Мешок Санты

Феликс проснулся резко. Он не запомнил, что ему снилось, но ощущения были такие, будто всю ночь его нещадно били. Как будто тренер по тхэквондо поставил его в пару со старшей группой и запретил выходить из зала, пока он не одолеет хотя бы одного. Феликс поморщился. Такого никогда не было, но сон всё равно был изматывающим. Он открыл глаза – за окном темно. И не поймёшь, то ли восемь утра, то ли два часа ночи. Но, судя по потребностям организма, дело ближе к утру. Феликс поморщился и осторожно повернул голову. Ожидаемой головной боли не последовало, зато выяснилось, что он лежит на Минхо. Феликс почувствовал, как кровь приливает к щекам. Коснулся ладонью собственного лба и понял, что пора умываться, а то он какой-то чересчур горячий. Перекатился и встал. Первые пару шагов пройдены успешно, а следом Феликса накрыла боль. Она распространилась мгновенно: от предплечья к плечу, груди, спине – всему. В глазах стало мокро, а в горле застрял крик. Феликс сжал своё запястье, надеясь утихомирить боль, но почувствовал, что ноги не держат, и упал на колени. Глухой стук разбудил Минхо. Тот мгновенно оказался рядом – обнял со спины, укутывая в себя. Крепко прижимал к себе обеими руками за талию и шептал успокаивающую песенку. Феликс её не слышал: он тонул в чувстве боли. Он занимался боевыми искусствами, плаваньем, сноубордом и думал, что знаком с этим. Оказалось – нет. Сопротивляться невозможно, даже кричать невозможно. Можно только тонуть. Пока оно не испарится. – Легче? – Минхо тихонечко качался взад-вперёд. Чтобы у Феликса было хоть какое-то представление о пространстве. Феликс сдавленно кивнул. Ему казалось, что прошла вечность. Боли больше не было, остался только страх. – Я тебя аккуратно подниму, – мягкий шёпот на ушко. – Ничего не бойся. Феликс вцепился в ладони Минхо. В объятиях безопасно. Двигаться не хотелось. Феликсу казалось, что даже моргание приведёт к боли. – Тш-ш, – мягкий шёпот на ушко. Как будто котика успокаивает. Минхо аккуратно поднял его, и Феликс вцепился в шею. Спрятался весь. Испуганный. Это бы умилило, если бы Минхо не чувствовал тонну страха, стоящего за этим вжиманием. Он включил в ванной свет и уселся с Феликсом на бортик ванны. Осторожно погладил того по спине. – Это было очень больно, – жалобный шёпот куда-то в шею. Феликс даже не думал расслабляться и отпускать. – Прости, – Минхо закусил губу. – Это последствия царапины? Она что-то делает? – Феликс пытался глубоко дышать. Или сосредоточиться на том, что у Минхо рубашка шёлковая. Белая. Или прислушаться к шуму вентиляции. Отвлечься от остатков боли. Минхо прижал Феликса к себе покрепче. Думал, говорить ему или нет. Но когда тот задышал ровнее, перевёл руки с его шеи на грудь и принялся рассматривая запястье, понял, что лучше сказать. – Попробуй подумать о Хёнджине, – Минхо мягко провёл большим пальцем по царапине Феликса. – О том, как с ним было приятно. Феликс не хотел. Во-первых, при чём тут Хёнджин? Во-вторых, странно было думать о Хёнджине на коленях у Минхо. В-третьих, не хотелось ассоциировать боль с теми поцелуями цвета леса. Феликс смущённо улыбнулся и почувствовал, как по запястью расползлось розовое, мягкое и пушистое тепло. – Эй! – он нахмурился. – Не влияй на меня! Ты же обещал, что дашь время разобраться в чувствах! – Я не влияю, – Минхо вздохнул и легко поцеловал Феликса в лоб. – Это Хёнджин. – А, – Феликс зажмурился и тихо спросил: – И больно тоже делает он? Минхо в ответ просто обнял посильнее. Феликс расплакался. Было обидно. И страшно. – За что? – и несправедливо. Феликс ничего такого не сделал. – Ты ни в чём не виноват, – Минхо ласково гладил по спине, уткнув ребёнка в свою шею. Феликс выглядел маленьким и хрупким. Он немного дрожал, но, в конце концов, он ждал истерики ещё вчера. Чуть более громкой, обвиняющей