Золотой закат

Мэй лежала на узкой кровати в столь же узкой и тесной комнатке. За окошком в стене напротив мелькали цветные всполохи, а в голове кружилась буря мыслей. Итак, ее укололи какой-то дрянью на дорожке к озеру, похитили, обрили и запихнули на космический корабль. Теперь она летит в планковом пространстве непонятно куда и с кем. Однако она не связана, на ней стандартный комбинезон, а значит… Ничего не значит. Скорее всего, комната заперта, и сидеть ей тут, пока неизвестный похититель не откроет замок. И что-то ей подсказывало, что притащил ее сюда не Йонас Келлер. Все на секунду осветилось желтым — планково пространство развлекало гостей. Мэй Беллами в космосе. Сбылась ее детская мечта, но это не приносило никакой радости. Ей хотелось увидеть далекие туманности, другие планеты, звездные скопления, а не сидеть в заточении. Хотелось пить и в туалет. Мэй без всякой надежды дернула дверь, и неожиданно она поддалась. Неужели? Странно, но… Надо пользоваться возможностью, мало ли что будет потом. Санузел нашелся через три двери — такой же тесный, как и комната. Душ тут только ультразвуковой, но есть крошечный умывальник. Мэй плеснула в лицо водой. Отлично. Теперь нужно выяснить, куда ее занесло. — Ты кто такая, черт меня дери?! — лысый парень с татуировками на весь череп отскочил прочь, едва Мэй вышла из туалета. Пока она соображала, на каком языке прозвучали его слова, парень подошел поближе. — Меня зовут Мэйдзин. — Никто не говорил, что с нами девчонка! Он был на полторы головы выше, но мозги в огромное тело, кажется, забыли положить. Судя по татуировкам, он точно не с научными целями в космосе отирался. Все эти лотосы, птицы и черные узоры словно кричат, что тут хозяйничает мафиозный клан. — Точно? — Мэй прищурилась. — Может быть, ты забыл? — Это новый босс тебя притащил? «С начальством надо познакомиться», — шепнул вдруг голосок в голове. Мэй прислушалась. Кажется, это было ее темное альтер-его. Коленки немного дрожали и ладони вспотели, но в целом она чувствовала себя довольно уверенно. — Слушай, знаешь что, — нифига не уверенно, судя по писку вместо голоса, — отведи меня к боссу! — Не думай, что ты можешь кому-то приказывать! — амбал даже покраснел от возмущения. Они пошли до длинному коридору, в котором не было ничего, кроме серых листов пластистали. Шаг за шагом. Мэй даже не думала, что на космическом корабле могут быть такие расстояния. Стало душно, словно стены давили на грудь, но она шла, глядя на бритую макушку с черным цветком лотоса, и старалась не думать ни о чем. Лучше просто идти. Диодная подсветка кодового замка показалась глотком свежести и цвета. Амбал набрал код, но дверь не открылась. Он почесал затылок и нажал кнопку вызова. — Кто? — раздался хриплый, как скрежещущие тормоза, голос. — Ван Тао, шеф, — парень запнулся. — Шеф, у нас тут девчонка… Дверь открылась. Ван Тао пропустил Мэй вперед, а сам тут же растворился, повинуясь короткому жесту узкой смуглой ладони. Мэй же задержала дыхание и смотрела на ноги шефа в серых мокасинах. Ни в самой обуви, ни в черных брюках над ними не было совершенно ничего примечательного, но стоило все немаленьких денег — Мэй знала точно. — Как ты тут оказалась? — скрип голоса резал слуховые нервы. — Я не помню. Я думала, вы знаете. Наконец Мэй решилась посмотреть на «шефа». Перед ней стоял мужчина с длинными, словно из рекламы шампуня, волосами. Он мог быть даже красивым, если бы не уродливые бугристые шрамы. Один перечеркивал его горло. Второй — располосовал щеку от уголка рта к уголку глаза. — А знаешь, что следовало бы сделать с тем, кто пробрался на корабль без ведома