Ведун. (Тигриные тропы)

***

Гибкое тело рыжего зверя скользит меж величественных сосен. Мягкие лапы осторожно ступают по белоснежному покрову снега. Зверь чувствует уже знакомый запах крови и пороха. Ему это не нравится. В его владениях вновь кого-то подстрелили. Не зверя, не птицу. Подстрелили человека. Он замедляет шаги и настороженно внимает звукам леса, которые теперь наполнены угрюмым молчанием. Лишь ветер заставляет деревья шептать свои старинные песни, но и они тонут в густой тьме тревоги. Он знает, что его территория стонет от неведомого бедствия, грозы, принесённой людьми. Зверь наклоняет голову, прислушиваясь. Кто-то на краю леса заставляет его сердце биться быстрее. Он чувствует, как тревога обращается в гнев, и в нём пробуждается жёсткое желание защитить свои земли. Защитить то, что обязан защищать лесной дух. Он осторожно двигается на тошнотворный запах и уже через несколько километров натыкается на следы. Они немного припорошены снегом, но это не мешает увидеть часть совсем недавно развернувшейся на этом месте драмы. На одном из деревьев содрана кора от шальной пули. Чуть поодаль, на другом стволе окровавленный след от ладони. Ещё дальше: тянущаяся по белому насту кровавая полоса. Тигр продвигается дальше. Лесной дух в нём беснуется оттого, что видит. Вот здесь жертва упала, судя по примятому снегу и красноречивому бордовому пятну на нём, и здесь же её настигли преследователи. Следы волочения ведут между кедрами и уходят туда, куда ведун старается не заходить в своей звериной сущности. Там, ближе к реке, частные охотничьи угодья, приобретённые прошлой осенью неким состоятельным бизнесменом. Тэхёну никогда не нравилось это место, но пока люди не нарушали равновесия и не брали от природы больше положенного, он не вмешивался. Зверь чувствует, что что-то изменилось и это заставляет его озлобленно рычать. Он двигается ещё незаметнее и тише, приближаясь к деревянным строениям, от которых веет смертью и чужим страхом. Останавливается так, чтобы никто из хозяев этого места не мог его заметить. Дальше в образе зверя заходить нельзя. Всё также стараясь не шуметь, перевоплощается в человека, надеясь, что ночная тьма скроет эти манипуляции. Подбирается вплотную к чужим владениям, опасливо оглядываясь по сторонам. Территория огорожена редким штакетником. Находит в нём самую широкую щель и беспрепятственно со своим субтильным телосложением попадает на широкий двор, где возле входа в дом припаркована пара чёрных джипов. Слышится громкая музыка, звон бутылок и хохот уже хорошо подзаправившихся охотников. Они явно празднуют удавшуюся охоту. Тэхён тенью скользит по территории, надеясь, что никто не выйдет отлить и не заметит его передвижений. В одном из сараев, откуда он чувствует тошнотворный запах крови, приоткрыта дверь. Осторожно протискивается в проём, стараясь не тревожить ржавые от влаги петли. Внутри темно, но ведуну не нужен свет, кошачье зрение и так позволяет видеть всё, что находится внутри. И оттого, что он видит, Тэхёну становится плохо. Трупы людей с застывшими в ужасе стеклянными глазами свалены в углу, словно мешки с хламом. Он склоняется ниже, чтобы рассмотреть, надеясь, что кто-то из них может быть жив, но — нет. Трое ещё не старых мужчин и одна женщина, в рваных окровавленных, когда-то явно дорогих вещах, уже окоченели и лишь один, видимо, последняя жертва, ещё не успел остыть. Тот, чью кровь он почуял в лесу. Их всех застрелили словно дичь. Парень прикладывает руку ко рту, чтобы не закричать от ужаса и не выблевать свои внутренности. Тэхён видел много смертей, порой даже сам становился её причиной, но с такой бессмысленной жестокостью ему ещё не приходилось сталкиваться. Эти люди безумны и абсолютно уверены в своей безнаказанности, раз устраивают охоту на живых людей. Дух леса беснуется внутри ещё сильнее, требуя немедленного возмездие и очистки своих территорий от подобной грязи. Думает о своём незваном госте. Неужели Чонгук — одна из жертв этих нелюдей, сумевший избежать печальной участи? Но тогда почему он отмалчивается? Всё это странно. Он просто обязан узнать больше, и как можно скорее. Тэхён еле справляется, чтобы удержать рвущегося наружу зверя внутри. Он, так же как