Немезида

      День не задался с самого начала. Стоило Паулю сказать, что он собирается наведаться в Императорский дворец, как Глория тут же с язвительной улыбкой сообщила, что его новая напарница Элен уже готова приступить к работе и поедет с ним. Поэтому, потеряв надежду хотя бы день побыть в одиночестве, Пауль стоял, прислонившись бедром к своему мотоциклу, и пытался унять бушующий внутри гнев. Чёрт бы побрал Глорию и эту Элен, которая опаздывает уже на десять минут! Пауль докуривал вторую сигарету (он снова купил свои любимые — ментоловые), но успокоиться никак не получалось, даже наоборот, с каждой секундой всё больше начинало раздражать абсолютно всё: и нависшие над городом тучи, готовые вот-вот разразиться дождём; и порывы холодного ветра, так и норовящие забраться под кожаную куртку; и второй мотоцикл, стоящий рядом с его собственным.       Пауль успел прокрутить в голове десятки вариантов того, какой может оказаться эта Элен, и на каждый придумал способ, как поскорее её отшить, чтобы не мешалась. В принципе, проблем возникнуть не должно было, потому что вряд ли она откажется от кучи свободного времени в обмен на молчание (если только Глория не дала ей прямого приказа отчитываться обо всех действиях Пауля).       Когда из дома наконец-то вышла девушка и начала спускаться с крыльца, он повернул голову в её сторону, окинул оценивающим взглядом и тут же отвернулся, презрительно скривившись. Самовлюблённая дура. Дочь каких-нибудь богатых родителей — это выдавали аристократические черты лица и изысканный макияж, какой редко можно было увидеть у тех, кому с детства приходилось бороться за место под солнцем. Уверенная походка, идеальная осанка, взгляд, в котором читается гордость, — ну, прямо-таки леди. Пауль ещё больше насупился: она наверняка капризная и обидчивая и будет обо всём доносить Глории.       — Ну привет, — раздался где-то рядом с ухом голос с нотками задора.       Элен не стала дожидаться, когда Пауль повернётся к ней — обошла его с другой стороны и... потрепала по голове?! И, пока Пауль стоял с открытым ртом, пытаясь понять, что произошло, выхватила у него из рук сигарету, коротко затянулась и тут же скривилась:       — Фу, да здесь же от табака одно название. Не думала, что ты куришь такую дрянь, — и кинула окурок на асфальт, раздавив подошвой.       Пауль остался стоять, тупо уставившись в одну точку, а Элен ловко вскочила на свой мотоцикл и отсалютовала на военный манер:       — Я Элен де Марсан, если что. Как зовут тебя, я знаю.       «Наглость», — подумал Пауль. Но не та, что присуща обычным нахалам, у которых она въелась в саму сущность, а та, которой умело пользуется знающий себе цену человек, чтобы произвести впечатление или добиться своего. Это заключение заставило Пауля усомниться в своих предыдущих догадках: аристократы не ведут себя так прямолинейно, как Элен. Кажется, он окончательно запутался и, чтобы не выдать замешательства, решил промолчать, радуясь, что в дороге ему не придётся разговаривать с Элен.