капитана? Убить, наверное. Или что похуже — продать в рабство, подержав сначала на хлебе и воде. Заставить выполнять самую неприятную работу. Во всех книжках о пиратах и работорговцах писали о таком. Мэй молча развела руками. — Как тебя зовут? — Мэйцзин Беллами. — Бел-ла-ми. Громкая фамилия. Что же девушка из такой семьи забыла здесь, а, розочка? — Я же сказала, не знаю. Меня укололи чем-то, а проснулась я уже здесь. Шеф не верил. Она и сама не особо поверила бы. — Ты не особо-то и боишься, да? — он подошел и провел пальцем по ее щеке. — Может быть, ты психопатка? Зачем мне псих на корабле? Это еще опаснее, чем шпион или агенты полиции. — Я боюсь. Просто не хочу рыдать и умолять отпустить меня. Также, надо постоянно следить за словами, когда говоришь на этом языке. — Ладно. Мэйдзин. Идем. — Вы не убьете меня? — Пока нет. Я свяжусь с твоим отцом, когда придет время. Посмотрим, что Беллами предложит за любимую дочь. Шеф велел молчать и идти за ним. Мэй подчинилась, побрела по очередному коридору, считая по дороге повороты. Направо, направо и налево. Очередная серая дверь привела в просторную, в сравнении с другими, комнату с несколькими столами и стульями, а из нее открывалась еще дверь в еще одно помещение. — Кухня. Будешь готовить. Нас семеро. С тобой — восемь. Завтрак, обед и ужин. — Но… — Если будешь готовить невкусно, я накажу тебя, Мэйдзин. Поняла? — Да, но… — Жить будешь тут же. Не в столовой, не смотри так. На кухне. Тебе же будет лучше. — Разве в космосе не едят готовые рационы? — выпалила наконец Мэй. Шеф смотрел, не мигая, как змея. Долго-долго. Его сухой узловатый палец снова коснулся лица Мэй. — Не на моем корабле. Обед через полтора часа. Приступай. — Хорошо… — Мэйдзин! — фыркнул шеф напоследок, на его жестком бесстрастном лице на секунду мелькнуло недоумение. Он ушел, а Мэй просто села на пол. Готовить на восемь человек три раза в день! Еще и вкусно. К такому она не готова! О чем она думала, когда включала передатчик сбежавшего преступника? Дурочка! В полированной стали кухонной тумбы отражалась искаженная полоса светильника. Стерильное помещение с серыми стенами и мебелью из гладкого металла казалось нереальным. Мэй подумала — вдруг это сон, и сейчас она проснется дома, ну хотя бы в гостинице на Земле? Но время шло, а сон не заканчивался. Она не дома, и не вернется вовремя с Земли, и наверное, отец уже знает… «Папочка, прости, — прошептала она, — прости, я не хотела так!» Как она посмотрит в глаза отцу? У Джима скоро день рождения, Мэй хотела привезти ему подарки с Земли, что-нибудь вкусное. И она понятия не имела, что случилось с Альфредом и Жюли. Слезы щипали глаза, нос моментально распух, на языке оказались соленые капли. Мэй обнимала сама себя и рыдала, не столько от страха, сколько от стыда и тоски по дому. На маленьких часах на духовом шкафу сменились цифры. Шеф сказал «полтора часа». Мэй умылась водой из питьевого крана и осмотрелась. Сколько она просидела на полу? Минут двадцать? Она нашла рисоварку, огромный ящик риса. Холодильник и морозилку с кучей продуктов в ваккумных пакетах, уже порезанных. Специи. Батарею соусов в пластиковых бутылках. Одноразовую утилизируемую посуду для подачи и палочки. Кастрюли, сковороды, немного простейшей утвари вроде лопаточек и ложек для снятия пробы. Ни одного ножа. Сколько нужно риса на восемь человек? Мэй отмерила на двоих и повторила четыре раза. Порядок, рисоварка справится без нее. В морозилке она нашла тонко порезанное мясо, сунула на пять минут в печку. Выбрала пакетики овощей. Как же всего много! Ей нужно посчитать все и рассчитать на… сколько дней? Спросить у шефа? Он не прибьет за глупые