No time to die

Микаэла нервничала все прошедшие три дня, почти не тратя время на сон и занимаясь работой. Бейнс было необходимо делать что угодно, но только не отдыхать, иначе вернётся бесконечное множество тревожных мыслей, заливая собственным мощным потоком весь мозг и душу. Микаэла не могла найти себе места, чтобы перестать переживать за пропавших друзей. Бейнс постоянно трудилась не покладая рук: чистила инструменты, устроила ревизию на своём рабочем месте, перебрала в комнате шкаф с одеждой, разобрала содержимое комода и помогала Рэтчету, которому также не сиделось без дела, поэтому они, не советуясь, решили провести повсеместный медицинский осмотр всех автоботов, которые, кстати говоря, подобного энтузиазма не разделяли и предпочитали обходить медотсек за тридевять земель. Микаэла прекрасно знала, что Рэтчет волнуется не меньше её, став более нелюдимым и наполненным пассивной агрессией. Сделаешь что-то неверно, скажешь не то, даже вздохнёшь не так, — всё, верная смерть: Рэтчет словесно опалит похлеще разъярённого дракона, у которого из под носа наглые хоббиты выносят сокровища. Что ж, понять Дока можно было. Микаэла боялась подумать о состоянии Джаза и Лины. Живы ли они? Наверное, ибо если бы десептиконы хотели убить их, то сделали это ещё в лесу, но тел Оптимус, Арси и Бамблби тогда не нашли. Это одновременно и успокаивало, и не давало никакого намёка на покой. Будучи наслышанной о методах ведения допроса Старскримом, Микаэла не желала представлять все назойливые варианты развития событий, пёстрые картинки которых настойчиво лезли в голову, разжигая воображение. С какой целью десептиконы пленили друзей Микаэлы? Самым очевидным и недоступным для большей части команды являлись небольшие знания Лины касательно локации артефактов автоботов. Сразу напрашивался логичный вопрос: как Мегатрон узнал об этом? О тайне Блэк были осведомлены немногие: Оптимус, Рэтчет, Джаз, Бамблби и сами же Микаэла с Линой. Вывод получался неутешительный: кто-то выдал представителям вражеской фракции секрет Блэк, но кто? В голове назойливо всплывали слова Кроссхейрса: «Блэк здесь человек сравнительно новый, доверять ей полностью нельзя». Да быть такого не может, нет. Нет, пожалуйста, не надо. Микаэла доверяла Лине как себе, рассказывая всё на свете и не страшась быть осужденной. Лина всегда выслушивала подругу, вставляла свои фирменные шуточки и подколы и, вообще, была сестрой для Бейнс, хоть и неродной по крови. Микаэла никогда не могла подружиться с другими девочками с самого детства, потому что эти дамы видели в ней соперницу. Микаэла никогда не отрицала личные природные данные, с помощью которых она без проблем могла бы построить карьеру в модельном бизнесе, но Бейнс не мечтала об этом. Ей всегда хотелось добиться чего-то самой, без посторонней помощи, да так, чтобы её отец светился от гордости за дочь. Микаэла до сих пор в ярких деталях помнила день, когда пришло письмо о её зачислении в один из престижных государственных колледжей вдобавок с тогдашней стажировкой (нынешним местом работы) в суперсекретном военном подразделении. Папа Микаэлы чуть ли не рыдал от счастья, да и сама Бейнс недалеко ушла. Лина же не смотрела на неё через призму предрассудков: красивая — значит без мозгов. Этот стереотип постоянно мешал жить, разве что в список плюсов входило собственное отражение в зеркале. Но востребована ли внешняя красота, когда люди не хотят общаться только из-за внешности? «Мама говорит, что неважно уродливый человек или красивый. Главное, чтобы у него было доброе сердце», — большей лжи в своей жизни Микаэла не слышала. Кому нужно её доброе сердце? Кому интересны её познания в механике и умелые руки, если есть модельная внешность? «Красивым жить легко» — враньё. Люди всегда найдут к