По праву крови

***

— О, всесильная мать Дагар! Да пребудет с нами ваш благословенный лик. Ниспошлите покой на эту окаянную землю… — Хватит уже стенать. У меня уши вянут от твоих молитв, а колени ты скоро сотрёшь до костей, — недовольно проворчал омега, когда из амбара вновь раздался душераздирающий крик. — Как иначе? Сутки минули, а младенец всё не явился на свет, — ответил бета, перекладывая камни из руки в руку. — Всё ясно, как божий день. Альфа у того дитя — монстр, вот и ребёнку надобно родиться в муках. Не сомневайся, твоя обожаемая мать Дагар своими священными руками обрушила на него пучину страданий, — сказал омега с кривой усмешкой. — Что ты несёшь, нечестивец?! — шикнул в ответ бета, с досадой покачав головой. — Говорю то, что слышал. Омега в горячке проговорился: отец ребенка — сам король Бенегар. Потому и пришёл к твоему отцу, чтобы родить тайком. Знал, на что шёл, когда грел королевское ложе. — Чем же ты не угомонишься, Ремес? Бедолага изнывает от боли и мог наговорить всякого. А ты, видать, просто завидуешь, — с укором бросил бета, поднимаясь с колен. Он направился в амбар, где отец уже несколько часов помогал омеге разродиться. Настала его очередь сменить брата, уставшего от тяжёлой работы. — Завидовать? Не будь смешным. Нет судьбы страшнее, чем понести от жестокого короля, — крикнул ему вслед омега и, плюнув в пыль, зашагал прочь. Амбар затих. Только спустя несколько часов, когда туман, словно призрачный покров, опустился на деревушку, раздался долгожданный детский плач. На соломенной подстилке, поверх измятой простыни, лежал измождённый омега. Его глаза, уставшие и красные, всё же светились любовью, когда он глядел на крошечное существо у своей груди. Пальцы дрогнули, касаясь мягких волос младенца. — Мой драгоценный… Хотя ты явился в мир через боль и муки, мать Дагар сама благословила тебя. По обычаю, имя должен дать альфа, но коли его нет, нарекаю тебя Нэль. Расти сильным духом и будь милосерден к этому жестокому миру… — прошептал омега, после чего горькие слёзы пролились на его лицо. — Таким детям нужна двойная порция любви. Я уверен, он станет прекрасным человеком, — проговорил бета, с мягкой улыбкой переводя взгляд с омеги на лицо ребёнка. Омега лишь молча кивнул и отвернулся, будто пытаясь уверить себя, что найдёт в сердце смелость и силу уберечь своего малыша от всех бед и напастей.

***

Солнце склонялось к закату, окрашивая небосклон в пылающий багрянец. Мальчик, которого нарекли Нэлем, шёл по пыльной дороге, то и дело оглядываясь через плечо. Его сопровождали насмешки, что эхом отдавались в голове, словно злые духи, преследующие его на каждом шагу. — Нэль, грязнуля! Опять ел со свиньями из одного корыта? Выглядишь точь-в-точь как они! — кричали ему вслед городские мальчишки, смеясь на всю округу. Нэль не отвечал. Ему не хватало сил даже для гневного взгляда. Он ускорил шаг, стараясь скрыться за первым поворотом. Дорога домой была долгой. Ему пришлось прятаться в закоулках, дабы избежать встречи с уличными задирами постарше. Те порой били без причины, с издёвкой глядя, как мальчик корчится в пыли. — Ты задержался, — проговорил отец, едва Нэль переступил порог дома. В его голосе слышалась мягкая укоризна. — Тебя опять задирали? — Нет, я просто повздорил с травником, — тихо ответил мальчик, стараясь скрыть правду. — Знаешь, сын, истинная красота сокрыта вовсе не во внешности. Найти такого доброго мальчика, как ты, не то, что в городе, но и во всём мире трудно. — Отец улыбнулся и поцеловал Нэля в лоб, прежде чем снова вернуться к своим занятиям. — Конечно… — пробормотал мальчик, избегая взгляда отца. Зеркало на стене выдало то, чего он так боялся: платок, закрывающий нижнюю часть его лица, сполз, обнажив уродливый изъян. Руки задрожали, когда он поспешно натянул платок обратно, скрывая изуродованную кожу. Сердце колотилось, как у зверька, пойманного в ловушку. — Сегодня в замке пир. Король вновь приглашает нас, и я ответил, что ты обязательно придёшь. — сказал отец, отвлекаясь от зеркала, перед которым старательно укладывал волосы. — Я не хочу туда идти, — пробормотал Нэль, пытаясь скрыть в голосе горечь. — Помнишь, как в прошлый раз его величество был в восторге от твоего танца? После этого наше жалованье удвоили. Если ты вновь угодишь королю, у нас появится шанс переехать в лучшую комнату. У тебя будет новая кровать, а, возможно, ты сможешь посещать уроки во дворце. Нэль слушал отца, не поднимая головы. Его молчаливое упрямство было почти ощутимым, но он не смог отказать. Отец был для него воплощением совершенства: густые каштановые волосы, грациозная осанка и манеры, достойные самых изысканных приёмов. В такие моменты, видя искреннюю радость на его лице, мальчику казалось, что ради этой улыбки можно перенести всё. Даже насмешки. Даже унижения. — Маска на полке. Надень её, — добавил отец, напевая себе под нос и примеряя праздничную одежду. — Да, отец, — тихо ответил Нэль, беря в руки тонкую маску. Она смотрела на него белым ликом с золотистой каймой вокруг глаз и лёгкой, чуть лукавой улыбкой. Щёки украшали замысловатые узоры, словно некие древние письмена. "Всю жизнь прятаться за маской?" — подумал мальчик, надевая её на лицо. Он сжал пальцами её края, словно надеясь, что однажды сможет улыбнуться так же открыто, без страха услышать от кого-нибудь ненавистное: «Страшила!»

