Мешок Санты

Минхо занялся Феликсом: укрыть одеялом, напоить его аспирином и вколоть жаропонижающее, потому что тридцать девять – это, вроде как, довольно опасно для людей. А ещё обнимать, потому что стоило Минхо перестать касаться мальчика, как тот сразу бледнел, начинал трястись и сворачиваться в комочек. Смотреть на это не мог даже Чан – сначала он просто ворчал, а потом пошёл в магазин за продуктами. Чонин метался между ними и пытался разобраться в том, что происходит, но выходило плохо. В итоге засел играть в приставку: в присутствии человека электричество начало работать. Феликс сквозь сон слышал звуки «геншина», воды на маминой кухне, чувствовал, как нежно перебирают его волосы, и не хотел выбираться из объятий сна. Здесь и сейчас было хорошо. Безопасно. Ничего не болело, мягко, тепло и уютно. Пахнет свежими овощами, капелькой алкоголя и семейным теплом. Приятно. Он устроился поудобнее: лежал на чём-то тёплом. – Сначала поистеришь или выслушаешь? – Минхо ласково убрал прядку со лба юноши. Он уже смирился с тем, что Феликс должен его касаться, чтобы до него не долетало наказание Хёнджина, и ловил кайф. Гладить он всегда любил. И когда к нему прижимались. – У? – Феликс приоткрыл глаз, и, увидев, что лежит на Минхо, резко соскочил. – Простите! – Значит, истерика, – Минхо вздохнул и поморщился. Чужая ненависть плохо на него влияла. А то, что Феликс свяжет режущую руку и Хёнджина, он не сомневался. – Да нет, – Феликс закутался в одеяло и сел напротив. Сжал своё запястье. – Если кто-то хочет мне что-то рассказать, я с удовольствием выслушаю. – А как ты осознаёшь ситуацию? – Минхо было важно знать, с чем работать. – Ну, – Феликс задумался. Рука не болела, но такое чувство, будто должна была. Хотелось расковырять царапину. – Есть духи. Типа плохие и типа хорошие. Вы с Хёнджином типа хорошие и питаетесь верой. А Чонин и Чан – типа плохие и питаются, – Феликс перестал гипнотизировать свою руку взглядом и поднял его на Чана, который стоял за стойкой, – эмоциями? Чан ему кивнул, и Феликс продолжил: – Хёнджин меня куда-то утащил. Там было лето. Поэтому это… не наш мир? А потом он превратился в хорька, поиграл со мной и убежал. Я пошёл за ним, увидел детей, которые над ним издевались, напугал их, он перевоплотился, и мы куда-то полетели. К какому-то чёрно-белому плющу. Долго летели, – Феликс поёжился, – там высоко и холодно. Я поранился. А потом появился ты. – Это граница, – Минхо подвинул к Феликсу рисунок, который они с Чонином успели начертить. – Между типа плохими и типа хорошими, – Минхо передразнил Феликса и улыбнулся ему. – Над Кореей купол. Раньше он был единым, и четыре народа жили мирно, – тут Минхо, не стесняясь, пародировал «Аватара». – Но однажды народ огня, – Чонин пафосно подхватил, не отвлекаясь от «геншина». – Воздвиг стену между духами, – Чан рассмеялся и подошёл к Феликсу с кружкой чая. – Ты наверняка голодный, хочешь чего-нибудь? – Да нет, – Феликс помотал головой. Мифология была интереснее. Но кружку взял. – И Хёнджин спрятал меня в этой стене? Потому что туда опасно пробираться? Из-за шипов? Чёрные режут типа хороших, а белые типа плохих? – Там без разницы обо что раниться и кому, – Чонин сбавил пафос и закинул в рот курочку. Звуки еды напомнили Феликсу о том, что он не ел больше суток. – Ох, а чем мне грозит эта рана? – он посмотрел на руку, а потом на живот. – Надеемся, что ничем, – Минхо сказал абсолютно искренне. – Но на всякий случай подержим тебя тут, понаблюдаем, – быстрый взгляд на Чана. – Принеси, пожалуйста, салат. – Феликс, что предпочитаешь? – Чан улыбнулся. Реагировал Феликс лучше, чем он думал. Но это было плохо: сильные мальчики всегда ломались с размахом. – Что-то со спаржей? – живот громко требовал еды, а Феликс покраснел, сжав запястье. – Можно ещё вопрос? – Давай, – Минхо осторожно коснулся пальцем предплечья юноши. Надо бы его расслабить. Или вывести на слёзы. А то столько стресса. – Почему Хёнджин… – унёс его? Что это было вообще? – Потому что Хёнджин туповат, – Минхо нахмурился, – я же тебя предупреждал. – А мне он показался милым, – Феликс нахмурился и показал язык. – И целуется хорошо. – Он тебя ел, – Чонин толкнулся языком в щёку. – Питался твоей силой, – он