Наша оттепель

Темный зал тонул в неоне и завитках искусственного дыма. Полупрозрачные щупальца обвивали бесстыжие ноги, что от тумана в голове казались нечеловечески длинными. Наваждение, не более. Только расфокусированный взгляд и безлико красивая аэстера, только перекрывающая мысли музыка и мутное восприятие «сейчас». Алва с притупленным удивлением обнаружил свое руку на чужом подтянутом бедре — хотя свою ли? Он заторможено отнял ладонь и с интересом взглянул на окольцованные пальцы: свет стробоскопов играл на серебре газовыми отблесками. Мир вокруг мешался всеми цветами радуги и ускользал полупрозрачной дымкой. Реальность разочарованно застонала голосом полуголой эрэа, когда Рокэ отодвинул ее от себя и поднялся с длинного, явно рассчитанного на весь спектр ласк, дивана. Пол под ногами ходил ходуном, краски и звуки затягивали в водоворот, но Алва целенаправленно пробирался через пеструю пьяную толпу к предполагаемому выходу. Свежесть ночи обрушилась на него ушатом холодной воды. Он со свистом вдохнул летнего воздуха и с призвуком какой-то мысли похлопал себя по карманам пиджака. Ничего. — Эр, — язык почти не заплетался, несмотря на полный раздрай в голове, — вы не одолжите мне телефон? Мужчина с тупым выражением лица зажал сигарету в зубах и молча протянул мобильник. Алебастровые пальцы забегали по экрану, обгоняя мысль. Алва стал вслушиваться в гудки, цепляться за мерные повторяющиеся звуки, в попытке сосредоточится хоть на чем-то. — Да, — бесстрастно раздалось с того конца трубки. — Ты еще на работе? В ожидании ответа Алва на секунду зажмурил глаза: они горели, будто бы в них насыпали чего-то покрепче перца. — Рокэ, это ты что-ли? — мгновенно оценив возможные причины звонка в час ночи с чужого номера Лионель добавил, — Да, на работе. — Отлично, тогда я еду к тебе. — Ты пьян? Перед глазами всплывали кадры замыленной пленки: красный неон и черный стройный силуэт — настолько мутный, что не определишь мальчик то или девчонка; плавный танец и движения бедер в такт музыке; соблазнительный прогиб в пояснице и по-блядски раздвинутые колени в черных кожаных брюках; позвякивающая цепка на шее и умелые губы, блуждающие где угодно кроме лица… — Росио! — рявкнул Савиньяк. — Чего замолчал? Ты пьян? — Обдолбан. Не знаю чем и не помню кем. На том конца раздался тяжелый вздох человека с давлением. — Говори адрес, я вызову такси. После того, как Лионель выкачал из друга дюжину пробирок крови на всевозможные анализы, тот был отправлен домой приводить себя в чувства. Однако тело мало демонстрировало способность добраться до родных стен, не сложив крылья где-нибудь в подворотне. Гордец еще плевался ядом, но ноги его уже не держали. Одному Леворукому известно, на каком топливе Алва держался до дома. Лионель лелеял себя мыслью, что Рокэ благородно не хотел вешать на друга очередное тело в канун его долгожданного выходного. На следующее утро, скрашенное ярчайшей мигренью и подступающей ломкой, Алва явился на работу. Отдел встретил его новой порцией приключений. — Ноймаринен, вы знаете, я бесконечно вас уважаю, но сейчас не самый лучший момент, — с порога кабинета заявил Алва, скрывая головные боли за кошачьей плавностью движений. — Я много чего знаю, и на уважение это явно не тянет, — не поднимая головы от тонн бумаг бросил Ноймаринен. Впрочем, сказано это было абсолютно беззлобно. Великий маршал все не мог простить, что вместо заслуженной пенсии ему приходиться играть роль чисто номинального начальства. Какое уж Алве начальство? Опального вояку просто не могли назначить на пост официально, вот и приходилось Рудольфу просиживать чужое кресло и от безысходности заниматься отчетностью. — Не будь так строг к нашему Ворону, — примирительно раздалось из-за спины. — Его уважение заведомо сомнительная штука. — До-орак, — сладко протянул Алва, надевая хищную маску. — Чем обязан такому почету? Снова нужно сесть за имидж Талига? Негласный глава столичной жандармерии и серый кардинал за спиной короля… В одной комнате и оба с претензиями… Ноймаринен был слишком стар для этого дерьма. — Глаза б мои вас не видели, заговорщики хреновы. Дорак с Алвой синхронно подавили улыбки. Квентин явился любезно напомнить, что организация «Двор висельников» все еще является неподконтрольной бомбой, что в любой момент может взорваться. А так как разбираться с последствиями именно Алве — вырезать аппендицит, не дожидаясь перитонита, в его же интересах. Рокэ любезно улыбнулся, глуша подступающую тошноту, и ответил в той же манере. Словесное фехтование было их любимейшим занятием: резкое сокращение