Золотой закат

Машина крутанулась так резко, что Йонас лишь мельком увидел корабль над теплицами. Послышались выстрелы. Затем взрывы. Орал ли он от страха или нет? Может быть, и орал. — Дави гудок, — велел он водителю, когда немного собрался с мыслями. — Давай громче. Надо, чтобы все спрятались. — Что за больные ублюдки? — Черт знает! Альфред еще мирно завтракал в генераторной, когда Йонас сдернул его со стула и потащил в подвал. К счастью, хоть где-то сделали подвал! — Я ненавижу тебя, Келлер, — шипел Ал, судорожно доедая бутерброд. — Второй раз… — Заткнись! Сиди тут! Надо связаться с Мэй. Йонас вылез из подвала, осторожно выглянул на улицу — неизвестный корабль двигался к поселению. Первый взрыв раздался ближе, чем можно было предположить. Стеклопластик в окнах не выдержал. Сам Йонас не выдержал тоже. Кое-как отряхнувшись от осколков, наконец достал рацию. Мэй набрала его первой. Живая. Волна облегчения пробежала по груди. — Я сейчас! — Не вздумай. Надо связаться со Смирновым… Второй взрыв. И еще. Йонас прыгнул в подвал и закрыл люк. Связь прервалась. Кто бы к ним ни наведался, шансы пережить нашествие таяли с каждой секундой. — Это точно не полиция Федерации, — сказал Альфред. — Надо, наверное, генераторы заглушить. — Лучше бы полиция! — Если я еще раз соглашусь лететь с тобой, Йоник, прибей меня сразу! — Тссс! Взрывы прекратились. Самое время проверить, не завалило ли их обломками домика. Счастье еще, что все строения легкие. Разобрать куски пластистали и теплоизоляции недолго. Если, конечно, наверху кто-то остался в живых. Крышка легко поддалась. Генераторная устояла, хотя все внутри превратилось в месиво обломков, будто неведомый троглодит пережевал пластик, фанеру и металл, приправил песком и глиной, а потом вытошнил все в помещении. Ладно. Йонас вздохнул. Прислушался. Не стреляют. Можно выходить потихоньку. Он пробирался через руины, еще час назад бывшие уютным городком. Не лучшее место, чтобы ковылять с тростью. Йонас откинул кусок обшивки с дороги. Кто нашел их? Кому понадобилось все крушить? Стреляли явно без системы, разрушения ради разрушений. Зачем? Никаких идей. Отношения с подозрительными дружками Шан Бо вроде бы улажены… Или нет? Уши заложило от низкого утробного звука. Кто-то летит. Йонас прижался к стене уцелевшего домика и осторожно посмотрел наверх. Из тонких серебристых облаков спускалось огромное насекомое с алыми крыльями. Заря. Великолепный и пугающий корабль Георгия Смирнова. Тут же рядом возникли еще два. Мелкие и серые, будто кусачие мошки рядом с мотыльком. Мелькнули импульсные заряды. На секунду, все на два удара яростно стучащего сердца Йонас подумал, что «Заря» обречена, но ее тут же окутало яркое фиолетовое свечение. Алые крылья исчезли, закрутились огни в турбинах, и вот мотылек взмыл к границе атмосферы, а его короткие щупальца явно нацелились на спешно взлетающих серых. Половину жизни Йонас провел в космосе, но не видел еще космических боев — даже самые отмороженные мафиози предпочитали выяснять отношения «на земле», так больше шансов остаться в живых. И предпочел бы не видеть никогда. Он сел на землю у стены и смотрел, как распускаются голубые хризантемы и рассыпаются лиловые искры защиты, как «Заря» складывает и снова раскрывает алые крылья. Смотрел за маневрами вражеских кораблей и думал, сколько денег стоит это оружие, и что неплохо было бы потратить их на более полезные для людей вещи. В голову лезли факты из накрепко, казалось, позабытого учебника истории. Уинстон Роулз боролся за запрет «звездных войн», когда был главой Центра, но политические шишки не послушались, и… Один из серых кораблей накренился и начал стремительно снижаться, и Йонасу оставалось молиться, чтобы он не рухнул на теплицы, и чтобы их с Мэй дом остался цел. Рация сама собой оказалась в руке. Йонас нажал кнопку, но экран остался темным. Батарейка села. Черт! Смирнов увел бой подальше от поселения. Уже не разглядеть было ни «Зарю», ни серых. Можно было бы выдохнуть, но остается еще один корабль — самый первый. И его команда. Скорее всего, они приземлились на площадке космопорта, и если там есть хотя бы одна рабочая машина… — Да мы тут все разнесли! — громкий, почти радостный мужской голос перекрывал шорох шин. — Можно валить! — Еще рано, — отвечал ему второй, более спокойный. — Я хочу грохнуть Келлера. Вот это новости! — Нахрен тебе Келлер, Фин? Машина повернула и стала удаляться. Ответа Йонас не услышал. Как стоял у полуразвалившегося домика, так и сел там же, только осторожно пошатал обломок стены — вроде устойчивый. Фин. Кто такой, мать его, Фин? Знакомое имя. Йонас посмотрел в сторону и закусил ладонь, чтобы не заорать. Из полутьмы на него таращился труп одного из парней, что работали на литиевом заводе. Остекленевшие глаза застыли в вечном испуге. В голове отчетливо виднелась бордовая дыра. Все время, что ушло на попытки снова почувствовать ноги, который решили жить своей жизнью, мозг, к счастью, пока целый, жил своей. Фин. Кто такой, мать его Фин? Что за озверевший ублюдок, готовый убивать ни в чем не повинных людей, потратив чертову прорву денег на перелет и пушки? Почему при виде окровавленной головы покойника что-то шевелится в памяти? Точно же! Разбитая голова. Финеас Сильверстоун. Долбаный мажор, которому Мэй разбила голову бутылкой, она сама рассказывала, да и во всех светских лентах это было! Йонас вытер пот со лба. Зря он думал, что булочка двинутая. Есть психи куда опаснее. В отдалении раздалась стрельба. Хотелось надеяться, что по остаткам зданий, а не по людям. Йонас снял куртку и кое-как набросил на тело несчастного парня с завода. На всякий случай проверил рацию — не ожила. Оставалось только сидеть и ждать.