вопросы? Она побросала мясо и овощную смесь на огромную сковороду, плюхнула туда две большие кляксы устричного соуса, одну маленькую — острого чили, и сверху добавила горсть семян кунжута. — Мэйдзин, ты когда-нибудь была на корабле? — шеф пришел первым. — Две минуты, чтобы положить на подносы концентраты напитков, витамины, палочки и… ты не разморозила булочки? — Нет… — Что нет? — Не была, не разморозила. Простите. Взгляд из-под тяжелых век пригвоздил бы ее к полу, но Мэй не дрогнула. Сколько раз отец смотрел так же? Все четыре года, что она провела в колледже. После каждого проваленного экзамена, после каждой попойки и фото в светской хронике. Она молча пошла к ящику с надписью «добавки». Вытащила восемь пакетиков с картинкой ананаса. И еще восемь предположительно витаминов. Кинула на подносы. Еще палочки. — Если мне не понравится… — Вы сами будете готовить? — вырвалось у Мэй. — Нарываешься, Мэйдзин. Думаешь, папина фамилия защитит? Что ему ответить? Пусть есть и не выделывается! Мэй прикусила язык. Два мягких шага по серому покрытию пола, и вот ладонь шефа уже касается ее волос. Наверное, будь у нее длинные волосы, он вцепился бы в них и потянул, вынуждая поднять голову и смотреть на него, но за такие короткие не ухватиться. — Ты нравишься мне, девочка. Будь умницей, и мы поладим. — Почтите нашу скромную еду вашим вниманием, — Мэй вынула из головы самую вежливую формулировку. — Попробуйте, пожалуйста. — Шеф, это что, девчонка? — завопил кто-то сзади. — Волосы как у пацана, но у нее же титьки? Откуда такая взялась? Наша? — Всё поняла? И не дожидаясь ответа и не обращая внимание на ввалившуюся в столовую команду, шеф взял свой поднос и уселся за стол. Мэй не знала, полагается ли повару сидеть с остальными, но рядом с Ван Тао оставалось свободное место, так что она примостилась на пластиковый стул. — Съедобно? — Да так это… норм вроде, — пробубнил набитым ртом лысый. — Только бы поострее. Таким все сойдет, лишь бы пожрать дали. Мэй присмотрелась к шефу. Кажется, не плюется. Все доел. Размешал стакан напитка, высыпал витамины из пакетика. Можно выдохнуть до ужина, да и самой поесть не мешало бы. — Острее будет задницу жечь! А это, кто бы готовил, если бы меня не было? — Шеф сказал, что все по очереди. У нас раньше был повар, но он… Исходя из жеста, которым Ван Тао закончил фразу, ничего хорошего с предыдущим поваром не случилось. Снова стало не по себе, и Мэй продолжила есть молча, но потом все-таки решилась спросить, пока была возможность. — Ван, послушай. Ты знаешь Йонаса Келлера? — Знаю, — он вдруг перешел на шепот, — только лучше это имя тут не произносить. Он сделал страшное лицо, явно призывающее Мэй заткнуться. — Семена кунжута надо обжаривать, Мэйдзин, — ледяной голос из-за спины перебил остроту чили. — На этот раз приемлемо. — Спасибо… В гробу он видал ее писклявые благодарности. Высокомерный ублюдок. Университеты полнились такими же уверенными в собственной неотразимости мудаками, которым смотрели в рот девчонки с дрожащими коленками. Сколько раз Мэй сцеплялась с профессорами за однокурсниц, грозила им этической комиссией, даже если понятия не имела о предмете спора? Сколько раз улетала на пересдачу из-за нежелания «найти подход» к очередному старому хрычу, считающему всех женщин существами низшего сорта? Ей было плевать, она-то из старой семьи, а каково тем, кто рисковал лишиться стипендии! — Ван, — она ткнула амбала палочкой в руку, — во сколько должен быть ужин? — Семь вечера. А что будет? — Понятия не имею. Надеюсь, не моя голова в соевом соусе. — Не, ну… Он посмотрел непонимающе, но сочувственно. Неплохой парень, Ван Тао.