дистанции до перехода на личное и стремительное отступление до роли в системе, уколы в самое животрепещущее и продуманные попадания по защите, переводы, атаки, контратаки, атаки на контратаки… Ызаргов с талантами в этой области на весь Талиг набралось бы всего трое: один с трупами работал, второй находил, а третий — поставлял. Удивительно слаженная система. Дуэль могла продолжаться сколь угодно долго — во всяком случае, пока Ноймаринен не взирая на чины не выставил бы коллег за дверь — но ей суждено было оборваться. Шестеренки жмурикопроизводительной системы заскрипели в сердце Олларии. Опера успели оградить кусок парка и пустить криминалистов коршунами кружить над местом преступления, когда на место прибыл Алва. Собственно, призвали его только по одной, сгорбившейся на скамейке, причине: жандармов вызвали врачи, а их — главный подозреваемый. Меньше всего перепуганный и ничего не понимающий юнец был похожий на убийцу. По всеобщему небезосновательному мнению, Алва обладал должным красноречием и соответствующим образованием, чтобы того разговорить. Представшая картина была ничем не примечательна: юноша, ровесник Арно, в мешковатой одежде и с тупым взглядом в пустоту, пытался спрятаться от увиденного в согбенных плечах. У него, разумеется, ничего не получалось. Алва механически опустился на свободную половину скамейки. — Как вас зовут, юноша? — Ричард. Ричард Горик, — удивительно твердым для его состояния голосом ответил юноша. — Мои коллеги наверняка уже изрядно потрепали вам нервы. Я попрошу вас пересказать историю еще раз. Обещаю, на сегодня это последний. Его руки, до середины ладони скрытые рукавами толстовки, слегка подрагивали. Рассказ звучал гладко, шел по проторенной операми колее, но общий вид давал понять: мальчишка не в норме, хотя еще старается держаться. История оказалась весьма прозаична: по утрам в этой части парка любят прогуливаться и рассиживаться не самые бедные люди, что и привлекло начинающего карманника. Или не совсем карманника — свой род деятельности юноша охарактеризовать не мог, просто признался, что иногда промышляет мелким воровством. Какой смысл врать, когда в любой момент могут повесить убийство? Сегодня он собирался стащить кошелек из какого-нибудь портфеля потолще и под руку подвернулся ныне покойный эр. Ричард чуть-ли не клялся, что пальцем его не тронул. Да и стал бы он иначе вызывать врачей? Он только налетел на мужчину, стащил кошелек и побежал куда глаза глядят, когда услышал за спиной нечеловеческий кашель. Эр задыхался с пошедшим краской лицом и рвано хватался за галстук на шее. Дикон понимал, что нужно бежать, но ноги не слушались. «Я не мог так поступить, не мог хотя бы не попробовать помочь». Какое-то глупое, упрямое благородство, но Алва ему верил. Почти верил, насколько позволяла профессия и жизненный опыт. А посему мучить юношу насущным смысла он больше не видел. Алву теперь интересовало другое. Судя по возрасту, категории умений и довольно пристойному для воришки виду, Дикон вполне мог иметь крышу. Так или иначе, все молодые преступники проходили через «Двор висельников». Коль скоро сегодня об этой организации Алве напомнили, стоило попытать везение. — Я вам верю. Вы кажетесь порядочным юношей. На приятном лице Дикона проскользнула странна эмоция, которую Рокэ охарактеризовал как попытку скрыть досаду. Сам себе порядочным молодой Горик явно не казался. — Вам все еще сложно смириться с родом своей деятельности, верно? Вряд-ли вы начали по своей воле. Дикон ощутимо напрягся. Но замкнуться в себе Алва ему не позволит. — Я знаю множество подобных историй, и все они заканчивались плачевно. Но вам я, возможно, еще могу помочь. Если вы этого хотите. Дикон вскинулся и зло посмотрел на следователя. — Они говорили так же. И где я теперь? В глазах цвета гранита селью прошлась обида с примесью издевки. — В отличие от загадочных «их», я не буду настаивать. — Алва легко поднялся, и равнодушно смахнул лист со своего острого плеча. — Вы ни в чем не виноваты, и я это докажу. Кроме кражи, разумеется, но на это, при определенных обстоятельствах, я мог бы закрыть глаза. Ваша жизнь в ваших руках, юноша. Алва улыбнулся уголком тонких губ и Дикон отвел взгляд. Надо полагать, так выглядело раздумье. Непримечательный, на самом деле, юноша. Внешность приятная — что лицо с угловатыми чертами, что отросшая шевелюра, лезущая в глаза, что сами глаза. Но больно он был скован и тревожен. Алва был уверен: дело не только, и не столько в сложившейся ситуации. Такие, как этот мальчишка, просто не становятся главными героями своих историй.

