Немезида

      Две недели. Две недели свободы и спокойствия — так Рико охарактеризовал бы время, которое успел провести в Уэнте с тех пор, как Гауте оставил его здесь. Две недели, впервые прожитые в своё удовольствие и в новом месте, ничуть не похожем на Сэвил.       «Уэнт — маленький город», — так сказал Гауте, но Рико придерживался другого мнения.       «Если город, в котором живёт сто двадцать тысяч человек, маленький, то сколько тогда людей в большом?» — подумал он, но, когда Гауте сообщил, что в Рендетлене незадолго до революции насчитывалось около девяти миллионов, тут же прикусил язык и ещё несколько минут пребывал в полнейшем шоке.       Рико думал, что по дороге в Уэнт будет смотреть в окно и с интересом разглядывать проносящиеся мимо красоты, но, как выяснилось, усталость оказалась гораздо сильнее любопытства. Когда спустя минут десять окружавший со всех сторон однообразный лесной пейзаж так и не сменился ничем другим, Рико почувствовал, как мерное гудение автомобиля приятно убаюкивает, конечности наливаются свинцом, а голову окутывает туман. Усталость, накопившаяся за последние несколько суток, навалилась на изрядно вымотанное тело, и скоро веки потяжелели и сомкнулись. Рико сам не заметил, как провалился в мягкий сон, который не шёл ни в какое сравнение с беспокойным забытьём, наполненным кошмарами и бредом.       Проснулся Рико, когда Гауте остановил машину и тронул его за плечо:       — Приехали.       Рико сонно огляделся. За окном уже стояла ночь, а пейзаж сменился с густого хвойника на низкие дома, выстроившиеся в неровные улочки. Электрические провода, как лианы, тянулись от одного столба к другому и опутывали здания своими сетями, а выстроившиеся рядами фонари мягко светили, заставляя мокрый после недавнего дождя асфальт отбрасывать желтоватые блики. Хорошенько всмотревшись вдаль, можно было увидеть окна высоток, казавшихся маленькими огоньками, неподвижно застывшими в темноте.       Необычно было впервые за всю сознательную жизнь увидеть город вживую, а не на картинке в книге или гравюре, но эмоции по этому поводу захлестнули Рико позже, когда он остался в одиночестве. Сейчас же его гораздо больше интересовал Гауте. Как к нему относиться, Рико так и не решил. Как к человеку, который воспринимал его, как родного сына? Или как к умелому разведчику, просто выполнявшего чьи-то приказания?       «Теперь, наверное, поздно думать об этом, — пытался убедить себя Рико, однако мысли продолжали крутиться в голове и никуда не девались. — Я никогда не узнаю, как он относился ко мне на самом деле. Да и есть ли в этом смысл, если мы всё равно больше не увидимся? Но нужно ведь попрощаться…»       На него снова нахлынули воспоминания из детства, от которых в горле встал ком, а сердце защемило от грусти.       — Гауте, — заговорил Рико, наконец набравшись смелости. Голос его предательски дрожал, но глаза пока что оставались сухими. — Спасибо тебе за всё. Я долго думал, стоит ли теперь верить твоим словам, и так ничего и не решил, зато понял, что… Я не могу отречься от воспоминаний о том, как ты утешал меня после издевательств Лабберта, как учил меня стрелять, развлекал своими историями, дарил подарки… Если всё это ты делал от чистого сердца, то знай, что ты мне дорог, как родной отец. Если же всё это была лишь ложь, то знай, что она делала меня счастливым. Прощай.       — Прощай, — одними губами прошептал Гауте.       Рико на секунду задержался, чтобы в последний раз посмотреть на него и попытаться запечатлеть в памяти эти последние мгновения, а затем схватил сумку с вещами и вышел из машины навстречу новой жизни.       Рико долго провожал взглядом удаляющийся свет фар, жалея, что после прощания остался привкус горечи, а не светлой грусти, которую хотелось бы сейчас чувствовать. Но теперь действительно пора было начинать новую жизнь, а не жалеть о старой.       