чему придраться и за что травить, а если по каким-то неведомым причинам не смогут выудить — придумают. Пошлые слухи, которые распускали о ней во время учёбы в школе, не имели никаких этических границ. Хуже всего было то, что переносчиками этих грубых небылиц являлись девушки, одноклассницы Микаэлы. Вроде бы женщину может понять только женщина, но не в этом случае. Но не эти люди. Но не сейчас. Но никогда. Перебравшись в NEST, Микаэла быстро освоилась там, но среди представителей мужского пола ей иногда бывало скучно: с медсёстрами общение не заладилось по той же известной причине. И вот неожиданно, как снег в знойном июле, появилась Лина, которая не глядела на Бейнс как на конкурентку или кого-то похуже. У Микаэлы появилась близкая подруга, почти её копия, с которой было легко дружить. Лина стала Микаэле сестрой, которой никогда ранее не существовало. Бамблби и Джаз тоже не обошли Бейнс стороной. Если Би больше коммуницировал с Сэмом, то Джазу импонировала Микаэла, особенно когда тот узнал о том, что Микаэла вместе с отцом иногда угоняла тачки. Первый лейтенант автоботов пришёл в полный восторг и как-то предложил ей вместе поучаствовать в гонках, которые периодически устраивали на территории военной базы. С того дня так и повелось. Поначалу Микаэла просто составляла компанию Джазу, смеялась над его шутками, рассказывала о собственных жизненных ситуациях, и неизвестным для Микаэлы образом всё вышесказанное переросло в крепкую дружбу. Для Бейнс Джаз являлся и является олицетворением выражения «я сам себе солнце». Ярко, тепло и искренне. — Оптимус и Леннокс всех в обязательном порядке собирают в главном зале, — уведомил молчаливый Рэтчет задумавшуюся Микаэлу. В душу Микаэлы закрался огонёк надежды: может, Джаза и Лину уже нашли? Нашли? Найти можно всё, что угодно, и даже то, что не предназначено для людских глаз. — Да-да, уже лечу, — в пол голоса бросила Микаэла, вместе с притихшим Рэтчетом выйдя из медблока. В любой другой раз Рэтчет бы долго ворчал: мол, от работы отвлекают. Но сейчас было иначе: военврач и слова лишнего не сказал. Лишь выражение его фейсплейста стало суровее. В абсолютной тишине стояли и остальные члены команды, также ожидавшие положительных новостей. Откашлившись, не менее мрачный полковник Леннокс приступил к теме сегодняшнего сбора. — В общем, программисты из ФБР изучили ноутбук Лины, проверили небезызвестного нам нотариуса и наткнулись на кое-что интересное: именно от имени Лины юристу пришло письмо с просьбой перенести встречу на четверг, которая и случилась как раз три дня назад. — Что и следовало доказать, — самодовольно хмыкнул Кроссхейрс, всем своим видом намекая на верность личных предположений. — Это ещё не всё, — раздражённо продолжил Леннокс. — Как было выяснено позднее, после доскональной проверки ноутбука и всей почты Лины, Блэк ничего никому не отправляла, а компьютер, с которого пришло письмо, засветил свой IP-адрес в Канаде. Также нотариус, которому на почту пришло письмо и который должен был встретиться с Линой, исчез. Его коллега вручил Лине часть завещания... Дерьмо какое-то. Микаэла буквально чувствовала, как она с облегчением выдохнула. Лина не предатель. Она не могла им быть. У Бейнс словно открылось второе дыхание. — И вы смогли установить личность владельца компьютера? — спросил Сайндсвайп. — Нет, к сожалению, — разочарованно ответил Эппс. — Старый хозяин компа помер давно и о дальнейших событиях жизни компьютера история умалчивает. Снова тупик. Опять ничего. Бейнс ощущала, как кто-то водит весь отряд за нос, манипулируя ими словно марионетками. Подобное положение дел конкретно злило и вгоняло в бессилие. Сволочи последние. Микаэла головы им пооткручивает, как найдёт виновников этих преступлений. — Значит, кто-то из людей