***

Сутки выдалась безумные. Гораздо более безумные, чем обычно. Оттого вернуться домой, в привычный аскетизм чужой квартиры, оказалось вдвойне приятно. Свою квартиру в стиле ретро Рокэ любил до последней картины, но дом — это все-таки про людей. Про интимно-простой внешний вид и ужин на двоих. Алва с кошачьей плавностью подкрался к орудующему на кухне Джастину и мягко обнял со спины. Тот нежно улыбнулся. На сковородке что-то шкворчало, негромко играл джаз. Они постояли минуту в молчании, наслаждаясь моментом. — Сумасшедший день? Ответом стала прочерченная кончиком носа дорожка и легкий поцелуй в шею. — Я очнулся в притоне без гроша, обдолбанный и с эрэа на коленях, а через шесть часов уже наставлял мальчишку на путь истинный. Мучаясь при этом от ломки. — Типичный вторник, — усмехнулся Юстиниан, ощущая как прохладные пальцы прокрадываются под домашнюю рубашку. Они делали все, чтобы отключить Придду голову, и стоит признать — получалось. — Подожди, — нехотя попросил он, — ты совсем ничего не помнишь? Алва последний раз пробежался пальцами по подтянутому животу, выдохнул в изгиб шеи, которую Придд любезно предоставил, и отстранился. — Давай продолжим этот разговор за ужином. Иначе ни ужина, ни разговора у нас не случится. Пересказывая события за последние сутки, Алва не скупился на подробности. Встретившая по возвращении в реальный мир эрэа его совсем не вдохновила, а вот красно-неоновый образ… Он вызывал много вопросов. Слишком много. Хотя Рокэ и был уверен, что у них ничего не случилось. И явно не из-за высокоморальности Алвы. Он был вороном, не лебедем, вечной любви и соблюдения целибата никому не обещал, и Джастин это принимал. Придд тоже святым не был, иначе не повелся бы с отродьем Леворукого. Вся семейка Приддов была тихим омутом, перед обитателями которого дрожали сами закатные твари. К тому же Алва был азартен. Деньги его не волновали никогда, но вот чувства… На них он играть любил. Рассказывая про свои приключения, он откровенно провоцировал. Джастин не дурак — не велся, слушал с интересом, отвлекаясь исключительно на глоток вина или пригоршню сухофруктов. Алва распалялся все сильнее. Да, он не был лебедем. Думал, что они наскучат друг другу через месяц и разлетятся в разные стороны. Тем временем шел второй год, Рокэ не хотелось улетать. В принципе никуда и никого не хотелось, кроме этого дерзкого, обманчиво-холодного молодого человека. — Я подолью еще вина, — отсалютовал пустым бокалом Придд. — Продолжаем кровь или переходим на слезы? — Добить меня хочешь? — поморщился Рокэ. — Мне сейчас только градус понижать. Джастин лукаво улыбнулся и пропал на кухне. Выждав три секунды, Рокэ пошел следом. Второй раз за вечер Придд попался в ловушку загребущих рук. Сначала он увидел, как лишняя пара окольцованных кистей ложиться по богам от его собственных на столешницу. Следом — почувствовал как в сантиметре, в невыносимом «около касания» застыло чужое тело. — Я такой плохой рассказчик или в тебе проснулась фамильная сдержанность? — опалил горячим дыханием Алва. Джастин провернулся в его руках. Они должны были оказаться ближе, но оказались только дальше: между телами возник бокал, заполненный на одну треть. Примерно столько же терпения оставалось у Алвы. И в этот миг он понял, кто и с кем играет. — Вот же ызарг, — прошептал Алва в самые губы. Бокал отправился на столешницу, а вслед за ним и молодой Придд. Восхитительно наглое создание, умное не по годам и хитрое как сам Леворукий. Чужие губы так и норовили растянутся в победной улыбке и ни поцелуи, ни вырывающие тихие вдохи движения не могли этому помешать. Алва с упоением провел дорожку поцелуев от острого подбородка, через бугорок кадыка, прямо к росчерку ключиц. Тонкие пальцы тут же вцепились в плечи. Уж Алва знал, куда целиться. И сладкий хрипловатый выдох служил тому явным подтверждением. Не ревнует, не беспокоиться, как же. Всю ночь Джастин весьма доходчиво объяснял, кто и почему единственный занимает все фантазии Алвы уже второй год. Какая уж там фамильная сдержанность! — Я вижу ты хорошо отдохнул и готов вершить великое правосудие на