КОРОЛЕВСТВО ЦВЕТУЩЕЙ ВЕСНЫ

      Той же ночью Бу Инцао подглядывал в замочную скважину за тем, что происходило в комнате близнецов. Он с упоением наблюдал, как три потных тела тёрлись друг о друга, а после низ собственного живота скрутило, и начал болезненно ныть. Парню хотелось, по меньшей мере, заняться тем же самым, да вот только не с противными близнецами, к которым Бу Инцао питал особое отвращение. Задумавшись о том, с кем бы он согласился это повторить, парень пришёл к выводу, что все его попутчики были ему отвратительны, и решил пожаловаться единственному человеку, который его слушал.              Генерал Шань крепко спал в своей комнате, когда Бу Инцао без зазрения совести ворвался к нему, освещая себе путь небольшим фонариком на длинной палочке. Стоило входной двери громко заскрипеть, как генерал тут же проснулся и, услышав характерный звук металлических цепей, улыбнулся. Бу Инцао скривился в знак приветствия, после чего поставил на пол фонарик и тихо, словно осенняя листва в туманном лесу, прошептал свой секрет:               — Я подглядел за кое-кем, и они занимались непотребствами…Теперь мне тоже захотелось… — сказав это, парень подошел к кровати и быстро оседлав бёдра генерала и толкнул того пальчиком в грудь, заставляя вновь улечься на матрас.       Шань Ча примерно догадывался, кого именно увидел Бу Инцао и потому, не переставая, улыбался, глядя на абсолютно растерянного парня.               — Ты хочешь повторить это вместе со мной? – с интересом спросил он.               — Именно. Зачем же ещё я бы к тебе припёрся? — фыркнул Бу Инцао.               — Хорошо, — хитро сказал Шань Ча и, прикоснувшись к чужой талии, довольно умело отстегнул пояс со сложным переплетением цепей.              Бу Инцао напрягся всем телом и замер, глядя на то, как генерал его раздевает, и стоило ему проследить за тем, как Шань Ча бережно кладёт его пояс рядом с матрасом, как потерял бдительность, и генерал одним ловким движением подмял его под себя.               — В это время хорошие мальчики уже должны спать, — прошептал тот прямо ему в губы, и не успел Бу Инцао возразить, что он, вообще-то, им не является, как Шань Ча быстро завернул его в одеяло, коротко поцеловал в левую щёку и лёг рядом.               — Так нечестно, у меня там ноет! – капризно протянул Бу Инцао.              Генерал Шань тихо хихикнул, встал с кровати и потушил фонарь, а потом, вернувшись, улёгся поудобнее и нежно приобняв свёрток из одеяла мягко сказал:               — Подумай о чём-то противном, и скоро всё пройдёт. Я часто так делал в молодости.               — Я подумаю о тебе! — недовольно буркнул Бу Инцао, и генерал Шань вновь громко рассмеялся.       