***

      Центральная часть города во время революции пострадала больше всего. От неё в буквальном смысле остались только руины: Пауль до сих пор не знал, сколько взрывчатки понадобилось, чтобы стереть с лица земли огромный Императорский дворец, здания парламента и министерств и ещё несколько больших старинных сооружений.       — Вот здесь их расстреляли, — Пауль указал на то, что когда-то было Главной площадью. После взрывов часть плитки оказалась разворочена, а та, что уцелела, покрылась изрядным слоем пыли, а теперь ещё и поросла травой в местах, где образовались щели. — За дворцом есть общая могила. Их похоронили в ней.       Паулю было четырнадцать, когда началась революция. В памяти сохранилось отчётливое воспоминание того момента, когда о вооружённом восстании, поднятом графом Кауцем, передали по телевизору (так странно было вспоминать те времена, когда ещё работало теле- и радиовещание). В те первые дни говорили, что всё наладится, что всё уже под контролем властей, но то была горькая ложь: всё вышло из-под контроля ещё в тот момент, когда император допустил среди высших чиновников и аристократии формирование кланов, каждый из которых стал стремиться заполучить больше власти и в какой-то момент приходить к выводу, что не нужен и сам монарх, оказывавший поддержку то одним, то другим.       Пауль не был на казни, но из рассказов очевидцев мог представить себе приближённую к истине картину: на Главную площадь привели всю императорскую семью и тех, кто до последнего поддерживал монарха, и расстреляли, после чего скинули всех в одну яму и закопали. Единственное, что в этой истории смущало, — это слух о том, что среди тел якобы не нашли Нильса — младшего из детей императора, но Пауль никогда не придавал значения этим россказням, не подозревая, что однажды ему придётся копаться в них ради Кэрол.       Сейчас могила выглядела, как клочок земли, заросший травой, и тот, кто ничего не знал об этом месте, легко мог бы принять его за заброшенную клумбу.       — Логично, конечно, было начать поиски именно отсюда, — начала Элен, едва они оставили мотоциклы и подошли к могиле, — но вряд ли мы что-то здесь найдём. Даже если заморочиться, разрыть могилу и достать оттуда все тела, то это всё равно ничего не даст. Прошло пятнадцать лет, от них остались одни кости.       — Можно найти их по ДНК.       Элен закатила глаза:              — Во-первых, попробуй найди работающий аппарат для экспертизы. А во-вторых, у нас даже нет исходной точки. Там несколько сотен тел, которые ты уже никак не опознаешь, и найти среди них императора, чтобы сверять остальные ДНК с его, просто невозможно, — она пожала плечами. — Давай лучше исходить из того, что Нильс всё-таки жив.       — Давай лучше я буду решать, из чего нам исходить, — огрызнулся Пауль, порядком раздражённый её замечаниями.       Элен слегка выгнула одну бровь:       — А разве суть совместной работы не в том, чтобы помогать друг другу? Проверить твою точку зрения мы можем только вскрыв могилу и каким-то чудом найдя ДНК императора, а если отталкиваться от того, что Нильс жив, то открывается множество путей.       Пауль отвернулся от неё, отошёл в сторону и сжал кулаки, глубоко вдохнув и прикрыв веки, пытаясь успокоиться. Хотелось развернуться и вмазать по этому её самоуверенному лицу, но он понимал, что это будет просто глупо. Они оба понимали, что права именно Элен, но признать, что она мыслит более логично, было для Пауля чем-то из разряда фантастики. Кэрол никогда не перечила и давала советы только тогда, когда от неё это требовалось. Она понимала его с полуслова и знала, когда лучше промолчать, а когда возразить. К ней хотелось прислушиваться, а вот к Элен...       — Осторожно! — внезапно разрезавший тишину крик заставил Пауля выйти из своих мыслей, но раньше, чем он успел спохватиться, раздался выстрел.       Пуля угодила куда-то совсем рядом с головой Пауля, и что-то тяжело рухнуло прямо у него за спиной. Он наконец развернулся, уже открыв рот, чтобы спросить, что сейчас, чёрт возьми, произошло, но лежащее у его ног тело и Элен со всё ещё дымящимся пистолетом в руках объяснили всё лучше всяких слов.       Оказалось, что Пауль не заметил, что встал спиной к одному из сохранившихся кусков стены, и точно так же не заметил притаившуюся за ним опасность. В этих местах всегда было много бродяг, все ещё надеявшихся найти среди обломков драгоценности, и несколько секунд назад один из таких уже замахивался на Пауля ножом. Повезло, что Элен успела спохватиться и вовремя выстрелить, иначе не этот разбойник сейчас бы лежал бездыханным телом.       Пауль смотрел на труп, на отверстие от пули в правой части лба мертвеца, на его грязную одежду и красноватый оттенок кожи, свидетельствовавший о продолжительном пьянстве, на так и зажатый в ещё тёплых пальцах нож и чувствовал, как всё тело пробирает крупной дрожью. До Пауля дошло, насколько близко он только что был к смерти...       — Ты забыл первое правило Рендетлена, — на губах Элен играла лёгкая улыбка, а голос звучал по-прежнему бодро, словно ничего и не произошло, — всегда будь начеку.       — Какие ещё правила Рендетлена? — слегка заторможенно отозвался Пауль, краем глаза наблюдая, как она приближается к нему, останавливается и начинает с интересом разглядывать труп.       Элен закатила глаза:       — Из личного опыта. Хочешь сказать, что за... Сколько там тебе? Тридцать?.. За тридцать лет тебя ни разу не спасала простая внимательность?       Конец фразы утонул в налетевшем порыве ветра, да и Паулю не особо хотелось дослушивать. Мандраж после пережитого отступил, и на его место снова пришло раздражение и досада: Пауль в первый же день выставил себя полным дураком, плюющим на все правила осторожности.       Он развернулся и уже сделал несколько шагов, когда в голову наконец-то пришло, что он вообще-то обязан Элен жизнью. Было бы неплохо хотя бы сказать спасибо, но Пауль, постояв несколько секунд с прикрытыми глазами, пытаясь справиться с собой, только вздохнул и кивнул в сторону трупа:       — Нам лучше уйти отсюда, пока на выстрелы не сбежалась ещё куча таких же.