грязных улицах Олларии. Лионель даже не попытался сделать каменную мину дружелюбнее. Скрещенные на груди руки и появление в шесть утра тоже не вызывали добрых товарищеских чувств. — Умоляю, избавь меня от своего яда. — Для этого тебе достаточно не пускать другой по венам. Да, забота старшего Савинька выглядела весьма своеобразно. Зато стоила очень и очень дорого. Алва театрально распростер руку к центру квартиры в пригласительном жесте. — Без шадди я тебя не вынесу. Джастин еще спал. Рокэ блаженствовал бы тоже еще как минимум час, но звезды сложились иначе. Варя шадди, он вникал в результаты своих анализов. — В крови у тебя обнаружились следы гайифской синтетики. Уже не возбудители, но еще не кислоты. Что странно, я не могу точно определить исходный наркотик. — Допустим, — Рокэ разлил шадди по чашкам, насыпал себе пряностей и капнул Лионелю сливок. — Предположения исходя из воздействия? — В картину не вписывается тяжесть абстинентного синдрома. Такие симптомы характерны для тех, кто нюхает месяцами. Или пускает по вене как минимум неделю без перерыва. Ничего не хочешь мне рассказать? Савиньяк смотрел внимательно, выжидающе. Малейший проблеск вранья он бы заметил в ту же секунду. Но Рокэ было нечего скрывать. — Нет. Я не употребляю. И не собираюсь. В моей жизни и без того достаточно приключений. Другой бы не обратил внимания, но Алва видел: плечи друга едва заметно расслабились. Значит, вопрос закрыт. На столе в ту же секунду оказались две синие дымящиеся чашки. Ли благодарно принял шадди, сделал глоток и чуть приподнял уголки губ. Еще бы. — Я поищу информацию. А пока что объясни мне, что, по-твоему, все это значит? Самой адекватной мотивацией был шантаж. И самой маловероятной. Оба прекрасно понимали, что репутации Алвы уже ничего не сможет навредить. Сложно сделать хуже, когда хуже просто некуда. В таком случае ради чего был этот спектакль? — Я выпивал в знакомом баре, потом щелчок — пару пикантных воспоминаний и вот я звоню тебе. Ничего толкового ты от меня пока не получишь. За вчерашней беготней не нашлось времени подумать о таких мелочах как собственная безопасность. Выразительный взгляд Лионеля ласково напоминал: «откровенно говоря, ты никогда о ней не думаешь». Говорить вслух он этого, разумеется, не собирался. — Новые расследования? — участливо спросил Савиньяк. — Было бы что расследовать, — фыркнул Рокэ. — Мужчина скончался от приступа астмы, а благородный карманник считает себя в том повинным. Но кто я такой, чтобы разубеждать его раньше времени? К тому же он может быть мне полезен. Помучаю, пока не придут результаты экспертизы, а там посмотрим. Насущные вопросы закончились, а остальное вдруг показалось совершенно неважным. Они потягивали любимый шадди, молчали и думали о своем. В комнату вплыл Придд. — Здравствуй, Джастин, — вежливо отозвался Лионель. — Доброе утро, — Придд мельком взглянул на обоих, оценивая обстановку. — Надеюсь. Он уже облачился в костюм-тройку, только пиджак оставался где-то за пределами видимости. Взглянув на часы, он наспех налил себе шадди и не стал садиться за стол. Торопиться на работу, понимаете ли. А на столешницу просто так оперся, чтобы стоять было удобнее. Точно не ради удовольствия Алвы. — Я давно не получал вестей от Валентина. — Арно предупреждал, что связь может пропадать. Думаю, сейчас они прекрасно проводят время где-то у озер Гальтары. Выгрызя пару дней отпуска, Лионель под угрозой пыток выставил своего помощника отдыхать. Недолго думая, они с Арно сорвались до ближайших живописных мест. Сам факт того, что «Валентин» и «сорвался» теперь могло звучать в одном предложении, стоило бы считать личным достижение младшего Савиньяка. — Отрадно слышать, — кивнул Джастин. Он мог бы сказать многое о своей радости за брата и невольном уважении к спасительному упрямству Арно. Рокэ это знал, а остальным знать было необязательно. Лионель не дурак, и без того прекрасно все понимает. К тому же Алва небезосновательно полагал, что старшие братья испытывают схожие чувства. — Что ж, мне пора. Он перебросился парой будничных реплик с Алвой и наклонился, чтобы оставить (или получить?) короткий поцелуй. Пожелав Савиньяку хорошего отпуска, Джастин скрылся в направлении работы. — Да, кстати, на счет отпуска. Кто остается тебя заменять? Давенпорт, я надеюсь? — Мечтай. Измываться над мертвыми для тебя будет младший Манрик. Последовавший полустон ясно давал понять, как счастлив от этой новости Алва. Его ладони скользнули от глаз к вискам. — Понятно, результатов экспертизы можно не ждать. Доверия к ним как к Дораку на исповеди. — Что ты, Дорак хотя бы умеет говорить правду, только не делает этого. В наличии каких-либо умений у Леонарда я здорово сомневаюсь. — Не терзай мне душу, поезжай уже проматывать свою скудную зарплату, — огрызнулся Рокэ, хотя прекрасно знал, что зарплату Лионеля маленькой не назвал бы сам король. Савиньяк как раз сделал последний глоток и удовлетворенно отставил чашку. — Постарайся не попадать в бордели в мое отсутствие, ладно? — Ничего обещать не могу, — беззаботно развел руками черноволосый ызарг. — Разве что не в качестве мальчика на продажу, тут уж постараюсь. На том и сошлись. Манрика в самом деле хотелось убить. Результаты его умозаключений сводились к «надышался дрянью и умер». Рокэ бы попытался серьезно отнестись к этой гипотезе, если бы Леонард хотя бы примерно мог объяснить, как опасный токсин мог оказаться в парке средь бела дня. Никаких ответов у того конечно же не было, только заносчивое поведение и преступная уверенность в своей правоте. Алве ничего не оставалось кроме как смирится с тем, что смерть «астматика» превращается в настоящее дело, и начать пробиваться логикой. Близкие все как на подбор клялись в непогрешимости покойного. Рокэ терпеливо слушал какой добрый, заботливый и семейный человек умер, как жаль, как грустно и тому подобное. Жена от горя не в состоянии была сразу отвечать на вопросы, поэтому пришлось отложить разговор на потом. Побегавшие по городу опера тоже не принесли никаких полезных сведений. Нужно было думать. Что-то с этим отравлением было не так. На следующий день в отделение приехала жена погибшего. Глаза ее были красны, руки мяли под столом платок, и она все щебетала и щебетала. На каждый сухой вопрос Алвы у нее находилось целое сочинение не имеющих к делу сведений. Вникнуть в каждое слово было за гранью человеческих возможностей, поэтому Рокэ предоставил слуху фильтровать информацию, и сконцентрировался на других мыслях. Он отчетливо помнил, как в тот вечер сидел в знакомом баре и потягивал вино — сначала с коллегами, потом один. Не давал бокалу опустеть рыжий коренастый бармен. Как выяснилось вчера, никаких рыжих и коренастых в том месте не работало отродясь. — Он был таким замечательным, и мухи бы не обидел… — фоном звучал щебет женщины. Очевидно, рыжий его и накачал. Но где Рокэ оказался потом? Пробел в воспоминаниях занимает не больше полутора — двух часов. Далеко отвести его бы не успели, а клуб, в котором он очнулся, был самым обычным. В общем смысле даже законопослушным для места, где можно купить любовь. Провели Рокэ явно через задний ход, потому что о его появлении ничего не могла сказать ни охрана, ни администрация. — Много работал, но нет, нет не подумайте, он был хорошим мужем и достойным отцом… Все это не вязалось. Не могли же его силой затащить в клуб, а потом даже не потрудиться скрыть место преступления. Либо они смелы до неприличия, либо была третья точка. Но что делать со временем? Даже по самым смелым прикидкам два часа — это маловато для такой чистой операции. — Конечно, святым он не был, у него были слабости, но он так стыдился их… Говорил, что даже друзьям не может признаться, только мне и может, потому что любит и доверят… — О каких «слабостях» речь? — дежурный вопрос и дальше в мысли. А что, если они и не собирались ничего скрывать? Что, по сути, у Алвы было на это заведение? Накачали его явно до, а увеселительное местечко просто выполняло свою работу. Пока все складывалось так, будто кто-то просто захотел помочь Рокэ «хорошо провести время». — Ну, знаете, посидеть раз в пару недель в баре, выпить в одиночестве. Еще этот неоновый образ, который не выходит у Рокэ из… Стоп. Что