Немезида

      Вечерело, что предвещало скорое завершение рабочего дня. Пусть солнце ещё не начало клониться к закату, свет его из холодно-прозрачного уже стал жёлтым. Тени сгустились и вытянулись ― пока это было почти не заметно, но не для Рико. Он ещё в детстве заметил, что именно зимой в сутках появляется магический час, когда время замедляет свой ход и всё вокруг окрашивается золотым свечением. Эти минуты словно были предназначены для того, чтобы побыть в блаженном одиночестве с кружкой горячего чая: суетные мысли и желания испарялись ровно до того момента, пока небо не начинало тускнеть, а затем погружаться в темноту. Наваждение спадало, и Рико никогда не мог вспомнить, что занимало мысли, когда предзакатное солнце дарило природе с её вечной непредсказуемостью временный покой.       ― Ты какой-то заторможенный. Всё в порядке? ― Алексу, по-видимому, было неведомо это странное состояние, хоть он и не принадлежал к людям, не умеющим видеть красоту окружающего мира.       Рико потребовалась пара секунд, чтобы полностью вернуть себя в реальный мир и сказать:       ― Да-да, я в порядке.       ― Тогда почему замер на одном месте и стоишь так уже минут десять?       Рико не нашёл, что ответить, поэтому просто пожал плечами и тут же скривился, вспомнив, почему старался поменьше двигаться. Вся левая рука (отдавать на растерзание правую он отказался, иначе пришлось бы закатывать рукав и показывать метку) была утыкана иглами. Упражнения со льдом отнимали слишком много времени, а вот с иглами Рико мог одновременно и выполнять свою обычную работу, и тренировать самообладание, поэтому в последние несколько дней Алекс предпочитал именно их.       Иглы приносили скорее не боль, а ощутимый дискомфорт. Стоило немного двинуть рукой, и по ней проходила волна судорог. Рико вздрагивал и морщился, за что Алекс добавлял новые иглы и поручения. Рико успел рассортировать в алфавитном порядке книги на нескольких полках и разложить по папкам последние документы к тому моменту, как желание с силой почесать плечи, чтобы избавиться от противного покалывания, стало невыносимым.       Вдвойне тяжелее было оттого, что Алекс никогда не превращал занятие в сеанс унижений. Рико бы гораздо легче переносил боль, если бы тот называл его ничтожеством, со злорадным удовольствием наносил удары и кричал. Только вот Алекс всегда оставался спокойным и обращался с Рико исключительно вежливо, так что не было ни одного повода для ненависти.       — Ну что ты? — вновь спросил Ньюман сочувственно, и на этот раз Рико вздохнул:       — Устал.       — А сколько ты уже так ходишь?       — Двадцать минут.       — Маловато, — вынес вердикт Ньюман. — Пока что получается у тебя плохо, поэтому учись привыкать к длительному воздействию. Терпи ещё столько же.       Рико скривился и тут же почувствовал себя маленьким ребёнком, который начинает хныкать, если сиюминутно не получает желаемое.       — Может, прекратим занятия? Уже почти неделя прошла, а у меня вообще никаких успехов.       Алекс поднял голову и, пристально посмотрев Рико в глаза, произнёс, чеканя каждое слово:       — Кто тебе сказал, что успехов нет? Может, ты просто надеялся, что результат будет виден после первого же занятия?       Рико молча потупил взор.       — Хорошо, — выдохнул Алекс, видимо, придя к какому-то решению. — На сегодня хватит. Только будь добр к следующему занятию хорошенько подумать над тем, что ты вообще хочешь и на что готов ради этого пойти.       Далее Ньюман аккуратно вытащил из плеча Рико все иглы и велел отнести их доктору Керру. Когда же Рико, выполнив это поручение, вернулся, Алекс, лишь на секунду оторвавшись от документов, сурово прикрикнул:       — Я что, неясно выразился? Николас, ты свободен до завтрашнего дня!       