***

      Когда на следующее утро из комнаты генерала вышло зелёное чудище, у всех были такие ошеломлённые лица, будто не они всю ночь занимались непотребствами, от которых уши вяли у всех постояльцев. Но стоило генералу нахмуриться, как все тут же сделали вид, что ничего не видели, а вот ближе к ночи в его комнату, уже на другом постоялом дворе, вновь постучались. На этот раз Шань Ча готовился ко сну, расправляя на полу матрас с одеялом, и по характерному звуку цепей, сразу догадался, кто к нему стучится. Не дожидаясь дозволения войти, Бу Инцао открыл дверь и, прокрадываясь словно вор, вошёл в комнату.               — Ты вновь решил скрасить моё одиночество в ночи? – с улыбкой спросил Шань Ча.               — Я пришёл закончить то, что мы начали вчера! – уверенно ответил Бу Инцао.               — Не припоминаю, чтобы мы что-то начинали и не доводили до конца, — нарочито удивлённо проговорил генерал, а Бу Инцао, нахмурившись, быстро к нему прильнул и, высунув язык, лизнул того прямо в губы. — Это могло бы быть невероятно возбуждающим, если бы не было так сильно похоже на то, как преданная собака, высунув язык, лижет лицо своему любимому хозяину.               Парень фыркнул и отстранился, начав внимательно изучать улыбающееся лицо генерала, в глазах которого зажегся озорной огонёк.               — Малыш, я не железный, могу и не выдержать такого напора с твоей стороны, — с придыханием проговорил он, осторожно погладив Бу Инцао по щеке.               — Так я этого и добиваюсь, старый ты пень! Что же до тебя не доходит? – злобно выкрикнул тот.               — Я просто не хочу делать то, о чём мы потом оба будем жалеть. К тому же не думаю, что ты и правда этого хочешь.               — Хочу! Правда, хочу! — капризно протянул Бу Инцао. — Это единственное, чего я ещё не пробовал в этой жизни. Хочу убедиться, что испытаю то, что доставляет удовольствие.               — Это не только удовольствие, но и боль, — попытался вразумить его генерал.               — Ну уж нет, не верю. У них были такие лица, болью там и не пахло!               — Почему тогда не присоединился к ним? – полюбопытствовал Шань Ча.               — Их и так было трое, куда бы я туда влез? Да и к тому же, они противные! – скривился Бу Инцао.               — А я значит не противный? – с лёгкой издёвкой в голосе спросил Шань Ча. — Ты же сам говорил, что я старый пень.               — Ты противный, всё ещё противный, но намного меньше, чем все остальные.               — Малыш, от твоих слов моё сердце сейчас растает, — расплылся в улыбке генерал, на что Бу Инцао, поняв, что не сумеет по-хорошему добиться желаемого, решил словно самый настоящий ядовитый цветок начать плеваться ядом.               — У тебя там наверняка ничего нету. Вот у евнуха там из трёх штук осталась лишь одна, а у тебя наверняка и её нету!              Не сомневаясь ни на мгновение, дабы подтвердить свои слова, парень приложил свою левой руку к паху генерала, там, где он предполагал, что сможет пощупать отсутствие важной штуки, но та была на месте и явно давала понять, что такие прикосновения уж очень ей нравятся.               — Не надо так, — взволнованно вырвалось у Шань Ча, и в попытке отстраниться он сделал пару шагов назад, уперевшись спиной в стену, в то время как Бу Инцао и не думал убрать свою руку.               — Хах, неужто стесняешься? — спросил Бу Инцао, в очередной раз выдав безумную улыбку, даже не подозревая, что она так нравится генералу.               — Не стесняюсь, просто это было неожиданно, — мягко ответил тот, после чего, склонив голову набок, спросил: — Ну что, убедился, что я не евнух?               — Я признаю, что ошибся, ты точно не евнух, — сказал Бу Инцао, не зная, как действовать дальше, но надеясь, что генерал вот-вот возьмёт всё в свои руки.              Тот не торопился ему угодить, и правой рукой парень медленно скользнул к обнажённой груди, после чего слегка задумчиво спросил:               — Зачем же ты носишь распахнутую одежду и светишь своей грудью? Соблазняешь всех вокруг, а когда тебе предлагают близость, отказываешься. Ну не сволочь ли ты?              