бросил джостик и обошёл диван. – Мы из разных миров. Здесь нет места любви. Феликс надул щёки и сжал запястье сильнее. – Скорее всего, он придёт к тебе в Рождественскую ночь, – Минхо аккуратно погладил пальцы Феликса. Говорил мягко, как с ребёнком. – У тебя есть пять дней, чтобы подумать и разобраться в своих чувствах. – А сейчас почему нет? – Феликс попытался расслабиться, потому что чувствовал, что ещё чуть-чуть, и на руке останется синяк. – Потому что духам сложно спускаться вниз. Нужен пропуск, бюрократия, всё-такое, – Минхо вздохнул. Чан принёс салат, но Феликс не среагировал: вцепился в своё запястье и сидел нахохленным воробушком. – Но ты же со мной просто спрыгнул, – Феликс говорил зло и не понимал, откуда в нём столько яда. Захотелось извиниться. – Потому что ты земной. А Наднебесье не любит, когда туда забираются чужие, – Минхо взял спаржу палочками и протянул её к носу Феликса. Тот не обратил никакого внимания. – Феликс, скажи «ам». Феликс думал. Больше всего его смущала собственная реакция на Хёнджина. Потому что поцелуи были… Феликс никогда раньше такого не испытывал. Минхо толкнулся спаржей ему в губы, и Феликс открыл их чисто рефлекторно. Прожевал. Проглотил. Стало полегче. Феликс выдохнул, отобрал у Минхо салат, а когда доел, спросил: – Для меня Хёнджин и его поцелуи как наркотик? Чонин задумался. Эта была его тема. Его сила – искушение, точно наркотикам не была, она просто усиливала и направляла, но не заставляла хотеть ещё. Раньше Чонин считал это недоработкой и завидовал более сильным духам, но Чан быстро объяснил ему, почему те долго не живут, и змей-искуситель быстро успокоился. – Не знаю, как это работает у типа добрых, – Чонину понравилось, как Феликс обозвал другую сторону, – но вряд ли. – Скорее, ты просто чувствуешь эйфорию, потому что Хёнджин хочет, чтобы ты так себя чувствовал, – Минхо поморщился. Иногда он ненавидел свою работу за то, что лишает людей силы воли. – Говорю же, у тебя ещё будет время разобраться. – Понятно, – Феликс потянулся. – Ну, я пойду? – Может, сыграем? Бургер съешь? – Чонин не стеснялся использовать силы, чтобы заставить Феликса остаться. – Ну давай, – он переглянулся с Минхо. Тот явно хотел, чтобы Феликс остался. Уж лучше явная слежка, чем скрытая. – Но завтра чур на склон! У меня оплачен отель, скипасс и вообще! – сноуборд было жалко. – Как захочешь, – Минхо подмигнул ему. Феликс, как был, в одеяле, перебрался до приставки. Хватило его минут на семь: дальше он завалился на бок и уснул. Минхо погладил его по волосам и уложил поудобнее. Волосы у него были мягкие. Как на фотографиях айдолов. Девчонки часто представляли их шелковистыми, хотя Минхо-то знал, что у них мочалка на голове. Он тихо усмехнулся: из Феликса вышел бы хороший айдол. Он излучал любовь. И какую-то слепую доброту. – Мне почему-то стало жизненно важно, чтобы Хёнджин его не сгубил, – он перевёл взгляд на Чонина, а затем на Чана. – Твои проделки? – Нет, – Чан выждал две секунды перед тем, как обидеть. – Я помню, как ты относишься к воздействию. – Я полтора года проучился всего, куда мне до лучшего выпускника типа вражеской академии, – Чонин поднял руки вверх. И встал поближе к Чану: брат его защитит. – Прикроешь меня перед ними? – Минхо сжал пальцы в кулак. Все, кроме среднего, указавшего вверх. Чан невольно улыбнулся и подмигнул. – Скажу, что ты поддерживал имидж Школы, сражаясь с моим братцем, – он потрепал Чонина по щеке. – Эй! – младший надулся. – А можно я поучаствую в поддержании имиджа школы и потусуюсь с Минхо и Феликсом? – Можно, – Минхо пожал плечами. С Чонином будет проще не пересекать черты. Или сложнее. Минхо пожал плечами, но в целом понял, что не хочет оставаться с Феликсом один на один. – Но если завтра он захочет побыть один, то мы присмотрим за ним издалека, – он подмигнул Чонину. – Ладно, босс, – Чонин кивнул и устроился на соседнем диване. – Я спать. А то весь день его искали, а у меня режим… – к концу фразы змей уже спал. Чан укрыл его одеялом и жестами показал Минхо, что комната свободна. Тот наклонил голову вбок, вздохнул и обнял Феликса, а то у него опять начала подниматься температура. Хёнджин, наверное, бесится. Это не волновало Минхо: Наднебесье Хёнджин не