Рико вылетел из кабинета настолько быстро, что, не рассчитав силу, захлопнул дверь с оглушительным грохотом и сам же испугался этого резкого звука. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди, а лицо так и горело от стыда. Рико тяжело привалился к ближайшей стене, пытаясь утихомирить разбушевавшийся в душе ураган.       Неожиданно для себя он почувствовал ту разновидность злости, с которой был не знаком до этого. Рико помнил, как в Сэвиле, выходя из кабинета Бишопа, горел от обиды и бессильной ненависти к своему мучителю. Тогда эти чувства казались какими-то чужими и пугали, но теперь... Теперь Рико вдруг осознал, что на самом деле успел с ними породниться, потому что на фоне новой странной эмоции они выглядели простыми и понятными. В итоге он смог уложить в голове, что к обидчику нужно испытывать злость, чтобы скорее оправиться от причинённой им боли, и сейчас, после занятия с Алексом, впал в ступор, обнаружив на месте привычных чувств нечто новое.       Это тоже была злость, туманящая разум и заставляющая ощущать фантомную силу в руках, только вот своим объектом она выбрала не Алекса, а самого Рико. Слова Ньюмана: «Только будь добр к следующему занятию хорошенько подумать над тем, что ты вообще хочешь и на что готов ради этого пойти.» — всё ещё звенели в ушах, но не вызывали обиду. Рико не хотел и не мог ни в чём винить Алекса. Нет, корить хотелось лишь себя — за свою слабость.       Поэтому Рико вновь направился к Керру, но на этот раз за тем, чтобы попросить простерилизованные иглы.       И вот Рико оказался в своей комнате, освещаемой лишь предзакатным солнцем. Он не стал зажигать лампу, посчитав, что в вечернем полумраке будет даже лучше. Собственное отражение, окружённое тенями, сейчас казалось по-особенному близким, да и сам момент был пропитан мистикой. Рико сел на пол, почти вплотную к большому зеркалу, и посмотрел в свои же глаза, ощущая неведомую тягу прикоснуться к столь знакомому и столь чужому лицу. Конечно, пальцы наткнулись лишь на холодное стекло, оставив на нём мутные отпечатки, но какой-то частью разума очень хотелось поверить, что едва заметная улыбка, появившаяся на губах отражения, была ответом на этот жест. Рико знал, однако, что взгляда того, другого, ни на миг не покидает ещё одно чувство ― презрение. Он больше не мог его игнорировать, потому что с каждым днём, с каждой новой неудачей на занятиях с Алексом оно разрасталось до чудовищных размеров. Иногда Рико даже не мог посмотреть в глаза самому себе, ибо знал, сколько немого укора увидит в них, будучи и без того разбитым и подавленным.       Он поставил коробочку с иглами на пол рядом с собой, а затем снял рубашку. Задержался на пару мгновений, чтобы потрогать ещё красные следы от уколов на предплечье, ощутил, как они отозвались лёгким покалыванием, и тут же вздрогнул. Сила зашевелилась внутри, заворчала, сетуя на то, что крови и боли слишком мало, и будто бы попыталась вытолкнуться наружу. Рико едва не запаниковал, но взял себя в руки и, не отдавая себе отчёт, что конкретно делает, постарался подавить поток силы. Она, увы, не поддалась, наоборот, взбрыкнула с ещё большим напором, и Рико вновь разозлился. Захотелось разбить это чёртово зеркало, чтобы не видеть в отражении свою растерянную рожу, или...       Рико посмотрел на себя с ненавистью. До красных отметин впился ногтями в ладони, чтобы хоть немного выпустить наружу кипящую ярость, и сжал зубы. Он никогда не видел себя таким: радужки глаз, казалось, потемнели, черты лица стали ещё острее, на лбу пролегла складка, кожа побледнела, а главное, взгляд сделался таким же жестоким, как у Лабберта в порыве гнева. Впрочем, Рико этого не замечал. Он чувствовал лишь ненависть к самому себе и своей слабости. И ему хотелось наказать себя за эту слабость.       