Немезида

      Прошло две недели, с тех пор как Рико оказался в Рендетлене, и за это время он успел привыкнуть к новой обстановке, обжиться и наконец-то почувствовать себя в безопасности. В «Фениксе» было спокойно, несмотря на волнения в городе. В последние дни Алекс начал активную подготовку к нападению на клан Кортесов, но даже это не могло нарушить размеренную жизнь организации. Рико даже нравилось, что количество работы увеличилось почти вдвое: теперь ему просто не хватало времени, чтобы изводить себя тревожными мыслями.       Всё больше приходилось общаться с людьми, и Рико это нравилось. Нравилось, что теперь он в любой момент мог найти собеседника. Даже в обществе Ньюмана в какой-то момент стало, на удивление, уютно: то ли Алекс начал вести себя более лояльно, то ли Рико просто привык ко всем его странностям.       Иногда, правда, Рико всё-таки вспоминал уже возникавшую в голове ассоциацию с Бишопом. Всё-таки было в Ньюмане какое-то неуловимое сходство с бывшим комендантом Сэвила... Сегодня, например, Рико и вовсе поймал себя на мысли, что чувствует примерно то же самое, что и в тот день, когда Бишоп ранним утром вызвал его и впервые показал предмет силы. Сейчас ситуация была примерно такой же. Отличие состояло лишь в том, что Рико сам согласился на участие в сомнительном, на его взгляд, предприятии...       — Сядь перед зеркалом, ― попросил Алекс, и Рико подчинился, хоть и не без страха. Всё происходило в уже до боли знакомом рабочем кабинете Ньюмана, где к нынешнему моменту появилось небольшое настольное зеркало. ― Сядь и посмотри на своё лицо. Запомни, как оно выглядит, когда ты спокоен. Запомни, как расположены брови и губы; запомни, как часто ты моргаешь; запомни, насколько сфокусирован твой взгляд… И запомни самое главное: ты никогда не сможешь воспроизвести это выражение притворно. Если внутри тебя нет спокойствия, то и на лице не будет, несмотря на любые усилия. Какая-то деталь обязательно выдаст твои настоящие чувства, и достаточно внимательному человеку потребуется лишь секунда, чтобы её заметить. Поэтому мало научиться тупо держать маску невозмутимости. Ты должен научиться сохранять спокойствие в душе, и тогда с внешними проявлениями тоже проблем не возникнет.       Рико посмотрел в зеркало и, как обычно в последнее время, почувствовал неловкость, будто собственный взгляд в отражении принадлежал на самом деле кому-то другому. И перед этим другим почему-то всегда становилось неуютно, даже стыдно, потому что...       — Теперь предлагаю начать, — голос Алекса заставил Рико вернуться в реальность.       На столе успело появиться три чаши: две пустые и одна наполненная большими кусками льда.       — Зачем это? — спросил Рико, наблюдая, как Алекс придвигает к нему пустую посудину.       Ньюман в ответ показал на лёд:       — Ты возьмёшь его в руку и будешь держать до тех пор, пока он не растает.       ― Но у меня же будет обморожение! — воскликнул Рико, с неподдельным ужасом взирая на куски льда, каждый из которых размером напоминал крупное яблоко.       ― Не волнуйся, я ни в коем случае не причиню тебе реальный вред. Да и зачем мне зря ставить под угрозу твоё здоровье, если можно просто перейти на другую руку? — Алекс ослепительно улыбнулся. — А если и её не хватит, то есть ещё ноги. Когда наше занятие закончится, ты сразу пойдёшь греться. Можешь даже к Керру зайти, если так сильно боишься обморожения: он тебя осмотрит и успокоит.       — Зачем вообще всё это?       — Твоя задача — оставаться спокойным, несмотря на холод, дискомфорт и боль. И пока что лёд будет только у тебя в руке. Потом я добавлю к этому внезапные прикосновения к коже либо тем же льдом, либо горячим металлом. Кстати, можно попробовать и иглы.       — Я же просил без крови, — едва выдавил Рико. От одного только описания предстоящих действий в горле вставал ком.       — А крови и не будет, зато боль почувствуется ощутимо. Единственный минус игл в том, что их придётся каждый раз тщательно дезинфицировать, чтобы ты не подхватил какую-нибудь заразу. — Рико на это ответил лишь молчанием, и тогда Алекс предложил, сменив насмешливый тон на примирительный: — Хочешь, я буду делать это вместе с тобой, чтобы ты не думал, что я мучаю тебя из чистого удовольствия?       — Давайте, — кивнул Рико, с внутренней дрожью наблюдая за тем, как Алекс первым берёт в руку лёд.       — Твоя очередь.       Рико на миг задержал дыхание, прежде чем прикоснуться к одному из кусков. От контакта со льдом кожу тут же обдало холодом, но поначалу это ощущение не показалось каким-то невыносимым. В конце концов, Рико, как и любому другому человеку, доводилось трогать снег голыми руками, поэтому сейчас было даже в некотором роде привычно.       — У тебя на лице такое облегчение, как будто ты думал, что руку оторвёт, — хохотнул Алекс. — Спокойствие, Ник, помни об этом.       Рико быстро кивнул и попытался сосредоточиться на чём-нибудь, не вызывающем эмоций. Он принялся медленно считать про себя, стараясь, впрочем, чтобы лицо не приняло слишком уж сосредоточенное выражение. Рико посмотрел на себя в зеркало и остался вполне доволен результатом. Правда, и дискомфорт от холода пока что был почти незаметным...       Алекс выглядел спокойно, даже скучающе, как будто не знал, чем бы себя занять.       — Как ощущения? — спросил он, и Рико пожал плечами, потому что боялся, что голос выдаст его.       