало происходить что-то странное. У них ломались машины, глючили телефоны. Сами парни оказывались то запертыми по одиночке в разных кабинетах, то застрявшими в лифте. Все подозревали, что это проделки Леви-Стросса, но поймать его за руку никому не удавалось. Альберт всегда оказывался далеко от места преступления и имел железное алиби. Когда же троица окончательно взбесилась и решила поколотить его ещё раз, появились улики, указывавшие, что вредили друг другу сами парни. Это было настолько неожиданно, что больше напоминало фарс.       – Как ты это делаешь? – спросил я у Леви после очередного происшествия.       – Я? – притворно изумился Альберт. – Их карают боги справедливости, я тут ни при чём. Я к контрольной по физике готовлюсь. Вот, видишь задачник?       За ум, нестандартность и любовь к точным наукам я стал про себя называть Леви Эйнштейном, тем более что его имя было очень в тему. Прозвище Вампир я перестал использовать. Чем больше я узнавал Альберта Леви-Стросса, тем меньше он в моём сознании походил на героя дешёвых ужастиков. Я с удивлением заметил, что меня перестал раздражать дурацкий вид Леви. Его светлый пробор, небольшой рост и чёрная одежда начали казаться мне своего рода признаком гениальности.       – Альберт, приезжай в гости с гитарой, поиграем, – предложил я однажды, и с этого момента водоворот событий закружился ещё стремительнее.

АЛЬБЕРТ ЛЕВИ-СТРОСС

      Побывать у Дерека Шварца дома оказалось безумно интересно. Жилище человека очень много говорит о нём самом, а я мечтал узнать о рыжем Шварце как можно больше. Вспоминая, как он сидел в моей комнате – такой огненный на фоне мрачных плакатов – я гадал, есть ли и в его комнате плакаты и как она в принципе выглядит.       Поскольку своей машины у меня не было, мы поехали на машине Дерека. В открытые окна задувал тёплый весенний ветер. Я думал о том, что сегодня нужно сыграть на все сто, и теребил на запястье часы – новые, купленные взамен разбитых.       Дерек сидел слева от меня, лениво положив ладони на руль, и болтал о всякой ерунде. Я пытался вникнуть в смысл его слов, но получалось плохо: слишком громко в моей груди билось сердце.       Мы с папой жили не бедно, но и богатыми нас назвать было сложно, поэтому дом Дерека поверг меня в шок. Это был даже не дом, а настоящий маленький замок с башенками. Вокруг дома был разбит сад с клумбами и аккуратно подстриженными деревьями. На ветках набухли готовые распуститься почки.       Я пялился в ветровое стекло, не в силах оторвать взгляд от дома-замка.       – Что, нравится? – подмигнул мне Дерек, вылезая из автомобиля. – Мой папаша отстроил. Специально архитектора нанимал. Он в последние годы классно зарабатывает, мой папа.       Вспомнив дом, в котором жил теперь я сам – очень просто обставленный и отделанный – я почувствовал смущение.       «Наверное, Дерек был неприятно удивлён, что у нас всё так неизысканно. Мой папа считает, что главное – удобство, а украшения – лишнее, но вот мистер Шварц, кажется, совсем иного мнения».       – Ну что же ты сидишь, Альберт? – Дерек помахал мне рукой. – Родители на работе, мы тут совсем одни и можем развлекаться, как угодно. Бери гитару, пойдём.       Внутри дом оказался столь же шикарным, как снаружи. Я осторожно крался по нему за Дереком, стараясь ничего не сшибить своей гитарой. Старинные вазы, изящные растения в кадках пугали своей хрупкостью.       – Ну, вот и моя комната. – Дерек посторонился, пропуская меня вперёд. Сощурившись от бьющего в глаза солнца, я увидел большое помещение с двумя окнами и горками хлама на полу. Чего там только не было! Мотки проводов, кулинарная книга, самоучитель норвежского языка, два клубка шерсти с вязальными спицами, какие-то дощечки, железки, схемы… Мои брови поползли вверх от удивления.       – Дерек, ты что, изучаешь норвежский? Но зачем он тебе?       – На случай, если буду выступать в Норвегии. Я не люблю жару, а в Скандинавии красиво и прохладно. Думаю, северяне оценят мои песни. Я тут ещё вязать пытался. Хочу связать себе свитер. Только почему-то не получается.       – Может, стоит начать с чего-нибудь более простого? – усомнился я. – Девочки вроде сначала вяжут шарфы.       – Я же не девочка. – Дерек пошарился в одной из кучек хлама и вытащил изрисованную мятую бумажку. – Это тебе точно понравится. Конструирую скворечник с автоматической подачей еды. Смотри: вот тут ниша для зёрен, здесь специальный клапан…       Я внимательно изучил чертёж, но абсолютно ничего не понял. Это была какая-то невнятная мешанина из геометрических фигур, стрелочек и неразборчивых подписей.       – Зачем подавать еду автоматически? – спросил я немного смущённо. – Птицы ведь могут испугаться. Не проще ли просто класть семечки в кормушку?       – Не будь занудой, Альберт! – Дерек вытащил их чехла золотистую электрогитару. – Классная, да? Я зову её Голди.       Плюхнувшись на диван, Дерек пробежался пальцами по струнам.       – Умеешь играть на электрогитаре? Эй, осторожно, не запнись. Я там в кадку лимон посадил, хочу его скрестить с апельсином. Так что, умеешь на электро?       – Нет, только на акустике.       Я мучительно покраснел, чувствуя себя униженным.       С чего я вообще взял, что Дерек оценит мою игру на акустической гитаре и будет ждать, когда я переучусь на электро? Ему ведь наверняка нужны для будущей группы уже готовые музыканты, а не такие недоучки, как я…       – Если умеешь играть на акустике, то и электрогитару без проблем освоишь! – поспешно сказал Дерек, заметив перемену в моем настроении. – Давай что-нибудь поиграем по очереди. Ты, кстати, поёшь, когда играешь? Мне кажется, что, если не петь, теряется половина удовольствия.