сотрудничает с десептиконской шайкой и этот кто-то очень хорошо осведомлён о положении дел на базе. Итог: мы в полной заднице, — рассудив, развёл манипуляторами Мираж. М-да, хуже и быть не могло. *** *** *** Осмотр места сражения Джаза с десептиконами предоставил немногие сведения: пять корпусов мёртвых солдат вражеской фракции, несколько луж энергона, пару пуль и женские наручные часы. Последние, в чём Оптимус не сомневался, принадлежали Лине, которая не расставалась со своим украшением ни на минуту. Найденный Бамблби атрибут был передан Оптимусу, который собирался вернуть предмет непосредственно владелице. Прайм не верил в предположение Кроссхейрса по поводу кандидатуры Блэк на роль предателя. Неоспоримым казался факт, касательный наличия «засланного казачка», но присутствовал один вопрос: предатель состоял в NEST или числился среди высшего командования? Оптимус склонялся ко второй точке зрения. Всё происходящее уже давно перетекло в ёмкость сплошной странности и туманности. Никто ничего не знает, Юникрон их подери. Оптимус понимал, что отношения автоботов с людьми весьма натянутые, но до похищения члена команды и его передачи врагу дело ещё не доходило. Раньше подобное исключалось. Ход работы NEST курировали непосредственно президент США и генерал Маршауэлл, но часто в деятельность подразделения вмешивались иные ведомства: ФБР, национальная разведка, Щ.И.Т. и другие. Количество посвящённых в тайну межрасового сотрудничества увеличивалось в геометрической прогрессии с каждой проведённой операцией параллельно с ужесточением мер по допуску к информации столь высокого и, разумеется, секретного уровня. Мгновенно назревал логичный вопрос: каким образом спецслужбы умудрились проглазеть ненадёжного человека? Но ещё интереснее было бы узнать о причинах поступка и планах куратора данного бесчестного безобразия. Возможным вычислить этого человека представлялось вполне реальной задачей, но непозволительно долгой. Что ж, Оптимус Прайм умеет ждать. Наиболее важным делом сейчас являлось найти живых Джаза и Лину во что бы то ни стало. Оптимус переживал за обоих друзей. Искра не утихала ни на минуту. Прайм не простит себе эти потери. Джаз, с которым Оптимус познакомился в самом начале войны на Кибертроне, едва перепрыгнул возрастную черту легкомысленного спарка, поэтому напрочь отказывался уважать старших по званию автоботов, не стесняясь дерзить как самому Айронхайду, которого сильно раздражало отсутствие субординации, так и более дипломатичному Оптимусу. Джаз схватывал все знания и навыки налету, но его вредной чертой оставалась острая глосса, самопрезентация и тяга к розыгрышам. Сколько бы Айронхайд не впаивал Джазу армейских нарядов*, молодой автобот не желал меняться, оставаясь свободным, словно ветер, и ярким, будто солнечный свет. С тех времён утекло слишком много воды. Джаз, несмотря на собственный бездонный оптимизм и непосредственность, смог дослужиться верой и правдой до высшего звания «первый лейтенант Прайма» и стать одним из самых доверенных лиц командира фракции автоботов. Джаз не просто солдат, он — близкий друг. Лина также обладала статусом друга для Оптимуса. Их знакомство произошло под крайне необычным углом, что в последствии и породило начало взаимоотношений. Всё строилось методом проб и ошибок, как выражаются люди. Со взаимной настороженности до становления на путь полного доверия. В идеале, конечно. На практике всё смешивается, стирая грани. Оптимус надеялся, что он сможет построить дружеские взаимоотношения с Линой. Лина не сказала Оптимусу о своей поездке. Учитывая тот факт, что Прайм почти не видел Блэк на протяжении нескольких дней, ибо оба были с головой погружены в работу. С расшифровкой принципов работы двух найденных артефактов впридачу с поисками остальных