КОРОЛЕВСТВО ЦВЕТУЩЕЙ ВЕСНЫ

      Как он мог отказать своему божеству в просьбе? Ну, просто, как? Ий Пинь понимал, что у Му Джина есть скрытая цель, и он ему нужен для чего-то. Но даже так, он готов был служить ему для любых целей. Но приходить в последующие ночи без подготовки Ий Пинь все же не хотел, а посему начал подслушивать то у служанок, то у евнухов, вдруг что-то да узнает. И удача, как всегда, в делах связанных с Му Джином, улыбнулась ему. Дворцовые евнухи жаловались друг другу, что весь дворец читает похабные книжки, написанные про них неким извращённым автором. Книжки Ий Пинь достал в тот же день, умыкнув у кухарки.       Автора звали - Господин Блудливая Роза, и по мнению Ий Пиня, он был поистине гениальным писателем. Чтобы так красиво обложить матом и при этом описать нежные чувства, надо было иметь поистине великий талант. А еще он красочно описывал не только постельные сцены, но и все приблуды, что могли служить для продления утех, из-за чего Ий Пинь не спал всю ночь, читая взахлёб невероятные книженции.       С воображением у палача было всё в полном порядке, но некоторые постельные сцены он представлял себе с трудом, а в каких-то моментах у него даже оставались большие вопросы. Он бы спросил девушек или евнухов, да те не поймут, а это означало что ему нужно было обратиться к самому автору, да вот только, кто был этим Господином Блудливая Роза, не то что дворец, весь город гадал.       После нескольких неудачных попыток разведать личность автора, Ий Пинь решил действовать наугад и пошёл прямиком в Королевскую Лечебницу, ведь Лекарь Е был единственным человеком, который смог бы его самого перематерить.       В лечебнице Е Цянвэя не было, потому Ий Пиню пришлось плестись к нему в кабинет, где он поймал того прямо на горячем: высунув язык, лекарь Е очень увлеченно расписывал розовые, как лепестки цветов вишни, листы бумаги, которые были ему уже хорошо знакомы по похабным книжкам.        — Кхм-кхм — кашлянул Ий Пинь вместо приветствия.       Лицо Е Цянвэя стало багровым, потом зеленым, потом синим и желтым одновременно. Он быстро накрыл собой все листочки и, как ни в чем не бывало, залаял на Ий Пиня.        — Чего тебе, чудище?        — Да так, пришёл поинтересоваться, что новенького пишете. Кажется, нетронутыми остались лишь евнух Ду, да евнух Му.        — Вздор! Не понимаю, о чем ты!        — Ну, как скажете… — хитро хмыкнул Ий Пинь и уселся напротив лекаря. — У меня по всем этим писательствам есть очень много вопросов, и вы как человек, не имеющий ни малейшего отношения к этому, сможете как никто другой всё мне хорошенько разъяснить.

***

      Всё послеобеденное время Ий Пинь обсуждал с лекарем позы и разные интересующие его моменты. Е Цянвэй уже выл от безысходности и матерился на чём свет стоит, но напугать этим упёртого Ий Пиня всё равно не получалось. К тому же слишком напирать было опасно: мало кто желает рисковать собственной жизнью, зная о нечеловеческой силе дворцового палача. А уж королевскому лекарю это вообще было известно не понаслышке.       Как-то раз дворцовый палач примостился у Королевской тюрьмы, чтобы поспать после обеда, а от стены оторвался кусок и упал ему прямо на голову. Кусок был таких внушительных размеров, что мог бы раздавить и лошадь, чего уж про обычного человека говорить, в общем, никто не выжил бы после такого. Дворцовые охранники, увидевшие случившееся, срочно позвали лекаря Е, боясь, что их накажут за смерть палача. Шестеро стражников, тяжело пыхтя, с трудом убрали обвалившийся кусок стены, а когда лекарь наклонился к телу палача, то не увидел ни одной капли крови, а в следующее мгновение Ий Пинь проснулся и, сев на землю, как в ни в чем не бывало, стал ругать дворцовых охранников, что посмели потревожить его сладкий сон.       На теле палача не было ни единой царапины, лишь посередине лба выросла небольшая шишка. Е Цянвэй поставил пострадавшему на лоб холодный компресс и шустро свалил, сделав себе пометку в лечебном журнале о том, что силы в этом человеке немерено, и любой, кто посмеет с ним тягаться будет обречён.       Вот и сейчас, вспоминая о нечеловеческой силе Ий Пиня, он, боясь его разозлить, буквально на пальцах всё ему объяснял и показывал. Даже пришлось испортить один драгоценный розовый лист бумаги, чтобы хоть как-то, черточками и точками, объяснить этому двухметровому тугодуму что да как.       — А! Теперь-то всё понятно! Значит перевернуть его на живот, голову вниз, задницу вверх и всадить по самые яйца!       — Можно ещё уложить набок, приподнять одну ногу и поддерживая под колено осторожно войти сзади, — подсказал королевский Лекарь.       — Непременно так и сделаю. Мы всё перепробуем. Не волнуйтесь.       — Особо за вас и не волновался, – вернул колкость Е Цянвэй.       Когда у палача наконец иссякли все вопросы и лекарь Е облегчённо выдохнул, Ий Пинь кое-что вспомнил.        — Хотел бы посоветовать тому господину, которого вы не знаете... Его, кстати, зовут Господин Блудливая Роза... Такое себе имя если честно... Ну так вот, я, так сказать, поклонник его творчества, не могу пройти мимо и не подсказать кое-что. Мне как человеку, далёкому от искусства и всякой возвышенной херни, не хватило картинок во всём этом великолепии. Если бы были картинки, да попохабнее, я может быть сюда сегодня и не пришел бы, — задорно хохотнув, сказал Ий Пинь и быстро вышел из кабинета королевского лекаря, заставив того серьёзно призадуматься.

