Немезида

      — Принеси мне нож.       Едва эти слова растворились в воздухе, как Рико увидел слёзы, которыми тут же наполнились глаза Луизы. Она сразу поняла, зачем он просит нож, но, видимо, так и не нашла, чем возразить, и молча кивнула. Они оба прекрасно понимали, что иного выбора нет.       Рико сам не верил в то, что собирался совершить. Он никогда не думал о смерти. Она всегда представлялась чем-то настолько далёким, что размышлять о ней казалось абсолютно бессмысленной затеей. Как бы сильно ни было желание Рико избавиться от всех проблем, даже мысли о самоубийстве у него никогда не возникало. Она появилась впервые лишь тогда, когда стало понятно, что никак иначе получить свободу нельзя. И то, суицид представлялся лучшим решением лишь до тех пор, пока у Рико не появился нож. Теперь на место той непоколебимой уверенности, с которой Рико просил его у Луизы, пришли сомнения. И страх.       «Я хочу жить», — мелькало в голове Рико, когда он дрожащими пальцами сжимал рукоять ножа и смотрел на своё левое предплечье, чувствуя ком в горле и подступающие рыдания. Он боялся смерти и жалел себя, однако ещё больше боялся Кауца, участи раба и... своих способностей. Рико не собирался использовать нож ради призрачной надежды прорваться с ним сквозь несколько постов часовых. И помощи ждать тоже было не от кого. Луиза могла договориться с двумя стражниками, чтобы те не докладывали Бишопу о её визитах к Рико, но не более. Оставался только суицид.       Рико долго не спал. Вертел в руках нож, проводил пальцами по острому лезвию и думал. Успокаивал себя тем, что его жизнь всё равно была бессмысленной, что его жизнь была ошибкой. Он должен был умереть пятнадцать лет назад на площади перед разрушенным дворцом вместе со своей семьёй. Он должен был видеть слёзы матери и сестёр, должен был слышать оглушительно громкий шум собравшейся толпы, требующей смерти императора, должен был чувствовать, как отец в последний раз обнимает его и что-то успокаивающе шепчет... Маленький Нильс должен был, наверное, даже не понимать, что происходит, и до самого конца не осознавать всего ужаса ситуации просто в силу возраста... Он должен был испугаться лишь тогда, когда отец, сражённый пулей, первым упал на землю... Нильс Родерик должен был умереть вместе со своей семьёй... Должен был... но сейчас почему-то был жив. Ошибка. Досадное недоразумение, которое нужно исправить ножом, принесённым Луизой.       Рука наконец перестала дрожать. Рико в последний раз задумчиво взглянул на левое предплечье, на котором сквозь бледную кожу отчётливо проступали сине-зелёные очертания вен, и, больше не колеблясь, провёл по нему ножом. Лезвие вошло легко, как в подтаявшее масло, и Рико поначалу даже не ощутил боли. Он заворожённо наблюдал, как кожа расходится под ножом и из пореза вытекает кровь. Рико словно пребывал в каком-то гипнотическом трансе. Находясь в этом же состоянии, он сделал второй надрез, гораздо длиннее и глубже предыдущего. Кровь из него хлынула сильнее, а правая рука, всё больше черневшая с каждым днём, вдруг отозвалась лёгким покалыванием.       Третий порез получился чуть менее глубоким. К моменту, когда Рико его сделал, пальцы на израненной руке начало сводить судорогой, а кровь уже капала на простынь. Он смотрел на руку, где теперь красовались три ярко-алые полосы, отрешённым взглядом, ничего при этом не чувствуя.       На четвёртом почерневшая рука отозвалась резью, и Рико, сморщившись, до дрожи сжал рукоять ножа и стиснул зубы. И тут боль, которая до сих пор вообще не ощущалась, вдруг в один миг заполнила собой всё тело. Четыре пореза вспыхнули так, что Рико заорал во всю глотку, выронил нож и, пошатнувшись, упал с кровати на пол, прижав к груди истекающую кровью руку и продолжая кричать.       