***

Вскоре после обеда в кухню пришли шеф и коренастый, весь какой-то корявый мужик с ящиком инструментов и еще один, совсем молодой парень, который, как Мэй поняла по разговорам за обедом, был навигатором. Они отгородили небольшой закуток пластисталевой панелью, положили на пол матрас с подушкой и одеялом, а сбоку сделали на стене полочку. В качестве двери повесили занавеску. Под конец корявый проверил вентиляцию на кухне, и все ушли. Кроме шефа. — Будешь тут жить, — шеф сморщился. — Кран с водой есть. Вечером Ван Тао будет провожать тебя до душа. Личные вещи для тебя найдем. Зубную щетку, крем для лица, что еще надо? — Расческу, — ляпнула Мэй. — Спасибо. — Расческа тебе ни к чему, — шеф кивнул на ее коротко остриженные волосы. — Как и болтаться по кораблю, где кроме меня живут еще шестеро не самых сдержаных мужчин. Все поняла? — Да. Сколько дней… На сколько дней запасы? — Спроси вежливо, Мэйдзин, — он потянул за ворот комбинезона, приближая лицо Мэй к своему. От него пахло мятой. — Будьте так добры, скажите, на какое время рассчитаны запасы пищи на корабле, пожалуйста, — вежливые слова застревали в горле. Оказалось, что на двенадцать дней, но через десять планировалась посадка для их пополнения, а затем — новый вылет, уже более длительный. — И не думай, что сможешь сбежать, — улыбнулся шеф. — Целее будешь, розочка моя. — Благодарю за предупреждение. Поднятая бровь. Ни единой человеческой эмоции на лице, только слегка покривился шрам на левой щеке. Шеф явно не любил, когда с ним спорят, но подчеркнуто напускную вежливость хорошо замечал. И пусть. Мэй не будет бунтовать — нужно дожить до того дня, когда отец найдет и освободит её, но и послушной игрушкой на кухне она тоже не станет. — Ужин в семь. Сказал как хлыстом щелкнул. Только попробуй ослушаться. Свободное время Мэй провела за ревизией продуктов — планшет с системой учета нашелся на боковой стенке одного из холодильников. Внесла то, что израсходовала за обедом. Обнаружила недостачу пары пачек тыквенных семян и упаковки замороженных бобов. Примерно поделила все на три приема пищи на двенадцать дней. Интересно, что космические пираты едят на завтрак? Надо спросить у Ван Тао. Мэй запустила рисоварку, отправила рыбные шарики размораживаться, смешала салат из водорослей с заправкой и тонкими ворсинками чили. Оставалось еще немного времени на отдых. «Не время валяться, — шепнула ее темная половина. — Надо найти оружие!» На кухне без ножей повар не представляет никакой опасности. Шеф это знает. Он сделал все, чтобы его люди не добрались до Мэй, но сам может и попробовать. Было в нем что-то неуловимо порочное. Нужно что-то не для нападения, а для защиты, хотя бы минимальной. «И бутылки от вина нет», — с сожалением подумала Мэй. Она обшарила всю кухню, и только в последней тумбочке рядом с пачкой салфеток нашла совершенно неожиданную штуковину. Банка консервированных ананасов. В системе учета такой не было! Срок годности еще не истек, а значит — можно их слопать, хоть как-то порадовать себя. Мэй сунула банку в холодильник. Сейчас нужно закончить с ужином так, чтобы самой не стать завтраком шефа.

***

Он пришел на третий день. Вечером, когда Мэй возилась с креветками и лапшой для ужина. Стоял сзади. Молча. Смотрел, как она отмеряет продукты, неловко смешивает порезанные соломкой перец с морковью, стеклянной лапшой и соусом. Всё благодаря оставшемуся в тумбе с ананасами планшету бывшего повара. Если бы не те записи, Мэй имела бы весьма бледный вид. До жидкой каши и салата из фасоли на завтрак точно не додумалась бы. Шеф не делал ничего. Ни плохого, ни хорошего. Просто смотрел и распространял аромат ментола и вожделения. Мэй ненавидела его всей душой, хотя бы за то, что он ходит в нормальной одежде, пока остальные втиснуты в газонейлоновую форму. — Мэйдзин, — шаг за спиной, и сухие пальцы касаются шеи сзади. — Да? Тишина. Только почти неслышимые шаги. Когда Мэй оборачивается, на кухне, кроме нее, никого нет. В тот же вечер Мэй узнала от Ван Тао, что во всех помещениях есть датчики присутствия, которые установил еще предыдущий владелец корабля. Шеф всегда знает, где его люди. Наверняка и за ней следит, хотя дальше небольшого отсека, вмещающего кухню с кладовой, столовую и небольшой санузел, ей все равно не уйти — там стоит замок, открывающийся с пропуска. По вечерам Ван водил ее в душевую и запускал обратно. На место. Мэй решила не нервировать начальство. Отец должен найти ее живую, а не расчлененный труп! После похода в душ она взяла чашку чая, банку с остатками ананасов и ручку от старой, давно пережившей свой срок кухонной лопатки. Ее рабочую часть Мэй еще в обед сломала и раскрошила так, чтобы не вызывать подозрений. «Тебе нужно оружие», — шептал голос с темной стороны, и в этот раз Мэй решила послушаться. Консервы в