Первые несколько ночей Рико провёл в дешёвой гостинице на окраине города, а потом перебрался уже поближе к центру, сняв комнату на втором этаже небольшого дома за семьдесят ауров в месяц. Цена показалась Рико вполне приемлемой, учитывая, что у него на руках, не считая украшений Луизы, было около десяти тысяч. Хозяйка дома, жившая здесь же, только этажом ниже, рассказала, что раньше эта комната принадлежала её дочери, которая недавно уехала в Рендетлен, и без лишних вопросов согласилась принять Рико в качестве квартиранта, когда тот пришёл по объявлению.       Два дня после этого он провёл, гуляя по городу, предпочитая возвращаться домой лишь для того, чтобы переночевать. До позднего вечера бродил по улицам, освещаемым желтоватым светом электрических фонарей, и с интересом рассматривал кирпичные дома с разноцветными крышами. Рико особенно понравился парк, красивый даже в зимнее время, когда на деревьях уже нет листвы. Центральная площадь тоже была хороша. Её окружали старинные здания, среди которых возвышалась ратуша с барельефными изображениями животных и высокими шпилями. Как Рико позже узнал, город условно делился на две части: старую, построенную в те времена, когда Уэнт был совсем небольшим селением — всего лишь промежуточным пунктом на пути к Неджмару, и новую, стремительно выросшую вокруг предыдущей лет сто пятьдесят назад, после того как в горах неподалёку нашли залежи золота и никеля.       На третий день погода резко испортилась. С середины ночи начал лить дождь со снегом, и Рико, всё утро проведя на кухне в компании хозяйки дома, причитавшей о том, что в это время года в Уэнте уже должны быть морозы, а не слякоть, решил, что нужно всё-таки куда-то уйти, иначе не миновать лишних разговоров. Одолжив зонтик и узнав, где находится библиотека, он быстро ретировался из дома и под нещадно льющим дождём пошёл в указанном направлении.       Ориентировался Рико, как оказалось, неплохо, по крайней мере, хоженые маршруты запоминал быстро. Возможно, здесь играло роль то, что он привык тщательно осматривать окружающую обстановку, выискивая в ней какие-нибудь яркие детали, выбивающиеся из общей картины. Только в детстве он делал это от скуки, чтобы хоть чем-то себя занять, а теперь просто в силу привычки запоминал, где находится улица с интересным названием или где стоит дом с красивой лепниной, и потом с помощью этих ориентиров создавал в голове свою карту города.       В библиотеке Рико провёл следующие несколько дней. Больше всего его интересовало всё то, что касалось Меченых и династии Родериков. С историей своей семьи он познакомился быстро, но пока лишь в общих чертах, потому что решил, что сейчас важнее сосредоточиться на том, что могло помочь научиться контролировать силу. Книг на эту тему нашлось много. Были и исторические энциклопедии, в которых рассказывалось о самых известных Меченых, и научные исследования, многие из которых, кстати, писали сами Меченые, и даже пособия по воспитанию и обучению.       Больше всего Рико понравился «Ключ к силе» Герарда Кармоны. В этой книге наиболее понятным и простым языком рассказывалось о природе и происхождении Меченых, способностях и том, что с ними связано. Некоторую информацию, которая казалась наиболее важной и полезной, Рико, устроившись за столом в читальном зале, даже переписывал в свой блокнот.       «Не всякая боль позволяет Меченому пользоваться силой. Если говорить точнее, то только боль от открытых, кровоточащих ран позволяет Меченому высвобождать и использовать силу. В этом заключается одна из проблем: с каждым разом сила требует всё больше крови и боли, поэтому при частом и бездумном использовании своих способностей Меченый спустя какое-то время столкнётся с тем, что ему придётся наносить себе серьёзные травмы. Наиболее известен случай Байла Ригана, который под конец жизни был вынужден отрубать куски конечностей, чтобы получать доступ к силе».       «Кошмар», — Рико нервно сглотнул, но заставил себя крепче сжать в пальцах карандаш, чтобы рука перестала дрожать, и продолжил записывать.       «Способности обычно проявляются в восемнадцать-девятнадцать лет вместе с самой меткой — чёрной змеёй на правом плече. До этого момента метка тоже есть, причём в том же месте, но выглядит по-другому. До проявления способностей это просто скопление родинок в виде созвездия Змееносец...       У одних Меченых способности начинали частично проявляться ещё в подростковом периоде или наблюдались неконтролируемые вспышки агрессии, причём никак не обусловленные характером ребёнка. К примеру, Меченый мог расти тихим и ранимым, а затем вдруг избить до полусмерти своего друга из-за какого-нибудь пустяка и потом совершенно искренне раскаиваться в содеянном и долго винить или даже ненавидеть себя. В иных случаях доходило даже до самоубийств, поэтому Меченых с детства учили контролировать свои эмоции и чувства. Чтобы после подобных случаев ребёнок не начал считать себя чудовищем...       В Эпоху Разрушения Меченых считали монстрами, но в реальности всё не так страшно. Тут дело в воспитании. Если Меченого с детства учили контролировать себя в любых ситуациях и держать эмоции в узде, то и со своими способностями он потом тоже легко справлялся».       — Учишься не покладая рук? — чей-то голос раздался прямо над головой, и Рико вздрогнул и едва не вскрикнул от неожиданности.       Перед ним стояла невысокая женщина лет шестидесяти и с интересом рассматривала его сквозь толстые стёкла очков. Он почти сразу узнал её. Эта женщина работала здесь и несколько дней назад помогала ему находить нужные книги. Сейчас же Рико впал в ступор, так и не найдясь с ответом на её вопрос, и так и замер. А она, видимо, решила, что Рико не расслышал или не понял, и терпеливо уточнила:       — Я говорю: ты для учёбы всё это читаешь или просто интересуешься?       — Я… Да, учусь… — Рико нервно улыбнулся, надеясь, что женщина примет его за рассеянного… студента? К восемнадцати годам ведь уже заканчивают школу?..       Рико несколько раз чертыхнулся про себя. Он-то был уверен, что главной проблемой будет метка, которую нужно постоянно скрывать, и сила, но совершенно не учёл того, что рано или поздно где-нибудь придётся рассказывать о своём «прошлом», которое следовало придумать.       «Студент, который учится на… историка, — правдоподобная легенда? Ну, хотя бы на первое время… Нужно перевести тему».       — Вы можете рассказать мне про Ричарда Родерика? — попросил Рико, мягко улыбнувшись. — Что вы о нём думаете?       — Как тебе сказать, сынок, — женщина на миг задумалась. — Жаль его, конечно. Человеком он был хорошим, тихим, семейным. Видно было, как сильно любил жену свою и детишек. Но не надо было ему императором становиться. Не создан был для этого Ричард. Мягким он слишком был. Доверчивым. Слабохарактерным даже. На место поставить никого не мог. Под влияние попадал то одного министра, то другого и в итоге решений никаких не принимал или не доводил до конца начатое. Лучше императором стал Бертрам.       — Кто это? — мигом заинтересовался Рико.       — Это был старший из детей Стефана — отца и предшественника Ричарда. Но Бертрам был незаконнорожденным, поэтому трон занять не мог, хотя очень этого хотел. Он сделал хорошую карьеру сначала в армии, а потом в политике. Может, он действительно стал бы хорошим правителем, но этого, увы, уже никто не узнает, потому что Стефан настоял, что императором должен быть Ричард.       — А где сейчас Бертрам?       — Никто теперь не знает. Говорят, Стефан незадолго до своей смерти выслал его куда-то, чтобы тот не поднял мятеж.       «Я бы отдал всё, чтобы пообщаться с одним из своих родственников, пусть даже не совсем близких», — подумал Рико и, когда в процессе дальнейшего разговора выяснилось, что у императора Стефана было много внебрачных детей, часть из которых, по слухам, до сих пор жила в Рендетлене, приободрился. Ехать в столицу Рико боялся, но пока готов был ограничиться мечтами о встрече хоть с одним человеком, в чьих венах тоже текла кровь Родериков.       Когда ближе к вечеру Рико покинул библиотеку, дождь, беспрерывно ливший уже дня четыре, наконец-то прекратился, порывы ветра разогнали тучи, и показалось тускло-голубое зимнее небо. Оказавшись на улице, Рико глубоко вдохнул холодный воздух, наполненный запахом мокрого асфальта, и решил прогуляться, прежде чем возвращаться домой.       