Бу Инцао медленно гладил посередине, там, где под рёбрами гулко билось сердце, и наслаждался ощущениями гладкой и упругой кожи, после чего его рука скользнула в сторону, и он крепко ухватил генерала за левую грудь. Она так часто мелькала перед глазами, когда тот наклонялся, что в какой-то момент парень понял, что мужская грудь, которая до этого не вызывала никаких чувств, стала для него соблазнительной. Или может быть таковой была только грудь Шань Ча? Собственную грудь Бу Инцао рассматривал лишь изредка, когда мылся, и она была плоской, сухой и ни разу не соблазнительной. Да и другие тела, что он раньше рассматривал, не были настолько красивыми, а у генерала всё тело было великолепным. Особенно грудь, которая оказалась мягкой, упругой и такой приятной на ощупь, что Бу Инцао не мог от неё оторваться и продолжал увлечённо мять в руке. Это занятия так его увлекло, что он и не заметил, когда левой рукой отпустил важную деталь, и пробрался под одежду, захватив в плен и правую грудь.               Генерал посмеивался под нос, стараясь не выдать себя, дабы не отвлекать парня от увлекательного занятия. Тот совсем позабыл, зачем пришёл, и исследовал чужую грудь, пока Шань Ча умилялся. Он прекрасно понимал, что Бу Инцао сейчас двигало любопытство, что когда-то давно, в более юном возрасте, наверняка из-за сложных обстоятельств, не сумело выразиться и теперь искало выход. Но, в конце концов, ощутив лёгкое возбуждение, которое грозило перерасти в нечто большее, если парень продолжил бы так напирать, генерал ласково сказал:               — Малыш, я, правда, не железный. Прекращай баловаться и иди спать.               — Тебе не нравится? — обиженно спросил Бу Инцао. — Или тебе не нравлюсь я?              Парень убрал руки и отстранился на шаг, опустив голову. Он на миг забылся, а реальность тут же окатила его холодной ледниковой водой. Такой красивый человек, как генерал, не мог захотеть провести ночь с чудовищем, и подумав об этом, Бу Инцао наконец-таки понял, почему тот продолжал его отталкивать. Он намеревался покинуть комнату и потом совершить какой-нибудь отвратительный поступок, чтобы заглушить боль, которая ядовитым цветком расцвела в его сердце, но генерал, будто бы прочитав его мысли, одной рукой схватил его за запястье, не давая возможности сбежать. Его вторая рука, такая большая и тёплая, легла на его щёку, и большим пальцем Шань Ча погладил кромку шрама на лице Бу Инцао.               — Очень сильно нравишься. Слышишь? С первого мгновения, как я тебя увидел, ты сразу же запал мне в душу. Даже не смей думать, что ты можешь мне не нравиться из-за шрамов, — сказав это, генерал наклонился и оставил тёплый и почти невесомый поцелуй на второй щеке прямо посередине другого шрама. — Но я не хочу делать то, о чём ты меня просишь, пока ты сам не будешь к этому готов.               — В смысле? – непонимающе спросил Бу Инцао.               — Ты просто увидел, как близнецы и евнух этим занимаются, и решил, что тебе обязательно тоже нужно попробовать, иначе ты не будешь как они, но тебе и не нужно быть таким, как все. Ты исключительной красоты хищный цветок. Если никто до меня не смог этого понять и сказать тебе это, то все они просто дураки … Ты должен прислушаться к собственным желаниям, а не пытаться кому-то подражать.              Услышав такое, Бу Инцао застыл в оцепенении. Он бы хотел убежать, но ноги его не слушались и будто бы примёрзли к полу. Слова генерала грели израненную душу, и хоть парень предполагал, что, вероятнее всего, тот был чем-то болен, раз считает его прекрасным, ему хотелось продолжать нежиться в лучах этого тёплого и громко хохочущего солнца.               — Поспишь у меня сегодня? — ласково спросил Шань Ча, и Бу Инцао, коротко кивнув, потупил взгляд.              Следом они легли в одежде под одним тёплым одеялом и спали как младенцы до самого утра, а выйдя вдвоём из комнаты, вновь удостоились упрекающих взглядов со стороны остальных.       