***

Пир был в самом разгаре и Нэль порядком утомившись от танцев, прятался в глубине зала. Король любил праздики и едва ли не каждый месяц закатывал пиры. Сам же Нэль наоборот плохо переносил каждое празднество. Пьяные гости, душные зал и вечно гудящие ноги под конец вечера. С самого раннего детства, отец начал учил его искусству танца. В юношестве, тот был одним из лучших танцоров, пока одна единственная травма не отрезала ему путь к выступлениям. Нэль не знал, что за травма, но отец всегда с болью говорил о ней. Что больше никогда не сможет станцевать на королевском приёме. В итоге он отошёл от танцевального дела и занялся садоводством. Но его любовь к танцам никогда не угасала, поэтому он сделал, чтобы Нэль перенял его мастерство. Вот только ему было всё равно на танцы, он делал это лишь потому, что это доставляло неимоверную радость отцу. Что угодно, лишь бы почаще на лице отца появлялась улыбка. — Что встал посреди дороги, урод! Плечо пронзила боль и Нэль очнулся от собственных мыслей. Он едва успел отшатнуться, когда мимо с яростным взглядом прошёл принц Эрик. Лицо его исказила гримаса презрения, а шаги звучали, как удары молота. — Простите, — еле слышно ответил Нэль, сдавленно двигаясь в сторону колонны. Сердце сжалось от страха, а пот заструился по шее, когда он сильнее прильнул к прохладной каменной поверхности. Его грудь сжала паника, а взгляд метался, и на мгновение ему показалось, что он исчезнет в этих стенах, словно его и не было. — Твоё отвратительное настроение испортит отцу вечер, — ворчал следом за Эриком принц Арнэ, не скрывая раздражения. — Уж надеюсь, — ответил Эрик, не оборачиваясь, и продолжил свой путь. Ко всеобщему изумлению, в последнее время принцы редко показывались на людях. Говорили о разладе между наследниками и королём, но никто не смел утверждать этого наверняка. На публике королевская семья держалась непринуждённо, хотя пристальное око всё же могло уловить отчуждённость Эрика по отношению к отцу. Арнэ, напротив, был покладистым, но его частые похождения в нижние кварталы неизбежно становились причиной для ссор. Нэлю всегда казалось, что за любезной маской Арнэ скрывается нечто большее, словно каждый его шаг был тщательно продуман. Ему казалось, что омега никогда не действовал просто так. Однако, если для Арнэ такой урод, как Нэль, просто не существовал, то Эрик сразу выделил мальчика из толпы. Чем он провинился перед принцем, Нэль понять не мог. Однако тот не упускал возможности унизить его. Катание на свиньях, где Нэль, конечно же, оказывался в грязи, смешанной с отбросами. Прыжки в реку с моста, когда одна нога была привязана канатом, а в воде нужно было искать любой предмет, способный позабавить принца. Такие "забавы" оставляли тело в коростах, которые потом нестерпимо зудели по ночам. Самым унизительным было то, что Эрик даже не касался его. Он лишь раздавал указания, предоставляя грязную работу другим придворным лакеям. Один взгляд принца говорил о многом — мысль о прикосновении к такому страшилищу была ему противна. Голоса принцев постепенно удалились, и Нэль смог перевести дух. Ноги ныли от бесконечных танцев, пот неприятно жёг кожу, а голова кружилась. Несколько раз слуга короля подносил ему напиток, чтобы утолить жажду. Спрятавшись за колонной, мальчик жадно пил. Напиток был приторно-сладким с странным привкусом и вскоре мальчика обдало жаром. Его отец часто предупреждал: «На королевских пирах даже дети могут случайно попробовать хмельное. Никогда не пей того, что не подано самим королём». — Вот где ты, мой лучший танцор! — послышался голос сбоку. Нэль вздрогнул. Перед ним стоял сам король. — В-Ваше Величество! — прошептал мальчик, торопливо опуская голову. Лицо его залило краской, и он нащупал маску, чтобы убедиться, что она по-прежнему на месте. — Сегодняшний пир утомил меня донельзя. А мой слуга, кажется, валяется пьяным под столом, — король рассмеялся, — Не побудешь ли ты на его месте? — Конечно, но мой отец… — начал было Нэль. — Я всё уладил. Тебе не о чем беспокоиться, — отрезал король. — Хорошо, Ваше Величество, — поклонился мальчик и поспешил следом за правителем. Нэль знал, что король Бенегар правит твёрдой рукой. Но в дела высших он старался не вникать. Ему хватало и собственных бед. Несмотря на свой изъян, мальчик почувствовал неожиданное тепло, когда король попросил его побыть вместо слуги. Сквозь сон он почувствовал холод, пробирающий до самых костей. Нэль дрожащей рукой попытался нащупать одеяло, но тщетно. С трудом разлепив глаза, он увидел перед собой расплывчатые очертания комнаты. В полумраке угадывался пёстрый гобелен, а мягкая перина под ним казалась чуждой. С усилием приподнявшись, мальчик тут же охнул, когда тело пронзила жгучая боль. Судорожный всхлип сорвался с его губ. Его бёдра были будто стянуты, движения давались через силу. Со стороны доносился тяжёлый храп, но Нэлю не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому он принадлежал. Из глаз покатились горячие слёзы. С трудом сползя с кровати, мальчик принялся собирать одежду, едва не теряя сознания от боли и стыда. Перед мысленным взором вспыхивали обрывки недавнего ужаса: его мольбы, слабое сопротивление, и, наконец, беспросветная боль, которую принёс король. Руки дрожали, ноги подкашивались. Едва натянув одежду, он выбежал из комнаты. Пронизывающий холод сковал его босые ступни, но именно это помогало оставаться в сознании. Как он добрался до двери отцовской комнаты, он не помнил. Очнувшись, уже стоял перед ней, тяжело опираясь на грубую древесину. Подняв слабую руку, он постучал. Через мгновение дверь скрипнула, и в проёме показалось заспанное лицо его отца. Нэль, рыдая, прильнул к его тёплому животу, словно к последнему спасению. — Боги, что случилось? — омега выглядел встревоженно. — Я оставил дверь открытой, думая, ты скоро вернёшься от короля. Но меня сморило... Ты только пришёл? — К-король... Король... — лишь эти слова смог выдавить Нэль между рыданиями. Отец притянул его ближе, приглядываясь, а затем, словно опасаясь худшего, стянул с мальчика одежду. Замер. Покачал головой, не веря увиденному. — Нет... Нет, это неправда. Король не мог. Он не мог... Ты ведь... Ты ведь страшненький. Нэль застыл. Слёзы на его лице обожгли щеки. Он поднял взгляд на отца, не понимая, ослышался ли. Омега был белее мела. Его глаза, словно потухшие угли, смотрели в никуда. Как безумец, он мотал головой, повторяя лишь одно: — Страшненький... Мальчик нерешительно сделал шаг навстречу, но отец отшатнулся, будто от самого прокажённого. Его взгляд метался в пустоте, а голова всё моталась из стороны в сторону, будто безумная игрушка на нитях. Нэль подавил жгучую боль, словно ножом пронзившую грудь. Горький всхлип вырвался наружу, но мальчик постарался сдержаться. Обогнув отца, он подошёл к столу, зажёг свечу и плеснул воды в стоявший рядом таз. Затем, смочив тряпку, начал оттирать своё тело. Холодная вода обжигала кожу, принося не облегчение, а лишь новую муку. Хотелось плакать ещё сильнее, но бредовые причитания отца за спиной, похожие на молитвы безумца, возвращали к реальности. Ему больше не на кого было надеяться. Родных людей у Нэля не осталось. Лишь слабая надежда теплилась в его душе: может быть, поутру отец вернётся в себя, очнувшись от этого безумия. Но на утро ничего не изменилось. И на следующий день — тоже. Отец словно забыл, что у него есть сын. Он перестал работать, почти не разговаривал, всё больше пропадая где-то вдали от дома. Нэль думал, что окончательно потерял единственного близкого человека. Но ровно через неделю всё изменилось. Омега вернулся домой, шатаясь от пьянства, но с лицом, озарённым широкой улыбкой. На мгновение в Нэле вспыхнула надежда. Отец обнял его крепко-крепко, как раньше. Поцеловав сына в макушку, он с воодушевлением объявил: — Я нашёл работу в Апане. Завтра мы покинем Кларис. Все их вещи, нажитые в Кларисе, легко поместились в два узла. Нэль сидел на телеге, глядя, как исчезают вдали очертания Эрби. Ему стало легче. Сердце радовалось: больше никогда не придётся видеть семью Каплан и их придворных. Позади оставались боль, унижения и страх. Но что-то удерживало Нэля в прошлом. В руке он сжимал карнавальную маску, и её холодный металл будто ожигал ладонь. Маска молчаливо укоряла его, напоминая о судьбе, от которой не так просто сбежать.