Ему нравилось в Уэнте. Нравилось медленно прохаживаться по тротуарам, слушая шум города. Нравилось сидеть на кровати с кружкой горячего чая, укутавшись в пуховое одеяло, и смотреть в окно на снующих туда-сюда людей. Нравилось покупать в ближайшей пекарне булочки с клубникой. Рико старался не вспоминать осточерневший Сэвил и наслаждался каждым моментом, проведённым в Уэнте. Жизнь здесь была настоящим удовольствием, ничем не напоминавшим все те годы, проведённые в заточении. Теперь Рико знал, какова на вкус свобода, и не раз клялся себе, что никогда больше не позволит её отобрать.       «В этом моя цель, — думал он, — делать всё, чтобы не стать чужим рабом».       В такие моменты Рико охватывала бессильная злость. На Кауца, Бишопа, Лабберта, Гауте, на Сэвил, ставший теперь просто ненавистным.       Ноги сами принесли Рико на центральную площадь, где было полно народа: люди возвращались домой в сгущающихся вечерних сумерках. Фонари ещё не зажглись, а вот в окнах зданий уже вовсю горел свет. Рико в который раз залюбовался красотой старинных домов, окружавших площадь. В них действительно было на что смотреть: декорированные фасады, множество окон, разделённых полуколоннами и украшенных резными наличниками, венчающие карнизы — всё это сохранило на себе отпечаток давно ушедшей эпохи и молчаливо напоминало о былых временах. В середине площади располагался бронзовый памятник основателю города, а рядом с ним — фонтан. Рико много раз обходил его со всех сторон, жалея, что в зимнюю пору нельзя увидеть, как струи воды из фонтана устремляются к небу и падают с громким плеском, не дойдя даже до середины пути.       Рико бродил по площади до тех пор, пока на небе не начали зажигаться звёзды. Он мог бы целую вечность рассматривать каждое здание, каждый элемент декора, каждый кирпичик и жалел, что каждый раз рано или поздно приходится отрывать себя от этого занятия. Однако перед возвращением домой Рико позволял себе ещё одно наслаждение, которое всегда приберегал напоследок: подойти к городской ратуше, которая, по его мнению, была венцом архитектуры Уэнта.       В наступающей темноте ратуша выглядела настолько величественно и таинственно, что аж захватывало дух. Рико приблизился к ней, как и в первый раз, приоткрыв рот от восторга и трепета, однако тут же в ужасе отпрянул, едва упав навзничь. Он несколько раз моргнул, пытаясь отогнать навязчивое видение, однако оно и не думало уходить…       Наскоро сколоченная виселица. Пятеро повешенных, облепленных воронами-падальщиками. Не пощадили никого: ни мэра, ни его жену, ни троих детей. Стоило Рико приблизиться, как вверх с громким карканьем взметнулась стая ворон. Птицы немедленно закружили вокруг импровизированной виселицы, норовя вновь опуститься на мёртвые тела, а резко поднявшийся порыв ветра заставил повешенных закачаться из стороны в сторону. Рико не хотел смотреть на посиневшие, обезображенные лица с выклеванными глазницами, но какая-то сила будто удерживала его взгляд прикованным к ним, так что не получалось даже зажмуриться. Огромным усилием воли он заставил себя прижать ладонь ко рту и до боли прикусить большой палец, иначе бы его вывернуло прямо на плитку под ногами.       На самом деле здесь, на центральной площади, возле ратуши, давно не было виселицы, и все уже успели позабыть о том, что произошло пятнадцать лет назад. В Рендетлене свергли императора, и после этого по всей стране прошлась волна революционных настроений. Не обошла она и Уэнта, в котором разъярённые горожане пришли к дому мэра с топорами и ножами.       Раздавались крики, со всех сторон слышался свист, и вороны чёрным вихрем летали над виселицей, от которой исходило страшное зловоние. Что из этого происходило до расправы, что ― после, разобрать было невозможно. Всё смешалось в единую кучу.       Лицо Рико, сперва ставшее мертвенно-бледным, теперь позеленело, а сам он закричал, отчаянно пытаясь заставить тело сдвинуться с места, но ноги будто приросли к земле.       «Сколько они уже здесь висят? ― судорожно билось в голове. ― Почему их не снимут с верёвок? Почему…»       Над головой оглушительно громко каркнула ворона, и… Внезапное наваждение исчезло без следа, а Рико, осознав весь ужас ситуации, крепко зажал рот руками, но крик ещё несколько секунд сотрясал воздух, прежде чем постепенно затих, превратившись в невнятное мычание. Никакой виселицы перед ратушей, естественно, давным-давно не было. Только несколько ворон сидели на крыше, с интересом рассматривая прохожих, а те, в свою очередь, глазели уже на Рико. Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда и страха. Рико завертел головой в глупой и по-детски наивной надежде, что никто ничего не заметил, и тут же нервно сглотнул. Он с трудом подавил уже готовый вырваться наружу истеричный смех, но кривая улыбка, обращённая к нескольким десяткам любопытных лиц, всё равно заиграла на губах. Рико выглядел, как последний идиот, ну, или как городской сумасшедший, но даже не это волновало больше всего.       «Они уже всё поняли?» ― в панике думал Рико, попутно размышляя, что теперь делать, а по спине тёк холодный пот.       На улице были уже сумерки, а фонари зажечься ещё не успели, поэтому оставался шанс, что в лицо Рико никто не запомнит, но слухи-то всё равно пойдут.       ― Простите… ― пробормотал Рико, сам не понимая, к кому обращается, и, расталкивая прохожих, побежал прочь от ратуши.       Остановился он лишь тогда, когда дыхание окончательно сбилось, а в боку стало колоть. Согнувшись пополам, Рико принялся жадно глотать воздух, надеясь, что кровь скоро перестанет стучать в ушах, а пульс восстановится. Купленный несколько дней назад плащ пришлось расстегнуть: после бега в нём, несмотря на окружающий холод, стало невыносимо жарко.       Вдалеке слышался шум машин, но поблизости всё было тихо. Оглядевшись, Рико понял, что очутился в какой-то тёмной и узкой улочке. Он мысленно застонал, понимая, как сильно облажался там, на площади.       Из книг Рико недавно узнал, что внезапные видения ― тоже одна из прелестей жизни Меченого. Места убийств, особенно массовых или жестоких, очень сильно пропитывались энергией Смерти и привлекали к себе внимание способом, не доступным для восприятия обычным людям. В книгах писали, что видения можно научиться блокировать или хотя бы делать менее яркими и внезапными, но для этого нужно было, во-первых, тренироваться, во-вторых, иметь какой-никакой самоконтроль. Последнего у Рико как раз и не было. Абсолютно во всех книгах, статьях и исследованиях, которые он прочитал, твердили об одном: «Главное для Меченого ― самоконтроль. Без умения владеть своими эмоциями и чувствами невозможно управлять силой». Только вот Рико никогда этому не учили, ведь его способности, по плану, должен был использовать Кауц, а сам он ― лишь исполнять роль источника силы.       «Рабу ни к чему умение владеть собой», ― с горечью думал Рико. Его целиком захлёстывала бессильная обида, которую некуда было девать, поэтому он шёл, понуро опустив голову, и вымещал злость на своих же руках, до красных отметин впиваясь ногтями в ладони.       — Эй, франт! ― внезапно раздалось за спиной, и Рико, вздрогнув, на миг замер, потому что тон, которым эти слова были сказаны, ничего хорошего не предвещал.       Внутри всё похолодело. Сердце забилось с бешеной скоростью. Рико прибавил шаг, молясь, чтобы этот оклик предназначался кому-нибудь другому.       — Ты глухой что ли? — раздался всё тот же голос, но звучал он теперь гораздо ближе, и несколько других вторили ему противным гоготом.       «Не оборачивайся, не оборачивайся», — твердил себе Рико. Он на секунду зажмурился, ощущая, как страх сковывает всё тело.       