жестяных банках казались пережитком далекого прошлого, но порой встречались до сих пор. На Эсперансе, где выращивалась значительная часть овощей и фруктов, сразу несколько заводов делали такие. И даже на Земле оставались небольшие производства, но те поставляли «настоящие» продукты в самые дорогие магазины и рестораны Федерации, а не на кухни пиратских кораблей. Крышка консервной банки имеет ровный и очень острый край. Оставалось только придумать, куда ее закрепить, чтобы получилось подобие ножа для пиццы. Если будет неподвижное лезвие — тем лучше. Мэй заметила это сразу, но ее немного напугал ход собственных мыслей, и дальше картинок в воображении дело не пошло. Теперь же явно настало время действовать. Мэй потянула за кольцо, чтобы полностью снять крышку с банки. Жестяной кружок согнулся чуть сильнее, чем хотелось бы, но режущий край никуда не делся. К ручке его, понятное дело, так просто не прикрепить… Она спрятала все под матрас, поела ананасы и легла спать. Наутро все свободное время до завтрака ушло на то, чтобы нагреть и немного расправить черный шероховатый пластик. Мэй готова была сдаться, но совершенно неожиданно толщина рукоятки поддалась, впустила крышку, точно масло пропускает нож. — Ты что тут творишь? — на пороге кухни стоял злой, как краснокожий демон, инженер. — Я… каша немного выкипела… — Твою мать. Думал, ты угорела уже! Ладно. Скоро жрать? — Десять минут, — промямлила Мэй, краснея. Это надо было так увлечься, что не заметить истошный писк пожарной сигнализации! За завтраком почуявший запах паленого пластика шеф смотрел в сторону кухни с подозрением, однако же ничего не сказал и ничего не сделал. Мэй сунула свое оружие в подставку для лопаток и ложек. Шеф снова пришел вечером. И на следующий день. И еще через день. Мэй никогда не оборачивалась, но знала, что он не просто так тяжело дышит за спиной. Она ощущала запах возбуждения. Похоти. Пока его что-то сдерживало, но с каждым днем расстояние между ними становилось все меньше, она все ярче ощущала горячечное тепло чужого тела, ментоловый жар дыхания. На девятый день ее заточения случилось то, что случилось. Мэй стояла у стола, раскладывая по тарелкам лапшу с курицей в перечном соусе. Сбивчивый ритм дыхания сзади был уже привычным, и она старалась не думать, что неприятный ей мужик самоудовлетворяется прямо у нее за спиной, но вот, почувствовала движение воздуха и… «ДАВАЙ!», — шепнул темный голосок. Одно движение — оружие у нее в правой руке. Резкий поворот — мужчина сзади замирает в оцепенении, убирая руку с эрегированного члена, как будто может что-то объяснить, и рвано вздыхает, потому что одной рукой Мэй берется за его орган, а второй — подносит к мошонке нож из крышки от консервной банки. — Клянусь, я отрежу тебе яйца, — шипит она, — если ты еще раз будешь дрочить у меня за спиной! — Мэй… Он не может говорить, потому что Мэй делает несколько движений рукой, доводя его до унизительного, но, видимо, приятного финала. Он застегивает ширинку и проваливает. Липкий, как остывающая сперма, страх обволакивает Мэй целиком. Такое не прощают. Можно только догадываться, что ее теперь ждет. Впервые она допустила мысль, что отец не успеет. На ужин шеф не явился, а в разговорах за столами сквозили на удивление правдивые слухи, из-за чего Мэй готова была слиться с мебелью. Однако, если раньше корявый инженер и навигаторы посматривали на нее с малопристойным любопытством, то теперь в их взглядах появилась толика страха. Кое-как пережив вечер, Мэй заперлась на кухне, вооружившись ножом из консервной банки, и сама не заметила, что заснула и проспала до самого утра. Ван Тао растолкал ее за полтора часа до обычного подъема. Сказал, что завтрак нужен срочно, потому что четверо с корабля отправляются на космопорт для закупки. — Шеф с ними? — Не, — Ван огляделся, убедился, что никто не слушает, — он остается. Ты это, потише держись. Наш предыдущий капитан тоже с ним повздорил, и больше его никто не видел. — Значит, вы не его люди? — Мэй такого не ожидала. Она-то думала, что шестеро на корабле — сплочённая команда, готовая умереть за своего главаря. — Ну как, вот теперь его. Он ничего. Старый был психопат и извращенец. Тоже. «Это у них наследственное», — подсказал внутренний голос, но Мэй промолчала. Выгнала Вана, переоделась и стала готовить завтрак. Думала ли она когда-нибудь, что придется готовить каждый день на восьмерых? Да она удавила бы на месте того, кто пообещает ей такое. Что сказал бы Альфред? А Жюли? Джим? Воспоминания о близких стали каплей, переполнившей ее личную чашу стойкости. Столько дней она держалась! Не плакала, старалась даже не думать о том, что ей трудно и страшно. Теперь разревелась и не знала, как остановиться. Так и отдавала завтрак, шмыгая носом. Шефа снова не было. Ван сочувственно похлопал по руке.