***

— А были ли у короля Маркана любимцы помимо его собственных детей? — с ноткой раздражения в голосе спросил Сона. — Может, из числа придворных детей или тех, кого он брал под свою опеку? Он сидел уже не первый час в промозглом склепе, слушая нескончаемые рассказы старика Цолу. Тот обладал огромной семьёй, но, несмотря на это, большую часть времени пропадал на кладбище. Казалось, он наслаждался долгими беседами с незнакомцами, особенно если находил благосклонного слушателя. Сона сначала обрадовался его словоохотливости, полагая, что разговор быстро приведёт его к нужным сведениям. Но старик, словно нарочно, то и дело уходил от темы. Ещё час ушёл на обрывки историй и воспоминаний, прежде чем их беседа наконец приблизилась к сути. — Король Маркан... — старик неожиданно заговорил, глядя перед собой, будто сквозь время. — Сейчас многие считают его деспотом, но для своих детей он был поистине заботливым и любящим отцом. Однако управление королевством требовало стольких сил, что детям не всегда доставалось его внимание. Чтобы восполнить своё отсутствие, он окружил их лучшими наставниками, фехтовальщиками и слугами. Так он старался дать им всё, чего сам не мог. У короля не было постоянного фаворита, а дети его происходили от разных омег, но никто не смел ставить под сомнение их статус принцев. Мы, воспитатели, вложили немало трудов, чтобы вырастить из них достойных наследников. Сона нахмурился, разминая затёкшие ноги. Он встал с холодной плиты, отводя взгляд от старика, и задумчиво произнёс: — Я слышал, что когда-то король был влюблён, — произнёс Сона, вставая с холодной плиты, чтобы размять затёкшие ноги. Старик поднял на него тяжёлый взгляд, будто услышав о чём-то запретном. — Безумно. Отчаянно. И, кажется, он до сих пор любит того омегу, — хрипло ответил он. После этих слов старик прокашлялся и, протянув трясущуюся руку, указал на дальний угол склепа. — Его могила там. Сона проследил за направлением жеста. Он медленно приблизился к надгробию. В отличие от других захоронений в королевском склепе, эта плита была безупречно чистой, без единой паутинки. Семья Цолу тщательно ухаживала за этим местом. Однако одна деталь выделяла эту могилу среди прочих — чуть увядшие, но всё ещё свежие цветы. Пионы, не свойственные этому времени года, лежали на холодном камне. Под ними виднелись высеченные инициалы и даты. Омега прожил всего восемнадцать лет. — Правитель принёс его сюда уже холодным... — начал старик, его голос дрожал. — В горле зияла сквозная дыра. Король был вне себя от горя, всё время что-то бормотал о Бенегаре, правителе Клариса. Это было жуткое зрелище. Цолу закрыл лицо платком, будто пытаясь сдержать накатившие слёзы, и продолжил: — Хоронили его тихо, без почестей. Это был обычный омега, не из знатного рода. Никто, кроме короля и ещё одного мальчишки, не приходил к нему на могилу. Сона нахмурился. — Мальчишки? — Да. Только он, по поручению короля, приносил сюда цветы, если сам правитель не мог прийти. А если уж говорить о любимцах... Этот мальчик появился во дворце спустя год после смерти омеги. Он быстро стал приближённым короля Маркана. Из семьи у него был только отец, но тот, увы, наложил на себя руки, сделав ребёнка сиротой. Старик тяжело вздохнул, промакивая платком влажные глаза. — Бедное дитя. Никогда не пойму, что движет такими родителями. Король полностью взял на себя его воспитание. На людях они почти не показывались, но сюда, в склеп, часто приходили вдвоём. Вот, пожалуй, и всё, что я могу о нём рассказать. — Его звали Нэль? — спросил Сона, вглядываясь в лицо старика. Тот нахмурился, чуть качнув головой. — Нет, точно не так... Времени утекло немало, а память, знаешь ли, штука не вечная, — ответил он, дрожащими руками поднося к губам бурдюк, чтобы смочить пересохшее горло. — А сколько ему было лет, когда он появился при дворе? Старик задумался, опустив взгляд на свои истёртые сапоги. — Не ручаюсь за точность, но лет двенадцать, не больше. Помню, глаза у него были огромные, будто занимали пол-лица. А сам... Худенький, как тростиночка, что ветром сдувает. Со временем, правда, подрос, весу набрал, одеваться начал опрятнее, — произнёс он тихо, словно перед его взором вновь встали образы далёкого прошлого. — А что с ним стало потом? — осторожно поинтересовался Сона. Старик покачал головой, тяжело вздыхая. — Не знаю. Спустя пару лет он исчез. Сейчас ему должно быть... Почти сорок. Но поверь, если ты встретишь его, то сразу узнаешь. — Почему же? — удивлённо спросил омега. Старик задержал на нём взгляд и наконец произнёс: — У него было врождённое заболевание кожи. Вся нижняя половина лица покрыта чёрной коркой, будто застывшая магма. Страшное зрелище. Сона нахмурился, погрузившись в раздумья. Он не мог припомнить никого с подобным изъяном, хотя теперь это уже казалось неважным. — Это всё, чем я могу тебе помочь, — прервав тишину, добавил старик и закашлялся, прикрывая рот рукой. — Да, конечно. Я вам благодарен, — ответил Сона, протягивая старцу небольшую монету. Затем он торопливо направился к выходу, стремясь поскорее покинуть этот сырой и мрачный склеп. Это был конец. Сона устало опустил взгляд на влажный камень под ногами. Решение назревало давно: он должен забыть о злополучном документе, что передал Кирстан. Задумывался ли Ямал, насколько ценна могла быть эта информация? Сможет ли она однажды стать оружием для шантажа самого короля Маркана? Или он лишь надеялся на это? Мысли о боцмане, гниющем в сырой земле, всколыхнули глухую жалость: тот так и не смог рассказать всего, что узнал. Соне пора было признать: все его зацепки оказались напрасной тратой времени. Это был ложный след. Он больше не хотел думать о странной фигуре по имени Нэль. Его внимание теперь принадлежало другому — Эльгару. Культ Аристера, некогда могучий, чья дурная слава почти канула в Лету, всё ещё был жив. А Эльгар, остающийся его частью, продолжал охотиться на таких, как он. Возможно, именно этот культ уничтожил всю его семью, оставив его сиротой. Сона оттянул ворот рубахи, неприятно прилипшей к телу, и вдохнул сырой воздух. Проведя в подземелье совсем недолго, он уже успел пропитаться затхлостью и запахом могильных плит. Склеп находился в самом конце кладбища, и теперь ему предстояло пересечь ряды мрачных надгробий, чтобы выбраться в город. Серые тучи затянули небо, обещая бурю, и он надеялся достичь постоялого двора прежде, чем гроза разразится. Он шёл торопливо, но первые капли дождя упали на лицо, едва он пересёк несколько рядов. А через мгновение из небес хлынула ливневая масса, мгновенно промочив его до нитки. Сона замер посреди кладбища, ошеломлённый водной пеленой. Бежать было бессмысленно. Вода хлюпала в сапогах, а плотный дождевой занавес стер всё вокруг. Каменные плиты едва различались в сумраке, а звуки и запахи словно исчезли. Серое марево вокруг пробуждало в сознании пугающие образы: мифических вурдалаков, могильных крыс и прочую нечисть. Его не покидало ощущение, что он не один. Когда он почти достиг выхода, сильные руки внезапно обвили его талию, сжав крепко, как