***

      После случившегося Бу Инцао исчез на несколько дней, а генерал сказал всем, что он отлучился по делам и вскоре вернётся. Он точно не знал, почему парень пропал, но был уверен, что тот вернётся, ведь в то утро, когда он ушёл, Шань Ча обнаружил на подушке рядом с собой большую спелую грушу. И ровно через три дня, когда они остановились на другом постоялом дворе, Бу Инцао как ни в чём ни бывало объявился и поздно ночью вновь проскользнул к нему в комнату.               — Я готов! — серьёзно сказал он с порога. — Но у меня будет одно условие!              Сидящий на кровати Шань Ча внимательно на него посмотрел, а потом, широко улыбнувшись, спросил:               — Какое же?               — Без света! Не хочу, чтобы ты на меня смотрел, я ... — Бу Инцао тут же растерял свою смелость, но и на этот раз генерал всё понял без слов.               — Хорошо, как скажешь, — улыбаясь, проговорил он и тут же потушил стоящую рядом с его кроватью свечу.              Он понимал, что Бу Инцао из-за шрамов чувствовал себя ущемлённо, и если отсутствие источника света могло помочь ему расслабиться и стать увереннее, то генерал не имел ничего против. Ещё после первой ночи Шань Ча ожидал, что Бу Инцао непременно вновь вернётся со своим предложением, и про себя решил, что если тот покажется ему достаточно уверенным в своих намерениях, то он непременно согласится. И впрямь, негоже ему, человеку в возрасте, так ломаться, когда молодые красавчики просят его о таком интересном одолжении. И поскольку Бу Инцао сегодня выглядел до невозможности решительным и уверенным в своих действиях, Шань Ча решил исполнить его каприз.              Стоило свету погаснуть, как генерал почувствовал приближение Бу Инцао. Следом тот прыгнул ему на колени, обнял за плечи и коротко лизнул в шею.              «Кажется, его никто не учил целоваться», — подумалось Шань Ча, и наощупь найдя лицо парня, прикоснулся губами к его подбородку, после чего короткими поцелуями поднялся вверх, пока не достиг губ.              Пухлые губы, которые растягивались в ядовитой и притягательной улыбке, давно манили его, и потому генерал с удовольствием впился в них страстным поцелуем, заурчав от удовольствия, когда те раскрылись и позволили его языку протиснуться внутрь. Каждый из них страстно отдавался поцелую, блуждая руками по телу партнёра, в попытке как можно быстрее снять с чужого тела всю одежду. Бу Инцао и правда готовился, потому что, на мгновение отстранившись, отыскал в складках одежды маленький скользкий бутылёк, наполненный маслом, после чего протянул его генералу. От осознания того, что парень доверился ему, сердце Шань Ча болезненно заныло, ведь он и не мечтал, что когда-либо удостоится такого.              Продолжая целоваться и сбрасывать друг с друга одежду, вскоре они оказались голыми и прижатыми друг к другу. Оба волновались, но желание преобладало, и при помощи скользкого масла и несколько неприятных, но волнительных движений, их телам удалось соединиться воедино. Темнота и мрак позволили Бу Инцао раскрепоститься и почувствовать себя иначе. Если бы они всё это делали при свете дня, он бы наверняка сбежал ещё в тот момент, когда первый слой одежды соскользнул с его тела, но сейчас в полной темноте, ему было хорошо в чужих объятьях. А вскоре, плывя по волнам доверия, он сумел почувствовать то удовольствие, что читалось на лицах трёх бесстыдников, за которыми он подглядывал, и по вине которых, оказался в кровати генерала.              Несмотря на то что в повседневной жизни Бу Инцао нравились резкие движения, плавными действиями генерала он поистине наслаждался, а ощущение тяжёлого и жаркого тело сверху ни капли не раздражало, наоборот, добавляло сладкого томления чуть ниже живота. После яркого фейерверка наслаждения, засыпая под тёплым боком Шань Ча, Бу Инцао думал лишь о том, что если бы он знал, что завершение будет таким сладким, он бы завалил генерала в первую же ночь и не слезал бы с него днями напролёт.       