К этому времени прошло уже около пяти минут, и холод начал сменяться онемением. Рико практически перестал чувствовать пальцы, зато на внутренней стороне ладони появилось несколько точек, которые отдавали болью. От них она расходилась по всей руке почти до локтя. Лёд таял, и холодные капли стекали вниз, обжигая кожу. От этого судороги ещё больше усиливались, и контролировать их становилось сложнее и сложнее.       — Ты слишком напряжённый. И растерянный, — медленно произнёс Алекс. — А всё потому, что ты не знаешь, что делать с болью.       Рико посмотрел на него почти что умоляюще. Удерживать руку в одном положении стало невыносимо. Она тряслась, несмотря ни на какие попытки крепче сжать лёд онемевшими пальцами.       — Зачем ты вообще что-то делаешь?       — В смысле?.. — не понял Рико. — Она же дрожит.       — Ну и что? Пусть себе дрожит. Твоя задача сейчас не в том, чтобы контролировать руку, хотя и этому тоже не помешало бы научиться в будущем. Ты должен сохранять спокойствие, то есть не обращать внимание на то, что у тебя там что-то дрожит и болит.       — Как на это можно не обращать внимание? — спросил Рико дрогнувшим голосом, борясь с желанием стиснуть зубы и крепко зажмуриться. С одной стороны, в руку будто одновременно впивались тысячи иголок, с другой — Рико теперь даже не чувствовал свои пальцы. Двигать ими стало почти невозможно: они онемели настолько, что перестали слушаться. — Я пытался отвлечься, но это не получается сделать надолго.       — Всё приходит с опытом, — отозвался Алекс. — Но если тебе уж слишком тяжело, то в следующий раз я могу добавить тебе мотивацию: будешь получать по игле в оба плеча каждый раз, когда не сможешь сдержать эмоции.       — Хорошо, — прошептал Рико, опустив глаза.       — Тебе ведь не впервой, — пожал плечами Алекс. — Иглоукалывание явно не больнее, чем сеанс татуировки.       Рико захотелось скривиться при этих словах от воспоминаний о недавних страданиях. Уже три дня на его левом запястье красовалась татуировка. Небольшая, аккуратная, изящная, выполненная красными чернилами по специальному эскизу, который трудно было повторить, не имея перед глазами оригинал. Раскинувший крылья феникс обвивал руку, как браслет. Отныне Рико стал полноправным членом одноимённой организации Алекса и, в целом, был этому рад.       Он очень боялся, что сила начнёт рваться наружу, когда ему будут бить татуировку, но нет, ничего не произошло: кровь-то ниоткуда не текла. Зато было больно, так что Рико к концу сеанса извёлся настолько, что едва не прокусил вторую руку, которую прижимал ко рту, чтобы не стонать, и встал с кресла весь трясущийся и с мокрыми от слёз щеками.       Повторять этот опыт у Рико не было никакого желания, хоть ему и нравился внешний вид татуировки и то, как она смотрелась на коже.       Когда лёд наконец-то растаял и Алекс сказал, что на сегодня занятие окончено, а следующее удастся провести только дня через два, Рико едва не зарыдал от облегчения. Рука ощущалась куском мягкой глины и не реагировала ни на прикосновения, ни на попытки ею пошевелить. Пришлось, однако, отказаться от предложенного Алексом тёплого полотенца, потому что время уже перевалило за полдень, а Рико пообещал Паулю, что освободится пораньше и тогда сможет поехать с ним к графу Аррану — бывшему начальнику тайной полиции и одному из приближённых покойного императора. Пауль выяснил, что тот сейчас живёт в своей рендетленской резиденции.       — Это же старая ищейка, — сказал он Рико. — Зуб даю, что он тщательно следит за всеми новостями и поддерживает связи со всеми старыми знакомыми, которые ещё живы.       При встрече Пауль быстро отмахнулся от попыток Рико извиниться за опоздание:       — Вот не начинай, ладно? Ты ж не виноват, что Алекс тебя задержал.       Рядом с Паулем и уже готовыми к поездке машинами стоял десяток телохранителей. Рико кивком поздоровался с ними, отметив, что при Пауле они ведут себя как-то скованно.       — Вчера видел Элен, когда ездил на разведку к дому этого Аррана, — произнёс Пауль как бы между делом, когда они с Рико сели в одну из машин.       — Где?       — На другом берегу Ренда. Она куда-то шла вместе с кучей охраны, как мы с тобой сегодня.       — А она?.. Как она отреагировала на встречу?       — Посмотрела на меня. На этом всё. Приближаться друг к другу нам явно не стоило, поэтому я предпочёл убраться, пока она не приказала попытаться меня застрелить, — пожал плечами Пауль, и на какое-то время воцарилась тишина.       Рико посмотрел на проносящийся за окном пейзаж, а затем украдкой оглядел сначала Пауля, а потом водителя, который молча следил за дорогой и демонстрировал полное безразличие к диалогу. Рико знал этого парня — им приходилось несколько раз пересекаться — и хорошо помнил, что он очень разговорчивый и с ним легко найти общий язык. Куда делись эти качества сейчас? Почему на Пауля все в «Фениксе» косо посматривали и сразу же умолкали при его появлении? И татуировки у него, кстати, тоже до сих пор не было...       Складывалось ощущение, что самого Пауля эти вопросы вовсе не волновали: он просто делал вид, что рядом никого нет, и продолжал общаться с Рико как ни в чём ни бывало.       — Знаешь, мне всегда казалось, что моя жизнь безумно интересна, — вдруг заговорил он спустя несколько минут молчания. — Я говорил себе, что ни при каких условиях не смог бы жить спокойно, что я просто умер бы от скуки, если бы мне пришлось изо дня в день заниматься однообразной, монотонной работой или, того хуже, вообще ничего не делать, кроме каких-то домашних дел. Теперь же я понял, как сильно заблуждался. Нет, не в том, что не смог бы существовать в сплошном однообразии: полугодовое бездействие реально чуть не убило меня. Я понял, что прежняя жизнь, которая когда-то казалась такой суетной и непредсказуемой, на самом деле была очень спокойной и стабильной. Я мог днями напролёт носиться по всему Рендетлену, пытаясь срочно уладить какой-нибудь вопрос, но при этом знал, что рано или поздно обязательно вернусь домой, где меня будет ждать любимая девушка. Я мог разругаться с Кэрол в пух и прах, забрать пару вещей и уйти ночевать в гостиницу, но при этом знал, что вскоре остыну и поеду мириться. Я мог влезть в какой-нибудь скандал и потом всерьёз опасаться за свою жизнь, но при этом знал, что всегда, даже в самый трудный момент, смогу рассчитывать на поддержку клана. Я знал, что у меня есть дом, любимый человек, стабильный доход и некоторая власть. Эти составляющие любую проблему делали решаемой. Что из этого есть у меня сейчас? Да ничего! Я в буквальном смысле не знаю, наступит для меня завтрашний день или нет.       — Стабильность не всегда хороша, — неожиданно для себя произнёс Рико. Он боялся, что рассказы о жизни в Сэвиле могут каким-нибудь образом его выдать, но в то же время очень хотел делиться своей историей с другими людьми. Рико не знал, поймут его другие или нет, станут ли осуждать за слабость, которой он так долго поддавался, но всё равно отчаянно желал рассказать всем, что сделало его именно таким. С приходом в «Феникс» Рико особенно остро ощутил, насколько сильно не вписывается в обычное общество. Что самое страшное, здесь у него появились знакомые и коллеги, взаимодействие с которыми невозможно было ограничить парой ничего не значащих фраз. С Рико хотели общаться, и он сам, честно говоря, очень хотел того же, но тут же тушевался, когда разговор заходил дальше, чем обсуждение работы или последних новостей. Рико ничего не знал о современных книгах, которыми зачитывались люди его поколения, о популярных поэтах и музыкантах, не понимал сарказма и шуток, намёков и флирта... Чего уж говорить, если он даже о своём прошлом ничего рассказать не мог. Как бы Рико ни пытался быстро восполнить все пробелы, впечатление о нём уже сложилось. Все в «Фениксе» были уверены, что он приехал из какой-то глухой деревни, до которой новости долетали с задержкой в два года, а развитие цивилизации и вовсе осталось где-то на уровне изобретения колеса. В определённом смысле так оно и было, но иногда Рико очень хотелось закричать кому-нибудь в лицо: «Меня пятнадцать лет держали взаперти, а теперь я вырвался на волю и ничего не понимаю. Может быть, вы сочтёте эту причину достаточно весомой, чтобы простить мне некоторые ошибки?»       — Ты имеешь в виду, что когда жизнь стабильно плоха, то не приносит никакой радости? — спросил Пауль.       Рико кивнул, обрадовавшись, что его поняли без объяснений, но тут Пауль продолжил:       — Ну не знаю. Человек может привыкнуть почти ко всему. Если эти самые стабильно плохие условия не угрожают жизни и не наносят вреда здоровью, то и к ним вполне можно приспособиться.       — Нет. — Рико насупился. — Когда тебе стабильно плохо, радости забываются слишком быстро. Ты не успеваешь даже на миг почувствовать себя счастливым, как тут же приходит очередное разочарование, и ты опять начинаешь думать лишь о том, когда же всё это закончится.       — Это ведь у тебя из детства, да? — спросил Пауль, и Рико уловил в его голосе эмоцию, от которой внутри что-то сжалось, а к горлу подступил ком. Сочувствие. Абсолютно искреннее сочувствие, которое Рико, благодаря Бишопу, научился отличать от притворного. — Возможно, я просто не могу до конца понять, что ты имеешь в виду. Я ведь не знаю, как ты жил. Просто когда ты сказал про стабильно плохие условия, я вспомнил своё детство. То, как после смерти отца нам пришлось перебраться в маленькую убогую квартиру в самом грязном районе Рендетлена, как я, будучи ребёнком, постоянно был дома один, иногда даже по ночам, потому что маме приходилось работать долгими сменами и брать сверхурочные часы, чтобы обеспечить мне хоть какой-нибудь шанс на нормальное будущее. Но я всё равно был счастлив. Я мог чем-нибудь себя занять и на время абсолютно забыть, что мне вообще-то очень страшно, когда на улице уже темно, а я всё ещё один дома. Я всё время считал дни до ближайшего большого праздника, потому что знал, что в этот день будет весело, что к нам придут гости или мы пойдём в гости, что мне обязательно что-нибудь подарят...       — В твоей тьме были проблески света. В моей не было, — мрачно произнёс Рико. Перед внутренним взором начали мелькать воспоминания из Сэвила, и Рико начал рассказывать: — У меня было всё. Целая библиотека книг, огромный сад и любая вещь, которую я только захочу. Достаточно было попросить, и через несколько дней моё желание исполнялось. Но я был один. Абсолютно. Я не мог дружить со своими ровесниками, и это одиночество медленно меня пожирало. А ещё меня били. Часто и сильно. С самого детства. За любую провинность, и иногда это доходило просто до абсурда. Порой вдруг появлялись новые правила, о которых я даже не подозревал. Например, я иногда засыпал в большом зале, на диване, который стоял напротив камина, и всё было нормально. Так продолжалось несколько лет, а потом я вдруг получил пятнадцать ударов розгой, потому что мне, оказывается, нельзя было ночевать нигде, кроме своей комнаты. У меня был только один друг. Если бы не он, то я бы, наверное, свихнулся. Я был счастлив проводить время с ним, но стоило мне вернуться домой, как те счастливые минуты сразу забывались. Они были ничем по сравнению с часами, а иногда и днями боли и страха.       