пяти Оптимус часто не уходил в оффлайн. Что ж, эта нездоровая привычка достаточно давно надёжно закрепилась на собственных позициях. По данному поводу часто ворчал Рэтчет, говоря, что Оптимус с таким режимом загонит самого себя в могилу раньше, чем закончится война. Прайм предпочитал на эту тему не дискутировать, ибо Рэтчет был прав. Оптимус помнил, как в разговорах с ним Блэк тоже пару раз между строк отпустила пару шуточных замечаний насчёт его привычки. Оптимус позволял Лине больше, чем кому-либо из человеческих союзников, что и само удивляло Прайма. Старший лейтенант Блэк тоже открывалась с Оптимусом сильнее, чем с кем-либо. Это всё было странно, но так естественно и ненавязчиво, что удивляло. Налёты десептиконов на города людей временно прекратились. Военные действия затихли. Джаз и Лина могли находиться где угодно. Единственный шанс на их спасении заключался в чуде или грубейшей ошибке вражеской фракции. *** *** *** Здесь было холодно и пугающе тихо. Круглосуточно за стеной выл ледяной ветер, жутко скрипели ветками голые деревья, кричали голодные чайки и с глухим стуком волны заостряли скалы. Лина слышала всё. Ни одной живой души помимо снующего по помещению Нокаута и находящегося в коме Джаза. Негромко пищали приборы. Уже прошло три дня. Время ползло. Блэк с каждым минувшим днём погружалась во всё более пессимистичные мысли. Её и Джаза не спасут: элементарно не смогут засечь их местонахождение. Лина ненавидела положение дел, в котором она оказалась. Лина терпеть не могла бездействовать и, сложа руки, ждать чудесного разрешения проблемы. Так не бывает. Презираемый сюжет кинематографических произведений «дама в беде» и её магическое спасение принцем срабатывал только на экране. Что в кино, что в реальности Лину тошнило в переносном смысле от подобного. Будто женщины сами справятся не способны! Способны, а телевидение вешает лапшу на уши. Но сейчас ситуация была практически безвыходной. Путей отступления не существовало. Блэк точно не знала, где она с Джазом находятся. Мороз лишь мог дать логичное предположение: северные районы какой-либо страны или простым языком холодные территории с ледяным ветром. Блэк уже успела привлечь первые симптомы простуды. Лёгкая кофта не спасала от холода, пробирающегося под ткань. Также сказывался вопрос отсутствия закрытия базовых потребностей: здесь не было в наличии еды, средств гигиены и питьевой воды. Лина словно попала во времена войны в её стране. Снова голод, холод и полная антисанитария. Этот период определённо один из самых тёмных моментов биографии Блэк. И возвращаться в него Лина совсем не желала. Джаз же прибывал в коме, потому что в прошедшем бою получил серьёзные травмы: многочисленные повреждения внутренних органов, если переводить на человеческий, и огромная потеря энергона. Множество микросхем и миниатюрных деталей с проводами также находились не в лучшем качестве. Три дня Лина и этот десептиконский медик, покрашенный в вишнёвый цвет, не отходили от корпуса Джаза. Дела автобота были очень плохи, поэтому максимально недовольный подобным раскладом Нокаут приказал Лине ему ассистировать. Нокаут оперировал, а Лина помогала, под прицелом внимательной оптики ковыряясь в мелких деталях и исполняя все наставления Нокаута. Работать с этим десептиконом было напряжённо: модель поведения Нокаута парой характеристик отличалась от Рэтчета, но по многим параметрам совпадала, кроме одной вещи: самооценка. По мнению Лины у Рэтчета была немного пониженная самооценка, тогда как Нокаут был полной противоположностью в этом вопросе. Также Лина заметила, что Нокаут очень щепетильно относится к собственной внешности. Он всегда и везде выглядит так, словно готовиться к дефиле на красной дорожке: ни одной царапины, погнутого диска, разбитой