Золотой закат

— Так. Прекрати меня совращать! — Йонас решительно отодвинулся от Мэй и вытер губы. Пришла в своей теннисной майке и юбке условной длины и пристает! — Что ты вытираешься? Нормальный вообще? — Не хочу, чтобы от меня пахло развратом, пока я буду говорить с твоим отцом. Она явилась за минуту до того, как Йонас собирался пойти в кабинет к Артуру Беллами. Помогла красиво завязать шейный платок, за это спасибо. А вот за приставания перед таким серьезным делом так и тянуло дать по заднице. Впрочем, если по-честному, то он с радостью бы трахнул ее до искр из глаз прямо у двери, не доходя даже до шикарной кровати с сатиновым бельем в полосочку. Но придется подождать. Сначала дела. — О чем вы собрались говорить без меня? Нельзя говорить обо мне без меня! — Знаешь, золотко, — Йонас аккуратно обошел Мэй, которая уперла руки в бока и стояла на пути к двери, — одна твоя прогулка по Земле закончилась на кухне пиратского корабля. Так что при всем уважении… — Шовинисты! Маленький кулак почти прилетел в плечо, но Мэй сама поняла, что бить по раненной руке не стоит, и остановилась. Умница. — … при всем уважении, посиди пока тут! — Ты! Йонас выскочил в коридор и придержал дверь, чтобы рассерженная не без причины Мэй не погналась за ним сразу же. В кабинет он вошел несколько более растрепанный, чем было уместно, однако Артур даже бровью не повел. Страшный человек. Дружки Шан Бо и вполовину не так пугают, они же просто головорезы, мафиози, с ними всё понятно. Артур — другой. По рассказам Смирнова люди из старых семей всегда казались немного не такими, как остальные, и Йонас долго не верил, но теперь готов был согласиться. — Садись, — Артур перешел на «ты» без излишних формальностей, — виски будешь? Настоящий, с Земли. — Спасибо, я… — Держи, — попытка отказаться не произвела впечатления, — я понимаю, как Мэй может выносить мозг. Расслабься, пока ты здесь. — Мэй обиделась, что ее не позвали. — Знаю, — улыбнулся Артур. — Ничего, переживет. Слушай меня, Йонас. Ты мне нравишься. Проблемы с законом, конечно, не добавляют тебе баллов, но и не особо отбирают. И я хочу, чтобы ты позаботился о моей дочери, и чтобы она прожила ту жизнь, о которой мечтала. Ну с ума сойти. Булочка мечтала, а парень из сектора ро должен исполнить ее мечты только потому, что рядом с ним она навернулась с глайдера. Спасибо за доверие! Йонас пожал плечами. — Я не космический турист, мистер Беллами. Что делать, если Мэй будет неинтересно планировать строительство и посадки кукурузы на новой планете? Она не захочет жить во временном домике, с ограничением воды, без развлечений и друзей. А придется жить так года два или три… — Ты плохо ее знаешь, — покачал головой Артур. — Мэй… Мэй умеет увлекаться и работать. Она закончила программу в колледже за два года, потому что захотела научиться электронике и техобслуживанию. — Ну, круто… Интересное дело. Выходит, булочка — квалифицированный техник, хотя и неопытный. Паять она точно умеет, вопросов нет. Она инженер, он навигатор. Осталось найти двоих до минимальной команды… Йонас сам не заметит, как мысли закрутились, как он начал строить планы и перебирать кандидатуры из своих знакомых в голове. Зато заметил Артур. Улыбнулся понимающе. — Видишь. Вы сработаетесь. — И вас ничего не смущает? — Что? Она тебе нравится, а ты ей. Ваши интересы сходятся. Мой интерес — счастье дочери. — Ну как. Какой-то неизвестный парень, еще и контрабандист — потенциальный отец ваших внуков. Я думал, в старых семьях с этим строго. Артур снова покачал головой. Что-то изменилось в его взгляде, но он промолчал, только вздохнул тяжело и потом сказал: — Не беспокойся об этом. У меня будет