Рико вздохнул, понимая, что ещё пара слов, и он уже не сможет говорить хотя бы более-менее безэмоционально.       — А когда ты стал старше, то никогда не пытался сопротивляться? — осторожно спросил Пауль, будто боялся разбередить в душе Рико старые раны.       — Один раз, — глухо отозвался Рико, глядя в одну точку перед собой. — После этого я на несколько месяцев оказался предоставлен самому себе, а потом меня просто стал бить другой человек, который был сильнее и... хладнокровнее, чем предыдущий.       ― Но в итоге тебе каким-то образом удалось вырваться…       ― Под конец я просто хотел умереть, ― вздохнул Рико. ― Если бы я остался, то… Даже не хочу представлять, что со мной было бы сейчас.       Пауль положил руку ему на плечо и сказал твёрдо:       ― И не надо представлять. Теперь ты в безопасности, и те призраки из прошлого точно до тебя не доберутся.       «Они прямо сейчас рыщут по всему Рендетлену и успокоятся лишь в том случае, если поймают меня или своими глазами увидят мой труп, а я не хочу ни сдаваться в их лапы, ни умирать», ― Рико жалел, что не может сказать это вслух хотя бы одному-единственному человеку...       ― Но ты ведь сам и живёшь прошлым. ― Пауль при этих словах заметно вздрогнул, но Рико не остановился и продолжил: ― Ты не пытаешься наладить свою жизнь, а наоборот, только ещё больше рушишь её ради того, чтобы обрести возможность отомстить.       ― Сейчас я бы многое сделал по-другому. Не стал бы постоянно поддаваться эмоциям и принимать импульсивные и необдуманные решения, не стал бы выставлять себя идиотом перед Глорией и вести себя так категорично с Элен. Сейчас я бы сделал всё аккуратно и продуманно, и тогда мне не пришлось бы бежать под защиту Алекса. Я бы точно вышел победителем из всей этой заварушки. Только вот в тот момент, когда мне предложили сделку ради мести, я был так ослеплён горем, что… ― Пауль покачал головой. ― Мне казалось, что я быстро и без проблем всё сделаю, отомщу, а потом сам сдохну. Я подумал тогда, поиски Нильса ― это просто прихоть Глории, и сказал себе, что пару недель буду делать вид, что усердно выполняю свою часть сделки, а потом выдам за Нильса останки какого-нибудь ребёнка, которые удастся откопать где-то возле императорского дворца, и на этом всё закончится.       ― И теперь тебе просто жаль отступить? ― спросил Рико, на что Пауль сначала смерил его тяжёлым взглядом, а затем вдруг смягчился и признался:       ― Нет, я правда хочу, чтобы тот человек, который желал смерти мне и убил Кэрол, получил по заслугам, но в то же время признаю, что в желании мести есть и что-то эгоистичное. Я очень долго уверял себя, что руководствуюсь только благородными убеждениями и просто пытаюсь исполнить свой последний долг перед Кэрол, но на самом деле… Я искал предлог, чтобы наконец выйти из траура и начать возвращаться к прежней жизни. И не только за Кэрол я хотел мстить, а ещё и за себя, за свои страдания и своё одиночество.       ― Не знаю. Я никогда не испытывал желания отомстить, ну, в плане того, чтобы прям задаться такой целью и идти к ней, поэтому мне тебя, наверное, до конца не понять…       ― Ты смог бы простить тех, кто тебя мучил?       ― Да, ― ответил Рико без колебаний. ― Если я точно знаю, что тот или иной человек больше никогда не причинит мне боль, то прощаю его. Я не могу держать обиду на тех, кто остался в прошлом.       Пауль хотел спросить что-то ещё, но в этот момент водитель остановил машину возле большого особняка, соседствовавшего с двумя похожими зданиями. Только вот те были полуразрушенными, с выбитыми окнами и треснувшими фасадами, а дом, возле которого оказались Рико с Паулем, хоть и был на вид заброшенным, но выглядел всё равно гораздо лучше, чем остальные.       «И как можно жить практически в одиночестве среди такой разрухи?» ― пронеслось в голове и тут же исчезло, уступив место рою новых мыслей.       Едва Рико вышел из машины в морозную тишь, на него тут же обрушилось вполне знакомое, но просто ненавистное ощущение. Окружающее пространство было насквозь пропитано Смертью. Она давила на Рико, пытаясь затуманить разум и утащить за собой в мир иллюзий. Ещё один шаг вперёд, и страшное видение, наполненное воспоминаниями этой земли о произошедших на ней зверствах, обрушилось бы на голову со всей мощью. Рико замер, боясь пошевелиться. Рядом с ним было больше десятка людей, перед которыми определённо не следовало показываться в странном гипнотическом состоянии…       Рико принялся озираться по сторонам, будто надеясь случайно найти спасение среди окружающих его развалин. И спасение действительно нашлось… Вернее, ярдах в пятнадцати от себя Рико увидел причину своих ощущений, и она его успокоила. Меж двух полуразрушенных зданий на другой стороне улицы стоял… колодец, и пространство вокруг него то и дело подёргивалось рябью. Место силы. Рико никак не ожидал найти его здесь да и не помнил, к тому же, чтобы в прошлый раз что-то чувствовал даже в непосредственной близости.       «Тогда я думал только о том, как сильно у меня болит нога, когда на неё приходится наступать», ― подумал он, вспоминая своё тогдашнее состояние.       ― Ник, ты чего завис? ― раздалось где-то рядом, но Рико не обратил внимание на этот возглас.       