***

      С самого детства Е Цянвэй любил наблюдать за людьми.       Не имея состоятельных родителей или каких-либо влиятельных знакомств, он каким-то чудом в детстве попал в ученики к знаменитому и очень строгому мастеру иглоукалывания - Мa Бяньцao. Днями напролёт мастер заставлял маленького Е Цянвэя тренировать чувствительность пальцев для того, чтобы лучше находить значимые точки на человеческом теле. Е Цянвэю поручали собирать и вертеть в руках каштаны в колючей скорлупе.       Каждый божий день Е Цянвэй залезал на городскую стену возле большого каштанового дерева и до поздней ночи крутил в ладошках колючие каштаны, как показывал его строгий мастер. А чтобы как-то отвлечься от монотонного занятия и болезненных ощущений, что получали его руки, Е Цянвэй наблюдал за людьми.       Возле городской стены находилось несколько лавок и пара частных домов, поэтому постоянно туда-сюда сновали люди, за жизнью которых и следил Е Цянвэй. Но больше всего ему полюбилось наблюдать за взаимоотношениями молодых и красивых мужчин. Он часто замечал, как некоторые из них, не зная, что за ними наблюдают, пока их никто не видел, держались за руки, прикрывая сплетённые пальцы длинными рукавами или подолом ханьфу. А однажды маленький Е Цянвэй, которого никто не замечал пока он сидел на стене и вертел в руках свои каштаны, увидел, как двое молодых людей, спрятавшись за углом дома, коротко поцеловали друг друга в губы.       С того самого дня Е Цянвэй каждый раз, когда видел, как двое или более молодых людей прогуливались вместе, либо ещё как-нибудь взаимодействовали друг с другом, от нечего делать фантазировал о скрытых отношениях, которые могли бы иметь эти мужчины. Он представлял, как они держатся за руки, целуют друг друга или вообще спят в одной комнате.       В последующие годы у Е Цянвэя в жизни бывали разного рода трудности, но привычка фантазировать и придумывать в голове отношения между людьми, которые на самом деле не существуют, так и осталась, помогая отвлечься от собственных невзгод. А когда он поступил на службу во дворец, обойдя в состязании собственного учителя, ему пришлось туго, ведь несмотря на колючий характер, злые слова людей всё же глубоко задевали его. И тогда, чтобы хоть ненадолго отвлечься, лекарь продолжил забавляться своим излюбленным способом: он подолгу рассматривал молодых людей, что встречались ему во дворце, и в своей голове распределял их по парочкам.       А потом, опять же забавы ради, он пытался, как бы невзначай, свести тех, кто по его мнению хорошо подходили друг другу. Он мог, просто проходя мимо, бросить кому-то из них пару слов, что заставляли задумываться. И как же Е Цянвэй радовался, когда его воображаемая парочка становилась реальной. Из-за таких вот «советов» Лекарь Е, несмотря на неприступность и свой колкий характер, прослыл человеком хорошо сведущим в любовных делах. И к нему, нет-нет, да заглядывали за советом по исцелению любовных ран под предлогом лечения ран телесных. И именно из-за этого Лекарь Е в своей голове начал писать любовные романы. Он размышлял о том, что же происходило после получения его советов.       А однажды у него набралось так много воображаемых парочек, что лекарь уже и не знал, что с ними делать. В его голове им стало слишком тесно, и они просились на свободу. Но виной того, что Е Цянвэй начал писать настоящие книги, стало негласное правило евнухов помогать друг другу. Несмотря на жёсткую конкуренцию в стенах дворца, где каждый пытался урвать кусок побольше, евнухи всегда поддерживали и помогали своим товарищам.       Они держались друг с другом так, как будто были одной семьёй. Если кто из них не успевал что-то сделать, то остальные были тут как тут: помогали, заступались за товарища, подсказывали и всячески поддерживали. Как-то в один дождливый вечер, наблюдая в очередной раз за их тёплыми взаимоотношениями и поддержкой, Е Цянвэй, у которого и так воображение работало очень хорошо, не выдержал и записал пару своих мыслей на бумаге. На следующий вечер описал ещё пару сцен и за месяц собрал столько листов, что смог соорудить из них целую книгу.       В последующие месяцы в нерабочее время он продолжил написание своей первой книги. А когда он ее дописал, был невероятно горд собой, ощущая невероятный прилив сил вперемешку с восторгом. Но вскоре пыл поугас из-за чувства вины, что его произведение так и осталось лежать, скрытое от чужих глаз, на полке возле его кровати.       Прислушавшись к себе, Е Цянвэй понял, что он хочет, чтобы его книгу прочитал кто-нибудь ещё. Он просидел ещё неделю, сделав две копии, и как бы невзначай оставил одну возле комнаты служанок с кухни, которые были теми ещё сплетницами, и часто хихикали при виде мило болтающих между собой евнухов. Другую же книгу, он подбросил к покоям наложниц. Это был рискованный шаг, но Е Цянвэй знал, что наложницы Его Величества умирают со скуки, маясь от безделья, и он надеялся, что хотя бы одна заинтересуется и прочитает столь своеобразное, но весьма интересное чтиво. И Е Цянвэй не прогадал, ведь через неделю о его книге судачил весь дворец. Служанки шушукались между собой, передавая из рук в руки уже потёртую книгу, а одна из наложниц Его Величества не отрывалась от чтения, пока он осматривал её вместе с медсестрой и помощницей.       Воодушевлённый такой популярностью, он начал писать вторую, а потом и третью книгу. В скором времени у него было написано уже пять книг. Чтобы их распространить, пришлось бы потерять очень много времени, поэтому Е Цянвэй отправился в город и, приложив не мало усилий, отыскал нужного человека.       Некий безызвестный писарь взялся самолично переписывать его книги и распространять по столице. Когда же на его пороге объявился сам Господин Блудливая Роза, даже немного испугался, но умело уболтал Е Цянвэя на то, чтобы и в дальнейшем тот позволил ему переписывать и распространять его книги. И именно к нему отправился Е Цянвэй после разговора с палачом.