Не глядя, Рико схватил из коробочки первую попавшуюся иглу и, не отрывая горящего взгляда от своих же глаз в отражении, резким движением ввёл под кожу на правом плече, чуть выше метки. Он не почувствовал ни капли дискомфорта. Ненависть тоже не утихла, поэтому следующую иглу он вогнал в себя ещё яростнее. Вот теперь плоть обожгло болью, и Рико возликовал, ощущая разливающееся в душе удовлетворение. На пятой игле сила попыталась было снова напомнить о себе, но он раздражённо заткнул её, и той пришлось удалиться куда-то в недра сознания, тихо ворча.       «Пятнадцать, ― пообещал Рико себе. ― Ещё пятнадцати проколов будет достаточно».       Он определил эту цифру с такой же лёгкостью, с какой Лабберт когда-то назначал количество ударов. В какой-то момент Рико даже забыл, что наказывает самого себя: разум был занят лишь злостью и этим странным, болезненным удовлетворением, так что в нём просто не оставалось места для мыслей о чём-либо другом.       Когда положенное количество подошло к концу, Рико с удовольствием оглядел свои плечи, каждое из которых ощетинилось десятком иголок, торчащим из-под кожи в хаотичном порядке. Какие-то вошли глубже, какие-то оказались чуть наклонены в сторону, а какие-то были вставлены настолько грубо, что уже сейчас образовали вокруг себя тёмные пятнышки синяков. Рико мысленно похвалил себя за проделанную работу и, улыбнувшись отражению, понял, что... С глаз будто спала пелена.       Было уже почти темно (он даже не заметил, когда успело зайти солнце). Рико несколько раз посмотрел по сторонам, убеждаясь, что находится в своей комнате, и лишь затем ещё раз обратил внимание на руки. Места уколов противно ныли, так что пришлось, скривившись, быстро убирать из них иглы. Некоторые давались настолько болезненно, что Рико приходилось стискивать зубы, чтобы не издавать никаких звуков. Теперь и не верилось, что это он колол себя.       «Что за чёрт в меня вселился?» ― подумал Рико с недоумением.       Использованные иглы он аккуратно завернул в салфетку, а оставшиеся в коробочке спрятал в шкаф от греха подальше. На сегодня экспериментов было явно достаточно.       Незаметно к Рико подкралась усталость. Минут десять он просидел неподвижно, не отрывая невидящий взгляд от случайно выбранной точки пространства. Плечи всё ещё покалывало отголосками боли, и сила что-то невнятно бормотала в ответ, напоминая о себе с присущим ей недовольством.       Рико привык к ней. Как бы противно ни было поначалу от её постоянного присутствия, постепенно ощущение силы настолько въелось в сознание, что превратилось в некий неотделимый элемент. Рико не представлял себя без силы. Она была такой же важной частью его личности, как и воспоминания о совершённых убийствах. Сила искушала, воспоминания отрезвляли, и получающийся из этих компонентов баланс удерживал Рико от черноты безумия...       В последнее время, однако, всё чаще появлялось желание попробовать поранить себя и посмотреть, что из этого выйдет. Как будет ощущаться кипящая в венах сила с кольцом на пальце? Будет ли хоть немного легче удерживать её внутри после занятий с Алексом? И главное, сможет ли Рико ей управлять?       «Мне бы только оказаться в безлюдном месте, чтобы я никому не смог навредить...» — подумал он и в ту же секунду неминуемо вернулся мыслями к ещё одному делу, которое требовало внимания.       Визит к графу Аррану. Нет, даже не так. Правильнее сказать, «визит Нильса Родерика к графу Аррану». Настоящее имя по-прежнему резало слух и пробуждало в душе давно забытые чувства.       