по одному, всего одному, условию для каждого из вас, Йонас. Твоё — забери с собой Альфреда. — Зачем мне Альфред? — Придумай что-нибудь. Он умный, умные люди всегда в цене. — Ладно, а вы… — замялся Йонас, — а вам… — Дочь я пристроил в хорошие руки, — улыбнулся Артур, — но у меня еще есть сын, а у Энтони Стоцкого — прелестная дочь. Понимаешь? Коварный лис. Девятихвостый, не меньше. Заботится о своих за счет чужих. И не придерешься: Артур пообещал погасить Алу кредит на квартиру и уточнил, что через пять лет тот сможет вернуться на Тау. Пять лет. Какое преступление нужно совершить, чтобы сослали на обязательные работы на пять лет? Интересно, есть статья за романчик с богатой блондинкой? Йонас подлил себе виски, хотя мозгами понимал — лучше бы оставаться начеку. — А какое условие будет у Мэй, — спросил он осторожно. — Вернуться домой, если семье это будет нужно. Вполне разумно. Вряд ли даже Мэй будет спорить. Кстати, о ней. Она-то сама точно хочет сменить такой уютный дом и привычную жизнь еще непонятно на что? — Пойду поговорю с Мэй, если не возражаете. — Не возражаю. Спасибо за понимание. Через сорок минут спускайтесь к ужину. Взгляд узких черных глаз, как показалось Йонасу, немного смягчился. Он откланялся и направился обратно в выделенную ему комнату. Сорок минут. Можно передохнуть. На кровати лежала, свернувшись клубочком, Мэй. На проекции у стены застыл кадр из ролика про смешного толстого кота. Похоже, Мэй решила подождать его, посмотреть ролики с коммуникатора, и уснула. Что за привычка залезать в чужую постель, а? Йонас присел на краешек кровати и осторожно тронул ее плечо, ровную бархатистую кожа, которую так и тянуло погладить. — Мэй, — позвал он, — просыпайся! — А? — она приоткрыла глаза. — Как поговорили? — Твой отец сосватал мне тебя, фактически. Сказал, ты будешь рада заняться освоением паршивой маленькой планетки у такой же паршивой звезды вместе со мной. — Правда? Мэй села, глаза ее округлились, рот открылся, и не успел Йонас подумать, что сейчас-то будет послан в дальний поход, как губы растянулись в широкой улыбке. — Правда? — повторила Мэй. — Мы полетим на новую планету? В самом деле? — Там, знаешь, не будет такого дома и… — Йонас, я тебя обожаю! Не будет она слушать никакие аргументы против. Бесполезно отговаривать золотую булочку, которая сдавила плечи объятиями. Йонас вздохнул и поцеловал Мэй в горячие от сна и волнения губы. О чем он думал, когда впервые ее увидел? О том же, о чем сейчас — она двинутая. Сумасшедшая. Слишком доверчивая. Притягательная как всё одновременно странное и прекрасное. — Ужин через сорок минут, — выдохнул он. — Полно времени, — Мэй развязала его галстук и запустила руки под рубашку, — не переживай. — С тобой… Он не договорил, что с ней нельзя не переживать, так же как нельзя не поддаваться требовательным поцелуям и движениям пальчиков по груди. Теннисная майка тем временем отправилась в свободный полет. — У тебя есть унивак? — неожиданно серьезно спросила вдруг Мэй. — Да, конечно, — пробормотал Йонас, — но нет… — Заткнись! Быстрые пальцы пробежали по пуговицам, рубашка последовала за майкой. Йонас изо всех сил пытался оставаться в здравом уме, но… Мэй целует его шею, тычется носом, кусает легонько за ухо, скользит ладонями по груди и плечам, трогает, узнает на ощупь. Нет смысла сопротивляться и перехватывать инициативу, но вот Йонас слышит собственный стон. Хватит, золотко, так можно и доиграться! Она заводится с пол-оборота, с нескольких касаний языком нижней губы, и это не показательное выступление случайной девчонки из бара. Она в самом деле чокнутая, и слушая ее тяжелое дыхание и тихие всхлипы, Йонас в силах лишь