она только что сказала? — Будьте добры, повторите слово в слово свое последнее предложение. Женщины растерянно моргнула, но подчинилась. — Он любил посидеть раз в пару недель в баре, выпить в одиночестве. Так и чего здесь стыдиться? Да еще так сильно, чтобы утаивать от друзей. Если, конечно, под словом «бар» с самого начала не подразумевался «бордель». Люди думают в меру своей испорченности, а Алва нынче только и думал, что об увеселительных домах. К тому же с такой пометкой чуть ли не святой умерший сразу становился обычным человеком. И все незаметные оговорки близких тут же приобретали смысл. — Он работал в большой компании? — Да, в корпорации «Талиг-инвест». Коллеги про него плохого слова не скажут, он всегда заботился о своей репутации. Шантаж. Старый добрый шантаж. Алва подавил хищную улыбку, понимая: юный карманник никак не мог оказаться в нужном месте и в нужное время просто так. — А теперь, Ричард, рассказывайте, как все было на самом деле. Полыхавший злостью юноша сидел через стол и больше не изображал дерганость. Он был уверен в себе: насколько может быть уверен в себе человек в допросной. Амплуа перепуганного забитого мальчишки спало, как будто его и не было никогда. Теория Алвы оказалась всецело верна. Ричарда послали передать покойному конверт с фотографиями и забрать деньги. Ничего выдающегося: его нередко использовали в роли курьера. Но в этот раз все пошло наперекосяк. Получив деньги, он зашагал прочь, а мужчина за спиной начал кашлять и хрипеть. Ричард кинулся к нему, рассчитывая помочь. Тот задохнулся еще до того, как юноша успел упасть на колени. А рядом — раскрытый конверт с фотографиями. Закатный конверт! Характерный запах ударил в нос в ту же секунду. — Я понятия не имею, что это было. До сих пор я занимался только передачами. В остальное меня не посвящали. — И почему я должен вам верить? Один раз вы уже солгали. Алва откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Немного театральности никогда не помешает. — Поиграть со мной хотите? — огрызнулся Ричард. — Да пожалуйста. У вас нет ни одной причины мне верить. Но меня подставили, и это факт. — Зачем? Курьеров не подставляют так изощренно. Захотели бы вас убрать, нашли бы способ попроще. — Не знаю. И ваши намеки на то, что я не просто курьер звучат оскорбительно. Хватить юлить, говорите прямо. Алва из последних сил сдержал умиление. Какие мы честные и высокоморальные, оказывается. Не вписывается видите ли поведение Рокэ в рыцарский кодекс юного вымогателя. — Хорошо, Человек Чести, спрошу прямо: что вы на самом деле делаете для «Двора висельников»? Ричард весь подобрался и глянул жандарму прямо в глаза. — Об этом сложно говорить, но… Представляете, я занимаюсь тем, что… Меняю. Конверты. На. Деньги. — Я вас услышал, — опасно оскалился Алва. — Бесценная информация. Думаю, на сегодня наш разговор окончен. Не столько новая, сколько подтвержденная информация подтолкнула Манрика к креативности. «Это двухэтапный яд!» — восторженно сообщил он, потрясая кипой анализов. Все как и сказал юный вымогатель: первый компонент может находиться в организме в течении месяцев и никак не напоминать о себе, но стоит вдохнуть второй компонент — реакция убьет в ту же минуту. Леонард признался, что долго бы гадал над составляющими, если бы не подброшенный Лионелем список. Один из элементов совпал с необходимым спектром. — Что за список? — поинтересовался Алва. — Вот, — Манрик протянул лист с дюжиной наименований, — Савиньяк просил передать. Он сказал, вы поймете. Рокэ бегло пробежался по наименованиям. Мгновенное замешательство сменилось удивлением. Он и правда понял. В его руке лежал список ядов, которыми Алву травил отец. Так вот, в чем дело. Они с покойным приняли одну микстуру ядом. Но благодаря старику Алваро, вместо пассивного отравления Рокэ получил сильнейший приход. Стоило это осознать, как пазл сложился целиком. Все эти заморочки с токсинами имеют одну единственную цель: получить власть над кем-то. Они накачали Алву и на следующее же утро предоставили труп. Рано или поздно — хотя получилось поздновато — он должен был сложить два