фары или пыльных следов капель дождя на лобовом стекле. Яркий и насыщенный вишнёвый цвет врезался в глаза, выделяясь от общей серой массы. В добавок предшествующему, Лина была удивлена выбором Нокаута по поводу формы трансформации. Подавляющая часть десептиконов предпочитали летательные средства, а не простые машины. Например, небезызвестный Старскрим, который пару часов назад пытался на самом деле выколить Лине глаза, но не смог осуществить задуманное. Во-первых, Блэк оперировала Джаза и подойти для исполнения этой миссии не представлялось возможным. Нокаут тоже не остался в стороне, выгнав Старскрима и сказав, что пока «земной микроорганизм» не закончит, сервопривода Старскрима в отсеке Нокаута не будет. Защищает? О, нет, этот поступок обусловлен не больше, чем практичностью. В конце концов, кому-то ведь надо разбирать и собирать микросхемы. Образ Нокаута был для Лины полностью окутан мраком вперемешку с густым туманом. Характер Нокаута отличался от привычных характеристик десептиконов, то бишь: просто злые и кровожадные, почти как в стереотипной сказке. Если приемлимо выразится языком меток к произведению, то, возможно, получится хорошо прописанный злодей. Именно тот, кто нравится большинству читательниц. — Только попробуй здесь уйти в дезактив. Я не собираюсь тратить своё драгоценное время на уборку, — фыркнул Нокаут, бросив недовольный взгляд на Лину, которая сидела на полу, поджав под себя ноги. — Не дождёшься, — спокойно ответила Лина. — Но буду признательна, если ты включишь обогреватель или что-то вроде того. Если я замёрзну, пользы от меня будет мало... Тем более, с кем же ты разговаривать будешь? Конечно, замечательная идея поболтать с самим собой, но так и до сумасшествия недалеко. Умирать в самом расцвете сил ей не хотелось, но разговоры с Нокаутом были подобны мине: никогда не знаешь конкретный момент, когда рванёт. Лина же избрала привычную тактику: говорить правду. — Какая трогательная забота, — тон Нокаута был насквозь пропитан ядом. — Все питомцы автоботов обладают данным качеством с рождения или это приобретаемый навык? — Во-первых, я человек, а не чьё-то домашнее животное, — с нотками недовольства в голосе возразила Лина. — Во-вторых, иногда быть добрым полезно для тебя самого, иначе злость накопится и ты можешь лопнуть, как воздушный шар. Надеюсь, объяснять что такое «воздушный шар» не надо? Подобное сравнение с взрывом шарика было весьма похоже на эмоциональный бум, когда человек «глотает» собственные эмоции и даёт им проявиться, то в какой-то неопределённый момент их станет слишком много, заполонив все доступные щели, и шарахнет всплеск, сметающий всё на своём пути. Нокаут внезапно усмехнулся и его ухмылка стала шире. — Неужели я настолько привлекательный и незаменимый, что ты нервничаешь из-за моего будущего? Хотя я прекрасно знаю, что неотразим. Фемки по мне сохнут. — Раскусил, — в жесте капитуляции подняв руки, решила подыграть десептикону Лина, театрально сделав грустное лицо. — Как же я буду жить без тебя любимого? Моё существование без тебя лишено всякого смысла... Нокаут, серьёзно? Выбирая между твоей компанией и Старскримом, я, пожалуй, останусь тут. Лина дословно помнила все угрозы Старскрима и, к своему стыду, немного боялась, так как понимала, что слова могут легко превратиться в действия. Нокаут же казался более адекватным. — Хотя я не отрицаю, что внешне ты симпатичен. Цвет вишни тебе определённо подходит, — признавая некоторый процент правдивости реплики Нокаута, пожала плечами Лина и мгновенно закатила глаза, пожалев о собственных словах и услышав усмешку Нокаута. — Старскрим со мной и рядом не стоит, — довольно ухмыльнулся Нокаут, возвращаясь к работе и бросив мимолётный взгляд на дальний угол помещения. Блэк заметила подобное поведение