Отчаянно хотелось вновь побывать в месте силы и пообщаться с Меченым, который когда-то именно здесь встретил свою последнюю гибель на пути к становлению Альваром. В то же время Рико понимал, что вряд ли удастся найти правдоподобное объяснение для Пауля, который видеть колодец не мог.       Воздух, пропитанный Смертью, буквально вибрировал, и сила внутри самого Рико откликалась лёгким покалыванием в пальцах. Две идентичные по своей сути энергии пытались найти контакт друг с другом, и сопротивляться этому было невозможно. Рико, собственно, и не хотелось сопротивляться, потому что постоянное душевное напряжение, в последнее время не отступавшее ни на секунду, отступило под натиском приятной неги, вдруг разлившейся по телу. Сила внутри мягко впитывала в себя Смерть извне, и это ощущение было таким сладким, что им хотелось упиваться вечно. Реальность перед глазами поплыла и вскоре исчезла. Не осталось ни волнений, ни страхов. Рико понял лишь, что каким-то образом погрузился куда-то на уровень взаимодействия энергий. Он знал из книг, что для опытных Меченых попасть сюда ― плёвое дело, которое они могут выполнить почти что в любой момент. Сам он оказался здесь случайно, даже не поняв, какое неосознанное действие привело его сюда.       Рико впервые физически ощущал силу. Он мог прикоснуться к ней, пропустить сквозь пальцы. Её потоки, подобно струям воды, обволакивали Рико целиком. Он почти не чувствовал своё тело, будто прямо сейчас находился не в нём, а где-то в другом месте, в котором душа могла существовать без оболочки. Рико попробовал ухватиться за один из потоков, и тот, как волна, тут же унёс его куда-то вдаль. Произошло это настолько быстро, что невозможно было определить, в какой миг солнечный зимний день перед глазами сменился кромешной тьмой — густой и вязкой.       Рико не понимал, как попал сюда. У него осталось лишь два чувства: слабое ощущение связи с собственным телом, которое сейчас казалось каким-то инородным элементом, и осознание силы, окутывающей душу со всех сторон. Рико не знал до конца, что это за место и как он попал в него, но понимал, что вряд ли сможет сюда вернуться, поэтому не пытался сопротивляться происходящему, однако продлилось это недолго. В какой-то момент он вдруг заметил, что тело, на которое до этого почти не обращал внимание, странно потяжелело, а тьма стоит не только перед мысленным взором...       «Нет... Нет. Нет!» — Рико слишком поздно осознал, что реальность ускользает от него. Он попытался ухватиться за ниточку, соединяющую разум с действительностью, но не поймал ничего, кроме пустоты. Сквозь чёрную пелену Рико почувствовал, что падает...       В чувства его привёл голос Пауля:       — Ник... Ник, да очнись же ты наконец!       Рико не сразу понял, что произошло и где он вообще находится. Восприятие реальности возвращалось к нему медленно. Приподняв веки, Рико увидел над собой лицо Пауля на фоне чистого светло-голубого неба. Изображение было нечётким: перед глазами всё двоилось и плыло, а сфокусироваться мешал ещё и шум в ушах.       — Что... Что случилось? — прохрипел Рико, потому что голос никак не хотел слушаться. При попытке пошевелиться тело тоже запротестовало, отозвавшись лёгким приступом тошноты и усилившимся головокружением. Ощущения по-прежнему были странными: с одной стороны, Рико понимал, что пришёл в себя, с другой — всё вокруг казалось каким-то нереальным, как во сне.       — Что случилось? Да ты в обморок грохнулся! Я уже думал, что придётся гнать обратно или срочно искать врача где-то здесь, потому что ты в себя никак не приходил, — протараторил Пауль на одном дыхании, глядя на Рико так растерянно и испуганно, что тому стало неловко. — Сейчас-то как себя чувствуешь?       — Нормально. — Рико поднялся на ноги, игнорируя слабость в теле, и, слегка пошатываясь, сделал несколько шагов вперёд, теперь стараясь игнорировать витающую в воздухе Смерть.       — А раньше с тобой такое бывало?       — До потери сознания — нет, но плохо иногда становилось, — ответил Рико, вспомнив, в каком состоянии был во время предыдущих видений.       — А причину искать пробовал?       — Нет, — здесь Рико, конечно, покривил душой, но Паулю пока явно не стоило это знать.       Дальнейших расспросов, к счастью, не последовало, потому что Рико как раз дошёл до двери, ведущей в нужный дом, и оглянулся на Пауля с немым вопросом: звонить?       — Стучи. Электричества здесь явно нет.       Рико несколько раз с силой ударил в дверь, и, на удивление, её открыли почти сразу. Из темноты на непрошеных гостей уставилась пара глаз.       — Граф Луи Арран здесь? — тут же спросил Пауль.       — Да, — послышался осторожный ответ. Судя по голосу, тот, кто открыл дверь, был совсем ещё мальчишкой. — Кто вы?       — Об этом мы расскажем непосредственно графу Аррану. Будь добр, позови его. Живо! — прикрикнул Пауль, и паренька, что-то пролепетавшего напоследок, как ветром сдуло.       Ждать пришлось недолго: спустя пару минут на крыльцо вышел мужчина лет пятидесяти или около того. Невысокий, крепко сбитый, с мясистым носом на округлом лице и заметными проплешинами в когда-то пышной светлой шевелюре, он ничуть не походил на представителя знати, каким его себе представлял Рико. Обладал ли граф Арран хвалёным аристократическим изяществом? Определённо нет: от этого мужчины веяло только грубой силой. По его взгляду из-под насупленных бровей было понятно, что гостям он не рад.       — Кто вы такие? — в голосе графа Аррана явственно слышалась угроза.       — Члены организации «Феникс» Алекса Ньюмана, — как ни в чём ни бывало ответил Пауль и широко оскалился в ответ на холодное презрение, с которым граф Арран на этот раз спросил:       — И что вам надо от меня?       — Я предпочту обсудить это в более располагающей обстановке. Будет славно, если Вы пригласите нас, скажем, на дружеский обед. В противном случае мне самому придётся проявить гостеприимство и отвезти Вас на свою территорию. — Пауль по-прежнему широко улыбался, а граф Арран сверлил его взглядом, полным злости. Голос его, однако, оставался учтивым:       — Не нужно, господин...       — Пауль.       — Благодарю, господин Пауль. Так вот, можете пройти в мой дом. Только часть охраны будьте добры оставить снаружи.       Граф Арран скрылся в глубине тёмного коридора, приглашая следовать за собой. Пауль весело подмигнул Рико и первым вошёл в здание. Одна половина охраны осталась снаружи, а вторая проследовала внутрь.       Граф Арран провёл их по нескольким полутёмным коридорам, а затем распахнул какую-то из бесчисленного количества дверей, и гости оказались в небольшой для такого огромного здания гостиной.       Пауль тихо присвистнул, а Рико задержал дыхание. Обстановка в комнате завораживала, даже несмотря на то, что в ней явственно чувствовался лёгкий налёт запустения. С потолка свисали тяжёлые бархатные портьеры и старомодная свечная люстра из хрусталя; высокие стены украшала лепнина, а немногочисленная мебель была выполнена из резной красной древесины и отделана позолотой. Сквозь высокие сводчатые окна лился мягкий солнечный свет, и помещение от этого казалось просторнее и шире. Да, бежевая краска на стенах местами облупилась, старые половицы скрипели от малейшего прикосновения, а под высоким потолком скопилась паутина, но ничто из этого не могло испортить общее впечатление.       — Присаживайтесь, господа, чай сейчас подадут, — сказал граф, приглашая гостей расположиться в обитых бархатом креслах за небольшим столом.       Чай принесли настолько быстро, будто в этом доме заранее готовились к приходу гостей: достали с полки лучший сервиз из тончайшего фарфора и приказали лакею надеть идеально чистую ливрею. Словно шестнадцать лет упадка никак не отразились на жизни и привычках графа Аррана...       Когда мальчишка-лакей скрылся за дверью, а Пауль отослал охрану, в комнате на несколько минут воцарилась гнетущая тишина. Граф внимательно рассматривал гостей, Рико старался затаиться и не привлекать к себе внимание, а Пауль нарочито громко помешивал чай в своей кружке.       Первым нарушил молчание Арран:       — Сразу скажу: я даже не предполагаю, почему вдруг так сильно вам понадобился, но в любом случае хочу поскорее прекратить наше общение. Сотрудничать с теми, кто разрушил мою Родину, я не намерен даже под страхом смерти, поэтому если вы пришли что-то мне предлагать, можете сразу убираться, — почти прорычал граф Арран, но выглядел он при этом таким уставшим, будто к нему каждый день приходили с какими-то предложениями.       Пауль спокойно отпарировал:       — Рихмию много лет по крупицам разрушали Родерики и им подобные, которые не знали, как на самом деле выглядит жизнь за пределами их дворцов, но да ладно... Оставим политические дискуссии. Нам явно друг друга не понять. — он отхлебнул из своей кружки, пряча лёгкую улыбку.       — Вы правы. Монархисту не понять революционера, — вздохнул граф и тоже улыбнулся: — Думается мне, лет десять назад мы бы уже не на шутку схлестнулись. Я тогда был слишком зол на всех вас, лишивших меня будущего, и не понимал, что диалоги порой бесполезны, а Вы, наверное, в те времена были полны юношеского максимализма.       — Это точно, — усмехнулся Пауль в ответ, и именно в этот момент Рико почувствовал на себе чужой цепкий взгляд.       — А Вы кем будете, молодой человек? — поинтересовался граф, и Рико нервно сглотнул, хотя понимал, вопрос совершенно безобидный. — Мы с Вами даже не поздоровались.       — Я Николас Ричардсон, — Рико постарался произнести это как можно спокойнее и убедительнее.       — Он мой помощник, — добавил Пауль.       Арран снова смерил Рико внимательным взглядом, а затем как-то грустно улыбнулся:       — Погубите Вы парня, — произнёс он, обращаясь к Паулю. — Ему надо своё будущее строить, а не связываться с сомнительными организациями.       ― Но при этом я уверен, что если бы он родился в семье кого-то из вашей великосветской компании, то его будущее уже было бы расписано по минутам. А если бы ещё у кого-то в это же время родилась дочь, то он бы ещё и с самого детства слышал, на ком женится сразу после совершеннолетия, ― пробормотал Пауль, но сделал это достаточно громко, чтобы граф Арран побагровел от злости. Дальнейшего спора, однако, не последовало. Пауль пресёк его одной фразой: ― Давайте вернёмся к делу: вы ведь близко общались с императором, так?       ― Конечно же, ― самодовольно хмыкнул Арран. ― Я был близким другом Его Величества. Другом детства, если так можно выразиться.       ― И вы знали о том, что младший сын Ричарда родился Меченым?       ― Будьте добры не говорить о покойном императоре в таком фамильярном тоне! ― выкрикнул граф с таким возмущением, что Рико испугался и увидел, что Пауль тоже вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки и произнёс примирительно:       ― Ладно, извините меня за эту ошибку. Давайте я повторю вопрос правильно: вы знали о том, что младший сын Его Величества родился Меченым?       ― Да, я был одним из тех немногих, кто не просто знал, а ещё и участвовал в составлении комплекта секретных документов, в задачу которых входило зафиксировать рождение Меченого и определить порядок престолонаследия с учётом этого факта.       ― Кто ещё об этом знал?       ― Если не считать ближайших родственников императорской четы, то ещё четыре человека из числа высших чиновников. Предотвращая Ваш следующий вопрос, скажу: сейчас из них жив только Август Кауц. Остальные погибли в первые же месяцы после революции. Если всё же не доверяете мне, давайте я напишу Вам их имена, чтобы Вы могли сами ещё раз проверить мои слова.       ― Было бы чудесно, ― подхватил Пауль. ― Можно я далее задам Вам довольно необычный вопрос? Он никак не касается конечной цели нашего визита, однако уже долго не даёт мне покоя. Скажите, почему было принято решение держать рождение Меченого в строжайшей тайне? Я понимаю, что это древний обычай, что раньше все дети из графских родов должны были носить на правой руке повязку и до совершеннолетия никому, кроме родителей, не показывать, есть под ней метка или нет, но сейчас-то… Повязки эти давно никто не носит, а особая методика воспитания давно утратила своё истинное предназначение. Раньше детей графов обучали контролю над чувствами, потому что этот навык был очень важен для Меченых, а сейчас это всего лишь способ подчеркнуть своё знатное происхождение. Я веду к тому, что все старые традиции давно утратили смысл и Вы вместе с Его Величеством не могли это не понимать. Для вас, наоборот, было бы выгодно в условиях нарастающего недоверия к императорской власти трубить со всех щелей о том, что принц Нильс родился особенным. При помощи церкви и активной пропаганды вы могли бы доказать всем, что посланный в наш мир Меченый ― это символ нерушимости династии Родериков. Почему вы не захотели этим воспользоваться даже в критический момент?       ― Во-первых, для Его Величества традиции были не пустым звуком, ― медленно начал граф. ― Во-вторых… мы очень боялись, что принца Нильса убьют. Понимаете, раньше, когда Меченых рождалось довольно много, была совсем другая культура. Для всех было абсолютно обыденно, что практически каждый император Рихмии ― это Меченый, что военные в особых чёрных мундирах с вышитыми на рукавах золотыми змеями ― это Меченые, что родившийся без метки первенец ― это большое разочарование для графской семьи… Продолжать можно долго, но суть одна: Меченых тогда воспринимали по-другому. С одной стороны, они были для всех привычны, а с другой — их всё-таки считали существами божественными. Того, кто посмел убить Меченого, казнили независимо от обстоятельств, а его тело запрещали кремировать. Сейчас всё это потеряло смысл в массовом сознании. Это давно забыто, и никакая пропаганда не смогла бы за несколько лет возродить давно утраченную культуру. За принцем Нильсом стали бы охотиться. Фанатики, революционеры… Для всех врагов Его Величества он стал бы просто мишенью. Принца Нильса пришлось бы держать взаперти до проявления метки, то есть до тех пор, пока он не смог бы самостоятельно защищать себя от любой опасности. Скажите, господин Пауль, Вы бы смогли обречь своего сына на жизнь в постоянном страхе ради увеличения влияния?       ― Нет, ― коротко ответил Пауль. ― Я понял Вас, граф Арран. Спасибо за разъяснения.       ― Только вот Нильс и так теперь живёт в постоянном страхе, потому что за ним все охотятся с Печатями Тьмы, ― не выдержал Рико, однако на его слова прозвучал лишь короткий ответ от Аррана:       ― К сожалению, этого никто не мог предугадать.       ― Давайте же вернёмся к цели нашего визита. ― Пауль оглядел всех присутствующих в комнате, будто пытался создать интригу. ― Ещё один вопрос, и мы наконец-то перейдём к самому главному. Граф Арран, раз уж Вы много раз видели принца Нильса вживую, то скажите, как, по-Вашему, он выглядит сейчас?       ― Ну, семейные фотографии, на которых ему два-три года, уже все видели по сто раз, поэтому не буду описывать, каким я его видел шестнадцать лет назад. В те времена принца Нильса все называли копией отца, и сейчас, когда мне на глаза попадаются портреты, на которых пытаются представить его взрослым, я понимаю, что почти все опираются именно на те слова о сходстве с Его Величеством. Только вот ни один из виденных мной портретов не показался мне достаточно правдоподобным. Знаете, у покойной императрицы Розалии, супруги Его Величества, был брат ― граф Эйрли. Если бы Вы увидели его сыновей в двух- или трёхлетнем возрасте, то… ― Арран кивнул, ― поняли бы, о чём я говорю. Характером принц Нильс действительно пошёл в отца: для меня это было очевидно уже тогда, а вот внешне… вылитый представитель рода Эйрли.       ― Что ж, спасибо, ― протянул Пауль задумчиво. ― Надо будет постараться найти фотографии детей этого графа Эйрли.       Рико же с каждой минутой становилось всё более неуютно. Да, ему было очень интересно слушать графа Аррана, а ещё очень хотелось задать кучу вопросов о своей семье, но страх сковывал гораздо сильнее… Страх, что уже в следующую секунду граф Арран узнает в Николасе Ричардсоне принца Нильса. Всё-таки Рико никак не был готов к тому, что Пауль приведёт его к человеку, который общался с императорской четой настолько близко.       Решение пришло на ум внезапно, и Рико тут же принял его, особо не задумываясь:       ― Можно я пройдусь по особняку?       