разнесёт, а вниз его никто не пустит. Да и никто не поверит. Поэтому у него есть пять дней, чтобы сдуть феликсову любовь и позволить ему сделать собственный выбор. Минхо обнял мальчика покрепче: не хотелось, чтобы он гас. Первым проснулся Феликс. Он аккуратно выбрался из объятий Минхо, послушно испытал укол совести, кольнувший в правое предплечье, и пошёл готовить всем завтрак. Подумал о том, чтобы сбежать, но понял, что если рука опять заболит, лучше, если рядом будут профессионалы. Зла ему вроде бы никто не желал. И что-то там было про «сам решишь». В любом случае, они ему помогли, и Феликс хотел отплатить хотя бы завтраком. А потом разобраться с телефоном, сноубордом и тем, что произошло, пока он отсутствовал. – Пахнет вкусно, – Чан появился на кухне без рубашки. Феликс покраснел. – Спасибо, – он жарил яичницу с беконом. – Я решил приготовить завтрак. – Похвально, – Чан улыбнулся так, что Феликс почувствовал, что он сам – яичница с беконом. – Но я не привык делить кухню. – Ой, – Феликс пискнул и попятился. – Бургер будешь? – Чан аккуратно отодвинул Феликса от плиты. – Яичницы достаточно, – Феликс вообще-то уже почти дожарил. Но главное тут – смотреть на желтки, а не на соски Чана. – До этих приключений я был уверен, что по девочкам. Чан гортанно рассмеялся. Выключил огонь и разложил яичницу по тарелкам. Каждому по два яйца. – Как рука? – а то Феликс держался за запястье все тридцать секунд сервировки. – Наказывает за неверные мысли? – А, – Феликс задумался, – просто чешется. Не знаю. Не больно. Как будто иголочкой по нему водят, но не протыкают, – он нахмурился. – Эй! Я ничего такого не думал! Просто ты… – он сглотнул. – Пресс этот. Эффектно. Все бы так подумали! – Расслабься, – Чан улыбнулся и слегка взъерошил мальчику волосы. Взял тарелки и пошёл в зал. – У тебя кто-то был до истории с Хёнджином? – Нет, девственник по всем фронтам, – Феликс помотал головой, плетясь за Чаном. – Зато я хорошо учился, рано поступил в университет и даже совмещаю работу с учёбой! – Умничка какой, – Чан расставил тарелки на стол и потрепал Феликса за щёку. – Понятно, почему ты такой вкусный. – Не смущай мне ангела, – Минхо огрызнулся. Спросонья он всегда был злым. А тут лишили тёплого одеяла. Он потянулся и принял сидячее положение. – Да, Чан, смущать ангелов – это моя работа, – Чонин приоткрыл один глаз. Человеческая еда – это обычно безвкусно. Если, конечно, туда не добавлена бесконечная куча соусов. Или она не сделана с чьей-то любовью. Но последнее – такая редкость. У Чана получалось. Поэтому Чонин и предпочитал проводить каникулы у брата, а не в семейном поместье. – Ну хватит, – Феликс смутился, взял тарелку, отсел в угол дивана и принялся обиженно кушать. Минхо с трудом сдержал смех: такой милый. – Вкусно, – странно. Он же знает их от силы день. Откуда положительные эмоции, сделавшие еду вкусной? – Спасибо, – Феликс покраснел: щёчки стали розовыми. Минхо захотелось их потрогать, и он с трудом удержал себя. Ладно, понятно, что в нём нашёл Хёнджин. Но разве не понятно, что такое сокровище надо оберегать, а не подвергать опасности? – Из одежды есть только узкие джинсы, открытая рубашка и куртка, – Чан доел и окинул Феликса взглядом опытного отца. – Или поиграйте тут, пока я в магазин схожу. – Да нет, – Феликсу хотелось погулять. А ещё покататься. А это надо делать пока светло. А им ещё добираться, и вообще. – Да-а, надень эротичные джинсы, детка, – Чонин понизил голос и вильнул бёдрами, смотря на Минхо, который спрятался в ворот толстовки и почти что рычал. – Эй, вообще-то штаны я оставил у вас! Как и флиску! – Феликс тоже доел. Ощущение сытости – прекрасно. Можно даже поспорить с двумя демонами и одним духом. – Штаны на выброс, а флиску… не удалось отстирать от крови, – Чан кашлянул и закончил тихо. Повисло молчание. Чонин быстро метнулся за своими вещами: Феликсу были как раз, только длинноваты. Но пережить поход до парка можно было. – Выглядишь шикарно, – Минхо знал о чём говорит. Узкие джинсы с низкой посадкой; шёлковая рубашка, создатели которой забыли о трёх верхних пуговицах, открытая грудь, потому что она рассчитана не на этот возраст; вьющиеся, кудрявые волосы; и ниспадающие рукава. Феликс выглядел так, будто