десептикона ещё в свой первый день пребывания здесь. Нокаут пару раз в день во время работы или перерывов вглядывался на пару секунд в темноту дальнего угла, где располагалась какая-то длинная платформа, очень похожая на аналог человеческой кровати. Словно проснувшись, Нокаут быстро отводил взгляд и занимался делами. Он всегда так делал, думая, что Лина ничего не замечала. Взгляд его окуляров был каким-то тоскливым. Хуже всего то, что Лина догадывалась о природе этого повторяющегося действия: Лина также смотрела на вещи и фотографии Клинта после его смерти. Вероятно, автоботы убили кого-то из близких Нокаута и он сильно скучает, что не покажет этого, потому что считает подобное поведение неприемлемым. Война всегда несёт увечья и страдания обеим сторонам. Когда достигается желанная победа, то она уже мало кому нужна. Всё уничтожено. Никого и ничего нет. Своего уже нет и своих тоже нет. Автоботы и десептиконы веками убивали друг друга, совершив геноцид собственного вида. «Всё-таки, от людей они мало чем отличаются», — подвёл итог размышлений внутренний голос. Лина была во многом согласна, но обнаруживались моменты для возражения. Уклад жизни иной, длительность войны другая и т.д., но всё для каждого было перечёркнуто войной. Вдруг что-то пшикнуло и столб голубого воздуха вылетел из одной из колб Нокаута, сразу ругнувшегося. Нокаут всегда проводил какие-либо эксперименты и даже как-то упомянул, что заниматься наукой ему нравится больше, чем лечить десептиконов. Правда эта откровенность была приправлена тем, что свои опыты он предпочитает проводить на людях и автоботах, но это совсем мелочи. Не так ли? В голове зародилась идея для темы следующего диалога, которую было жизненно необходимо обсудить. Нокаут - тот ещё болтун, особенно, когда речь заходит о его собственной персоне. — Почему вы со Старскримом друг друга недолюбливаете? В чём причина? — поинтересовалась Лина, забравшись на стол Нокаута и разглядывая содержимое колбочек. — Взял для трансформации ту же модель или цвет автомобиля? Интересно, что же в них лежит? Но осведомлённая о пристрастиях Нокаута Лина предпочла не знать конкретно об этом. Пожалуй, некоторым тайнам нужно оставаться нераскрытыми. Для общего блага. — Чем вызван твой интерес, человек? — ровным тоном спросил Нокаут, но его «человек» было сказано нарочито мерзко. — Надеешься сбежать отсюда и передать всю собранную информацию своим дружкам-автоботам? — О, нет, — отрицала Лина, оторвавшись от созерцания колб. — Я знаю, что отсюда не сбегу. Элементарно некуда деваться. Автоботы навряд ли нас найдут, ибо средств связи у меня с собой нет, а переворачивать всю планету вверх дном они не будут. — Хороший ответ, — одобрил Нокаут, но искренность в его голосе отсутствовала. — Неужели Прайм не станет искать своего зама, а тем более свою подружку? Лина возвела глаза к потолку и покачала головой, чувствуя, как раздражение переполняет её. Эти сплетни были пусты и не правдивы. На базе NEST данные шепотки и разговоры до сих пор не утихали, превращаясь в огромный улей потревоженных пчёл. Это страшно бесило. — Мы не пара. Меня и Оптимуса даже друзьями можно назвать с натяжкой, — объяснила максимально безэмоционально Лина, ощущая поднимающуюся злость. — Это просто грязные слухи, ничего более. У некоторых ботов и людей слишком длинные языки и глоссы. Усмешка Нокаута стала шире. Красные окуляры чуть заблестели. Нашёл Нокаут место для битья. — Разумеется, — нахально улыбнулся Нокаут, почуяв, куда надо надавить. — Прайм при всём присущем ему гуманизме не станет сажать в свой салон чужого... Так что, Блэк, не пытайся меня обмануть. Лгать можешь хоть самой себе, а меня провести не старайся. Лина чувствовала острое желание ударить Нокаута да посильнее, дабы тот