***

Первое, что подумала Мэй, когда рассмотрела неведомый корабль получше — это инопланетяне. Люди такое не придумают. Может быть, и предыдущий корабль не человеческий, а их маленькая планета стала полем битвы других цивилизаций. Есть же Черные Корабли, на которых… Зеленые, синие, фиолетовые вспышки в небесах отвлекли Мэй от размышлений. Нашла время задуматься! Она бросилась обратно, через разрушенные теплицы, к свому единственному укрытию, ежесекундно ожидая смерти под обломками одного из сражающихся в небесах чудовищ. Однако космическая битва понемногу отдалялась, и вот ни кораблей, ни вспышек света стало не разглядеть. Похолодало. Рация Йонаса по-прежнему молчала, и Мэй решила, что лучше даст себя застрелить, чем будет дрожать под колесами перевернутой машины. Нет смысла пережевывать неизвестность, а затем, если совсем не повезет, умирать от голода и жажды. Нужно действовать. Она выпила остатки воды из системы полива и решила прикрыть тело Майи хотя бы чем-нибудь. Нашелся только кусок технического полотна, то ли принесенный взрывом, то ли оставленный нерадивыми рабочими. Мэй не без опаски присела к коченеющему телу. Накинула ткань на лицо и грудь Майи, и, когда расправляла получше, заметила закрепленный на черном эластичном поясе ярко-синий цилиндр. Нейроредуктор, как у полиции! Сама она не задумывалась о таком… Она вообще мало думала! Но Майя думала больше, и отправляясь на далекую планету в компании сотни не самых надежных мужиков, решила вооружиться. — Прости, что забираю твою вещь, — Мэй отстегнула цилиндр, — и спасибо за всё. Обещаю, что помогу твоим внукам оплатить колледж. Она вытерла нос ладонью. Не время распускать сопли. До городка на машине всего несколько минут, но путь пешком по едва проторенной колее, по комьям глины, мимо кустов, в которых шныряют огромные насекомые, казался бесконечным. Быстро темнело. Такая уж эта планета. Мэй не останавливалась — маленький фонарик, который она всегда носила в кармане куртки, изо всех сил старался разгонять тьму, а она старалась не сдаваться темным мыслям. Рация Йонаса молчала. Рации Альфреда и Ван Тао молчали. Может быть, они погибли. Или ранены так сильно, что не ответить. Остальные каналы Мэй решила не проверять. Она шла и чувствовала, как стираются ноги в ботинках, как сохнет от пыли кожа и трескаются губы. Иногда она спотыкалась и падала, и почти ползла по камням, не в силах сразу подняться. Ночь на этой планете приходила дважды за привычный человеку цикл, и никогда не была слишком долгой, но эта ночь казалась темнее всех ночей. Небо подернулось дымкой рассвета, когда Мэй увидела разрушенные домики поселения. В одном из них, уцелевшем, но лишившемся окон, были люди. Медик Карл, один из навигаторов и еще двое. Увидев Мэй, Карл приложил палец к губам — тише. Она обессиленно кивнула и опустилась на пол, прямо у сорванной с петель двери. — Много погибших, — шепнул Карл. — И много раненых. Мы выходим по очереди, ищем живых. Оказываем помощь, если