На секунду ему показалось, будто стало чуть легче, а затем по телу прошла судорога, и Рико снова зарычал, переходя на крик, от нахлынувшей боли и... ненависти — ненависти ко всему сущему, которую боль и порождала. И эта ненависть всё кипела и кипела внутри, выедала стонущее сознание, и боль отступала под её напором. Ненависть порождала неведомую раньше силу, которая всё это время, подобно спящему зверю, покоилась в глубинах души. Рождаясь в сердце, она поднималась к голове и расходилась по всему телу. Она росла вместе с болью, сгущалась в тугой ком и искала выход. Ещё никогда Рико не испытывал чувства такой силы, однако эта сила ничуть не пугала. Казалось, весь мир исчез или попросту остановился. Не было ни воспоминаний, ни других чувств, только боль и ненависть, заполнившие душу целиком, рвущие на части и приносящие почти физическое удовлетворение.       Рико не заметил, когда дверь в его каморку открылась и на пороге появилась человеческая фигура. Стражник, которого, очевидно, привлекли крики пленника, зашёл внутрь.       Рико, будто забыв о раздирающей боли, резко встал на ноги и поднял глаза на вошедшего, и тот, на секунду замерев на месте, вдруг попятился назад с лицом, исказившимся от ужаса. Какой-то частью себя, ещё не захваченной силой, Рико удивился, не понимая, что такого страшного увидел в нём этот мужчина. Новая волна боли вмиг оборвала все мысли; Рико вновь застонал: его будто разрывали на части изнутри, будто разливали по венам расплавленное железо и выжигали кожу. Он весь затрясся, чувствуя, как его покидает всё человеческое. Это продолжалось меньше секунды, но, когда Рико вновь поднял голову, можно было с уверенностью сказать: такого взгляда не имел даже одержимый. В глазах Рико почти чёрными всполохами клубилась ярость, и её было столько, что одним лишь этим взглядом можно было убивать. Силы в Рико было настолько много, что он едва мог твёрдо стоять на ногах, и эта сила требовала выхода. И он видел объект своей злости, своей ненависти — стражник, который, несомненно хоть раз принимал участие в избиениях, который охранял пленника, который верно служил Бишопу. Но сейчас этот же человек лишь жалко пятился назад, выставив вперёд руки и даже забыв про дубинку, что висела у него на поясе. И Рико это нравилось... Вопреки всем своим убеждениям, сейчас он испытывал удовлетворение от вида ужаса в чужих глазах. Ему грел душу страх, волнами исходивший от человека напротив и ощущаемый в воздухе почти физически. Ему хотелось почувствовать чужой страх ещё острее.       Остатки боли сгустились где-то на краю сознания и, словно тяжёлый, но ненужный груз, неприятно давили. От них-то и надо было избавиться. Рико резко выбросил руку вперёд, в то время как в голове, кроме ненависти, была лишь одна мысль, лишь одно желание: чтобы причинивший ему боль человек испытал то же самое. Не отдавая отчёта в своих действиях, Рико сконцентрировал всю силу, всю боль и злость на кончиках пальцев вытянутой руки, а в следующий миг просто выпустил в противника и рухнул навзничь, словно его отбросило ударной волной при взрыве.       Падая, он успел увидеть, как стражник бессильно взмахнул руками в воздухе и качнулся назад.       Ощущение силы поутихло, рассудок вновь стал ясным. Рико быстро поднялся на ноги, пока ещё не осознавая, что произошло, и приблизился к стражнику, неподвижно застывшему на полу. Рико с опаской подошёл к нему и, вглядевшись в лежащее тело, испытал лёгкое недоумение. Что-то было не так. Какая-то деталь не давала покоя, и охарактеризовать её Рико мог лишь словом «неподвижность», хотя сам не понимал, что под ним подразумевает. Он ещё раз внимательнее всмотрелся в стражника. Пустой, устремлённый в никуда взгляд; вытекающая из носа струйка крови; конечности, замершие в неестественном положении, и та самая деталь, которая и создавала ощущение неподвижности, — дыхание, вернее, его отсутствие. И действительно, грудь стражника не вздымалась, повинуясь ритму вдохов и выдохов. Всё внутри Рико похолодело от ужасного вывода, вдруг пришедшего в голову, но слабая надежда продолжила теплиться где-то в душе. Повинуясь ей, он опустился на колени рядом с неподвижным телом и дрожащей рукой обхватил чужое запястье. И похолодел. Пульса не было.       «Я его убил», — но не успела эта мысль окончательно сформироваться в голове, как Рико задрожал. К горлу подступил тугой кислый ком, и Рико вывернуло на пол рядом с трупом.       Через пару длинных судорог отпустило, и Рико, застонав, несколько раз сплюнул, пытаясь избавиться от противного привкуса во рту и отдышаться. Голова кружилась, руки дрожали, и окружающее пространство, кажется, немного вибрировало перед глазами, но не это волновало сейчас больше всего. Больше всего Рико беспокоила сила, которая несколько минут назад кипела в венах и рвалась наружу, сводя с ума, а теперь... исчезла? Рико сначала было пришёл к такому выводу, но потом снова тяжело застонал, на этот раз обречённо.       Сила осталась... Она затаилась где-то там, в глубинах сознания, среди воспоминаний и чувств. Но не уходила, а выжидала.       «Что, если я не могу ее контролировать? — Рико обхватил голову руками и некоторое время просто сидел, ощущая в себе силу, которая, как далёкая гроза, клубилась, чернела, а иногда почти неощутимо вспыхивала, но приближаться пока не спешила. — Хотя нет... Вдруг...»       Но погрузиться в тревожные размышления ему не дали. Рико услышал быстрые шаги в коридоре: видимо, второй стражник понял, что товарища долго нет. Рико даже представить не мог, что с ним теперь сделают, но предстоящее наказание его ничуть не пугало. Он не просто не боялся — он хотел, хотел самого жестокого наказания, хотя понимал, что ни одно из них не сможет освободить от чувства вины. За убийство ведь не расплатишься ни деньгами, ни болью, ни раскаянием.       Рико посмотрел на свои руки — руки, которыми он лишил жизни другого человека. Да, не специально, но труп-то на полу лежит... Перед глазами поплыло, Рико всхлипнул, готовясь в голос завыть от раздирающего чувства вины, но всё же какой-то частью себя, видимо, сохранявшей остатки здравомыслия, решил, что лучше опуститься на пол и замереть, чтобы показать другому стражнику, чья тень уже виднелась в дверном проёме, что сопротивления не будет. О порезах Рико напрочь забыл и, опёршись на больную руку, вскрикнул от пронзившей тело боли.       Кровь заструилась из порезов с новой силой, глаза застелила пелена, походящая на красный туман, и Рико ничего не успел сделать, чтобы хоть как-то воспротивиться вновь поднимающейся волне силы. Она моментально заполнила собой всё его существо и полностью забрала контроль над разумом. Только теперь сила требовала не поскорее высвободить себя. Она хотела чужой крови, и Рико не мог с этим желанием бороться. Он одним прыжком, как зверь, преодолел расстояние, отделявшее его от стражника, который даже не успел среагировать на нападение. Нож так и остался валяться где-то на полу, но Рико он был и не нужен. Рико вцепился в горло своей жертвы голыми руками.       Сила, наполнявшая собой всё его тело, давала такие физические способности, что он мог разрывать чужую плоть одними пальцами.       На этот раз Рико моментально почувствовал смерть жертвы и тут же утратил к ней всякий интерес. Он сел возле трупа и с минуту задумчиво его рассматривал. Хотя... нельзя было назвать этот взгляд, в котором не было ни грана осмысленности, задумчивым. Таким взглядом хищник, не имеющий разума и подчиняющийся одним лишь инстинктам, рассматривает убитую жертву: с интересом и почти что наивно, не видя в своём деянии ничего ужасного.       Сила кипела в венах. Ликовала, пьянила и дарила чувство эйфории. Было упоительно сладко от воспоминаний о том, как пальцы легко вошли в шею жертвы, преодолев сопротивление чего-то твёрдого, как кровь забила струями, будто вода из родника, как умирающий хрипел и дёргался в агонии, когда Рико, оставив в покое его шею, перешёл к туловищу, оставляя на коже глубокие царапины.       