Шаги сзади всё приближались. Рико пустился наутёк, отчаянно надеясь, что сможет оторваться от назойливых преследователей. Впрочем, бежал он недолго. Спустя пару секунд его крепко схватили за плечи и легко, точно пушинку, отбросили в сторону, впечатав в каменную стену. Рико успел ощутить лишь секундную вспышку ужаса и тупую боль и подумал, что сейчас потеряет сознание. Но сползти вниз и упасть на землю ему не дали. Новый удар, а затем и рука, с силой прижавшая к каменной кладке, заставили остаться на ногах.       — Вы посмотрите на него. Этот дурачок думал, что сможет смыться, — хохотнул кто-то сбоку, и Рико сквозь мутную пелену перед глазами разглядел перед собой три ухмыляющихся рожи.       — Деньги гони, — парень, прижавший его к стене, с силой тряхнул Рико, отчего тот снова ударился затылком и слабо застонал, вызвав у остальных довольные смешки. — И колечко своё тоже снимай.       — Д-деньги в кармане, в брюках, — с трудом выдавил из себя Рико, — а кольцо я снять не могу.       Нападавший в ответ хищно оскалился:       — Кто сказал, что не можешь?       Резкий удар вышиб из груди весь воздух. С судорожным кашлем Рико согнулся пополам и только и успел почувствовать, как со среднего пальца кто-то ловко снимает предмет силы и связь разрывается.       — Нет! Отдай! Я не могу без него! — закричал Рико, как обиженный ребёнок, и кинулся вперёд.       Его тут же снова оттолкнули к стене, но на этот раз к горлу прижалось что-то острое и холодное.       — Да не рыпайся ты, франт, — угрожающий рык прозвучал над самым ухом, — иначе…       Дослушивать Рико не стал. Он резко подался вверх и в сторону. Лезвие вспороло кожу где-то в районе ключиц, и боль затопила всё тело. Это Рико и нужно было.       «У меня нет другого выбора», — успел подумать он, прежде чем сила забурлила в венах.       На этот раз Рико не противился ей, наоборот, с готовностью принял. Борьба всё равно была бы бессмысленной: без кольца он ничего не мог противопоставить напору силы точно так же, как соломенная хижина не имеет шансов выстоять перед лицом урагана. Рука Рико сама собой взметнулась вверх. За долю секунды на пальцах сконцентрировалась сила и вырвалась наружу с резким толчком. Время будто замедлилось, и Рико отчётливо увидел, как грудная клетка парня, забравшего предмет силы, расширяется под одеждой. Раздался треск. Фонтан крови окатил Рико почти с ног до головы, на миг ослепив. Последним, что он увидел, было чужое тело, отброшенное на несколько ярдов назад.       Рико быстро протёр глаза, чтобы поскорее понять, что случилось. Весь мир, казалось, остановился и затих. На мгновение Рико замер в оцепенении, не замечая ничего вокруг, кроме тела, распростёртого посреди проезжей части. В том, что это уже труп, сомнений не было: на месте грудной клетки, в клочьях разорванной одежды, зияла дыра. Из неё торчали переломанные рёбра, ослепительно-белые на фоне кровавого месива, в которое превратились внутренние органы.       «Я взорвал его сердце», — откуда взялась эта мысль, Рико не знал, но почему-то ничуть не сомневался в том, что она правдива.       Крови вокруг было так много, будто убили не одного человека, а как минимум троих. Помимо неё на мокром асфальте рядом с трупом виднелись ошмётки плоти.       — Т-ты че-чего сделал, франт?.. Ты это… как? — дрожащий голос раздался где-то сбоку, и Рико машинально повернул голову в ту сторону. Его взгляд оставался затуманенным, а голова была занята мыслью о том, как сильно хотелось избавиться от содержимого желудка. Зато две пары глаз смотрели на Рико в ответ с настоящим ужасом, как на самое страшное из всего, что им только доводилось видеть в своей жизни.       Снова дать отпор Рико бы не смог. Оставленная ножом рана была неглубокой, и крови из неё вытекало мало — для использования силы этого больше не хватало. Собственно, нападать на Рико никто теперь и не собирался. Товарищи убитого даже не пытались ничего сделать, пока Рико, обходя стороной труп, шёл за кольцом, откатившимся достаточно далеко, и надевал его на палец.       — Ты что с Сидом сделал?! — видимо, набравшись-таки смелости, закричал было один из них, но стоило Рико развернуться и слегка поднять руку, как возмущённый возглас превратился в стук подошв по мокрому асфальту.       