и буйной. Но хорошо, что хотя бы так. Феликс успокоился довольно быстро. Он не умел долго плакать и не любил ругаться. Утёр глаза и честно спросил у Минхо, что с этим делать. Тот улыбнулся ему, погладил по щеке и сказал, что сначала надо покушать. Феликса это рассмешило: будто все проблемы от недостатка еды. Он мужественно встал, зажмурился, а когда понял, что больше ничего не болит, выгнал Минхо из ванной. Пора умываться. Завтрак прошёл нормально: Феликс веселился, шутил, набрал себе кучу фруктов и даже все их съел. А вот перед склоном застрял: – А если он решит поучить меня, пока я катаю? – он смотрел на гору. Было страшно. – Если хочешь, пойдём в музей, – Минхо взял Феликса под локоть, закрывая от чужих воздействий. – Погуляем по курорту. Расслабишься через часик и покатаешь. Феликс кивнул, а Чонин закатил глаза. Музей – это скучно. Он уже хотел высказаться, но заметил взгляд Минхо и понял, что тот хочет остаться наедине. Откланялся обоим и ушёл. Без Чонина Феликс затих. Жался к Минхо, а в музее без перчаток даже взял за руку. Переплёл пальцы и сжал. – У тебя руки холодные, – это не вязалось с тем, что Феликс сам по себе был горячим. Минхо нахмурился. – Нервничаю, – он повёл плечами. Картины были красивыми, но сил на то, чтобы восхищаться искусством или хотя бы читать их описание, не было. – Из-за Хёнджина? – Минхо вздохнул. – Ощущение, что он злится на меня за это, – Феликс крепче сжал ладонь Минхо и поднял их скрещённые руки, согнув в локте. Уставился на получившийся замок и покраснел. Подумал о том, как они выглядят со стороны, и хотел было уже отпустить, но воспоминания об утренней боли его остановили. – Но также ощущение, что если я отпущу тебя, то боль вернётся. – Он просто хочет, чтобы ты позвал его, – Минхо сдался. – Наверное. До барьера люди могли призывать духов, но сейчас бюрократия, пропуски и всё такое. – А, – Феликс нахмурился. – Ладно, теперь я понимаю, почему ты назвал его туповатым. А ты уверен, что это Хёнджин? – Абсолютно, – Минхо вздохнул. – Или тебя успел вылечить какой-то другой светлый дух? Феликс опустил их руки и затих. Верить в то, что Хёнджин намеренно причиняет ему боль, не хотелось. Может, он просто не понимает? Или Минхо что-то перепутал? Феликсу было сложно. После музея легче не стало. Минхо пытался его расслабить, но у него не получалось – расслабляться Феликс не хотел. Пришлось вести на обед и доказывать, что цепляться за него необязательно. Много людей, день, да и ты сам можешь отгородиться. Феликс на него чуть ли не зарычал. Но после еды извинился, сказал, что хочет погулять самостоятельно, и пошёл искать Чонина: – Я не знаю, что делать. И боюсь, что он не оставит мне выбора, – с такой болью Феликс точно не справится. – Ну, Минхо победит Хёнджина, если он тебя обидит, – Чонин шёл по набережной и играл со снежком в футбол. – Ага, – Феликс грустно рассмеялся. – Так сразу возьмёт и предпочтёт обычного мальчишку, а не духа из своего народа. – Я уверен, что так и будет, – Чонин пожал плечами и перевёл взгляд на Феликса. Тот выглядел несчастно. – Пойдём покатаем. Вчера ты прям развеселился. Осознание того, что можно жить и без присутствия Минхо рядом – порадовало. Феликс даже расслабился: адреналин его всегда расслаблял. И заулыбался. Вернулся в номер весёлым и раскрасневшимся. Минхо лежал там и читал какую-то книгу. – У тебя красивая улыбка, – тёплый тон. Феликс смутился и метнулся в душ. – С другой стороны, в своих чувствах к Хёнджину он разобрался, – Чонин завалился на кровать. Курорт ему нравился. Столько всего интересного. – И к чему пришёл? Хёнджин – потерянный мальчишка, который не понимает, что творит, а в душе он добрый? – Минхо приподнял бровь. Он не мог перестать злиться. – Что Хёнджин – арбузер, – Чонин показал язык. Минхо вздохнул. Если бы этого было достаточно.