тиски. Сона задохнулся от неожиданности, магия тут же заструилась по его телу, готовая к обороне. Но его взгляд упал на руки, державшие его. На одной из них вздувался болезненный укус, который явно не собирался заживать. Тело расслабилось, и он с облегчением перевёл дыхание. Откинув голову назад, он встретился с хорошо знакомыми серыми глазами. Рука альфы скользнула выше, обвивая его горло властным жестом. Затем лицо приблизилось, и он оказался втянут в горячий, глубокий поцелуй. Этой встречи он ожидал, но не знал, когда она произойдёт. Дезориентированный, он слабо попытался что-то сказать, но слова утонули в жаре губ. Поцелуй закончился лёгким укусом, обжигающим и колючим. На ухо прозвучал шёпот: — Сегодня в таверне я видел, как местный альфа пытался с тобой познакомиться. Даже с этими нелепыми веснушками и тёмными волосами ты всё ещё привлекаешь внимание. Улыбаешься, неловко чешешь затылок. Когда ты научился так откровенно смущаться? Мне ты всегда грубил, а твой взгляд говорил: "Не прочь сломать пару костей". — Ты следил за мной? — Я прибыл в Роштаг утром, — равнодушно ответил Рикман. — Ждал, пока ты останешься один. Ещё на пару минут задержись ты в склепе — я бы вломился внутрь. Сона усмехнулся, уголки губ дёрнулись в насмешке. — И приревновал бы к старику? Он не успел договорить. Внезапное давление на член заставило его охнуть, вытянувшись, словно струна. Маг бросил удивлённый взгляд на Рикмана, но тот лишь склонился ниже, так что голос зазвучал глубже, тяжелее. — Ты знаешь, что ты мой? Во всех смыслах этого слова. От этих слов лицо омеги вспыхнуло. Ему стоило бы одёрнуть альфу, разрядить обстановку — хотя бы ударом кулака по его упрямой голове. Но нет. В этот момент Рикман, такой одержимый и властный, пробуждал в нём странную смесь желания и предвкушения. — Я твой, — глухо произнёс Сона, решив принять игру. — После тебя у меня никого не было. — Но до меня был Вард, а ещё до него… Сона вздрогнул, когда хватка на его паху стала сильнее. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, к чему клонит альфа. Их было множество страстных ночей в Кларисе, но одна вещь оставалась неизменной: маг никогда не был в роли пассивного. Рикман никогда не жаловался, но теперь было очевидно, что его терзала эта мысль. Омега обернулся, внимательно посмотрел на альфу. Тяжёлое дыхание, воспалённый взгляд, багровый румянец на щеках — признаки были слишком явными. Сона нахмурился, приложив ладонь ко лбу спутника. — У тебя жар, — проговорил он с тревогой. — Я был уже в пути, когда меня настигло, — рыкнул Рикман, склонившись ближе, чтобы вдохнуть запах его кожи. — Сколько прошло? — Два дня. — И ты всё ещё держишься? Вместо ответа альфа шумно вдохнул, уткнувшись в его шею. Сона почувствовал лёгкий аромат собственного запаха, гораздо слабее, чем у других омег. Но для Рикмана, кажется, он был опьяняющим. Это не было обычным поведением. Перед ним был альфа в гоне. Маг понимал, что это состояние делает даже самых сильных альф уязвимыми. И пока он пытался придумать, как поступить, Рикман, не дожидаясь, потянул завязки на его штанах. От внезапного прикосновения по телу прошла дрожь. Сона понял, что если он не вмешается, всё закончится прямо здесь, на могильной плите. — Ты мой альфа, — мягко, но с явной угрозой прошептал он, обхватывая шею Рикмана и притягивая его ближе. — А как твой омега я хочу секс в нормальной комнате, а не посреди кладбища. Ты же хочешь меня? Рикман энергично закивал, но не разжал объятий. — Хочешь заклеймить меня? Трахнуть узлом? Сегодня я позволю тебе всё, — вкрадчиво произнёс Сона, рывком притягивая альфу за ворот рубахи. — Но будь добр, сперва отведи своего омегу в комнату. Рикман нехотя выпустил его из рук, но тут же схватил за запястье, словно боялся, что тот передумает. Сона поправил одежду и решительно дёрнул спутника за собой. Когда они добрались до постоялого двора, маг был рад, что здесь больше никого не оказалось. Южные земли зимой и весной были недружелюбны: дождь, туманы и сырость отпугивали путников. Подобное уединение оказалось благом. Сона знал, что справляться с гоном Рикмана в доме, полном людей, было бы невозможно. В комнату маг зашёл, стуча зубами. Дождь вымочил их до нитки, и он почувствовал блаженство, когда мокрая, липнущая к телу одежда оказалась на полу. Рикман тоже пытался избавиться от рубахи, но та застряла у него на голове. Сона, подавив смешок, помог расстегнуть забытые пуговицы, и, как только альфа остался без одежды, тот нетерпеливо потянул омегу к кровати. Магу хотелось окунуться в горячую воду, смыть усталость и холод, но взъерошенные волосы, крепкие плечи, за которые он держался, и запах Рикмана, что всё сильнее заполнял комнату, кружили голову. Ванная могла подождать. — Ты сводишь с ума, — простонал альфа и, сжав задницу омеги, качнулся вперёд. Рикман продержался двое суток, прежде чем добраться до Соны, и теперь стремился скорее получить долгожданное облегчение. Не торопясь вторгаться внутрь, он осыпал плечи омеги жадными поцелуями и ласкал его член, одновременно погружая спутника в пьянящий вихрь удовольствия. Сона, в свою очередь, старался не отставать, сжимая и двигая рукой в такт. Их дыхание смешалось, толчки стали более яростными, и вскоре долгая разлука дала свои плоды. Сона, охнув, кончил первым, но Рикман последовал за ним спустя мгновение, впившись в плечо зубами. — Я так понимаю, пощады мне сегодня не будет, — тяжело дыша, проговорил омега. Рикман не ответил, лишь молча оскалился, и, перевернувшись, подмял Сону под себя. — Полегче, титан, — сдавленно охнул маг, но альфа, казалось, не слышал. Он скользнул ниже, впиваясь зубами во внутреннюю сторону бедра. — Боги, что ты творишь? Съесть меня решил? Укус оказался болезненным, прогоняя послеоргазменную негу. Однако Рикман тут же принялся вылизывать и целовать пострадавшее место. — Знал бы ты, насколько сильно я хочу оставить на тебе метку, — пробормотал альфа, проводя клыками по коже. Его голос звучал хрипло, но в нём сквозила нежность. — Насколько сильно я хочу, чтобы весь мир знал, что ты мой. Что ты счастлив рядом со мной. Ведь несмотря на все невзгоды и трудности, ты ведь не жалеешь, что мы встретились? Сона никогда не думал, что в гон альфы могут становиться такими сентиментальными. Но в его ответе не было сомнений. Этот год они пережили бок о бок, и даже знай Сона наперёд, что его ожидает, он бы не отказался от возможности чувствовать себя любимым и нужным. С Рикманом он познал, каково это — ждать встречи, сходить с ума от прикосновений, чувствовать, как сердце гулко стучит в груди, а щеки горят от жара. Рядом с ним рассветы казались ярче, цветы пахли слаще, а вкус вина становился более пьянящим. — После всего, через что мы прошли, я рядом. Это главное доказательство, так что хватит сомневаться и займись делом. Или мне показать, как надо ублажать партнёра? Дважды Рикмана просить не пришлось. Омега расслабил ноги, и альфа, воспользовавшись этим, шире раздвинул бедра, крепко зафиксировав их руками. Теперь Сона был полностью открыт, а у самого входа