бесшумно пришёл, так же уходит из этого страшного импровизированного склепа. Пробирается к окну, замирая чёрной тенью на стене и стараясь услышать в разговорах хоть что-то, что поможет понять, прав ли он насчёт Чонгука или нет. Хотя внутренне понимает, что прав. Первые десять минут в пьяных разговорах, кроме собственного бахвальства: кто и с какого расстояния смог застрелить «дичь», не слышится ничего. Но затем у одного из выродков звонит мобильный, и вот тут парень напрягает слух, слыша знакомую фамилию. — Чон? Нет, мы его ещё не нашли. Да не переживайте вы так, господин Пак. Никуда он с таким ранением не денется. Как только снегопад окончательно закончится, прочешем лес заново. Не думаю, что он смог далеко зайти, а уж выжить и подавно. А если даже и смог, что маловероятно, то мы добьём. Главное, чтобы его не сожрали дикие звери. Они тут жуть какие голодные. Особенно тигры, — пьяно хохочет тот, а затем, видимо, слышит какой-то упрёк на том конце и становится серьёзным. — Мы своё дело знаем. Максимум две недели и труп у вас. Готовьте бабки за следующих, что прибудут на выходных. Тэхён про себя презрительно фыркает: «Тупица, тигры не питаются трупами и тем более человеческими. Видимо, всё, что ты знаешь об охоте — это как убивать себе подобных, идиот». Охотник кладёт трубку и собирается на выход, с явным желанием опорожнить мочевой. Тэхён понимает, что пора уходить, а ещё то, что теперь они совершенно точно в опасности. Чонгук прав: нужно как можно быстрее связаться с его людьми. А затем, когда его заберут, и беспокоиться за чужую жизнь будет ненужно, он придумает, как искоренить эту гнойную болячку, заражающую его территории. Отойдя от этого грязного и страшного места на приличное расстояние, он снова возвращается в тигриную форму и несётся домой, чтобы успеть до рассвета и начать осуществлять план по возвращению Чона в цивилизованный мир. По пути всё же отвлекается на охоту, завалив небольшую косулю со сломанной ногой, которая при любом раскладе не смогла бы выжить в условиях такой суровой зимы. Ему нужно мясо, как и всем хищникам. Животные инстинкты иногда перевешивают в нём человечность, и с этим он бороться не в силах. Да и его невыносимому соседу не помешает сейчас жирный бульон для скорейшего восстановления сил. Быстрее выздоровеет — быстрее свалит! На подходе к своей хижине замечает, как на крыльцо вываливается Чонгук в одних брюках с ружьём в руках. И как только смог подняться, с его-то ранением? Видок у него явно невменяемый. Он что-то с испуганно-бешеными глазами кричит в сторону закрытой двери. Ведун бросает свою ношу на землю. Нужно скрыться в чаще и приобрести человеческую форму, чтобы выяснить, что случилось, но, кажется, поздно, и его заметили. Тэхён видит, как на него нацеливается дуло ружья. Чонгук сильно напуган, и его трясёт от холода. Ещё бы, перед ним огромный рыжий тигр. На его месте любой бы испугался. «Нет, нет, нет, даже не думай об этом!» — хмурится он, когда слышит щелчок затвора. А затем видит, как на крыльце появляются его друзья-духи, Чимин и Юнги. Его начинают терзать догадки: эти двое что-то сделали с его подопечным. И теперь из-за них его могут застрелить. «Ну что за безответственные духи? Ничего нельзя доверить» — злится он, не сводя глаз с дула ружья и того, кто его держит. Ничего не остаётся, как менять сущность при нём. Главное, успеть до того, как этот недоумок выстрелит. Не успевает. Чонгук всё же стреляет и тут же, судя по всему, теряет сознание. Зато успевает Чимин. Он касается снежного наста возле себя, и тот мгновенно тает, превращаясь в воду, что быстро устремляется по направлению к Тэхёну. Ведун чувствует, как его откидывает в сторону поднявшейся небольшой холодной волной, а предплечье обжигает острой болью. — Всё-таки зацепил, гад, — шипит он, поднимаясь и отряхиваясь. А затем смотрит на духов, склонившихся над бессознательным телом бизнесмена. — Ну, и что вы тут устроили? Вам вообще хоть что-то можно доверить? — подходит, поудобнее перехватывает Чона под грудью и, пнув ногой дверь, втаскивает внутрь хижины, а затем с горем пополам укладывает на кровать. Рана сильно разошлась, и через бинты вновь просачивается кровь. Придётся начинать всё по новой. А