и два и осознать, что к чему. Не просто так Рокэ бросили в том клубе. Покопайся он в истории покойного, там бы наверняка всплыла связь именно с эти злачным местечком. Тут еще мальчишка-курьер так удачно подвернулся. Они бы надавили на Алву, заставив отпустить подозреваемого, продемонстрировав тем самым силу своего влияния. И вуаля — по всем фронтам сплошные выигрыши. Юноша на свободе и жандарм под каблуком. Пока Рокэ думал, как внедрить своих людей в «Двор висельников», те пошли на самые смелые и отчаянные меры. Только вот не учли, что у Рокэ был крайне заботливый отец. Чтож, игра понятна, правила ясны. Пора делать свой ход. Несостоявшийся вечный должник ему в этом и поможет. Уходя, Алва не удержался от саркастичного замечания: — Не мне вещать о совести, но не дергали бы вы человека в отпуске. Манрик медленно выглянул из-за компьютера. Во всей его позе угадывалась какая-то сложная, нечитаемая эмоция. — Я думал, это вы сообщили про двухэтапный яд. На точеном лице сама собой расцвела улыбка. Ызарг догадался обо всем первым! Ему для этого не потребовались ни допросы свидетелей, ни возможности лаборатории. В кои-то веки Алва не мог сдержать веселья. Леворукий бы побрал его лучшего друга!

***

Третий разговор с Ричардом вышел более продуктивным. Юноша все так же бычился и сопел, но шел на контакт куда охотнее. Алва вкратце обрисовал ситуацию, подтверждая догадки Дикона о подставе. Он ожидал, что мальчишка начнет упиваться свое правотой, но тот лишь пожал плечами. Должного эффекта откровения не произвели. Скорее наоборот — Ричард задумался. Его могли просто выставить, а по какой-то причине посвящают в детали. — Зачем вы мне все это рассказываете? — А вы не глупы, — Рокэ почти нравилась хватка этого юноши. — Дело раскрыто, но виновные не найдены. Не желаете помочь с последним? — Нет, — твердо и уверенно. Видит создатель, Алва пытался по-доброму. — В таком случае мне придется напомнить: за шантаж вам грозит до четырех лет тюремного заключения. И поверьте мне, Багерлее совсем не курорт. — Уж кому как ни вам это знать, — буркнул Ричард. И в ту же секунду потупил взгляд. Он явно не собирался такого говорить. Алва удивленно изогнул бровь. — У вас какие-то личные… — Я буду на вас работать, — перебил Ричард. — Это же можно назвать работой? Куда же делось все твердое и незыблемое, что звучало в первом отказе? Признаться, Рокэ покоробила такая резкая смена приоритетов. Он еще толком угрожать то не начал. Да и оба они понимали, что четыре года Ричарду не светило даже при самом худшем раскладе. — Как я погляжу вы, Человек Чести, на короткой ноге с совестью. Впрочем, мне же лучше. — Я не Человек Чести, — внезапно резко осадил Ричард, точно задетый за живое. — Моя мать была, мои сестры — тоже. Все мертвы. Видно благородство и обостренное чувство справедливости как-то не впечатляют Создателя. Я решил даже не пытаться. — Отца вы не упомянули, — выстрелил наугад Алва. — Пошли по его стопам? — О нет. По словам матери, он то был самым Честным из всех Честных. Моралист, праведник, чуть ли не икона. Мученик, преданный политическими врагами. Еще многое и многое, что я привык делить на два. Но даже половина таких героических заслуг не спасла от смерти. Не было ни одной рациональной причины продолжать этот диалог. Но нехорошее предчувствие подсказывало: это важно. — Ваш отец бы политиком? — убийство такого персонажа Алва точно должен был помнить. — Никто с вашей фамилией не приходит мне на ум. — Я не ношу его фамилию. Мать считала, что… — Ричард оборвал себя на середине фразы. Он пытался контролировать свои эмоции и слова, но выходило из рук вон плохо. — Не важно. Моя настоящая фамилия — Окделл. В отличие от мальчишки, Алва прекрасно умел держать лицо. И слава Леворукому. Сейчас это умение оказалось полезным как никогда. Окделл, значит. Давняя история. Слишком давняя, чтобы помнить детали. Дорак мог бы любезно разложить кто, кого, чем и зачем, но главное Рокэ помнил и без серого кардинала. У Создателя определенно есть чувство юмора. Алва прекрасно осознавал, чей сын перед ним сидит. Осознавал ли Ричард, что за человек его