покачивался налитый кровью член. Рикман медленно потерся о его промежность. Он хотел войти прямо сейчас, и Сона понимал, что долгие прелюдии им не светят. Но маг был готов. Он был готов принять альфу полностью, со всей болью, надломом и наслаждением, которое должно было прийти позже. — Прямо сейчас я в тебя войду. Ты готов? — поймав взгляд омеги, спросил Рикман. Несмотря на гон, альфа нашёл в себе силы спросить разрешения. Сона, окончательно расслабившись, уверенно кивнул. Всё время в Апане он поддерживал тело в идеальной чистоте, готовясь к этой встрече. Постель уже не могла долго оставаться холодной. Когда Сона почувствовал давление, он полностью сосредоточился на Рикмане. Альфа напряг мышцы, на лбу проступила испарина. Маг обхватил бедра альфы ногами, толкая его пятками вперёд. Член вошёл до самого основания, и на мгновение время будто остановилось. Соне нужно было пережить эти мгновения, чтобы увидеть, как Рикман выдыхает последние сомнения, наконец примиряясь со своей сущностью. Но и для самого омеги этот момент был желанным. Во снах, что насылал Альв, он всегда был пассивом, и теперь ему хотелось ощутить это наяву — быть в руках Рикмана. Альфа замер на мгновение, а затем возобновил движения, удвоив рвение. Жар растекался по телу, а травяной запах партнёра щекотал ноздри. Сона полностью отдался ощущениям. С Рикманом он чувствовал себя свободно, как никогда раньше. С ним он мог позволить себе забыться, утонуть в омуте наслаждения. В сексе он больше не зажимался, не отвлекался на посторонние мысли, получая от альфы такое же открытое отношение. Они принимали друг друга целиком и полностью — со всеми привычками, желаниями и странностями. Сона и не мечтал о таком любовнике. Никогда прежде он не мог себе представить, что однажды позволит кому-то прижаться к его незащищённой шее, подставив её под клыки, и не только не испугается укуса, но будет желать его всем своим естеством. Альфа вновь провёл зубами по ключице, и Сона крупно задрожал. Омега видел, что у Рикмана чесались клыки, но он сдерживался, оставляя лишь неглубокие отметины на его коже. Ради собственной безопасности они должны были быть осторожны. Сона почувствовал нарастающее давление от узла внутри и крепче ухватился за плечи альфы. — Прошу, потерпи немного, — прошептал Рикман, целуя влажный от пота висок омеги, и до конца протолкнул узел, запирая их в одном положении на какое-то время. После сцепки Рикман возобновил ласки, но долгая дорога и нехватка сна взяли своё. После второго акта альфа безбожно уснул. Сона наскоро вытер их обоих влажным полотенцем и сам свалился от усталости. Проснулся он посреди ночи от собственного стона. Меж бёдер разливался жар, а влажность и требовательный язык альфы заставляли пальцы на ногах сжиматься. Рикман не отпускал его, продолжая вылизывать, пока Сона не ощутил себя растаявшим от наслаждения. После этого альфа подарил настолько нежный секс, что омеге показалось, будто он вот-вот расплачется от переполнявших эмоций. К счастью, этого не произошло, и к утру гон наконец пошёл на спад. За окном впервые за долгое время светило солнце. Устроившись в кадке, полной горячей воды, они снимали усталость с тела. Рикман осыпал плечи Соны поцелуями, а омега желал, чтобы это тихое утро длилось вечно. — Как Альв? — притянув Сону ближе, поинтересовался Рикман. Пусть он оказался не родным братом, но Рикман не собирался менять своё отношение. Когда он прочитал послание Нармы, то не мог поверить, что Альв вернулся к нормальному состоянию. Он хотел поскорее увидеть омегу, обнять, утешить и попросить прощение, что не был рядом, когда был нужен. Что не уберег от беды. — Как ты уже знаешь, к нему не вернулись воспоминания. Я подумал, что это к лучшему, потому что он не вспомнит всей боли, что принесли ему окружающие. Когда его нашли он не признал никого кроме Киллиана, — вспоминая испуганное лицо молодого принца, улыбнулся Сона. — Не представляю как он испугался, когда оказался неизвестно где, один. — Поверь, Альв неплохо справился. Конечно, как только мы его нашли, он до самого утра отсиживался в комнате, но потом любопытство пересилило и он пошёл на контакт. Сейчас он души не чает в Марисе, а от Нармы держится на расстоянии. Возможно даже побаивается, что неплохо, иначе окончательно бы расспустился. Меня же он достаёт как никого другого, — до сих пор содрогаясь от сновидений омеги, скривился Сона. — Ты больше не состоишь на службе у короля? — решил сменить тему разговора маг. — Официально меня сняли с должности, но по собственной инициативе я всё ещё служу при дворе, — ответил Рикман. — Вард и вся королевская семья переживают тяжёлые времена, и я не могу оставить их без своей поддержки. Я многим обязан Варду. За время, проведённое вместе, он стал для меня названным братом. Даже несмотря на все разногласия между нами, пока враг жив, я буду рядом с ним. — Ты отличный друг, — похвалил Сона, поглаживая альфу по щеке. — Был, — горько заметил Рикман. — Многие его предали, и я в том числе. Сона нахмурился, слегка отстранившись от альфы. — Не вини себя. Это из-за меня ты потерял доверие Варда, должность и попал за решётку. — Я заплатил за свой выбор, — твёрдо возразил Рикман, притягивая омегу обратно. — Поймать тебя оказалось выше моих сил, и я понёс заслуженное наказание. Я решил поверить, что ты не убийца, и вскоре нашлись доказательства твоей невиновности. Я поставил на тебя, на нас, и не смей говорить, что мой выбор был напрасным. Разве любовь не стоит таких жертв? — добавил он жарко и умолк. Сона знал, что Рикман его любит, и он сам определённо был влюблён в альфу, но внезапное признание выбило у него почву из-под ног. Единственная любовь в его жизни была безответной, и он не знал, как облекать чувства в слова. Когда в его жизни появился Рикман, это оказалось ненужным. Сона просто сходил с ума от их совместного времени, наслаждаясь каждым мигом. Но теперь он жалел, что избегал размышлений о любви — это оставило его растерянным и неподготовленным. — Что ж, — неловко кашлянул Рикман, нарушая тишину. — На самом деле я направляюсь в Ротвуд и хотел предложить тебе составить мне компанию. По моим источникам, принц Элиас находится на дальней восточной границе королевства. Омега явно знает больше, чем следует, иначе бы не покинул Кларис и не был отвергнут собственным отцом. — Я... Сона внезапно испугался. Сердце бешено колотилось, и в любой момент он мог сорваться, броситься за вещами и сбежать, поджав хвост. Его удерживала только рука Рикмана, что покоилась на колене и рисовала незамысловатые узоры. Сона чувствовал спиной напряжение альфы, как тот корит себя за вырвавшиеся слова. Видя, как жилистые пальцы слегка подрагивают, слыша прерывистое дыхание у себя за спиной, маг не мог позволить себе слабину. Его сердце щемило от нежности к неуверенному в себе Рикману, и это чувство только усиливало очарование. Сона поднял руку альфы, поцеловал его костяшки и мягко сказал: — С тобой хоть на край света. Это были не те же слова, что произнёс Рикман, но смысл был тем же. Сона знал, что уже бесповоротно