***

      Задумавшись добавить картинки к своим историям, Е Цянвэй понял, что идея очень даже неплохая: так он мог бы охватить больше читателей, которые плохо знали иероглифы или вовсе не умели читать. Но была проблема: сам лекарь, скрываясь под литературным псевдонимом, чтобы никто не знал о его пристрастии к написанию взрослых книг, не мог самолично нанять художника. Он бы тотчас же раскрыл себя, потому он и отправился к писарю, надеясь что тот, сделает это за него.       — Вы правы, господин, с рисунками всё было бы совершенно иначе. Множество простолюдинов просто не знают письменности, а с картинками стало бы всё намного проще, — сказал Е Цянвэю писарь.        — Ну так нарисуйте их.        — Нет-нет господин, я всего лишь писарь. Я не умею рисовать. Для таких целей вам нужно нанять художника, который нарисует вам изначальные рисунки, а уж потом я их перепишу и вставлю в каждой книге.        — Как же вы их перепишите, если говорите, что не умеете рисовать?        — Очень просто, сейчас вам покажу.       Писарь достал из шкафа большой кусок прозрачного стекла, установленный на несколько деревяных ножек.        — Вот так, господин. Используя этот кусок стекла, я смогу скопировать рисунки. С одной стороны приклею рисунок, с другой белый лист бумаги. Выставлю на солнце, а там и рисунок будет видно, и бумага не будет пачкаться чернилами.        — Может быть тогда у вас есть знакомый художник? — задумчиво спросил Е Цянвэй.        — Нет, художники редкостны, особенно художники, которые бы рисовали такие непотребства. А уж ваши книги… Вам ли не знать, через каждые два слова кто-то кого-то…        — Кхем-кхем, — кашлянул в рукав Е Цянвэй. — Ладно, я подумаю над этим.        — Хорошо господин. Хорошенько подумаете над этим, очень хорошенько подумайте.