оторваться от ее груди и вернуться к губам. — Пора, — шепчет Мэй в ухо, обжигая кожу, — давай! Какого черта на нем еще остались брюки? Йонас дергает застежку. Еще и ортезы. Проклятье! — Иди сюда, — Мэй тянет ближе к себе, цепляется пальцами за его спину, — хватит копаться… — Сейчас, — Йонас опускается сверху, но возбужденное волнение сменяется паникой, ноги отказываются слушаться… и не только ноги. Черт! Черт! Надо было так облажаться! — Черт побери… прости. — Эй, — Мэй садится на край кровати рядом с ним и обнимает, — ну, бывает. Ничего. Это из-за… так же как ноги, да? Расскажешь мне? Она такая теплая, мягкая, нежная сейчас, что невозможно не чувствовать… благодарность? любовь? — Это врожденное, — он чмокнул Мэй в переносицу, — такая нейропатия. Пробовали лечить, но даже генетическая терапия только затормозила прогресс на время. Рано или поздно, оно дойдет до дыхательных мышц и меня добьет. — Ну… — на глазах Мэй слезы, — не говори так! — Все смертны, булочка ты моя. Остается надеяться, что жизнь будет длинной и не совсем уж паршивой. И, может быть, мы оставим кого-то после себя… Воздух стал ощутимо тяжелее, словно дождевая туча повисла под потолком и вот-вот разразится грозой не хуже, чем в сибирском лесу. Только что тихо прильнувшая к нему Мэй напряглась, отстранилась, сжала руку до боли. — Я должна тебе сказать. Короче. Я не смогу никого оставить после себя, вообще. Она приложила его ладонь к своему плечу, где под кожей едва ощущался подушечками пальцев небольшой имплант. — Это умная система дозировки гормонов. Обновляю раз в три года, чтобы не перестать быть женщиной. Я… — Мэй закусила губу, — у меня нет ничего внутри, понимаешь? — Несчастный случай, да? Первое сказал, что пришло в голову. Бедная булочка! Йонас вспомнил, как ей приснился страшный сон в их первую ночь вместе. Тогда он посчитал ее просто истеричкой. Мэй кивнул и продолжила: — Мне было одиннадцать. Мы с мамой были на заводе, она делала статью для фонда. Случилась авария, что-то взорвалось прямо у нас под ногами. Мама погибла, и еще несколько человек, а в меня… в меня воткнулись металлические стержни. Две недели в коме, пока в животе моем копались врачи, почти все починили, но потом начались осложнения — и не все удалось сохранить. Ее губы становятся снова теплыми под его губами. Леденящие воспоминания отступают. Йонас чувствует себя совершенно обнаженным и знает — это взаимно. Мэй прижимается к нему теснее, раскрывается перед ним уже по-новому. Больше нет тайн. Они оба с дефектом, но какое это имеет значение? — Главное, что ты осталась жива, — он погладил короткие, даже колючие на шее черные волосы. Хотел сказать, что не надо переживать, но очевидный совет показался бестактным. — И ты… — Мэй бубнила ему в плечо, — Тебе правда неважно? В старых семьях все немного озабочены продолжением рода и такими вещами. Так вот почему старый лис Артур говорил не волноваться! Йонас заглянул Мэй в лицо. Она-то знает, какой жучила ее любимый папочка? Не знает, наверняка. Ну и пусть. Так даже лучше. — Вообще не стремлюсь к детям, даже опасаюсь. Но если ты захочешь… — Я? — Мэй наморщила нос. — Вряд ли. Точно не следующие двадцать лет. — Отлично! Я успею тебе надоесть! — Дурак! В Йонаса полетела подушка, а потом Мэй подобрала свою майку под радостный крик из коридора: «Заканчивайте трахаться, ужин через пять минут!» — Джим приехал! — она натянула майку наизнанку и пояснила. — Братик мой любимый! Пойду переодеваться. Ты тоже как-то… штаны надень. — Спасибо за подсказку. Она уже скрылась за дверью. Йонас открыл шкаф в надежде, что на вешалке есть еще одна рубашка, и она там была. Девятихвостый лис знал все заранее.