влюблён в альфу и готов разделить с ним всю отведённую им жизнь. Если его страшат признания в любви — что ж, он докажет это делом. Он покажет Рикману, что любит его не меньше. — Звучишь как смазливый рыцарь со страниц детских книжек, — прыснул альфа. За это он чуть не был утоплен в кадке. Сона тут же пожалел, что минуту назад едва не пустил слезу по этому безмозглому чурбану. *** Покинув Апан, они потратили больше недели на поиски омеги, и Сона был готов признаться, что без Рикмана он бы ни за что не нашёл принца. Северный альфа недаром носил звание охотника за головами. Тем не менее, маг не жаловался на трудности: каждое препятствие означало больше ночей, проведённых рядом с Рикманом, больше утренних завтраков, пусть и скромных, больше разговоров. Даже снижение частоты интимных утех их отношения не омрачило. Предаваться им на сырой земле было неудобно, но даже короткие ласки становились горячими и чувственными. К исходу девятого дня они подошли к обветшалому дому на окраине безлюдного, типичного для восточных земель городка. Едва они приблизились, как дверь открылась, и на пороге показался Элиас. — Я вас ждал, — произнёс он, — по крайней мере, кого-то из Клариса. Омега был одет в свободную тунику и бриджи. Несмотря на бледность и измученный вид, он всё ещё сохранял свою утончённую красоту. Сону всегда поражала нежная внешность Элиаса, будто тот был высечен из самого утончённого фарфора. — Значит, ты догадываешься, зачем мы пришли? — без лишних любезностей заговорил Рикман. — Проходите, — отступив в сторону, пригласил омега. Внутри дом оказался куда уютнее, чем выглядел снаружи. Добротная кровать, аккуратный стол со стульями, небольшой комод. Возле кровати стоял незаконченный гобелен с изображением сцены охоты на какого-то зверя. — Покинув Кларис, я зарёкся ничего не говорить, — начал Элиас, опускаясь на кровать. — Но вот прошло несколько месяцев... мой отец, братья — все отвернулись от меня. Один лишь дядя смилостивился надо мной, но даже ему я приношу только хлопоты. Готовить не умею, стирать тоже. Живу за чужой счёт, а отблагодарить нечем. Жизнь словно утратила краски. Скрывать правду уже не вижу смысла. Хоть я и боюсь смерти, но она, кажется, лучшее, что я могу предложить тем, кто пострадал из-за моей глупости. Рикман с Соной переглянулись и неловко присели за стол. Маг почувствовал жалость к молодому принцу, который, как оказалось, был всего лишь заложником обстоятельств. — Я приехал в Кларис с целью обычного визита и посещения библиотеки, — продолжил омега. — Тогда-то отец и прислал мне письмо с приказом посодействовать некому Эльгару. — Вы пишете? — заметив, как Рикман склонился над пергаментом, поинтересовался принц. — Мне нужно записать твои слова, — коротко ответил альфа, — и, если позволишь, скрепить их твоей печатью. Элиас задумался, но, видимо, приняв какое-то решение, кивнул. — Сначала Эльгар не требовал ничего сложного. Разузнать о твоём отношении к драконам, — он кивнул в сторону Соны, — если подвернётся возможность подружиться с тобой, узнать расписание слуг. Всё это не казалось мне чем-то опасным. Но затем он попросил украсть твой браслет. Сказал, что ты могущественный маг и должен быть устранён. Что именно из-за тебя Кларис находится в опасности. Омега опустил взгляд. — Я помню, как ты пил отравленное вино, как уходил в странное место в портовом районе, при взгляде на которое начинала болеть голова. У меня не было причин сомневаться в словах Эльгара. Я хотел защитить Варда. — Боги, да тебя как младенца, — Сона было фыркнул, но заметив осуждающий взгляд Рикмана, нахмурился, махнул рукой и, подавив раздражение, откинулся на стул. Внезапно нахлынувшая жалость к Элиасу мгновенно улетучилась. Принц продолжил, всхлипывая: — Всё было нормально, пока за несколько дней до бала он не попросил меня помочь провести новых слуг в замок. Я провёл их как свою новую свиту и лишь позже понял, какую глупость совершил. Я шёл на бал и не мог понять, почему Эльгар действует за спиной у короля. Проще ведь было напрямую поговорить с Эриком о твоей магии, — он скосил взгляд на Сону. — Ты и так был не в милости у короны и вышел из тюрьмы только благодаря заверениям Варда и Рикмана в твоей непричастности. Так зачем всё скрывать, если сам король искал способ избавиться от тебя? Тогда мне стало по-настоящему страшно. Элиас замолчал, глядя в пол, словно вспоминая. — В замке оказался десяток незнакомых вооружённых слуг, которых я лично провёл. Я собирался рассказать Варду, признаться, пока не поздно, — голос омеги задрожал, — будь что будет. Но меня схватили, и я сразу же потерял сознание. — Кто это был? — с прищуром спросил Рикман. — Я не знаю. Я так испугался, что даже не помню голос, не говоря уж о том, что он говорил, — признался Элиас, теребя край туники. Внезапный стук в дверь заставил всех вздрогнуть. Принц в ужасе вскочил со стула и попятился к ближайшей комнате. Рикман молча дал знак Соне и направился к двери. Маг был готов в любой момент применить заклинание, но за дверью оказался всего лишь перепуганный мальчишка. — Вам послание от Его Величества короля Варда, — пролепетал посыльный, сунул письмо в руку Рикмана и тут же убежал. — Вард знает о нашем местонахождении, — нахмурился маг, наблюдая, как Рикман разворачивает письмо. Альфа пробежал глазами строки и прочёл вслух: — Его Величество Вард приглашает принца Элиаса на изумрудную неделю. — Меня? — робко переспросил принц, протягивая руку к письму. — Да, вас, принц Элиас, — подчеркнул Рикман, а затем поднял второй лист. — А это для тебя, Сона. Маг насторожился, но кивнул, давая знак продолжать. — Король приглашает тебя, Нарму и остальных на неофициальную встречу, которая состоится через неделю. — Это... неожиданно, — пробормотал Сона, сдвигая брови. — Он явно что-то задумал. — После спасения Линара и ребёнка Вард решил многое изменить. Скоро ежегодное собрание магов, которое выпадает на изумрудную неделю. В столице соберутся самые влиятельные и опасные представители мира магии. От одной мысли об этом у меня болит голова, — Рикман положил письмо на стол и вздохнул. Сона схватился за голову и сел обратно на стул. Если Вард узнает, а он наверняка узнает, что Марис и Нарма задумали провернуть на совете, он будет в ярости. А его идея теперь и вовсе казалась невыполнимой. Ему придётся пересмотреть планы... возможно, даже вовлечь ещё несколько людей. — Судя по тому, с какой скоростью Вард перекраивает порядки, к моменту, когда я вернусь, от прежнего Клариса не останется и следа, — мрачно заметил Рикман. — Рядом с ним Арнэ, Линар и, в конце концов, Калем, — возразил Сона. — Они уберегут короля от опрометчивых решений. Калем уж точно. Он проследит не только за жизнью Варда, но и за цветом его платков. Зануда. Сона невольно усмехнулся при воспоминании о герцоге. — Он просто ответственный и прилежный. А теперь ещё и советник короля, — серьёзно сказал Рикман. — Они знакомы с Вардом гораздо дольше, чем я. На одной из охот Вард спас герцога от разъярённого вепря, и Калем решил отдать долг. Он поступил на службу к