допрашивает? Это нужно было прояснить. Нет смысла вербовать того, чей нож может оказаться в твоей спине. Там уже и так достаточно шрамов. — Вы знаете, кто убил вашего отца? Опасная игра. Но так будет правильно. — Нет, — и прежде чем Алва проронил бы еще хоть слово, — И не хочу знать. Какой смысл? Наша эпоха не подходит для мести. А ненависти во мне и так предостаточно. Вау. Рокэ готов был аплодировать стоя. Сколько злости было в этом юноше, и сколько разумных мыслей. Редкое сочетание. Он был забитым и нервным, слишком эмоциональным и вспыльчивым — но все это мелочи. Поправимые мелочи. А Алва был довольно умелым костоправом. — Вашу бы обозленность, да в мирное русло. — Так используйте. Алва улыбнулся одним уголком губ. Окольцованная кисть потянулась за подтверждением соглашения, и широкая ладонь крепко ответила на рукопожатие. Кажется, в серых глазах на секунду промелькнуло что-то кроме ненависти к миру. После обсуждения самых важных деталей, Алва сжалился. Два дня на нарах то еще удовольствие. Дело не требовало срочности, а юноше нужно было привести себя в порядок. Как минимум сменить одежду: на эту затасканную толстовку «изысканного» серого было больно смотреть. Свежий вечерний воздух вдохнул в гудящую голову Алвы жизнь, и он не удержался от комментария: — Я постараюсь выбить для вас финансирование. А вы, уж будьте так любезны, купите одежду поприличнее. Ричард насупился и переступил с ноги на ноги. Кафель крыльца издал недовольный скрежет вместо юноши. Картинка казалось весьма забавной, так что Рокэ не стал ограничиваться малым. — Думаю, черный или синий будут вам к лицу. — Моим цветом всегда был красный, — не остался в долгу Ричард. Это подобие шутки ощущалось очередной протянутой рукой. Неужели перемирие? Алва с интересом вгляделся в чужие правильные черты. Внимание Ричарда привлекла остановившая перед крыльцом служебная машина, так что в ответ он не смотрел. Но выглядел гораздо расслабленнее, чем прежде. Хлопнувшая дверь разорвала протянувшуюся от следователя к агенту нить. Ричард кивнул на прощание и потопал по ступенькам в сторону свободы. Тем временем жандарм вел закованного в наручники мужчину ровно в противоположном направлении. Загнанным в клетки животным свойственно вытворять глупости. Не удержался и этот. Он дернулся в сторону Ричарда, звякнув цепями и желто оскалившись. В то же мгновение преступник грубым рывком был возвращен на место. Но юноше хватило. Он легко перемахнул через ограду и оказался по ту сторону ступенек. На секунду серый мешок по имени толстовка задрался, и миру открылся кусочек подтянутого тела. — Ловко, — усмехнулся Алва и поймал чужой взгляд. В нем не было привычной злобы. Один азарт. «Моим цветом всегда был красный» Красный свет. Стройное тело. И точно такой же азарт в глазах. Именно так ощущается пропущенный удар. На мгновение Алва забыл, как дышать. Чужое изумление заставило Ричарда улыбнуться. «Мир не крутиться вокруг вас», — проговорил он одними губами. И исчез за углом. Исчез, Леворукий его дери! Пока Алва был так занят своей персоной, бесконечно важные детали ускользали у него из-под носа. Его теория была прекрасна, но она совсем не учитывала въевшийся в мозг образ. «Мир не крутиться вокруг вас». Закатные твари, какой же Рокэ идиот! Не он был главной фигурой этой истории. Никогда не был. Организация хотела прижать мальчишку — вытащить, спасти, сделать вечным должником. А отравление Алвы было гребанным средством. Только никто не учел, что юноша вел собственную игру. Алва мог поставить фамильные виноградники: надави на него «висельники», тут же всплыли бы фотографии, на которых следователь развлекается с молодым подозреваемым. Его бы отстранили от дела по щелчку пальцев. А ни один другой жандарм во всей столице не распутал бы этот клубок ядов, притонов и двойных игр. Рокэ второй раз за сутки восхищался изобретательностью окружающих людей. Что он там думал при первой встрече с Ричардом? Такой никогда не станет главным героем своей истории? Забудьте. Юноша уже писал ее кровавыми чернилами. И что-то Рокэ подсказывало: эта история будет у них одна на двоих.