***

Встреча с Альфредом была назначена на следующий день в столовой университетского кампуса. Йонас опасался перемещаться по городу, но Артур дал понять, что все будет в порядке. В детали не вдавался, да и спрашивать неловко. Мэй увязалась с ним. Первый раз Йонас увидел, как она одевается в нормальной жизни — как примерная девочка из хорошей семьи. Синяя юбка в складку, кашемировый джемпер, скромная сумочка. Только золотая помада на губах подсказывала — некоторые люди не то, чем кажутся. — Ал! — Мэй повисла на шее у Альфреда, будто не виделись три года, а не только что расстались. — Как рабочие дни? — Как обычные рабочие дни, — он улыбнулся. — Вы обедать будете? — Да, давайте сходим. Я хоть посмотрю, где умные люди обитают. Йонас впервые в жизни видел кампус, впервые бродил по тропинкам под деревьями рядом с десятками молодых и беззаботных на вид ребят, которые спешили в соседний корпус, перекусывая на ходу, или сидели на скамейках с контейнерами и термосами. Он сам в семнадцать лет торчал на ржавом корыте под названием «Волга» со Смирновым, гонял по галактике в поисках меди и стронция, а потом учился оформлять таможенные документы и коррумпировать служащих. Те еще прекрасные годы. — Бери вот тот салат, — Мэй показала пальцем на нечто ярко-розового цвета, в котором смутно угадывались сибирские нотки, и добавила, заметив настороженный взгляд: — Я им два года питалась! — Хорошо. Убедила. — Я столик у окна занял, вот там, у столба. Начинать непростой разговор на голодный желудок не хотелось. Йонас жевал свой салат и сэндвич и запивал все это самым омерзительным кофе из автомата. Лютые помои, а все пьют это. — Ты о чем поговорить хотел? — Альфред кинул салфетку в опустошенную тарелку. — Давай чай возьму, там в чайнике делают хороший. — Я схожу за чаем! Мэй собрала все подносы и убежала к витрине, и Йонас не мог быть ей более благодарен. — Значит так, Ал. С тобой я не буду юлить, скажу по-честному. Беллами хочет, чтобы ты летел с нами на новую планету. Обещает погасить твой долг за квартиру. — На… — Альфред закашлялся. — Зачем ему? — Думаю, хочет твою белокурую подруженьку сосватать своему сыну. Наверняка со Стоцким-старшим тоже есть договоренность. — Ясно. А отказаться я могу? — Можешь вернуться через пять лет. — Прекрасно просто! — теперь Альфред схватился за голову. — Не, а что, если я не хочу лететь черт знает куда? У меня работа, квартира, абонемент в спортзал! Что будет в таком случае, Беллами не сказал, но седьмым или тридцатым чувством, Йонас понимал — ничем хорошим роман парня из сектора ро и девицы из старой семьи не закончится. Так было всегда. Общество меняется, а старые семьи словно застыли, остались жить за три века до Исхода. Пусть светская хроника сколько угодно рассказывает про истории любви. Если у тебя нет того, что ты любишь, придется полюбить то, что есть. — Я не знаю, — ответил наконец Йонас. — Думаю, они выставят тебя в таком свете, что девчонка сама убежит. Мое частное мнение. — Суки, — вдохнул Альфред. На его лице появились первые проблески смирения. Он сказал, что подумает и окончательно ответит завтра, и когда вернулась Мэй с чаем, темные вихри над столом уже развеялись. — А что вы с Жюли решили, будете вместе жить? — беззаботно спросила Мэй. — Держите конфетки. — Ничего не решали. Надо поближе познакомиться и убедиться, что это не просто общий стресс, а хотя бы… — Жалко, что вы с нами не сможете полететь. Прилетайте потом, лет через пять! Булочка твердо намерилась довести человека до истерики, но тот оставался настолько невозмутимым, что стало немного завидно. Вот что опыт преподавания делает. — Ну ты и планы строишь! Надолго! — Альфред даже рассмеялся. — Может быть, и прилетим! Или я один, придумаю себе научную работу, а к Жюли уж ты в гости прилетай. — Пять лет не так и долго! Очень смелое заявление. Йонас подлил Мэй еще чая, пока она пересказывала планы по освоению, существующие пока лишь в виде заметок. Пять лет — много или мало? Ей самой хватило месяца на все приключения. Йонас вспомнил себя пять лет назад. Вроде бы почти не изменился. Может быть, и немного это, и Альфреду понравится, да и эта его блондинка за пять лет его бы пять раз успела бросить. Где найти моральный компас, показывающий всегда на север? Йонас не знал. В минуты сомнений он всегда спрашивал себя: «Что бы сказала Терра Роулз?» Однако богине с зелеными глазами вряд ли есть дело до их возни. Может быть, она не стала бы никого осуждать и ответила, что пять лет — лишь малая толика вечности?