королю, а затем стал его самым близким другом. — Всё равно зануда, — отчеканил маг, едва заметно улыбнувшись, а затем, повернувшись к омеге, произнёс, — Я хочу знать лишь одно. Короля Эрика убил Эльгар? В комнате повисла гнетущая тишина. Принц глубоко вздохнул, а затем, избегая прямого взгляда, прошептал: — Я хотел бы дать определённый ответ, но, к сожалению, не знаю, кто убил короля. И, думаю, только поэтому я ещё жив. Я действительно ничего не знаю. С тем, что я рассказал, вы даже не сможете схватить Эльгара, — он опустил голову, нервно сжав письмо в руке. Лицо принца выражало болезненные душевные муки. — Сона? — Рикман посмотрел на мага, в его взгляде читалась неуверенность. Сона тяжело вздохнул и неохотно кивнул: — Ты и сам прекрасно понимаешь, что он прав. Этого недостаточно для обвинений. Я тоже не видел, кто именно убил короля, — он закрыл глаза, как будто вспоминая тот день. — В тот момент я был занят более насущными проблемами. Когда боль ненадолго отпустила, я очнулся, но в груди короля уже был меч. И всё же я не подозреваю никого, кроме Эльгара. Рикман прищурился, обдумывая слова мага, и задал новый вопрос: — Зачем твоему отцу было помогать Эльгару? Если только это не был личный приказ Маркана. Ведь Ротвуд давно увяз в долгах перед Роштагом. Элиас стиснул зубы и, на мгновение задумавшись, тихо ответил: — Тут уж увольте, я вам не союзник. Если всем известно, что мы в долгу у Маркана, то не секрет и то, что отношения Роштага и Клариса натянуты. Король Маркан никогда не брезгует грязными способами. Это всё, что я могу сказать. — Спасибо, — кивнул Рикман. Элиас молча достал сургуч, расплавил его и аккуратно налил на свиток Рикмана, затем приложил королевскую печать. — Передай Варду, что мне жаль, — прошептал он, отвернувшись к окну, чтобы скрыть слёзы. — И всё же король был бы рад видеть тебя на празднике, — тихо добавил Рикман. Он мягко сжал плечо омеги в утешение, а затем направился к выходу. Сона несколько раз обернулся, бросая взгляд на силуэт Элиаса у окна. Несмотря на внутренние противоречия, маг чувствовал к принцу искреннюю жалость. Он хотел бы подбодрить его, но ком встал в горле, и слова так и не сорвались с губ. На улице Сона продолжал думать о принце. Ему казалось несправедливым видеть Элиаса в таком заброшенном месте. Сона представлял его на пышных балах, где он мог бы блистать своими знаниями и утончённым манерами. Омега был бы идеальной парой для Варда — два воплощения величия, которыми лишь издалека можно любоваться. — Не знал, что ты симпатизируешь Элиасу, — заметил Рикман, привлекая внимание мага к себе. — Он не заслужил такой участи, — угрюмо ответил Сона. — Здесь он пропадёт. Его нежные руки увянут, глаза потускнеют, проступят рёбра и позвонки, а губы посереют. Не пройдёт и года, как болезнь подкосит его, и он никогда больше не будет прежним. Маг посмотрел на Рикмана и добавил: — Может, они снова встретятся на празднике? Приглашение Варда... Оно явно неслучайно. Король обеспокоен судьбой омеги. — Элиас навряд ли поедет, — сказал Рикман, качая головой. Сона горько вздохнул, шагнул ближе к альфе и притянул его за шею. Невесомый поцелуй лёг на лоб Рикмана. — Это ты меня разбаловал, — пробормотал маг, едва сдерживая улыбку. — С тобой я стал таким чувствительным. Сона резко отвернулся и направился вперёд, оставив альфу с растерянным выражением лица.

***

— Почему я узнаю об этом только сейчас? — гремел король, нависнув над советом, словно туча грозовая. — Изумрудная неделя должна пройти безупречно! Это редкое событие, что случается раз в десятилетие, и теперь она совпадает с собранием магов. Это прекрасный шанс обрести новых союзников, привлечь капитал и показать всем, что наше королевство растёт и крепнет. На севере на трон взошёл принц Йохан, который, несмотря на все дела своей страны, почтит нас визитом. И вот вы смеете мне заявить, что в казне не хватает средств? Что мой отец, оказывается, не был бережливым человеком? Продайте весь ненужный хлам, но раздобудьте деньги! Или, по-вашему, я должен селить принца Йохана в стойле с лошадьми? — Гневно ударив кулаком по столу, король заставил все кубки издать звонкий гул. — Будет исполнено, Ваше Величество, — негромко отозвался старый казначей, склонившись в поклоне, и поспешно удалился. — Ты должен успокоиться, иначе к закату совещаться будет не с кем, — шёпотом заметил Арнэ, наклоняясь к Варду. — Ты уже сменил почти всю дворцовую прислугу. — Если потребуется, я устрою такую чистку, какой не видели тысячу лет, — отрезал Вард, пристально глядя на советников. — Все свободны, кроме Арнэ и Калема. Советники, побледнев, поднялись и, кланяясь, быстро покинули зал. Варду казалось, что при его отце эти люди были в ежовых рукавицах, но едва он взошёл на трон, как те расслабились и потеряли всякий страх. — Они прибыли? — спросил король, обернувшись к Арнэ. — Сегодня утром, Ваше Величество. Ждут встречи, — доложил советник. — Проводи их в обеденную залу. Совместим полезное с... — ...с неприятным, — мрачно подытожил Калем, недовольно скривившись. Вард хлопнул его по плечу, пытаясь ободрить, и кивнул на выход. — Хватит играть на руку врагам. Сегодняшняя встреча станет поворотной. Пора нам всем объединиться. Прошло полдня, прежде чем они хоть в чём-то смогли сойтись. Сона не помнил, чтобы за всю свою жизнь так надрывал голос. Он был уверен, что завтра проснётся немым. Арнэ и Калем, обычно сдержанные, словно сорвались с цепи, нещадно отбрасывая каждую идею, предложенную стороной Соны. Даже добродушный Марис, всегда способный найти компромисс, ходил из угла в угол, ни разу не присев за всё совещание. Единственным спокойным среди этой бури оставался Нарма. Сона опасался вспышки гнева дракона, но тот лишь лениво смотрел на всех из-под тяжёлых век, изредка бросая короткие, колкие замечания. Однако, когда он говорил, комната замолкала — каждое слово дракона звучало как предостережение. Никто, ни король, ни Сона, не хотел стать свидетелем его ярости. Их план далёк был от совершенства, но это было единственным, о чём удалось договориться. Сона с каждым мигом всё сильнее жаждал покинуть королевский дворец — место, где он с самого начала чувствовал себя чужим. Знать его невзлюбила, едва он появился здесь, а теперь каждая деталь вокруг напоминала о той злополучной ночи, что завершила свадьбу. До начала Изумрудной недели они находились в столице инкогнито, и свободное передвижение по городу оставалось невозможным. Восточное крыло дворца, отданное под их покои, стало своеобразной клеткой, доступ к которой имели лишь король и его самые доверенные лица. Когда встреча подошла к концу, все начали расходиться. Сона краем глаза заметил, как Рикман, увлечённый разговором, задержался с Вардом и Калемом. На вопросительный взгляд мага альфа мягко улыбнулся, коснулся мочки уха, давая понять, что найдёт его позже. Это было весьма кстати. Шепнув Марису, что немного задержится, Сона обернулся к Арнэ. Омега, заметив пристальное внимание, нахмурился. Их отношения оставляли желать лучшего, но сегодня это должно было отойти на