можем. — Эти твари колесят на вездеходе, — навигатор выглянул в окно. — Они ищут Йонаса. Нас не трогают, но кто знает, может быть, они и тебя ищут. — Йонаса? — всхлипнула Мэй. — Держи, — Карл протянул пакетик с влажной салфеткой. — Вытри руки. Еды у нас почти нет, но… держи. Голод стал настолько явным, что Мэй едва не проглотила зерновой батончик целиком. Нельзя. Надо разжевать и запить последними глотками сока, что оставались в пакете. — Мы пойдем. Поищем еду и воду. А тебе надо отдохнуть, ты откуда пришла-то? — Из теплиц, — пробормотала Мэй, падая на пыльное, но мягкое одеяло.

***

Когда на рассвете вместо знакомого шороха колес с улицы послышался звук сломанной газонокосилки, Йонас выглянул из убежища помимо своей воли. Зря, конечно, это вполне мог быть вражеский дрон. Странно, что до сих пор они не прилетали. Вместо дрона на улице нарисовался внушительных размеров квадроцикл, на котором восседал Смирнов собственной персоной. Йонас подобрал трость и выбрался наружу. Голова кружилась. Желудок сводило от голода. После всех приключений снова будет беда с почками. Плохо быть калекой. — Яник? — Смирнов остановил машину. — Ты? Живой? — Нет, сдох, — ухмыльнулся Йонас. — Что за херня тут происходит? — Где Мэй? — Была в теплицах. Она связалась со мной, говорила, что… Полное дерьмо! Рука Смирнова нырнула во внутренний карман и вынырнула с двумя таблетками. Он почти силой затолкал их Йонасу в рот, велел разжевать. Затем немного смягчился и протянул бутылку с водой. — Теперь не помрешь. Поехали искать твою женщину. — Это в самом деле Сильверстоун? — Да, — ни единой эмоции на каменном лице. — Мои парни зачистят город от его наемников. Один он не вояка, не ссы. Погнали. Город — слишком сильное выражение. Единственная мысль, которая пришла в голову, пока они мчали до теплиц. Точнее, до того, что от них осталось. Хотелось рыдать. Йонас бессильно пинал камни. Столько трудов! Столько любви и заботы, и сил человеческих обратились в пыль, мусор, высохшую траву. Больше не было ни огуречных плетей, ни клубничных грядок. Только посадки трав остались целы. Хотя бы так. Они нашли тело Майи, прикрытое белой тканью. Мэй видела ее смерть, она точно была здесь! В раскуроченном здании насосной станции прятался раненый техник. Он стонал от боли в переломанной руке, но в остальном был почти в порядке. Шина из обломков и обрывков — всё, чем Йонас мог ему помочь. Пока только так. — Не видел Мэй? — Смирнов и этому бедняге затолкал таблетку в рот. — Не… Не знаю. — Ясно. Оставайся тут. Не бойся. Заберем тебя, как только сможем. Квадроцикл летел обратно. Йонас хотел сказать, что просил Мэй вернуться к дому, но промолчал. Не верилось, что она пошла бы так далеко. Где она теперь? Если у Фина есть машины, они могли добраться сюда раньше, и… Страшно даже подумать. Из рации Смирнова, не затыкаясь ни на мгновение, лился поток обрывистых слов. Йонас ничерта не понимал. Смирнов ничего не говорил, но вдруг ругнулся и выжал газ на максимум.