Улица снова опустела. Рико остался наедине с окровавленным трупом, на лице которого навсегда застыло удивлённое выражение.       Глядя в мёртвые остекленевшие глаза, Рико не чувствовал ничего, кроме пустоты. Он находился в каком-то странном оцепенении и стоял посреди улицы, неосознанно потирая кольцо на пальце, до тех пор, пока из-за поворота не показался жёлтый свет фар. Звуки приближающегося автомобиля заставили Рико прийти в себя и осознать, что произойдёт, если сейчас же не скрыться.       «Какой же я дурак», — подумал он и бросился бежать, объятый нечеловеческим страхом.       «Свобода, свобода, свобода», — набатом звучало в голове, и Рико нёсся по тёмным улицам, не видя ничего перед собой, но всё равно оглядывался, будто это могло чем-то ему помочь. Было безумно холодно, а ещё у Рико болели легкие. Может быть, от сбившегося дыхания, которое он безуспешно пытался выровнять, а может быть, от недавних ударов. В любом случае долго он так не протянет. Он знал это, но, подгоняемый нечеловеческим страхом, продолжал бежать, и плащ тёмным шлейфом развевался за спиной.       Рико добежал до пустынного перекрёстка и тяжело привалился к одиноко горящему фонарю. Обхватил столб обеими руками и прижался щекой к холодному металлу, ощущая подступающее отчаяние. Обвёл затравленным взглядом безлюдные улицы. Тишина и пустота царили кругом, но Рико не мог отделаться от параноидального страха, что все, абсолютно все в городе знают об убийстве и о том, кто его совершил, что из-за угла вот-вот выйдет полицейский с наручниками. Хотелось засмеяться, истерично, как сумасшедший, но из горла вырвались только всхлипы, хотя по лицу так и не скатилось ни одной слезинки. Рико простоял так несколько минут. Всего несколько минут спокойствия, но от них стало значительно легче, и Рико отдал бы всё за ещё пару мгновений отдыха или за то, чтобы просто лечь и ничего не делать.       Он резко поднял голову, тревожно всматриваясь во тьму. Потом, словно борясь с собой, зажмурил глаза, прикусил губу и… бросился бежать. Страх и отчаянная надежда запетлять среди тёмных проулков и оторваться от несуществующей погони давали силы, и он бежал, сворачивал, хватаясь за стены, спотыкался, падал и снова бежал.       В свой дом Рико почти влетел и сразу же помчался в свою комнату, чтобы сменить запятнанную кровью одежду на чистую и собрать вещи. Хозяйка дома в это время уже спала, и Рико, обрадовавшись, что не придётся объясняться с ней лично, решил оставить записку.       «Две недели спокойствия, и теперь мне снова нужно куда-то бежать», — думал Рико, глотая слёзы обиды, пока его дрожащая рука выводила на бумаге несколько скупых строчек.       «Я вынужден срочно уехать и вряд ли смогу вернуться. Извините за то, что я не смог попрощаться с Вами лично. Не хотелось будить Вас среди ночи».       Рядом с запиской Рико оставил стоауровую купюру, потом схватил вещи и выбежал навстречу холодной ночи. Небо к этому времени прояснилось, и бледно-жёлтая полная луна молчаливо взирала на пустынные улицы и на человеческую фигуру, длинной тенью проносящуюся мимо домов, внутри которых уже давно горел свет и царил вечерний уют.       Рико знал, куда держит путь, равно как знал и то, что должен покинуть Уэнт до рассвета, пока не разошлись слухи об убийстве, которое, несомненно, совершил Меченый.       К югу от театра — грандиозного здания, раскинувшегося на границе старой части города, когда-то располагался автовокзал. Ныне регулярные междугородние рейсы не отправлялись, но хозяйка дома, в котором квартировал комнату Рико, рассказывала, что теперь там можно было найти попутчиков и что её дочь именно таким способом и уехала в Рендетлен.       Рико понимал, что выбора у него нет и поехать придётся с первыми попавшимися людьми, независимо от города, в который они собираются, и цены, которую запросят.       И когда спустя несколько часов ожидания, Рико-таки отправился на новое место, в голове продолжал крутиться короткий диалог с мужчиной, сейчас расположившимся на месте водителя:       — Куда вы едете?       — В Ашен.