ведь он только запланировал отправить его отсюда поскорее. Но теперь тревожить рану нельзя, а значит, ещё как минимум неделю придётся терпеть этого хама и его пошлые подкаты. Это раздражает. — Да мы не виноваты, честно! — неловко мнётся в углу, поближе к ведру с водой, Чимин, чтобы, в случае чего — по-быстрому свалить. Разозлённый дух леса — то ещё зрелище. И лучше действительно умереть или получить нагоняй от «небесных», чем попасть под его горячую руку, точнее — лапу. — Это всё «искра». — Точно, она проклятая. Кто ж вспомнил, что с ней внутри человек нас может увидеть и услышать, — поддакнул Юнги, тоже предусмотрительно ошиваясь у печи. — Он вас что, видел? — яростно сверкнул жёлтыми глазами ведун. И этот взгляд точно не предвещал ничего хорошего. А закручивающийся вокруг его тела золотистый вихрь, означающий, что дух леса отделяется от тела своего носителя, только прибавил ужаса нерадивым нянькам. — Вам конец! Сюда подошли, оба! Конечно же, как человек Тэхён бессмертным духам сделать ничего не мог, но вот его внутренний зверь — запросто. Нет, не убить, конечно, но потрепать хорошенько так, что природные силы, живущие в духах, восстанавливаются ещё пару дней. И только Тэхён мог сдержать эту разрушающую силу, создавая между ними гармоничный симбиоз. Сейчас, естественно, он не собирался причинять своим нерадивым и единственным друзьям вред, но припугнуть их, чтобы в дальнейшем думали, что творят, совсем не помешает. — Валим! — синхронно переглянулись они, пытаясь раствориться в воздухе. Но грозный рык фантомного рыжего зверя, усевшегося у ног ведуна, буквально пригвоздил их к полу. — А ну, стоять на месте! — процедил он сквозь зубы. — Выкладывайте и желательно со всеми подробностями. *** Чонгука снова бросает в жар, а странные сны с летающими над ним людьми и тигром, в которого он, кажется, стрелял, вернулись. Или это были вовсе не сны? Он вообще уже не понимает, где реальность, а где нет. Как сквозь размытое стекло видит перед своим лицом глаза огромного рыжего зверя, но ему почему-то совсем не страшно. Наоборот, хочется протянуть руку и прикоснуться к гладкой шерсти. Тигр фыркает и начинает вылизывать кровоточащую рану. Это странно. Не больно, не неприятно, просто странно. Но ещё страннее, когда он видит, как тигриная морда меняется на прекрасное лицо ведуна, чья рука осторожно ведёт по его щеке, убирая налипшие на лоб пряди. Это приятно, хоть всё ещё странно. Гук чувствует, как возбуждается от этого незатейливого действия и прожигающего нутро взгляда. Пытается ухватить чужую руку, но та растворяется в воздухе. Зато вместо прекрасного видения возвращается боль. Он морщится и распахивает глаза. «Все же сон. Жаль!». За окном вечереет. Вьюга окончательно сошла на нет, открывая высокое голубое небо. Ярко-оранжевый шар медленно прячется среди деревьев, уступая место своему небесному собрату-месяцу. Чонгук пытается приподняться и сесть в подушках, но такое ощущение, что ноги и руки кто-то набил мокрой ватой. — Не дёргайся. Всё равно не получится. Я дал тебе настойку из Келлы и Страстоцвета, чтобы унять боль, а заодно не дать тебе вскакивать без повода. Твоя рана снова раскрылась, — слышит он слегка раздражённый, но уже привычный и практически родной голос ведуна. Повернувшись на звук, замирает. Тэхён сидит за столом, без своей тканой рубахи и, слегка морщась от боли, обрабатывает неглубокую рану на своём плече. Чонгук моментально залипает на идеальной бронзовой коже. Если раньше ему казалась, что Ким худоват, то теперь видел, что это далеко не так. Скорее, он был жилистым с крепкими мышцами на руках и слегка выделяющимся прессом. Идеальный. Он даже невольно сглатывает, представив, как его губы прокладывают мокрые дорожки по этой бархатной бронзе. — Что, в моих рекомендациях — не делать резких движений — тебе было не ясно, Чонгука? С какого перепуга ты схватился за ружьё и голяком попёрся на улицу, где, к слову, я тебя и нашёл, — губы ведуна немного болезненно кривятся при попадании на рану антисептика. Естественно, он не собирался рассказывать Чонгуку ни про свою сущность, ни тем более про накосячавших в отношении него духов, которым, к слову, чуть знатно не досталось от его зверя после их рассказа, и