***

— Ты думаешь, что все просто так закончится, Мэйдзин? Мэй дернулась, но в этот раз шеф оказался проворней. Вцепился в воротник комбинезона, не давая ей уйти. — Смелая, но глупая девочка. Знаешь, сколько девочек думали, что я не возьму от них то, чего хочу? — Понятия не имею, — прохрипела Мэй, задыхаясь от ткани, врезающейся в шею, и от отвращения. Четверо с корабля отбыли на космопорт Эсперансы уже шесть часов назад. Они полетели на челноке, эдакой космической шлюпке, а на здоровенном транспортнике, кроме Мэй, остались один навигатор, инженер и шеф. — Достаточно много, розочка моя. — И чего вы хотите? — Не прикидывайся дурочкой! — рявкнул шеф. — Не беси меня! Я трахну тебя, Мэй. Только сначала помечу, чтобы никто больше не сомневался, чья ты женщина. Начиная с твоего папаши, с которым я только что связался. — С папой… — всхлипнула Мэй, сама не ожидая, что одно упоминание отца вызовет такой поток слез. Какое право имел этот урод говорить с ее папой? — Да. С твоим богатеньким папочкой, которого ты так ждала, да, Мэйдзин? Сказал ему, чтобы мысленно прощался с дочуркой. Теперь ты моя. В левой руке шефа блеснуло тонкое голубоватое лезвие. Жестокие холодные пальцы правой руки впились в шею Мэй. — Не надо лишних движений, девочка. Будет больно, да. Но чем меньше ты будешь вырываться, — ментоловое дыхание скользнуло по щеке, — тем быстрее мы закончим. И тогда сможем перейти к более приятным вещам. — Я не хочу… Ее всю трясло от страха, и как же жалко прозвучал голос! — Молчать! Удар по спине сзади заставил Мэй упасть на колени. Шеф снова дернул ее за воротник, швырнул на пол и сел верхом. Колени прижимали ее руки, вдавливали костяшки пальцев в пластисталевые плиты. — Отпус… От пощечины голова больно ударилась об пол. И еще раз. Вкус крови во рту — от прокушенной щеки. Мэй застонала, а потом заорала от боли, потому что в ее руку вонзился кончик скальпеля. — В моей подписи семнадцать черт, Мэйдзин. Это будет первая… — Больно! — Я предупреждал, что накажу тебя. Не верила? Теперь убедишься. Лезвие заскользило по коже, оставляя глубокий, чуть изогнутый след. Мэй смотрела, как выступает кровь и скулила, словно раненный зверек. Когда шеф удовлетворился длиной штриха, то наклонился и слизал красные капли. Больной ублюдок! — Урод… — прошептала Мэй, когда он закончил со второй линией. Получила еще одну пощечину. Да плевать! Она не будет молчать, пока жива! Снова боль. Третья черта короткая. Четвертая — длинная. Чем дальше, тем больнее. — Ненавижу, — выдохнула она. — Повторишь? — Мудила! Шеф снова замахнулся, но тут свет в кухне мигнул. Мигнул снова. Погас. Осталось только оранжевое аварийное освещений. Шеф вскочил на ноги. Мэй спешно отползла за тумбу. — Что за… — Кара богов, — процедила Мэй. Шеф не обратил на нее ни малейшего внимания. Уронил скальпель и бросился бежать. Мэй поняла, что стоило бы поспешить за ним, но двери в отсек уже закрылись. Она оказалась заблокирована в кухне. Даже если корабль начнет разваливаться на части, ей не выбраться. Тишина давила на уши. Кухня без постоянного шороха компрессоров и вентиляции казалась чужой и враждебной. Голова кружилась от голода. Руку саднило, порезы болезненно пульсировали. Хотелось пить, но подача воды отключилась. Мэй обессиленно опустилась на пол. На то же место, где сидела в самый первый день, только сегодня даже слез уже не осталось. Часы на духовом шкафу все еще работали. Минуты ползли медленно, как тянется застывший в холодильнике сахарный