второй план. Дождавшись, когда Марис в сопровождении взволнованного Альва покинет зал, Сона приблизился к Арнэ. — У нас появились тайны? — с лёгкой насмешкой проговорил тот, скрещивая руки на груди. — К чему весь этот спектакль? — Не будь таким колючим. — Сона вытащил свитки, едва заметно усмехнувшись. — Как ни странно, но я думаю, что с тобой мои шансы на успех вырастут. Но прежде, чем ты это откроешь, позволь спросить... — он на мгновение замялся, но всё же продолжил. — Ходят слухи, что король Маркан некогда был влюблён. А потом его возлюбленный трагически погиб. Говорят, он проклинал за это твоего отца — короля Бенегара. Арнэ заметно напрягся, и хмурые складки на его лбу стали глубже. — Отец, — сухо отозвался он, скривившись так, словно имя старого короля обжигало его. Всё королевство знало о натянутых отношениях Арнэ с его отцом. Побег из семьи на долгие десятилетия говорил сам за себя. Даже после смерти Бенегара Арнэ так и не навестил его могилу. — Ты ведь не думаешь... — начал омега, но Сона перебил его: — Что он мстит Кларису за потерю любимого? — Но это было так давно... — Арнэ выглядел ошеломлённым, но в его глазах блеснуло понимание. По выражению лица стало ясно, что он знал, о каком омеге шла речь. И что даже среди множества злодеяний Бенегара этот случай выделялся своей трагичностью. — Да, он действительно умер в Эрби. Но, кажется, это был несчастный случай. Омега... напоролся на кочергу, — наконец выдавил Арнэ, неуверенно глядя на свитки, которые Сона всё ещё держал в руке. Тон его голоса прозвучал так, словно он пытался убедить в этом не только Сону, но и самого себя. — На кочергу? — переспросил Сона с насмешкой. Это звучало настолько странно, что невольно напрашивалась одна мысль. — Да, на кочергу, — хмуро подтвердил Арнэ. — Тогда Маркан примчался в Кларис, словно ураган, и закатил скандал. Даже пытался вызвать моего отца на дуэль. Но советники, к счастью, отговорили его. Бенегар одним ударом снёс бы молодому королю голову, а у Роштага тогда не осталось бы наследника. Сона фыркнул, покачав головой. — Война не всегда открытое сражение, где рыцари сходятся на поле боя, — заметил он. — Её можно вести иначе: годами подтачивать основание трона, медленно и незаметно, пока оно не рухнет. — Но разве он не достаточно отомстил? — Арнэ нахмурился. — Бенегар мёртв, Эрик тоже. Кларис переживает не лучшие времена. Что ему ещё нужно? — Корона? — предположил Сона, склонив голову набок. — Едва ли, — покачал головой омега. — У нас слишком много наследников: я, Вард, Линар, да и его ребёнок. Слишком хлопотно устранить всех нас. А если и получится, это будет узурпация, и никто её не признает. Сона задумчиво кивнул, соглашаясь. — Я тоже долго думал об этом, но так и не нашёл ответа. Возможно, тебе повезёт больше. — он протянул собранные свитки, включая документы Ямала. Арнэ принял свитки, бросив на него взгляд, в котором смешались подозрение и удивление. — Это всё, что я собрал за всё это время, — продолжил маг. — Мои изыскания ни к чему не привели, поэтому передаю их тебе. У Клариса больше возможностей и связей. Возможно, из этих записей выйдет что-то полезное. Омега, видимо, был поражён таким жестом, но всё же нашёл в себе силы склонить голову в благодарность. Сона, не нарушая этикета, кивнул в ответ. — А теперь перейдём к главному, — сказал маг, доставая из сумки массивный фолиант. — Ты наверняка уже знаешь подробности визита к принцу Элиасу. — Ничего, за что можно было бы ухватиться, — буркнул Арнэ, хмуря брови. — Этот культист слишком ловок. — Эльгар постарался, чтобы его руки остались чистыми. Но я не намерен отпускать того, кто разрушил мою жизнь. — Сона с силой толкнул фолиант к омеге. Арнэ замер, пробегая глазами страницы, а затем резко вскочил со стула. — Ты сошёл с ума! — воскликнул он. — Рикман никогда не позволит этого! Сона, оставаясь невозмутимым, медленно поднялся, взглянув Арнэ прямо в глаза. — Его никто не будет спрашивать, — отрезал он. В воздухе будто заплясали невидимые искры, а напряжение между ними стало ощутимо давить. Сона чувствовал, как в его венах закипает магия, но он взял себя в руки. — Для начала, — продолжил он, сев обратно, — я не собираюсь умирать. Но если ничего не предпринять, Эльгар натворит ещё больших бед. Он знает, что мне удалось выжить, знает, как погибла моя семья. До меня слишком поздно дошёл смысл его слов... Он мучил Альва. Хотел убить меня. — К чему ты клонишь? — процедил Арнэ, сжав кулаки. — Твоя связь с ним менее опасна, чем моя. Это шанс докопаться до истины. Разве ты не хочешь отомстить за брата? — Больше своей жизни, — прорычал омега, скрипя зубами. Сона заметил, как в глазах Арнэ зажглись отблески пламени. Это была ненависть, разгорающаяся от жажды справедливости, или же желание мести, разъедающее душу. — Значит ты согласишся на мой план, — заявил Сона, заговорщически понижая голос. — Всё, что потребуется от тебя, — это капля крови, присутствие на совете магов и, возможно, заманить туда Эльгара. Хотя за последний пункт можно не переживать. Этот выродок не упустит шанса появиться на столь грандиозном мероприятии. — Твой браслет, — неожиданно сменил тему Арнэ, кивнув на украшение на запястье мага. — Ты, возможно, заметил, что у Эльгара такой же. Это семейная реликвия, доставшаяся ему от деда. А его дед был последним официальным главой культа Аристера. Сона нахмурился, переводя взгляд с омеги на свой браслет. — И что с того? — Когда я узнал, что ты — носитель магии драконов, сразу вспомнил одну историю, — продолжил Арнэ. — Я знал о твоей семье. — Ты знал их? — удивился маг, не веря своим ушам. — Лично — конечно, нет. Но зная, как охотились на таких, как ты, я вспомнил одно убийство в северной деревушке. Обгорелые, обезглавленные тела, оставленные без сердец. По возрасту ты подходишь: самый младший в семье. Вот только вместо тебя убили соседского мальчишку. Сона ощутил, как холод сковывает его сердце. — Ты хочешь сказать, что... — Это мог провернуть только дед Эльгара, — подтвердил омега. — И, похоже, сам Эльгар был там. Молодым его часто брали в такие "путешествия". От деда он и нахватался фанатичных идей. Арнэ сделал паузу, пристально глядя в глаза мага. — Теперь ты понимаешь, почему он так одержим тобой? Для такого фанатика, как он, недопустимо упустить мага, который стал для них символом поражения. Он пытается завершить то, что начал его дед. — Спасибо, — тихо произнёс Сона. Он понимал, что омега мог промолчать, но решил раскрыть правду. Этот поступок прибавил Арнэ уважения в глазах мага. Арнэ отвёл взгляд, но вскоре вновь посмотрел на него с сомнением. — В случае провала... Рикман этого не переживёт, — проговорил он, покачав головой. — Лучше подумай о себе, когда в случае провала останешься без конечностей, — усмехнулся Сона, поднимая кубок. — Решил устранить ещё одного наследника короны? — Это и был мой план, — с улыбкой ответил маг, отсалютовав. Арнэ не смог удержаться от смешка, хотя попытался сохранить серьёзность. На его лице отразилась целая гамма эмоций: от недоверия и злости до искры предвкушения.