спасло их только то, что нужно было срочно заняться чужой раной. Сейчас же ему нужно выяснить, что бизнесмен помнит сам, и убедить его, что ему всё причудилось, а затем, наконец, расспросить о том, что же на самом деле с ним произошло в лесу и выстроить дальнейший план действий. — Я не хотел, — хрипит пересохшими губами Чон. — Просто… — честно говоря, он не очень хочет озвучивать, что видел призраков, ведь это явно будет выглядеть, как бред сумасшедшего, но других оправданий своей безалаберности найти сейчас просто не может. — Мне кажется, в твоём доме живут привидения. Они… Они хотели меня убить… Поэтому я убежал, а там еще это тигр, — наконец выдыхает он. Но, услышав со стороны ведуна смешок, завуалированно скрытый покашливаниями, понимает, что это и правда звучит сюрреалистично и неправдоподобно. «Но ведь те призраки в ханбоках были! И тигр был, раз Тэхён нашёл меня на улице. Интересно, я смог хотя бы ранить ту рыжую громадную тварь! Раз жив, наверное, смог. А может, мне и правда всё померещилось! Ащщщ!» — думает он в этот момент про себя. — Призраки? Тигры? А ты уверен, что ничего не трогал в моих склянках? Поверь, в некоторых из них далеко не чай, а галлюцинации практически самый безобидный эффект, что может быть от их бездумного употребления, — Тэхён откровенно веселится. Пусть этот похотливый придурок думает, что сбрендил. Какая-никакая, а месть, за все те пошлые поползновения в его сторону и хамство. А вот Чонгуку совсем не до веселья. Ему снова чудится тихое журчащее хихиканье со стороны ведра с водой и негромкое «Болван» из печи. «Может, Тэхён прав, и я схожу с ума. Но ведь снадобья ведуна я точно не трогал. Тогда может быть пуля, подстрелившая меня, была с каким-то психотропным ядом, медленно отравляющий мой организм. Да не, бред какой-то! Кто вообще так делает? Хотя за бурную фантазию этого ублюдка Пака не берись». — Ничего я не трогал. Я даже не успел, — бурчит он, выпадая из своих мыслей и понимая, что ему не верят по снисходительно улыбающимся необычным губам. Решает сменить тему, в которой он выглядит настоящим психом. — А ты как умудрился пораниться? — пристально смотрел, как ведун, закончив обрабатывать рану, натянул назад свою рубаху и направился к печи, где явно что-то готовилось. — Веткой. На охоте. Когда добывал вам, «ваше величество», мясо, — саркастично хмыкает тот, достав ухватом котелок и открыв крышку, принюхиваясь к содержимому. Чонгук только сейчас чувствует, что комната и правда наполнена вкусным и желудочносводящим ароматом тушёной дичи. Во рту тут же скапливается вязкая слюна, а в животе бурчит, требуя срочно положить в него то, что варилось в том закопчённом котелке. В это время Тэхён, достав небольшой кусок мяса, кладёт его в миску, а затем разрезает на кусочки поменьше и заливает небольшим количеством бульона. Подходит к кровати, присаживается на её край и, набрав в ложку немного ароматной жидкости, подносит её к чужим губам, показав кивком, чтобы Чонгук открыл рот. Придётся кормить этого невежу, пока действие обезболивающе-парализующего отвара не отпустит. — На охоте? И кого же ты убил, ХЁН? — Гук пытается заглянуть в миску и по виду мяса определить, чьё оно. Вдруг Тэхён притащил что-то несъедобное. А есть всякую дрянь, типа ворон и голубей, он не собирается. — Это — косуля, — спокойно хмыкает Ким. — Теперь нам мяса хватит недели на две, если кто-то не будет лопать по три порции за раз. — Косуля? — пазл в голове Чонгука сейчас явно не складывается. — Но как ты смог её застрелить без ружья, ведь оно было у меня? Тэхён замирает так и не донеся ложку до чужого рта. Об этом он совершенно не подумал. Нужно срочно соврать внятное объяснение, и оно через несколько секунд замешательства находится. — Капкан и нож. Ещё вопросы? Раз нет, тогда ешь и молчи, — он тычет ложку в приоткрытые губы, но не рассчитывает, что бульон окажется слишком горячим. Гук пытается хватать воздух, как рыба, чтобы хоть как-то охладить обожжённый рот. — Эй, хён! Горячо же! Подуй! — и снова этот детско-щенячий взгляд и надутые обиженные губки. Ведун закатывает глаза. Невероятные мгновенные метаморфозы от похабного самца до милашки-очаровашки одновременно умиляют и бесят до скрежета зубов. Видимо, на