***

Ночь прошла беспокойно. Минхо следил за тем, чтобы Феликс находился в его пространстве, и Хёнджин не мог до него дотянуться. Было сложно, потому что Хёнджин хотел. Очень сильно хотел. А ночь, горы, Феликс – это всё принадлежало ему. И так считал не только Хёнджин: Минхо чувствовал древние силы, растворяющие его купол. Мёртвые духи, ещё не исчезнувшие из этого мира. Что будет, если они справятся, Минхо представлять не хотел, вкладывал все силы в защиту. И на утро был злым и усталым. Феликс это заметил. Он сам проснулся разбитым. – Пойдём в аквапарк, – тихонечко. – Или куда бы ты хотел? – Пойдём, – Минхо было всё равно куда. Желательно туда, где много людей. Он тихо вздохнул и погладил Феликса по спине – она вся была мокрой. Феликс уткнулся лбом ему в плечо. – Спасибо, – Феликс благодарно мурлыкнул и потёрся носом. Совсем как котёнок. Минхо слегка улыбнулся, хотя благодарить его было абсолютно не за что. – Не делай добра – не получишь зла, – он обнял мальчика покрепче, а Феликс недовольно нахмурился. – Я у тебя добро или зло? – прозвучало обиженно-мило. – Пойдём в твой аквапарк, – Минхо рассмеялся и легко поцеловал его в лоб. Чем дальше от природы, тем хуже работает магия духов. Сейчас это шло на руку: Феликс буквально расцвёл в этом огромном парке развлечений. Минхо привык к толпе, а Чонину было не по себе: столько парочек надо свести! Столько еды! Он облизывался и забывал держать маску, но в целом никому не было до этого дела. Так, пара детей испугалась. Больше всего Минхо понравилось валяться. Дети отправились на горки, а он сам отвоевал себе диван и разлёгся там. Пытался отоспаться за ночь и насытиться чужой любовью. В целом лениться у Минхо получалось неплохо. Но Феликс явно был этим недоволен: – Эй! – он уселся рядом. Красивый, тонкий, со стаканом лимонада. – Давай хотя бы в бассейне поплаваешь! – Мне и тут хорошо, – Минхо лежал на спине, в смешных очках, рубашке с ананасами и белых плавках. – Ну-у, – Феликс отложил стакан и потянул Минхо за рукав. – Течение само тебя нести будет! – Ла-адно, – в голосе у Минхо вселенская скорбь. Веселиться заставляют. Феликс притащил ему круг, посадил туда Минхо, а сам поплыл рядом. Ему нравилось кружить и толкать: Минхо корчил забавные выражения лица, когда Феликс с ним взаимодействовал. Всё было хорошо, пока не произошло столкновение круга Минхо и какого-то взрослого. Дух был легче и потому перевернулся. Вообще-то в бассейне было неглубоко, но Минхо не умел плавать. Точнее, в Наднебесье плавалось как-то по-другому, потому что тут вода отказывалась его выталкивать. Минхо успел запаниковать, но почувствовал руки Феликса на своей талии. Попытался оттолкнуть его, потому что если Минхо умрёт, то он просто проснётся в Наднебесье, а если Феликса затащат, то тут с концами. Но ему не позволили: схватили и потащили наверх. – Эй! Ты не говорил, что не умеешь плавать! – Феликс отплёвывался от воды, вытаскивая Минхо на бортик. – Я умею, – Минхо прокашлялся и откинулся на спину. Посмотрел наверх и тихо выматерился. – Пойдём отсюда? – Феликс чувствовал раздражение. Но не понимал, откуда оно. – На аттракционы тебе тоже лучше без меня, – Минхо встал. Закрыл глаза и досчитал до трёх, а потом обнял Феликса, который уже был готов высказать Минхо всё, что о нём думает. – Спасибо. – А, – Феликс затих и обнял в ответ. – Без тебя не пойду. – Тогда домой, – всё равно им ещё до отеля добираться.