***

      На следующее утро, проснувшись первым, Бу Инцао позорно сбежал, прихватив с собой одежду, которую надевал на себя по пути к выходу, стараясь как можно меньше шуметь, дабы не разбудить своего любовника. Ему почему-то казалось, что если генерал проснётся, то всё закончится: его трепетное отношение к Бу Инцао, его нежный взгляд, и даже страстная ночь, будет первой и последней. Поэтому охотник решил позорно удрать, чем отважно встретить неминуемое разочарование.       Спустя несколько часов Шань Ча нашёл его под деревом, когда парень с остервенением натачивал свои капканы, которые и так были до одури острыми.               — Утро доброе, малыш. Ты наверняка не завтракал, вот покушай, — солнечно улыбнулся Шань Ча, протянув тому миску с горячим рисом.              Бу Инцао сидел, опустив голову, и не хотел на него даже смотреть, но мягкий голос и трепетное отношение вновь подкупили. Вскинувшись, он посмотрел прямо в глаза генералу, ожидая увидеть там всё что угодно, от презрения до жалости, но встретился с солнечной теплотой.               — Не понравилось? — прямо спросил тот, когда Бу Инцао нахмурился.               — Да, не, нормально, — промямлил тот, выхватив у него из рук миску с рисом и начав есть.               — Болит? — настороженно спросил Шань Ча, с заботой на него глядя.               — Жить буду, — отводя взгляд, ответил Бу Инцао.               — А сегодня ночью придёшь? — после долгой паузы с надеждой спросил генерал, и парень, хищно улыбнувшись, тут же ответил:               — Конечно! Теперь ты от меня легко не отделаешься!       

***

      Вдвоём в одной постели они провели три бесподобные ночи, полные жарких поцелуев, нежных прикосновений и сладких укусов за самые интересные места, но поскольку каждое утро генерал просыпался один, на третью ночь, перед тем как заснуть, он крепко обнял Бу Инцао и, прижав того к своей груди, тихо проговорил:               — Не убегай утром, ладно? Я тебя не съем, обещаю.               Бу Инцао смешно фыркнул и слегка прикусил зубами кожу генерала. Завтра на том месте наверняка заалеет засос, и близнецы с женатиками с ещё большим упрёком будут на них глядеть.              «Так им и надо», — подумалось Бу Инцао. — «Пусть видят, кто отхапал себе лучшего мужика». Следом он потёрся носом о полюбившуюся грудь и тихо пробубнил:               — Хорошо.               — Хорошо, — подтвердил Шань Ча и довольно улыбнулся.       

***

      Наутро, пока Бу Инцао спал, он долго им любовался. Его безмятежное лицо было невероятно красивым в лучах утреннего солнца, и чувства Шань Ча воспылали с новой силой. Он не знал, как можно было не любить это зелёное, злобное и вспыльчивое чудо, но прекрасно понимал, что в первый же миг утонул в бездонном омуте зелёных глаз. И то, каким Бу Инцао был наедине с ним, как тот ему доверял, разрешая к нему прикасаться, не оставляла ни тени сомнения, что генерал тоже ему нравился.              Шань Ча счастливо улыбнулся, гладя зелёные волосы, что разметались по подушке, а в следующее же мгновение, открыв глаза и пристально на него посмотрев, Бу Инцао быстрым движением поймал его руку. Спросонья ему показалось, будто на него напал дикий зверь, но поняв, что это его любовник играется в его волосах, парень расслабился и отпустил его руку. Следом он слегка недовольно поморщился и закутался в тёплое одеяло по самые уши. Шань Ча громко рассмеялся, и пока пара зелёных глаз с интересом за ним наблюдала, он наклонился к полу, чтобы подобрать свою одежду.               — Ты меня ещё таким не видел, да? — довольно улыбаясь, спросил он.               — Откуда столько шрамов? — спросили из-под одеяла, пристально наблюдая за его наготой.               — Боевые ранения, — пояснил Шань Ча и, насвистывая себе под нос незамысловатую мелодию, начал одеваться, не замечая, как из-под одеяла пара зелёных глаз с ненавистью прожигала его левый бок, где чуть выше тазобедренной кости розовыми лепестками когда-то давно расцвёл шрам, похожий на камелию.