заткнулся. Слухи, которые распускали на базе, не трогали Лину ровно до того момента, пока их не стали воспринимать как правду. Блэк успешно делала вид, что её ничего не волнует. Солдаты обсуждали её, Оптимуса, их воображаемый служебный роман за спиной, но в лицо ни говорили ни слова. Чёртовы лицемеры и тру́сы. — Учитывая выражение твоего лица в данный момент, слухи-то не безосновательны, — с явным удовольствием растягивая слова, проговорил Нокаут. Весь разговор доставлял ему удовольствие. — Это вовсе не новость, что особи женского пола оказываются под влиянием Прайма. Не ты первая, не ты последняя, хотя меня забавляют ваши взаимоотношения. Может быть, слухи перерастут в реальность, как думаешь, Блэк? Лина собиралась пнуть Нокаута, но пришлось отказаться от внезапно появившейся идеи, так как этот шаг был высоко травмоопасен. Могло даже дойти до перелома конечности. Лину удивило то, что Нокаут назвал её по фамилии, а не просто человек/органическое/белковое и т.д. Что ж, это прогресс. Касательно прозрачных намёков Нокаута, Лина бы предпочла закончить разговор и повесить тех, кто распускает слухи, но перед этим их хорошенько избить собственноручно. Вынужденно признаваясь самой себе, Лина понимала, что Оптимус полностью соответствует её типажу среди мужчин: умный, добрый, тактичный, вежливый, ответственный и обладающий множеством других качеств. Казалось, что минусов не существовало, но они имелись. — Если выберусь, я этим длинноязычникам языки с корнем вырву... Что же только обо мне мы речь ведём? — перескочила с темы неприятного ей разговора Лина. — Скажи мне, Нокаут, почему у столь обаятельного, умного, харизматичного и красивого трансформера нет дамы сердца? — Предпочитаю непродолжительные интрижки, — растянув губы в довольной улыбке, сообщил Лине Нокаут. — Но, к моему великому сожалению, почти всех фемок либо истребили ещё в самом начале войны, либо они закончили свои дни в специальных учреждениях для... — Поняла! Можешь не продолжать, — мгновенно воскликнула Лина, выбрасывая из головы соответствующие картинки. Это было мерзко. Отвратно. Ужасно. Лина знала, что одним из последствий военных конфликтов были и всегда будут изнасилования женщин и детей, но этот факт не отменяло всей мерзости происходящего. Когда грянула война в Югославии, Лине было лишь 14 лет и она ни при каких обстоятельствах не отходила сначала от отца и дедушки, потом, после их гибели, от своего брата и друга Клинта. Дедушка научил Лину и Пьетро приёмам самообороны ещё в самом начале войны, обуславливая данное решение необходимостью. Лина до сих пор была страшно благодарна деду за минувшие уроки, ведь собственными глазами видела жертв подобных преступлений. Пустые глаза, бледные лица, трясущиеся руки, а потом суициды: одни лезли в петлю, другие вскрывали вены, третьи выходили на улицы специально во время бомбардировок... Среди этих людей Лина видела лица и своих соседок, и знакомых, и одноклассниц. Это было ужасно. Они все ходили словно приведения, не жили — существовали. Война уничтожила их без остатка. Проехалась по ним танком и добила штыком. Изнасилование ломало психику и всю жизнь своим жертвам, запуская обратный отсчёт до дня смерти. Кроме потрясения от совершенного над ними преступления, женщин и девочек гоняли по унизительному процессу следствия. Также на их головы обрушивался позор со стороны шквала недовольных местных жителей. С жертвами изнасилования не здоровались, не дружили, не ходили к ним домой в гости... Лину ещё в детстве подобное отношение заставляло крепко стискивать зубы от несправедливости и человеческого бессердечия. Никто не виноват в насилии, кроме насильника. — Это мерзко, — подала голос Лина после своего продолжительного молчания. — Это война, — бесцветно напомнил Нокаут. Больше сегодня