этом контрасте этот похотливый альфа-самец и затаскивает в свою постель глупеньких мальчишек-пассивов, которые с удовольствием ведутся на подобное, и который, видимо, в данный момент испытывают и на нём тоже. «Ну вот, за что мне это наказание? Можно подумать, у меня работы мало. Скоро весна, а значит, начнётся паломничество к моему дому, а из-за возни с этим проблемным во всех отношениях парнем, я толком ничего не приготовил. Плюс эти охотники на людей. С ними тоже нужно разбираться. Нет, нет, нет, я не поведусь на это невинное выражение лица. Ни за что! Ты вовсе не милашка, Чонгук, а я не тот, кого можно зацепить подобным. Нужно побыстрее от тебя избавляться!» — размышляет Тэ, но на следующую порцию в ложке всё же слегка дует. — Открывай, малыш Чонгуки, ротик, в него летит самолётик, — приторно слащаво поёт он. — Эй! — Чонгук тут же надувается, как рыбный пузырь, на такое слюнявое обращение. — Я тебе не малыш, детка, чтобы так со мной разговаривать. — Правда? — ухмыляется ему в ответ Тэхён. — А мне показалось, что именно он. Ведь только дети не слушают то, что говорят им взрослые и творят разную дичь, после которой их приходится кормить с ложечки. Чонгук недовольно пыхтит. Если бы не его ослабшее тело, он бы показал этому ведуну-отшельнику, какой он малыш. Ну ничего, ещё наступит этот сладкий миг триумфа. Не будь он Чон Чонгук. А пока… Пока он сделает кое-что в отместку. Когда Ким в очередной раз наклоняется, чтобы утереть ему салфеткой рот от остатков пищи, собирает последние силы и нагло чмокает того в губы. Тэхён растерянно хлопает глазами. Хочется сейчас втащить по довольной своей выходкой роже. Хотя, честно признаться, ему не противно было чувствовать чужие губы на своих, скорее даже наоборот. И это злит ещё сильнее. — Да ты!.. — он подскакивает, как ошпаренный с кровати, так и не закончив кормить этого идиота. — Лежи теперь голодный, — со злостью швыряет миску в таз и выходит на улицу, чтобы хоть немного успокоиться. — А мне понравилось, ХЁН! У тебя очень мягкие, вкусные губы, — и снова эта насмешливая и раздражающая интонация, летящая в спину. — Да чтоб тебя, идиот! — ведун пытается стереть фантомный поцелуй с губ, чувствуя, как внутри всё сходит с ума от негодования и немного от неясно откуда взявшегося возбуждения. — Невыносимый, невыносимый придурок! Когда Тэхён, всё же успокоившись, возвращается и находит в себе силы обработать чужую рану, чтобы не придушить этого всё ещё веселящегося гада подушкой, а повисшее в душе напряжение нужно срочно чем-то разбавить, усаживается за стол и, наконец, решается на серьёзный разговор. — Чонгук, послушай. Не буду ходить вокруг да около. Я знаю, что ты стал жертвой охотников на людей. В пятнадцати километрах отсюда я нашёл их лагерь. И они ищут тебя, судя по их разговорам. Если что, у них там в сарае пять трупов, и мы с тобой можем стать ещё двумя. Поэтому хочу, чтобы ты всё мне рассказал. Я должен знать, к чему быть готовым и как тебе помочь без последствий для себя, — он внимательно смотрит на мгновенно ставшего серьёзным Чонгука, на лице которого читается лёгкая паника и сомнения, стоит ли вообще открывать рот. — Итак, я внимательно слушаю. — Ладно, — тяжело вздыхает бизнесмен. — Я расскажу. Но когда я, вернее, теперь уже мы выберемся из этого дерьма, ты напишешь мне бумагу о не разглашении происходящего, иначе мне придётся тебя убить, Тэхёна. И сейчас я не шучу. — Выкладывай! — ведун даже в лице не меняется на озвученную угрозу, словно это меньшее, что его волнует сейчас. Чонгука, глядя на это невозмутимое лицо, атакует ворох крутящихся в голове мыслей, и он нехотя, в очередной раз зависает на янтарных глазах с необычным зрачком. Пазл в голове снова не складывался. «Пятнадцать километров туда и обратно по снегу на своих двоих? Косуля, которая весит немало, и притащить целую тушку на себе… Как такое возможно? Или этот парень что-то скрывает и у него есть какое-то средство передвижения, типа снегохода. Если так, то почему не хочет доставить в посёлок? Что-то тут тоже не чисто. Нужно обязательно выяснить — что? А пока действительно стоит всё рассказать». — Как ты уже знаешь, я бизнесмен, но непростой, а завязанный с одним мафиозным кланом…