сироп. Вдруг двери открылись. В проеме стоял высокий человек с тонкой тростью в руке. Он смотрел вдаль поверх кухонных столов, а потом позвал осторожно: «Мэй!» Йонас! Ее космический пират! Йонас, увидеть которого она уже и не надеялась! От волнения у Мэй перехватило горло. Она хотела бы закричать, откликнуться, но не могла выговорить ни слова. Попыталась встать, но за гладкую сталь не ухватиться, и дрожащие ноги не послушались. Мэй сидела в углу у тумбы и, задыхаясь, смотрела, как Йонас зовет ее снова и снова. «Черт, где же она?» — он сделал шаг внутрь кухни, к каморке. Заглянул за перегородку. Озадаченно осмотрелся еще раз. Нельзя, чтобы он ушел! Мэй собрала остатки воли и начала стучать кулаком по металлическому боку тумбы. Йонас остановился. Присмотрелся к темному помещению, едва освещенному дрожащим оранжевым огоньком над дверью. «Мэй? — повторил он. — Ты тут?» Она кое-как заставила себя подняться на ноги, а в следующую секунду уже висела на его плечах. — Мэй, боже мой, булочка, — он гладил ее остриженные волосы, ссадины на щеках. — Что они… Я их удавлю всех, клянусь! — Не надо всех, — только и сумела прошептать Мэй, прежде чем слезы непрошенным потоком хлынули из глаз. — Можешь идти? Давай, надо убираться отсюда. — Ты один? Как ты вошел сюда? Йонас показал крошечную стальную капсулу. Пообещал все рассказать позже, убрал вещицу в карман и поспешил по коридору, увлекая за собой Мэй. Сейчас она видела, что он хромает, волочет ногу, что по его светлой куртке растекается кровавое пятно на левом плече. Что бы ни происходило, ему досталось куда больше, чем несколько царапин на руке. — Мы правда улетаем? — Конечно. Этот корабль уже неуправляем. Трудно поверить. Прошло всего десять дней, но ей сложно поверить, что кухонное заточение закончилось. Мэй ковыляла за Йонасом, дальше и дальше по коридору. В какой-то момент ей стало очень страшно. Страшно, что сейчас они придут в комнату шефа, и окажется, что все было лишь представлением для него, и… — Эй, эй, — Йонас держал ее за руку, — ты чего? Нельзя останавливаться. — Мы в самом деле полетим домой? — Мэй, — он скривился от боли, когда обнимал ее, — я клянусь, что больше не позволю никому тебя обижать. Идем. Ребята ждут. Большой тяжелый шлюз перед стыковочным отсеком был заперт. Йонас поковырялся в кармане. Достал металлическую капсулу. Перевел дыхание. На его лбу выступили капельки пота. — Йоник, — встревоженный Альфред возник в открывшемся проеме шлюза, — что вы копаетесь? Ты передатчик потерял? — Нет, — Йонас пропустил Мэй вперед, — забыл. Всё, Ал. Взлетаем. — Иди-ка сюда. Альфред подхватил Йонаса и потащил на борт другого, маленького корабля. Они как будто позабыли про Мэй, которая шла следом, а ей было все равно. Главное — убраться подальше. — Мэй! Мэй, хорошая моя! — Жюли? Непохожая на себя саму, без следа макияжа, с собранными в косичку волосами, одетая в синий стандартный комбинезон и пояс с нейроредуктором и кобурой лучевого пистолета, как у полицейских, Жюли Стоцкая выглядела суперагентом из комиксов. — Ты ранена? — Жюли показала на руку Мэй. — Там Карл пока с Йонасом занят… — Это просто царапины. Я очень устала. — Пошли, свожу тебя в душ. — А где остальные? — Мэй покрутила головой. — Те, кто бы еще на том корабле? И другие. Пока она мылась, Жюли рассказывала, как Альфред с Йонасом выследили двоих пиратов в космопорту Эсперансы, с помощью полиции поймали их и еще двоих. Конфисковали пиратский кораблик и вместе с нарядом полиции проникли