Странная мысль забилась в голове Рико, но сила, словно дым, заполнивший своими клубами разум, требовала совсем другого. Больше, чем воплотить эту идею в жизнь, хотелось ещё крови, поэтому Рико в последний раз кинул взгляд на труп, задержавшись на кровавой пене, выступившей на губах у мертвеца, сглотнул в предвкушении и поднялся.       В тускло освещённом коридоре никого больше не было, но дальше, едва различимая в полумраке, виднелась лестница, ведущая куда-то наверх. Рико, слегка пошатываясь, двинулся в её сторону. Действие силы немного ослабло, жажда крови поутихла, но в голове ничуть не прояснилось. Рико будто был пьян и воспринимал реальность сквозь призму дурмана. Перед глазами немного плыло, на лице играла кривая полуулыбка. Он не знал, куда идёт и что собирается делать, и не мог осознать, что уже натворил. Все ощущения притупились на фоне этого странного опьянения.       Сразу после того, как закончились ступеньки и начался длинный коридор, на пути встретилась девушка в белом фартуке поверх чёрного платья — горничная, которая почему-то сразу же от Рико отшатнулась и, закричав, убежала прочь. Он проводил её отсутствующим взглядом и, лишь на секунду замерев на месте, пошёл дальше.       Рико свернул в широкую часть коридора и неспешно прошёл мимо, наверное, десятка дверей и окон, когда навстречу ему вышел Бишоп. Комендант молча остановился ровно посредине коридора и, заложив руки за спину, уставился на Рико немигающим взглядом. Держался Бишоп уверенно, во всяком случае, ничто в его облике и движениях не выдавало волнения. Он стоял, не двигаясь, гордо выпрямив спину, и смотрел в глаза Рико без страха — солдат, собирающийся закрыть собой остальных. Бишоп качнулся на носках и сперва издал сухой смешок, прежде чем заговорить. Голос коменданта был тихим, но не дрожал и ничем не выдавал эмоций хозяина:       — Надо же... Это случилось раньше, чем я предполагал, и у меня нет Печати Тьмы, чтобы обуздать твою силу. Ну, ничего, до приезда Августа продержимся, да, Меченый? — Бишоп, криво оскалившись, обратился к кому-то за спиной Рико: — Оглушите его.       Вряд ли Рико понял хоть что-нибудь из слов коменданта. Он скорее ощутил, как сзади к нему приблизились несколько человек. Бишоп ещё даже не успел договорить, когда Рико уже развернулся, издав какой-то нечленораздельный рык, и бросился на стражников. Их было трое, и у каждого в глазах читался ужас. Они действительно могли бы оглушить Рико: хоть кто-то из них да успел бы стукнуть сбежавшего пленника дубинкой по голове, но мешал страх. Когда Рико кинулся на ближайшего к себе стражника, двое других отшатнулись, боясь попасть под горячую руку. Бишоп что-то сердито выкрикнул, а затем грянул выстрел.       Рико успел лишь запустить пальцы под чужие рёбра и повалить жертву на пол, когда правое бедро вдруг обожгло так, словно по нему провели раскалённым металлом.       — Вот чёрт, — выругался Бишоп, а Рико перевёл удивлённый взгляд на свою ногу и увидел кровавую борозду. Пуля прошла по касательной, задев только кожу и верхний слой мягких тканей. Куда изначально целился Бишоп, понять было невозможно, так как выстрелил он ровно в тот момент, когда Рико вместе со своей жертвой падал вниз.       Пару мгновений ничего не происходило. Рико замер и, кажется, пришёл в себя, с почти детским изумлением уставившись на рану, словно не понимая, что произошло. Её края разошлись и сразу же начали кровоточить, пропитывая ткань штанов, но ещё какой-то краткий миг это ощущалось будто со стороны. Боль пришла настолько внезапно, что Рико даже не успел осознать, когда сила, ударив по телу длинной судорогой, снова перехватила контроль и выплеснулась наружу.       