Шиджин

Духота давила на виски и горло, от жары не было спасения уже, казалось бы, целую вечность. Он бы убил за то, чтобы ему подали глоток воды, только вот кроме него здесь никого не было. Беспросветная темнота стала единственным его спутником, другом и врагом в одно и то же время. Он потерял счет минутам, часам, дням. Сколько он вообще уже здесь находится? Внутри то и дело раздавалось болезненное рычание, как будто какой-то хищный зверь борется за жизнь, мелькали лазурные всполохи. Он каждый раз болезненно морщился от этих образов и проходящих по телу вибраций, успокаивал то ли себя, то ли ту жуткую тварь, что обитала внутри него. Снова было хотел крикнуть в пустоту, спросить, что это за существо такое, но опять остановился. Невежливо задавать другим вопросы, на которые не смог бы ответить сам. Воздух был тяжелым и будто осязаемым от непонятной ему искрящейся силы. Каждый раз, когда он дотрагивался рукой до мистической дымки, приходилось морщиться и баюкать ужаленную, словно змеей, ладонь. А отголосками эха до него доносился непонятный смех. Так продолжалось уже вечность, не меньше, и избавления он уже не ждал. Только из-за этого он так сильно закричал, когда почувствовал, как его колени коснулись земли, как мелкие камешки болезненно впечатались в кожу. Только из-за этого, ни в коем случае не от отчаяния, нет. Глаза открывались через боль, под сомкнутыми веками словно залегли тонны мелкодисперсного песка, яркий свет тоже не принес ему удовольствия, от слова совсем. Помещение закрутилось по спирали, и кто-то сильный поддержал его за спину, позволяя опереться и останавливая вращение. — Воды, — прохрипел он голосом ожившего мертвеца. Фляга непонятной формы почти сразу оказалась у его рта, спасительная жидкость потекла в горло раскаленным железом, но он готов был терпеть эту пытку снова и снова. — Еще, пожалуйста, — взмолился он, когда до конца осушил первый сосуд. Руки тряслись от напряжения и неожиданно свалившейся на него надежды. — Выберемся отсюда, и будет тебе еще, — немного раздраженно ответил неизвестный голос. Женский. С удивлением отметил он. Глаза, так сильно пострадавшие от яркого света, на поверку оказавшегося лишь слабым переносным фонарем, немного привыкли к нагрузке, и он постарался повернуть голову, осматриваясь. Он находился внутри странного помещения, не то грота, не то пещеры. Стены были исписаны непонятными знаками и символами, у одной из них, прямо за ним, он увидел металлические путы с браслетами, ширина которых визуально совпадала с отметинами у него на запястьях, и ярко очерченный красным круг. Теперь уже прерывающийся. Земля под ним казалась живой и удивительно сильной, словно внизу несся табун диких лошадей, мелкие камешки иногда даже подпрыгивали от прокатывавшихся вибраций. Его голова снова начала раскалываться, а грудь слева вспыхнула нестерпимой болью. Взгляд наткнулся на непонятный символ, темнеющий под ключицей, как раз там, где было сосредоточие мучительных ощущений. Татуировка была странной: внутри круга мельтешили какие-то линии, которые никак не складывались во что-то осмысленное. Под кругом находились три продольные, параллельные черты, верхняя и нижняя прерывались, разделяясь на две, та, что посередине была целой. Но страннее всего было то, что тату выглядела так, словно ее кто-то изо всех сил, до крови, расцарапал ногтями, оставляя белесые полосы заживших шрамов. Еще и потускнела, будто от времени. Чушь какая-то. Виски снова нещадно сдавило обручем из боли. Ладонь подтолкнула его под лопатки, помогая сесть. — Нужно уходить, — снова сказал женский голос, и его обладатель наконец-то появился в поле его зрения, потянувшись за рюкзаком, валявшимся рядом. Он снова смог сфокусировать взгляд, правда, совсем ненадолго. Но и этого хватило, чтобы разглядеть сосредоточенные, огромные глаза цвета стали. И темнота снова накрыла его.