на транспортник, ну а дальше… — … не зря я мастер спорта по стрельбе, — улыбнулась Жюли. — Правда, я только нейроредуктор разрядила в одного хрыча. Такого, со шрамами. — Да. Знаю его. Не хотелось ничего рассказывать. Только лечь в нормальную кровать и уснуть, а проснуться дома. Жаль, что так не получится. — Можно с папой связаться? — попросила Мэй. Жюли посмотрела на нее обеспокоенно, но молча повела в навигаторскую. Это был самый радостный разговор в жизни Мэй. Наверное, только с мамой, если бы та вдруг появилась живой, она говорила бы так же — захлебываясь от радости, любви и слез одновременно. Голос Артура звучал счастливо и взволнованно. Отец благодарил Альфреда, Жюли, говорил, что любит Мэй и нисколько на нее не сердится, а потом вдруг спросил: — А где Йонас? С ним что-то случилось? — Ранен. Отдыхает, — тихо сказала Жюли. — В целом все в порядке. — Ты знаешь Йонаса, пап? — Мэй чувствовала, как округляются глаза. — Да, детка. Он обещал вытащить тебя и, видишь, сдержал слово. Позаботься о нем. И сама отдохни. Жду вас дома. Отец отключился, а Мэй осталась со смутными догадками о том, что происходило в ее отсутствие.

***

Третья ночь рядом с Йонасом Келлером. Вчера поздно вечером по местному времени они сели на космопорт Эсперансы и разместились в гостинице. Альфред и Жюли были заняты в полицейском участке, а Мэй и Йонас остались под опекой Кларка, медика с корабля, который отправил их в номер с одной двуспальной кроватью, последний из свободных. Проснувшись, Мэй не сразу поняла, где находится, а когда вспомнила, повернулась на другой бок, чтобы убедиться — в этот раз он не сбежал. — Вот она, — Йонас уже не спал, — помятая утренняя булочка. — Ты… — Мэй надула губы, не зная, что сказать сначала. — Не благодари. Любой нормальный человек не оставил бы тебя в беде. — Все равно спасибо. Йонас обнял ее здоровой рукой. Вторая была зафиксирована эластичной лентой и забинтована от плеча до локтя. — Поспи еще. Рано мы поднялись. — Я засну, а ты снова исчезнешь, — проворчала Мэй, — а мне столько всего нужно узнать. — Мэй, — Йонас резко стал в сто раз серьезнее, — не знаю, что ты и твой отец придумали, но нам не по пути. Я не тот человек, который тебе нужен. Меня один товарищ вон, на неведомую планетку отправляет, долги ему отдавать. Что он несет? Мэй заглянула в голубые глаза. Как можно одновременно так тепло обниматься и говорить это всё? Конечно, им по пути, если даже отец сказал… что бы он ни сказал Йонасу, он не пускает слов на ветер. — Я же тебе нравлюсь! — Нравишься. Ты мне нравишься, Мэй, и я не желаю тебе такой жизни. Тебе надо дома жить, как нормальной девушке из старой семьи. Взял и все решил, да Йонас? Думает, что самый умный, и все должны его слушаться, просто за красивые глаза! — Возьми меня на свою новую планету, — шептала Мэй ему прямо в губы, — я всегда хотела увидеть новые планеты! Пусть она станет моим домом, Йонас. Не прогоняй меня! Я с тобой куда угодно пойду, не нужна мне эта «нормальная жизнь»! — Золотце, ну в самом деле… Мэй дотянулась губами до его губ, до щеки с колючей щетиной. Йонас целовал ее в ответ, осторожно погладил ссадину, оставшуюся от пощечины, растрепал волосы и смотрел так, что Мэй хотела бы разозлиться за тень снисходительного сочувствия в его глазах, но не смогла. — Тебе что папа сказал? — Что мы подойдем друг другу. — Слушай моего папу, Йонас Келлер, — тихо сказала Мэй, — и не вздумай снова сбежать. — Двинутая булочка, — проворчал Йонас и притянул ее ближе.