***

Мэй проснулась. Очень хотелось пить. Лицо саднило от сухости. Язык нащупал пыль на губах. В глаза бросилось окно без стекла и вывернутая наизнанку рама. Точно. Слезы не потекли, потому что на них не хватило воды. Рядом спал мужчина, чье имя Мэй не помнила. Половину его лица покрывал фиолетовый до черноты синяк. Больше никого не было. Значит, Карл и парни еще не вернулись. За окном светало. Даст ли этот рассвет надежду на прекращение кошмара? Может быть, страшные серые корабли улетели? Прохладный влажный воздух принес небольшое облегчение. Мэй осторожно слизала конденсат с большого осколка стекла. Это хватило лишь смочить губы, но лучше, чем ничего. Скоро солнце поднимется и снова все высушит. Нужно найти воду. Должна же у кого-то быть вода! Йонас говорил, что они с Альфредом прячутся в подвале, — вспомнила Мэй. В генераторной. Если подвал выдержал взрывы, значит, они могут до сих пор оставаться там неподалеку. Нужно разыскать их. Найти раньше, чем… она все еще не знала, кто на них напал. Звук двигателя заставил ее нырнуть за ближайшую кучу. Карл говорит, что враги ездят на вездеходах! Притаившись за перевернутой кроватью с вонючим синим матрасом, Мэй смотрела на приближающуюся машину. За рулем сидел темнокожий мужчина, а рядом с ним, одетый в идиотский серый камуфляж, ее бывший! Фин Сильверстоун собственной персоной. Нужно было бить сильнее в тот раз! Мэй дождалась, пока они уедут, и что было сил побежала туда, где должна быть генераторная. Стоп. Не надо спешить. И так голова кружится, а пробежка вымотает еще сильнее. Проклятье! Как будто ей хотелось сделать себе больно, чтобы заглушить боль и обиду в душе. Неужели, неужели из-за нескольких ссадин, в которых сам виноват, можно убивать людей? — Мэй! — из еще одного разбитого окна ей махала женщина, работавшая вместе с Майей в теплицах. — Девочка моя, иди сюда. — Иду, — пискнула Мэй и юркнула за занавеску на двери. Как раз вовремя, вездеход проехал мимо домика через минуту. Остановился. Кто-то заглянул внутрь, но женщина махнула ему рукой, мол, приходил уже. Машина поехала дальше. Мэй осталась незамеченной. — Они сказали, что им нужен Йонас. Мол, найдут его и улетят. — Я знаю. У вас нет воды? Хотя бы немного? — Сейчас. Держи. У меня всегда есть запас на три дня. И техническая вода в ведре. И ты тоже так делай! Раньше Мэй не задумывалась, какое счастье может доставить чистое лицо, пускай не идеально умытое, лишь протертое влажным полотенцем. Как приятно выпить стакан чистой воды. Каким вкусным может быть рис с омлетом из стандартного пайка. Она растягивала порцию как могла, делала крошечные глотки воды с шипучими витаминами из пакетика. Старалась не плакать, но слезы все-таки появились. — Я так вам благодарна! — Мэй сжала загорелые до черноты руки женщины, чье имя не могла вспомнить. — Не могу выразить словами. Мне надо идти, найти Йонаса… — Осторожней. Береги себя, девочка. — Они все разрушили там… Наших теплиц больше нет. — Я догадывалась. Придется вырастить все заново! Мэй не нашла решимости сказать, что Майя, ангел-хранитель всего живого на этой планете, погибла. Не сейчас. Она обняла свою безымянную спасительницу, сгорая от стыда и благодарности, и побежала дальше. Генераторная устояла. Стекла вылетели, дверь покривилась, но само здание было почти цело, и значит, оборудование в подвале тоже не пострадало. Мэй оставалось пройти всего квартал. В душе она уже обнимала Йонаса и Альфреда и готовилась кидаться в мерзкую прилизанную башку Фина камнями и кусками пластистали. Солнечные лучи ослепили ее на мгновение. Сфокусировавшись снова на заветном домике, Мэй заметила какое-то движение. Вездеход останавливается у дверей, водитель заходит внутрь. Выталкивает наружу человека в клетчатой рубашке. Альфред! Они схватили Альфреда! Фин толкает его. Бьет по лицу наотмашь. Что-то кричит, Мэй не может расслышать, что именно. Альфред падает. Мэй видит, как Фин пинает его ногами. Она хочет бежать, но не может пошевелиться. Хочет закричать, но звук застрял в горле. Мэй смотрит, как ее бывший избивает ее друга. Если бы она могла… Вторая машина появляется в конце улицы. Квадроцикл буквально перелетает руины. Фин присматривается. Снимает что-то с пояса и целится… — Нет! — Мэй находит свой голос. — Не смей! Фин ее не слышит. Не замечает. А Мэй вспоминает, что у нее на поясе висит нейроредуктор. Слышится выстрел. Баллистическое оружие. Почти древнее. Пуля рикошетит от чего-то металлического. — Стой! — кричит Мэй и бежит к Фину и Альфреду. — Ты? Сначала Фин замирает, а затем еще раз пинает Альфреда в живот и целится ему в голову.