***

Последняя ночь перед Рождеством прошла бурно. Феликс бредил во сне. Минхо обнимал его, гладил, целовал в макушку, но это не помогало: лоб был горячим, руки холодными, а спина мокрой. Ему явно снилось что-то плохое, и Минхо не мог его разбудить. – П-пожалуйста, – он стонал во сне. Минхо не выдержал. – Чонин, – прозвучало жёстко. – Позвони Чану. – Есть другой метод, – Чонин перевернулся на живот. Боль Феликса была тягучая, горькая, невкусная. Но Чонин знал, о чём просит Феликс. – Поцелуй его. – Чтобы запутать ещё сильнее? – Минхо нахмурился. – Я не сказал его будить, – Чонин закатил глаза. – Просто забери боль. Через поцелуй. Так все делают. – Надо спросить разрешения, – Минхо нахмурился. – Нельзя целовать без разрешения. – Ну конечно, – Чонин высунул свой раздвоенный язык и сощурился, – лучше позволить ему страдать, чем позволить себе поцеловать спящую красавицу. – Всё ещё ощущаю себя злодеем этой истории, – Минхо вздохнул и осторожно перевернул Феликса под себя. Тот задышал ровнее – Минхо закрыл своим телом доступ к его потокам. Но самому Минхо было неудобно: казалось, он нарушает границы. Без разрешения. И влияет. Подавляет. Манипулирует. – Ну хочешь, я его поцелую? – Чонин смотрел на Минхо, как на идиота. Он не видел никакой проблемы. – Это его разорвёт, – Минхо бы хотел, но мешать магии столь диаметральные – определённо плохая идея. Он вздохнул, зажмурился, задержал дыхание и быстро, легко коснулся губами губ Феликса. Мягкие. Минхо напомнил себе, что надо забирать боль, а не наслаждаться, зажмурился ещё сильнее и вытянул. К концу его слегка пошатывало. Странно, что мальчишка не кричал во сне: Хёнджин его пытал. – Принеси мне воды, пожалуйста, – Минхо откинулся на спину. Мир перед глазами двоился. Чужая боль сковывала. Не то чтобы Минхо не умел ей противостоять: просто её было много. И притом самой разной: острой, тупой, ноющей, колющей. Она расползалась по потокам чужеродным белым пятном. Растворялась в них, конечно, но на это нужно было время. – Так жёстко? – Чонин принёс. Нахмурился. – У вас есть уроки боли? – он перевёл взгляд на Чонина. – Когда вас заставляют испытывать боль смертных, чтобы знать, через что они проходят? – Э? – Чонин округлил глаза. – Нас даже не учат причинять боль. Говорят, что люди сами с этим прекрасно справляются. Ну, физическую, – Чонин задумался. – Драться учат, там иногда больно. – А у нас есть, – Минхо кивнул, – и Хёнджин никогда не был отличником. Слабый горный дух, умоляющий прекратить жечь его пальцы, – вода помогала собраться. – А кошмарит Феликса на десяточку. – Звучит по-варварски, – Чонин подумал, что на другой стороне все какие-то ненормальные. – Так и есть, – мирно спящий Феликс выглядел мило. Минхо погладил его по волосам. Это успокаивало. – Если Хёнджин поднимет на него руку в реальности, я его убью, – прозвучало так спокойно и умиротворённо, что Чонин испугался. Это не было пустой угрозой.