Записку от графа Аррана он всё время носил с собой в кармане брюк, опасаясь, что, оставленную где-нибудь в комнате, её могут найти горничные во время уборки. Рико перечитывал записку по несколько раз в день, когда удавалось выкроить свободную минуту и остаться в одиночестве, и думал. Думал, как поступить теперь, и не знал, ругать себя за ту роковую поездку к Аррану или нет.       Что теперь делать? Одно дело, если бы у Рико не было пристанища в Рендетлене, — тогда бы он, не колеблясь, принял помощь графа просто от безысходности. Но ведь у Рико была и крыша над головой, и защита, и особых подозрений его личность ни у кого не вызывала. Стоит ли нынешняя жизнь того, что предлагает Арран? К тому же, Рико слишком устал постоянно бегать, поэтому перспектива вновь перевернуть всё с ног на голову вовсе не казалась привлекательной.       Вот поговорить с графом Арраном с глазу на глаз было бы замечательно (в прошлый раз Рико успел лишь коротко переглянуться с ним, когда тот вместе с Паулем выходил из комнаты). И съездить к месту силы — тоже. Только вот Рико не знал, как сделать это так, чтобы никто в «Фениксе» не заподозрил ничего странного.       Стук в дверь вывел из затянувшихся раздумий. Рико, резко подняв голову, крикнул «Войдите!», и на пороге появился Пауль.       — О, а я думал, что ты ещё у Алекса, — произнёс он вместо приветствия.       — Что-то случилось?       — Да нет. — Пауль пересёк комнату, забрался на подоконник и устроился на нём, свесив ноги, а Рико тем временем пересел на кровать. — Ничего особенного не произошло, но я всё равно хочу поделиться с тобой последними новостями. Я сегодня ездил к ещё нескольким графам...       — А я? — тут же перебил Рико.       — Да там ничего интересно, — отмахнулся тот. — Этот чёртов Арран уже всех своих предупредил насчёт нас — мне никто даже не открыл. Что ж, вполне ожидаемо, поэтому я не стал тебя дёргать. Не думаю, что Алексу понравится, если ты будешь всё время где-то пропадать.       «Справлялся же он как-то до этого без ассистента, — подумал Рико, не зная, стоит ли обижаться на Пауля. — Алекс сам рассказывал, что мой предшественник ушёл почти полгода назад».       — Как ты, кстати? — вдруг спросил Пауль. — Уже столько времени прошло, а я до сих пор ни разу не поинтересовался, доволен ли ты своей жизнью здесь.       — Мне здесь нравится, — ответил Рико абсолютно искренне.       — Вот и хорошо, — кивнул Пауль с оттенком печали и потянулся, чтобы приоткрыть окно. Рико сразу понял, что тот собирается закурить. И действительно, Пауль достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Выглядело всё вполне привычно: уж кого-кого, а курильщиков Рико знал ещё с Сэвила. Пьяницы, коих впервые довелось увидеть в Уэнте, пугали, к примеру, гораздо больше, хотя в целом ни табак, ни алкоголь его никогда не прельщали.       В движениях Пауля явно было что-то странное. С минуту Рико наблюдал, как тот то подносит сигарету ко рту, то ненадолго отводит в сторону, чтобы повернуть голову к окну и выдохнуть струю дыма. Рико не концентрировал на этом внимание, даже наоборот, мысли его были где-то далеко-далеко отсюда, так что и сам он вряд ли смог бы сказать, о чём думал. Другая часть разума в это же время отрешённо следила за Паулем и делала какие-то выводы, которые не успевали толком отпечататься в памяти, как тут же исчезали, уступая место новым.       — Почему у тебя трясутся руки? — спросил Рико, не осознавая до конца, что озвучил своё наблюдение вслух.       — Из-за нервов, — мрачно ответил Пауль.       — Или из-за ломки... — вырвалось у Рико само собой, видимо, из-за воспоминаний о недавних словах Алекса.       Он тут же с ужасом понял, что именно сейчас ляпнул. Было, однако, уже поздно раскаиваться. Глаза Пауля налились злостью, а сам он весь подобрался, будто готовясь наброситься на Рико, и... Вдруг стал холодным и отстранённым и продолжил курить так же медленно и вдумчиво, как и минуту назад.       — А тебя уже натаскали, чтобы следил за мной? — сказал он тихо, но таким тоном, что Рико невольно отшатнулся, как от пощёчины.       — Я не...       — Да я понимаю, что ты у нас бедный и несчастный и с людьми общаться не умеешь, но хоть какое-то чувство такта должно же быть, — мрачно выдал Пауль.       Рико отчаянно хотелось сжаться в комочек и оказаться где-нибудь в другом месте, подальше отсюда. Нет, не из-за страха, а потому, что было невыносимо слышать в голосе Пауля обвинительные нотки и настоящую, неприкрытую обиду.       — Пауль...       — Да ладно тебе, — с издёвкой произнёс тот, раздражённо махнув рукой: — Не утруждай себя извинениями. Мог бы просто сказать, что тебе противно находиться рядом со мной.       — Я не хотел произносить вслух...       — Хорошо, что произнёс. Мне противны лицемеры, которые прикрывают свою неприязнь дружбой.       — Да нет же! Я не лицемер! — не выдержав, Рико сорвался с места и в несколько шагов пересёк комнату, чтобы намертво вцепиться в руку Пауля.       — Тогда к чему был этот выпад?       — Не знаю, честно, не знаю! Оно само вырвалось, но это были не мои слова. Это Алекс сказал их, а я... Наверное, я слишком много думах о них...       — Как интересно... — протянул Пауль, кажется, немного смягчившись, — и что ещё тебе сказал Алекс?       Рико сглотнул, поняв, что на этот раз невольно скомпрометировал уже не себя, а Алекса. Стала ли общая ситуация хуже? Рико не смог бы ответить точно, потому что не предполагал, к чему в итоге приведёт нынешняя беседа. В какой-то степени он понимал, что теперь придётся рассказать Паулю обо всём, сказанном Алексом, и что это явно не приведёт ни к чему хорошему. С другой стороны, прямо сейчас не привести Паулю весомые доводы для доказательства своей невиновности — значит испортить с ним отношения, возможно, навсегда. Последнего Рико допустить никак не мог.       И в то же время... Элен ведь называла Пауля предателем, Алекс убеждал, что Паулю нельзя доверять, потому что тот что угодно продаст ради дозы морфия, а в «Фениксе» Пауля все сторонились. Все, кроме Рико, потому что он, вопреки любым доводам, продолжал Паулю верить и убеждал себя, что в нужный момент точно сможет сделать правильный выбор.       Момент настал. Только вот Рико до сих пор не знал, на чью сторону встать. Могли ли ошибаться Элен, Алекс и остальные? А мог ли он, Рико, в очередной раз повестись на фальшивые откровения, за которыми на самом деле кроется лишь холодный расчёт? Да, он видел в Пауле искренность, но он когда-то видел её и в Гауте...       Рико с отчаянием взглянул Паулю в глаза, пытаясь найти в них какую-то подсказку, ну, или оттянуть момент истины...       «Будь, что будет, — вдруг решил он с неожиданной для себя твёрдостью. Собственный голос, произнёсший в голове эти слова, заставил Рико удивиться появившейся в нём жёсткости. — Ты сам это начал. Если погибнешь из-за своего решения, то будешь знать, кого винить».       И Рико заговорил. Путаясь, запинаясь, тараторя, рассказал обо всём, что ему втолковывал Алекс, и в конце концов почувствовал, как душу покидает сковывающее ощущение неопределённости...       — Ты либо совсем дурак, либо пытаешься меня обмануть, — произнёс Пауль, будучи, кажется, немного ошарашенным этим внезапным душеизлиянием, когда Рико наконец закончил. — Во второй вариант я что-то слабо верю: ты для него слишком наивный, а Алекс вряд ли смог бы так хорошо натаскать тебя всего за несколько недель, поэтому... Дурак ты, Ник. Тебе с Алексом ещё работать и работать, а ты мне про него такое рассказываешь. Он же вышвырнет тебя, если об этом узнает.       — Я знаю, — Рико насупился, — но брать свои слова назад не буду.       