***

Бурые холмы, светлеющее небо, зеленые домики — почти целые и почти уничтоженные, прошедший день, ночь, и вся жизнь промелькнули перед глазами. Йонас увидел, как белобрысый ублюдок бьет Альфреда. Увидел еще издалека. Смирнов увидел тоже. Взлетел над улицей, спрыгнул с квадроцикла и выбил пистолет у Сильверстоуна из руки. Пуля, которая должна была войти Альфреду в лоб, попадает в руку. Алая кровь мгновенно расползается по рубашке. Смирнов кидается к нему, а Йонас, точно в замедленном повторе видит, как Сильверстоун хватается за низ живота, делает шаг вперед, еще один, падает и орет от боли. Из прокушенных губ вырывается отчетливое: «Сука!» Йонас посмотрел туда, откуда мог прилететь заряд. На развалинах соседнего домика стояла Мэй. Ветер ворошил ее покрывшиеся пылью волосы. Утреннее солнце безжалостно выхватывало из тени осунувшееся лицо и грязные разводы на нем. Она выглядела измотанной и ранимой, и одновременно грозной, решительной и чертовски красивой. — Мэй… Плохо быть калекой. Невозможно добежать до любимой женщины, которая почти теряет сознание от усталости. Приходится изо всех сил хромать навстречу, и Мэй оказывается быстрее и сама обнимает его, целует, смешно морщится от пыли на губах. Ее всю трясет, даже зубы стучат, и Йонас хотел бы спрятать ее от кошмара вокруг где угодно, даже в подвале генераторной, но может только прижать к себе. Смирнов орет что-то в рацию. Альфред очень плох — пуля задела артерию. Медик на квадроцикле прибывает через несколько минут, и по его лицу все понятно без слов. — Он выживет? — Мэй цепляется за рукав. — Конечно. Конечно, с ним все будет в порядке. — А с этим что делать? — человек Смирнова с отвращением показывает на Фина. — Что с ним? Яйца отстрелили? — Я думала, это нейроредуктор… Сильверстоуна связывают, грузят на машину, как связку труб, и увозят прочь. Мэй отдает синий цилиндр, больше всего похожий на простенькое оружие для самозащиты. Судя по яйцам ее бывшего — это нечто иное.