ДЕРЕК ШВАРЦ

      Альберт Леви-Стросс оказался довольно неплохим гитаристом. Завесившись своими чёрными волосами, он сосредоточенно перебирал струны, почти без ошибок воспроизводя различные мелодии. Я видел, что Альберт очень волнуется, а потому старался поддержать его, как мог.       – Здорово играешь! А теперь давай я сыграю то же на Голди. И так, и так классно звучит, правда? Давай я поучу тебя играть на электрогитаре?       Леви был способным учеником, и после полуторачасового урока я начал вслух мечтать о нашей будущей совместной группе.       – Возьмём какие-нибудь яркие псевдонимы, придумаем запоминающееся название – и начнём карьеру! Я вот себе недавно новое сценическое имя придумал: Игнат. Ignatius по-латыни – «Огненный».       – Тебе идёт, – одобрил Альберт, окинув взглядом мою ярко-рыжую шевелюру. – Может, и мне посоветуешь что-нибудь интересное?       Я задумался.       – Ну, не знаю. Я бы звал тебя просто Леви. Правда, это никак не отражает твою индивидуальность, зато звучит красиво.       – Это звучит, как реклама джинсов «Леви Страусс». – Альберт поморщился. – Я хочу что-нибудь мрачное, загадочное.       – Хорошо, я подумаю на досуге, и ты тоже подумай. Замутим тебе что-нибудь крутое! – я встал с дивана и опёрся о подоконник. За окном горел золотисто-красный закат. – Пора, наверное, отвезти тебя домой. Ты свободен в четверг? Давай ещё поучу тебя играть на электрогитаре? У меня как раз будет время.       – Хорошо, давай в четверг, – согласился Леви.

АЛЬБЕРТ ЛЕВИ-СТРОСС

      С того дня мы с Дереком два-три раза в неделю тусовались вместе после школы, слушали музыку. Он учил меня играть на электрогитаре, а я помогал ему с уроками.       Комната Дерека стала для меня вторым домом. Я до сих пор помню её во всех подробностях: большой зелёный диван, стол с ноутбуком, кучи «очень нужных», по мнению Дерека, вещей на полу и на полках. Плакатов в комнате – и мрачных, и весёлых – было предостаточно, и они вдохновляли нас на подвиги во имя музыки.       Дерек оказался не просто отличным учителем. С ним я мог делать почти всё, что угодно, не думая о том, как это будет воспринято. Я мог, играя на гитаре, напевать, не стесняясь некрасивого голоса; мог говорить всё, что угодно, не боясь показаться глупым. Болтовня Дерека иногда утомляла меня, зато она отлично заполняла неловкие паузы между разговорами о более серьёзных вещах.       Красивых псевдонимов Дерек придумал мне целую кучу, самыми запоминающимися из которых были «Чёрный Эйнштейн» и «Волк Преисподней», но сам он обычно называл меня «Леви», и я в конце концов согласился сделать это дурацкое слово своим сценическим именем.       Мою маму звали Николь Леви-Стросс. Отец взял её фамилию, потому что ему не нравилась его собственная, очень распространённая: Вуд. Мне фамилия «Вуд» тоже не очень импонировала, но быть Альбертом Вудом было бы всё же лучше, чем «Альбертом Джинсы», как меня прозвали одноклассники.       С ребятами из школы вообще вышла странная история. Дерек дал им понять, что любой, кто тронет меня, будет иметь дело с ним, и у всех разом отпало желание меня бить. Однако словесные баталии между мной и одноклассниками продолжались. Дерек знал, что на словах я вполне в состоянии защитить себя, поэтому не вмешивался и даже с удовольствием слушал, кто изысканнее оскорбит оппонента.       В школе Дерек общался со мной довольно мало, потому что иначе он не успевал бы уделять внимание остальным своим друзьям и морочить головы девчонкам. Меня, в принципе, устраивало такое положение дел. Я не хотел надоедать Шварцу.       В процессе взросления, задолго до знакомства с Дереком, я осознал, что мне нравятся не девушки, а парни. Это было не лучшим открытием, но поделать здесь я ничего не мог. И вот теперь, когда появился человек, при виде которого сердце начинало колотиться в груди, как бешеное, я боялся, что кто-либо догадается о моих чувствах.       «Когда-нибудь у меня будет достаточно друзей и популярности, чтобы рисковать, но если я сейчас потеряю Дерека – то потеряю всё, – думал я, глядя на рыжий закат за окном. – Никто ничего не узнает, и в первую очередь – сам Шварц».       Иногда мы встречались и играли не у него, а у меня дома. Дерек говорил, что в моём простом жилище куда комфортнее, чем в замке, где вечно боишься разбить мамину вазу или папину статуэтку. Мой папа замечал, как я расцвёл с тех пор, как у меня появился друг, и очень радовался, а мамин портрет чуть надменно наблюдал за мной, словно напоминая: «Все люди чужие друг другу, Альбер. Никогда не теряй голову».