***

Феликс впервые за неделю проснулся бодрым. Выспавшимся. Настроение было хорошим. Минхо под ним так мирно спал. Красивый. Он легко погладил его по щеке и тут же отдёрнул руку. Будить не хотелось. Думать, в общем-то, тоже. Особенно о Хёнджине. Надо было провести этот день весело. Послезавтра как-никак на работу. Он уже соскучился по ней: Феликс любил офис, творить и переключаться между задачами. Он потянулся и соскользнул умываться. А когда вышел из ванны, спросил, смотря Минхо в глаза: – Может, ты куда-то хочешь? – Феликсу хотелось порадовать. Всё-таки, они о нём заботились. Вышло даже хорошо: руки и ноги почти целы, но главное ведь, что ничего не сломано? – Да, – Минхо кивнул. Он почему-то был уверен в том, что придётся сражаться, – в место, где полно любви. – На концерт к айдолам? – Феликс рассмеялся. – Лучше, – Минхо подмигнул, – на мой концерт. Минхо знал, что он далеко не единственный дух, кто живёт за счёт чужой любви. Этому его научил отец – он построил целую империю. Минхо же, как свойственно всем подросткам, пошёл против: ты лишаешь их силы воли, они живут для тебя, они губят свою жизнь ради тебя. Отцу было плевать: людей и так было много. Минхо – нет. Но это был вопрос выживания. Отец тогда поставил в пример семью Хёнджина: те цеплялись за старое и верили, что люди обратятся к ним, что необходимость в помощи будет всегда. И что из этого вышло? Слабый сын и сплошное разочарование. Смотря на Хёнджина, Минхо не мог не признать, что отец прав, и потому старался идти обходными путями: сводить пару и забирать излишки любви, есть фастфуд похоти, который почти не помогал, трахаться с незнакомцами – вкусно, но плохо влияло на людей. И к девятнадцати сдался: начал давать концерты. Школе это не нравилось, и они в какой-то момент запретили ему спускаться. Минхо подозревал, что это какая-то война взрослых, где он – рычаг давления на отца, но ни на что не жаловался. Минхо уже взрослый и найдёт решение сам. Нашёл. Хёнджина. Лучше бы сразу к отцу пошёл, а то Феликса было жалко. Или подождал бы. Продержался бы голодным неделю, ничего бы не произошло. Но нет: надо быть первым среди первых. Минхо сжал ладонь в кулак: ругаться на себя недельной давности было бессмысленно. – А как ты успеваешь? Как это работает? – Феликс загорелся. Представил Минхо на сцене и закрутился вокруг него. – А как ты поёшь? А что ты поёшь? Минхо тихо улыбался Феликсу. Ехать в бар утром бессмысленно, проще собрать толпу на улице. Он поехал в центр. Минхо уже давно не воздействовал магией на слушателей: ему это было не нужно. Поэтому, в отличие от отца, он мог выступать где угодно. Нужна была лишь гитара и микрофон. – Если честно, я не думал, что он настолько хорош, – Чонин стоял с мороженым в первых рядах. Играть на гитаре в центре города – скучно, но злить Минхо – страшно. Да и мороженое вкусное. И радость Феликса – чистая. Хотя какая радость, Феликс был в чистейшем восторге. Буквально светился. Хлопал в ладоши и кричал, что он фанаточка номер один. Минхо улыбался ему и с трудом сдерживался от того, чтобы сказать, что все песни – ему одному. Этой любви было бы достаточно. Но Минхо быстро собрал вокруг себя круг: ему потребовалось полторы минуты. Люди улыбались его песням, обнимались и проявляли эмоции. Чонин знал, что это редкость и вовсю работал: вот ты – действительно хочешь зайти в магазин и примерить красное платье, а ты – поцеловать своего паренька у всех на виду. Ему нравилось. Такие маленькие грешки, умножающее общее счастье. Минхо даже подмигнул ему, и Чонин решил, что надо будет уговорить его на работу в паре. И что-то делать с этим разделением Добра и Зла. Может, даже революцию… Чонин замечтался и не заметил, как пошёл снег. Красивый, медленный, волшебный. А потом раздалось «хо-хо-хо», мелькнули сани, и людям на головы начали сыпаться подарки. Чонин оглянулся, чтобы посмотреть на Феликса, но его нигде не было. А Минхо прекратил играть.