***

Девятнадцать погибших. Шестьдесят раненых. Не пострадали только те, кто оставался на литиевом заводе и около посадочной площадки. Ван Тао доложил, что цел и невредим, и просил возвращаться побыстрее. Пока он остался за главного, вместе с людьми Смирнова обустраивал временный лагерь и госпиталь. Мэй спала в каюте Смирнова, на самой удобной кровати «Зари». До Йонаса и самого Смирнова сон не снизошел. От успокоительных они отказались, хотя медик настаивал. Выбрали водку. — Не уверен, что стоит пить… После той дозы антибиотиков, что только что вкатили в задницу, точно не стоило. Хотя и хотелось. Выпить, упасть и забыть все как сумбурный ночной кошмар. — Ты знаешь, Яник, — Смирнов с хрустом размял пальцы, — почек у человека две, но они маленькие. А печень одна, но большая. Пей! — Ну и отрава! — первая стопка огнем прокатилась в желудок. — Ничего не отрава, — Смирнов закинул в рот кусок колбасы. — Хорошая водка, мягкая. Ты закусывай, главное, а то развезет. Йонас ковырял салат из картофеля, моркови и черт еще разберет чего. Как все сибирское, эта еда выглядела опасно. Под вторую и третью стопки он узнал, что Сильверстоуна переклинило после похищения и спасения Мэй. Богатенький мальчик решил, что его бросили ради беглого пирата, и очень обиделся. Он начал разыскивать Мэй и как-то вышел на контакт с остатками тех, кто сохранил верность такому же обиженному шефу с такими же почти отрезанными яйцами. Подробности ускользали, но главное Йонас понял — мир слишком тесен, во-первых, и на любой планете нужно иметь оружие, во-вторых. Печальные истины из седой глубины веков. — Больной ублюдок! — резюмировал он и поднял стопку. — За нормальных людей! — Отличный тост! Смирнов не выглядел пьяным. Неудивительно. Такую тушу еще поди напои. Йонас же ощущал, что не только стресс, но и ноги, и мозги, растворились в этанольном тумане. — Пишут, что твой Альберт или как он там, пришел в себя. Можно на минутку к нему зайти, ты как? — Идем, — кивнул Йонас. — Где моя трость? — Сейчас кресло на колесиках будет, какая тебе трость. На «Заре» оказалось суспенсорное кресло, никаких колесиков. В таком немудрено заснуть, особенно если ты пьян. Йонас задремал и проснулся только в медицинском модуле. Альфред выглядел неважно. Вместо потерянной крови в него заливали универсальный заменитель, но, как сказал врач, понадобится несколько дней, чтобы прийти в норму. — Жить буду, — шепнул он Йонасу. — Как Мэй? — Отдыхает. Прости, что так вышло. — Да нормально всё. В дверь протиснулся Смирнов. То ли на него действовала водка, то ли что-то еще, но выражение мрачной решимости на лице сменилось почти нежной улыбкой. В ответ на вопросительный взгляд он показал зажатый в ладони передатчик мультилинии. — Это тебя, как ты там? Альфред. Поговори. — Ал! — девичий голос было хорошо слышно. — Дядя Егор сказал, в тебя стреляли! — Жюли? Не плачь. Все хорошо. — Я… — девчонка на том конце линии явно ревела. — Я прилечу к тебе обязательно, скоро прилечу! — Прилетай, — Альфред теперь улыбался. — Конечно, прилетай. Я скучаю. — Люблю тебя! Стоцкая отбилась. Медик выгнал Йонаса и Смирнова прочь, и, только вернувшись к еде и водке, они поняли, что услышали максимально дистанционное, короткое и внезапное признание в любви. — За любовь! — Смирнов опрокинул стопку. — Интересно, что скажет старина Артур? Он собирался младшенького на Юленьке женить, но два года прошло… — Я не могу больше пить, — пробубнил Йонас через кусок ветчины. — Доем и спать пойду. — Ваш дом, кстати, уцелел. И ветряк, и насосная станция. Так что пей. За любовь, Яник. За семьи настоящие и будущие! Люди погибли. Плоды их трудов разлетелись вдребезги. Оставшиеся в живых навсегда ранены тем, что пережили. Дом на скале уцелел. Йонас чувствовал, как прозрачный огонь проникает в вены, туман заполняет голову, выжигая обрывки мыслей. Перед глазами стояло лицо Мэй в лучах оранжевого солнца. Сегодняшний день уйдет, но они останутся, и их дом останется, и останется живущая в нем любовь.