был звездой мирового масштаба. Стесняющейся, милой и слишком доброй, но всё-таки звездой. – Подтверждаю, – Чонин облизнулся. – А хочешь сведём тебя с кем-нибудь? Чтобы ты в чувствах поскорее разобрался? Я умею! – в глазах радостно засверкали огоньки. – Умею сводить людей здесь я, – Минхо тяжело вздохнул, – а ты так. Тела да и только, – он дал Чонину подзатыльник, а тот обиженно надулся, пробурчал, что из страсти рождается настоящее, и вышел. Феликс, смущаясь, накинул куртку. Поклонился Чану, благодаря, и вышел вслед за ним. – Верни мальчишке телефон, – Чан протянул его Минхо. – Пусть возвращается в реальную жизнь. Тот спрятал телефон в нагрудной карман. Пусть пока отдохнёт. Пока Минхо решал сложные моральные дилеммы, дети успели заказать такси, поругаться насчёт семи смертных грехов, помириться и затеять дискуссию о том, чем добро отличается от зла. Минхо закатил глаза: и ему это слушать всю дорогу. Сел на переднее сидение и периодически посматривал на Феликса: нос красный, глаза блестят, но улыбка при этом счастливая. Только хватается за запястье, когда темы диалога перескакивали на любовь. Минхо это не нравилось, но смущать таксиста он не хотел, поэтому молчал. Доехали до курорта быстро. Минхо не смог не порадоваться, когда Феликс обнимал его за покупки нового горнолыжного костюма и дорогущего сноуборда. Но пока Феликс его обнимал, молился о том, чтобы тот на сноуборде не разбился. А то мало ли. Но тест-драйв на зелёной трассе был пройден успешно. На красную Минхо не пустил, поэтому пришлось катать по синей. А потом – горячий глинтвейн на гранатовом соке, обед и бассейн. Феликс был в полном восторге. Чонин тоже: столько людей. Минхо закатил глаза, когда Чонин попытался создать третью парочку, отвёл его в сторонку и объяснил, как надо. Чонин послушался. Получилось слаще. Намного. Он обиженно дул губы, мол почему об этом в школе не рассказывают, а Минхо понял, что магическая школа зла воспитывает расходный материал. Впрочем, как и школа добра. Но зачем? Поразмыслить над этим ему мешал Феликс: то за запястье схватится, то поскользнётся, то просто мило улыбнётся. – Пойдём-ка спать, – от силы шесть вечера, но Феликс три раза споткнулся, пока шёл за водой. И выглядел бледным, хотя в бассейне было жарко. – Угу, – он зевнул и прикрыл глаза, облокачиваясь на Минхо. – Хороший был день, – глаза у ребёнка слиплись окончательно, потому что он перенёс вес на Минхо полностью. Пришлось подхватить. Как принцессу, потому что люди вокруг не поняли, подними он Феликса на плечо. И услышать тихую благодарность, – спасибо. Чонин немного подождал, а потом выдал: – Теперь я не уверен, кто в кого влюблён. Спал Феликс беспокойно: ворочался и температурил. Минхо обнимал его, укутывал, поил таблетками и сбивал температуру как мог. Не работало. Успокаивался он только лёжа калачиком на груди у Минхо – чтобы потоки защищали его всего. – Я не понимаю, – Минхо раздражался. Не потому, что Феликс на груди его смущал, а потому что Хёнджин – тупое животное. – Почему он его мучает? – Хочет, чтобы позвал? Начитался, что молитва истинно-верующего может призвать духа? – Чонин скептически поднял бровь. – И для этого надо делать ему больно?! – в принципе логично, но Минхо всё равно бесился. До Рождества – четыре дня, потерпеть, что ли, нельзя? – Ну… да, – Чонин не понимал, почему Минхо не понимает. Любовь, голод, желание. Всё же очевидно. – Самоотдача, Жертвенность, Бескорыстность, – Минхо зацитировал то, что их заставили зазубрить до того, как они научились самостоятельно передвигаться. – Основные постулаты доброго духа. – Ну, – Чонин подумал, – всё правильно. Хёнджин же думает, что ты украл Феликса. Вот и отдаёт всего себя, чтобы спасти мальчишку. Жертвует своими принципами для его защиты. Минхо посмотрел на него так, что Чонин почувствовал себя неподготовленным первоклашкой. А потом тихо пробурчал, перебирая волосы Феликса: – Если Хёнджин правда руководствуется такой логикой, я его побью. – Мне кажется, ты его в любом случае побьёшь, – Чонин имел ввиду не физическое наказание. Потому что Феликс слишком доверчиво прижимался к его груди. И Хёнджин, возможно сам не осознавая, укреплял эту связь каждым движением в сторону своего ангела.