Всё это произошло настолько быстро, что никто не успел среагировать. Бишоп так и не выстрелил во второй раз, а стражники не сделали ни единого движения. Рико взревел отчаянным, пронзительным и совершенно безумным воплем, а затем почувствовал, как сила потоками срывается с кожи и устремляется в четыре направления, к каждому противнику.       Когда мир перед глазами снова стал чётким и статичным, Рико огляделся. Рядом с ним лежало три неподвижных тела, а чуть поодаль — Бишоп. Руки заметно дрожали, но стало значительно легче. Сознание наполовину прояснилось, вернее, оно словно разделилось на две части: самого Рико и силу. В данный момент времени Рико контролировал себя, но не мог ручаться, что у него получится долго сдерживать силу, которая неистово билась внутри, пытаясь вновь захватить власть.       Он не сомневался, что все четверо, недвижно застывшие на полу, мертвы, но не испытывал в связи с этим никаких эмоций, вернее, эмоций внутри было настолько много, что невозможно было сосредоточиться на какой-то конкретной. Что ж, наверное, так даже лучше: ничто не отвлекало от борьбы с силой, но и возможности подумать, что делать дальше, теперь тоже не было.       Какая мысль заставила его подняться на ноги и направиться в дальний конец коридора, где располагалась лестница, ведущая на второй этаж, Рико так и не понял, вернее, даже не успел поймать её у себя в голове. Окружающее пространство слегка плыло перед глазами, однако это не помешало относительно ровной походкой сначала добраться до лестницы, преодолеть её, а затем пройти по ещё одному коридору. Если не учитывать, что голова у Рико буквально раскалывалась от напряжения, а ноги не хотели слушаться, то можно было считать, что путь до нужной комнаты прошёл гладко (Рико хотя бы ни разу не упал).       Ясное осознание реальности вернулось лишь тогда, когда Рико всем телом навалился на дверь, которую до этого минуты две сверлил пустым взглядом. Только теперь Рико понял, в чью комнату пытается вломиться, и почувствовал, как к горлу подступает паника.       «Зачем?!» — в ужасе спросил он у самого себя и, ожидаемо, не получил ответа. Уже сейчас Рико с трудом управлял собой, потому что раненое бедро на каждое движение отзывалось болью, а та заставляла силу, заполнившую собой всё тело, рваться наружу. А что будет, когда перед ним появится человек, в которого можно эту силу направить? Рико взмолился, чтобы стук в дверь остался без ответа, чтобы там, в комнате, оказалось пусто...       — Себ, это ты? — раздался из-за двери дрожащий голос, но Рико не нашёл в себе смелости, чтобы ответить. Уже не контролируя своих движений, он ещё раз поскрёбся в дверь, на этот раз неуверенно, а Луиза вновь спросила: — Почему ты молчишь? Ты ранен, Себ?..       До слуха отчётливо донеслись её всхлипывания. Рико вновь задумался, зачем вообще пришёл сюда. Чтобы признаться Луизе в том, что он монстр и убил её мужа? Чтобы подвергнуть опасности и её саму? Чтобы...       Дверь тихо приоткрылась, и Рико почувствовал на себе изумлённый взгляд:       — Нильс... — произнесла Луиза, но тут же поправилась: — Рико, как ты здесь?.. И где Себастьян?       Она почти дрожала от страха, и лицо её было бледным, как мел, однако в широко распахнутых глазах светилась надежда. Казалось, будто Луиза одновременно и боялась Рико, и отчаянно его ждала.       — Что случилось? Где Себастьян? — спросила она, когда после почти минутного молчания стало понятно, что предыдущих вопросов Рико не понял. Или не захотел понять.       — Рико... — Луиза потянулась к нему и едва ощутимо прикоснулась к его плечу, пытаясь привлечь внимание. Рико в ответ поднял голову и впервые за это странное подобие разговора посмотрел ей в глаза. Луиза тут же отшатнулась.       «Я пришёл, чтобы... признаться...» — мелькнуло в голове, но закончить мысль Рико не успел. Он тяжело привалился к стене и задышал, словно пьяный, пытающийся справиться с накатившей тошнотой, но дело было совсем в другом. Рико отчаянно пытался сфокусировать взгляд и остановить волну силы, которая готова была вновь отобрать у него контроль. Рико посмотрел на Луизу, отчаянно надеясь, что она прочитает в его глазах одно-единственное слово: «Уходи». Он понял, что, придя к ней, совершил чудовищную ошибку.       Луиза успела схватиться за ручку двери, но дальше Рико грубо схватил девушку за плечо и втолкнул в комнату. Сила заполонила собой всё сознание, и произошло это настолько быстро и неожиданно, что Рико лишь успел почувствовать, как оказался заперт в собственной голове без возможности хоть как-то противостоять жажде крови.       «Нет!» — отчаянно закричал он, но этот крик растворился в пустоте и не возымел никакого эффекта.       А Луиза, теперь прижатая к полу, отчаянно трепыхалась и пыталась вырваться. Пальцы Рико уже готовы были сжаться на её горле, когда до воспалённого сознания вдруг дошёл один из криков:       — Нет... Нет! Прекрати, Рико, прошу, прекрати... — и он действительно на секунду замер и посмотрел на неё как бы в задумчивости. Луиза, продолжая судорожно всхлипывать, потянулась к Рико дрожащими руками и стала гладить его лицо. Она даже попыталась улыбнуться, пусть и смогла выдавить лишь искривлённую гримасу, в которой всё ещё читался ужас.       — Я люблю тебя, Рико, люблю, люблю... — прошептала Луиза, и в этот момент в её взгляде вместо страха была нежность.       Рико в ответ тяжело задышал и, кинув на неё нечитаемый взгляд, сильнее сжал пальцы, заставив Луизу вновь задрожать и слабо вскрикнуть. На краткий миг разум Рико прояснился и, кажется, готов был побороть силу, разливающуюся по венам и сводящую с ума, на секунду Рико смог осознать, что едва не сотворил, и ужаснуться, а затем то же упоительное ощущение власти над чужой жизнью вновь накрыло его и застелило глаза...       Когда Рико очнулся, за окном были уже сумерки. В голове слабо пульсировала боль, конечности слегка ломило, и, главное, он не помнил, что было до того, как он потерял сознание. Правая рука горела огнём, словно на ней был сильный ожог. Пальцы почему-то были липкими. Особенно сильно болело правое бедро и левое предплечье.       Со стоном Рико приподнялся на руках, ощущая в них лёгкую дрожь, и огляделся, не понимая до конца, где находится и что случилось.       Комната Бишопа. Рико лежит на полу. Вокруг тишина, нарушаемая лишь его собственным оглушительно-громким сердцебиением и сбившимся дыханием. Он попытался перевернуться набок, чтобы затем встать, и вдруг понял, что... лежит не на полу. Слегка двинув рукой, Рико наткнулся на что-то мягкое и едва-едва тёплое.       Луиза. Всё такая же красивая, только вся в крови, вытекшей из разорванного горла, и с навсегда застывшем на лице выражением ужаса. Одежда на ней была изодрана в клочья, и на открытых участках кожи виднелись глубокие царапины, словно от когтей, а чуть ниже солнечного сплетения зиял огромный провал, из которого торчали куски плоти и чего-то сероватого и гладкого. Рико наклонился и, слабо всхлипнув, посмотрел в её широко распахнутые от страха и боли глаза. Рука сама собой потянулась к лицу мёртвой, чтобы мягко провести по гладкой щеке, уже начавшей остывать, а затем Рико полностью приник к Луизе, судорожно сжимая её в объятиях, и зарыдал, завыл, как обезумевший.       «Я люблю тебя, Рико, люблю, люблю», — снова и снова звучало в голове и вдруг сменялось полным ужаса криком и мольбами прекратить. Он слышал, как она вопила: «Хватит, хватит!» — и захлёбывалась собственными криками и слезами. Он помнил, как она трепыхалась под ним, пытаясь вырваться, пока он голыми руками разрывал на ней кожу. Он всё ещё чувствовал это, и ощущение, которое он испытывал, когда под пальцами пульсировала чужая кровь и рвалась плоть, было до того отчётливым, что к горлу подступала тошнота.