они не говорили. Каждый думал о своём. Лина чуть ли не бросало в дрожь от накативших воспоминаний, которые она старательно глушила на дне памяти, надеясь, что те никогда не всплывут. Подобные преступления не являлись чем-то из ряда вон выходящего, но каждый раз Блэк чуть ли не тошнило. Она знала этот страх, когда физически не можешь пройти возле мужчин, которые не стесняются отпускать похабные шутки и улюлюкивания, надеть шорты вместо штанов из-за жары... Так страшно, как тогда в Югославии Лине не было никогда: ни во время авианалётов, ни походов через лес и ледяную реку, ни при смерти пациентов на хирургических столах или в палатках, возведённых на скорую руку. Это было отвратительно. С мужчинами Лина старалась иметь дел по минимуму. Лишь с братом, лучшим другом и наставником в академии Лина чувствовала себя в безопасности. Даже в первые недели пребывания на базе NEST Блэк долго присматривалась к Ленноксу и Эппсу, которые были очень дружелюбны по отношению как к Лине, так и к Микаэле. Это стало поворотным событием. Уиллу и Роберту Лина тоже доверяла полностью, а с солдатами была всегда начеку. Вспомнив о друзьях, Лина осознала, как же сильно она соскучилась по ним. Было непривычно тихо без смеха Джаза и Миража, танцев Би, потасовок близнецов, постоянных матерных замечаниях Айронхайда в сторону новобранцев, ворчания и сарказма Рэтчета, коронных фразочек Хаунда, ночных разговоров с Микаэлой, усталых вздохов Леннокса «Да за что мне это наказание» и шуточек Эппа. Лина их очень ценила и любила своих друзей и товарищей по команде. Также сильно Лина соскучилась по Оптимусу, с которым привыкла видеться каждый день и пару раз на неделе просто разговаривать, слушать его низкий голос, отпускать собственные шутки и задавать неожиданные вопросы в адрес Оптимуса. Каждый их разговор преображался со стороны Лины в «угадай, что выкину», пополняя картотеку блестящих воспоминаний. Лина и глазом моргнуть не успела, как заметила, что привязалась к Оптимусу. Это было что-то новое. Подхватить простуду, пока разговариваете на улице? Легко! Облить в компании Бамблби Оптимуса из шланга и потом быть скинутой Праймом в море? Проще простого (Лина пока придумывала месть)! Подложить живых жаб в отсек Айронхайда и делать вид, что ничего не знаете о этом? Да пожалуйста! Лина словно ожила благодаря новым друзьям после гибели Клинта. Когда Бартон умер, мир будто потерял все краски, стал таким серым, что иногда Блэк не верилось, что подобные тона существуют в природе. Лина до сих пор хотела позвонить и встретиться с Клинтом, если открывала папку с из совместными фотографиями на собственном ноутбуке. «Да, надо бы встретится, давно не виделись», — раздумывала Лина, только потом после болезненно ощутимого сжатия сердца вспоминала, что Клинт умер. Его больше нет. В груди Блэк всё ещё зияла огромная душевная дыра, которая не исцелилась даже спустя несколько месяцев. Лина сомневалась, что она хоть когда-нибудь перестанет кровоточить. Время лечит или притупляет боль? Ни то, ни другое. Лина просто с этим жила, снова и снова возвращаясь мыслями к тому злополучному дню. Клинту было всего 27. Бартон постоянно шутил, что с такой сильной учебной нагрузкой не доживёт и до 30. Не дожил. Первые дни после гибели Клинта были словно в тумане. Лина не помнила ничего. Совсем. Будто кто-то вынул пластинку с воспоминаниями этих дней. После пришли кошмары, которые заканчивались слезами Лины во сне. Блэк просыпалась с физическим ощущением пустоты и колотой боли в области грудной клетки. Подушка было частично мокрой от слёз. Сон не давал энергию, а лишь лишал её. Иногда Лина считала, что медленно умирала тогда. Это было больно. Слёзы закончились. Глаза высохли. Тогда было очень плохо. Лина не желала возвращаться в это состояние.