Пауль смерил его внимательным взглядом:       — Интересный ты, Ник. Я помню, как ты говорил мне, что просто хочешь жить в спокойствии, но с каждым днём убеждаюсь, что движет тобой что-то совсем другое. Возможно, ты и сам до конца не осознаёшь причины своих поступков.       — По-твоему, я на самом деле ищу не спокойствие, а что-то другое? — спросил Рико недоумённо.       — Ищешь-то ты, может быть, и спокойствие, но... Я видел людей, которые думали только о своей безопасности и мечтали, чтобы их просто оставили в покое. Они просчитывали все риски, чтобы уберечь себя от любого неблагоприятного исхода, и зачастую не замечали в этой жизни никого, кроме себя и своего комфорта. Ты же... Ты слишком открытый, в тебе слишком много веры в людей, особенно учитывая всё то, что тебе пришлось пережить.       Теперь Рико почувствовал, как в душе разливается тепло. Он вряд ли смог бы дать этому ощущению название, однако точно знал, что оно ему нравится. Странно, но для Рико почему-то было очень важно доверие всех, с кем он познакомился после Сэвила: Элен, с которой связь, к сожалению, оборвалась, Пауля, Алекса... Как оказалось, за пределами запертой крепости, где не было необходимости создавать о себе какое-то впечатление в глазах других людей, никто никому не доверял безоговорочно. Осознав это, Рико с усердием стал стараться заработать хорошую репутацию у всех, потому что... ну, неприятно было от мысли, что кто-то может составить о нём неправильное впечатление.       «Доверие...» ― в голову пришла идея, которая увлекла Рико за собой, в то время как Пауль начал рассказывать что-то новое.       Был ли хорош придуманный только что план? С одной стороны, да, ведь он позволил бы наконец-то поехать к графу Аррану без страха, что об этом узнает Пауль. С другой стороны... он требовал от Рико лжи, причём самой настоящей. Не недомолвок и поддакиваний, а вранья.       «Алекс ведь и так не доверяет Паулю, а я не буду говорить ничего слишком уж компроментирующего, ― подумал он, насупившись. ― А Пауль о моей лжи всё равно не узнает, поэтому...»       На душе, однако, всё равно было противно от предстоящего деяния, и Рико вдруг почувствовал нарастающее раздражение: внутренне он уже предвкушал встречу с графом Арраном, которого наконец-то удастся расспросить о семье Родериков, а совесть всё никак не успокаивалась.       «Я почти смирился с убийствами, которые сам же совершил, а с маленькой ложью не смогу?» ― со злостью сказал он себе и понял, что на душе сразу стало легче...       Когда спустя ещё около часа бессмысленных разговоров с Паулем Рико отправился к Алексу, надеясь, что тот не успел уйти из своего кабинета, некоторая доля сомнений так и не покинула разум и сердце, но её почти полностью перекрывала решимость. Лишь оказавшись перед Ньюманом, который так и сидел за столом, не отрываясь от документов, Рико с новой силой ощутил, как совесть точит душу изнутри, но тут же понял, что отступать уже поздно, поэтому несмело заговорил:       — Господин Алекс, помните, мы с Паулем ездили на встречу с графом Арраном?       — Это тот, которого вы подозревали в укрывательстве Меченого? — отозвался Ньюман, не отрываясь от своего занятия.       — Да.       — Вы же вроде не узнали от него ничего стоящего?       — Не узнали, — подтвердил Рико, — поэтому я хочу съездить к графу Аррану ещё раз, но без Пауля.       — Ты наконец-то убедился в абсолютной некомпетентности Пауля?       — Мне показалось, что он... задавал не те вопросы.       — И не давал тебе и слова сказать? — хмыкнул Алекс. — Очень на него похоже.       Рико, поджав губы, кивнул, ожидая лишь окончательный ответ Ньюмана.       — Ну что ж, поезжай. Потом доложишь мне о результатах встречи.