Арран посмотрел на него с ноткой удивления, но почти сразу кивнул:       ― Конечно. Комнаты, в которые нельзя заходить гостям, надёжно заперты, а в остальном… ― он слегка развёл руками, ― дом в полном Вашем распоряжении, молодой человек.       Паулю явно не понравилась эта идея. Он сильно нахмурился и, кажется, даже собирался что-то сказать, но в последний момент передумал и вернулся к разговору с графом:       ― Так вот, к нашей теме о…       Дальше Рико уже не слышал, потому что вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Он решил первым делом подняться на второй этаж и осмотреться там. Если где-то в особняке находится второй Меченый, то Рико точно его почувствует.       ― Ну как там, Ник? ― тут же спросил один из телохранителей, стоило Рико оказаться в коридоре.       Все четверо стояли возле двери, ожидая результатов встречи. Рико знал каждого по имени: Боб, Шерил, Кэм и Кевин — потому что за несколько недель успел понемногу пообщаться с каждым, а они, в свою очередь, по-свойски звали его Ником, что звучало гораздо лучше, чем «господин Николас».       ― Нормально вроде, ― пожал он плечами. ― Я думаю, они скоро закончат.       ― А ты чего вышел раньше времени?       ― Хочу здесь осмотреться. Можете за мной не ходить. Если что, оружие у меня есть.       На самом деле Рико хотел бы взять кого-нибудь с собой, хоть и сомневался, что в особняке может скрываться какая-нибудь опасность. Гораздо больше, однако, хотелось осмотреть всё в одиночестве и тишине, чтобы всецело сосредоточиться на ощущениях, а не на разговорах.       Под оружием Рико имел в виду складной нож, который с недавних пор стал носить с собой. В одной из книг говорилось, что раньше Меченым рекомендовалось всегда иметь при себе холодное оружие, чтобы в любой момент иметь возможность воспользоваться силой, а в армии так и вовсе специальный кинжал выдавался сразу вместе с военной формой. Рико эта идея понравилась, хоть он и пообещал себе, что нож будет лежать в кармане на самый крайний случай.       Особняк был огромным, но безлюдным — будто безжизненным. Залы, некогда принимавшие несколько десятков гостей за вечер, хранили на себе отпечаток прошлого. Давно забытого и навсегда ушедшего в небытие прошлого. Это место, казалось, переняло часть гордости и холодного величия у своего хозяина и не утратило её даже теперь. Оно лишилось большей части мебели, распроданной в самые тёмные времена, а оставшуюся похоронило под тяжёлой тканью, которая теперь годами покрывалась пылью. Оно наблюдало, как стены его, обклеенные обоями с ручной работы узорами или обитые бархатом, покрываются плесенью в углах и выцветают, становясь тусклыми и мрачными. Оно видело, как жизнь ломает судьбу его хозяина, но не утратило своей величавой красоты. После стольких лет особняк Арранов так и не превратился в обезличенное пространство, каким обречены стать все пришедшие в запустение здания.       Было холодно. Настолько, что из носа при дыхании вырывались лёгкие облачка пара, но Рико этого не замечал. Проведя бо‌льшую часть жизни в Сэвиле, он усвоил, что если в огромном здании используется лишь несколько комнат, то никто не станет отапливать его целиком, ведь это слишком дорого и просто бессмысленно.       Рико нравилось, что здесь очень светло. В Сэвиле всегда стоял полумрак, потому что большинство окон выходило на теневую сторону, куда солнце почти не доходило, а стены внутри крепости были серыми и будто поглощали те немногие лучи, которым всё же удавалось пробиться. Особняк Арранов, наоборот, построили так, чтобы света всегда было много. Рико повсюду встречал окна, причём самые разные: обычные (те, что из прозрачного стекла), витражные, маленькие, панорамные, прямоугольные, сводчатые... Правда, их давно стоило поменять, потому что рамы с годами иссохлись и местами прогнили и морозный ветер проходил сквозь образовавшиеся щели.       Меченого поблизости точно не было. Рико обошёл уже около половины второго этажа, останавливаясь почти у каждой двери и внимательно прислушиваясь к ощущениям, но так ничего и не нашёл.       Услышав торопливые шаги за спиной, он сразу напрягся и развернулся, готовясь защищаться в случае чего, но делать это, к счастью, не пришлось. К Рико спешил тот самый парнишка-лакей, который до этого открывал дверь и подавал чай.       — Господин Николас, — поклонился он, — граф Арран велел передать Вам записку.       Рико с удивлением принял из чужих рук сложенный вчетверо лист бумаги и ещё несколько мгновений просто рассматривал его, не решаясь развернуть. Страница была вырвана из какого-то ежедневника: напечатанная в верхнем углу дата не давала в этом усомниться. Рико несколько раз провёл пальцами по плотной, чуть шершавой бумаге, рассматривая ровные клетки на ней, прежде чем наконец перейти к содержанию записки. Он понятия не имел, чем мог заинтересовать графа Аррана, поэтому боялся даже начинать читать...       Ровные ряды букв были выведены чётким и разборчивым почерком, несмотря на то, что писавший их человек явно очень спешил. Даже здесь чувствовалась собранность и педантичность бывшего начальника тайной полиции.       «Принц Нильс, честно признаться, я глазам не поверил, когда увидел Вас на пороге своего дома. Знали бы Вы, каких усилий мне стоит разыгрывать весь этот спектакль перед Вашим сопровождающим, но можете не волноваться: я ни единым словом Вас не выдал. Просто напишите, чем я могу быть полезен для Вас и нужна ли Вам срочная помощь. Знайте, что я всё ещё верен своей клятве защищать семью императора любой ценой.

Ваш покорный слуга граф Луи Арран».