Море осколков

Слух, что Призванные вернулись в город на зимний постой, не врал. Когда Айван бочком-бочком протиснулся в «Лошадь и осла», Кристофер сидел на привычном месте у очага: нога на ногу, руки на подлокотниках обтянутого бычьей кожей кресла. С бычьими же рогами по обе стороны высокой спинки. Безвкусица, но кто ж в такой глуши это понимает? Кристофер, в отличии от кресла, Айвану нравился. Он был хорош устоявшейся, солидной красотой, которая так притягивала Айвана в мужчинах. Но кроме красоты у Кристофера было еще одно неоспоримое преимущество перед всеми остальными. Он был магом. Единственным настоящим магом среди Призванных. Другие или происходили от инферно, или от драконов, или были орками. Айван не представлял себе, какой нормальный человек захочет иметь что-то общее с орками. А вот с магом… Да еще и со знаменитым… Айван перевел взгляд на фамильяра Кристофера. «Интересно, а у этого кота есть собственное мнение? Он имеет право голоса при выборе Кристофером человека в услужение? Или он тут так, только для накопления магии? Или…» Кот потянулся, царапнул передней лапой по спинке кресла, лениво посмотрел в сторону Айвана. В зеленых глазах мелькнуло точно такое же холодное жуткое пламя, что рождал между своими богатырскими ладонями Кристофер. Или просто почудилось? Почудилось или нет, но Айван все-таки подождал, пока кот, потеряв к нему интерес, снова разлегся на высокой спинке и начал вылизываться. После подошел, кашлянул, отодвинул подальше несколько пустых кружек, загромоздивших столик перед Кристофером. Подумал: «Ого. Уже принял порядком. Вот и хорошо. Легче разговор пойдет». Сказал своим самым милым голосом: — Добрый день, Кристофер. Могу я угостить тебя элем? — сглотнул от волнения, почувствовал, как на спине промокает исподняя рубашка. Кристофер и его кот одновременно повернули головы, уставились одинаковым взглядом. Айвана от него пробрало, пот на спине застыл, захотелось тут же броситься вон из таверны, но он уже твердо для себя решил, что не отступит. Молодость — достоинство недолговечное, он должен за нее получить хоть что-то, пока она не кончилась. И должны же его шестнадцать хоть что-то стоить в этом захолустье, задыхающемся от черной болезни и голода. Либо у него все сегодня получится — либо его выкинут в ближайшую трактирную лужу, и он там так и останется подыхать. Третий вариант Айван не рассматривал. Деньги за свободу матери и сестры он внес и в работный дом больше не вернется. — Хм, — наконец выдавил из себя Кристофер, — не ожидал, что ты будешь такой. — Какой такой? — спросил Айван, подумал: «Он что, запомнил меня с той зимы? Или перепутал с кем? Или я так вырос?» Вслух сказал, чуть не поперхнувшись: — А ты меня ожидал? — Просто ожидал. День сегодня такой, чтобы ожидать. — Волшба? — Она. Никогда не подводит. Вот только… только может удивить, — Кристофер и кот одновременно прищурились, облизали: кот — усы, Кристофер — губы. В глубине их глаз снова полыхнул зеленый лед. — Подойди поближе. Хочу рассмотреть, кого мне подкинули руны. Парень был… изящным. Это Кристофер заметил еще от дверей. Словно королевич из Дофаркрила. Молодая кровь. Слехт в его голове улыбался: «Не пахнет ни плохими газами, ни дурным потом, ни идиотизмом». Откуда в этой дыре такие появляются? Одни волосы чего стоят. — Наклонись-ка. Кристофер протянул руку, провел ладонью по длинным каштановым волосам. Не промытые. А промыть — будут виться. Люди будут в восторге. Волосы хороши, а вот тело… Упругое, но слишком молодое. Хрупкое. Хлопот с ним будет много. Хотя… Можно и с другой стороны взглянуть. Выжил же мальчишка в этой дыре. Значит, не такой уж и хлипкий… не такой уж и неженка… Хотя руки вон прутики, пальцы тонкие, ладони почти прозрачные… Есть риск, что все-таки сломается быстро… сгорит… Или сюрпризы какие начнет преподносить. Неприятные. Может, подождать следующего? Время-то еще не на исходе. — Не нравлюсь? — У мальчишки на лице отразилась крайняя растерянность, а у Кристофера в ответ на эту растерянность внутри что-то дрогнуло. — Очень даже, очень даже нравишься. Особенно Слехту. Он говорит, что ты напоминаешь ему пантеру. Правда, хилую. Этакая хищная, но недоразвитая грация. Как тебя зовут, говоришь? — Айван. — Не надо эля, Айво-ан, — Кристофер потянул гласную, словно зевая. — Сходи возьми мне пинту горячего молока. И приходи во-он туда, — показал в глубину зала. — Там есть уединенный уголок. Там поговорим. Нравиться — это одно. А подходить — другое. После этих слов Кристофер одним движением поднял себя из глубокого кресла. С удовольствием почувствовал, как налились мышцы, как тело преданно подалось туда, куда послал его разум. Верное, хорошо тренированное, но уже достигшее пика своих возможностей, оно, все-таки, было готово дать слабину в любой момент. И с этим надо было срочно что-то делать. Кот перетек со спинки на плечи Кристоферу, обвил хвостом шею. И кот, и Кристофер зевнули, Кристофер на этот раз в полный рот: —Жду, — бросил через плечо и через кота Айвану и, не оборачиваясь, зашагал в тени. Там, среди шкафов с посудой и постельными принадлежностями стояло точно такое же глубокое кресло, только рогов на него уже не хватило. Парень обернулся быстро. Принес кружку молока и тарелку жареной свинины на косточках. Вот ведь, старательный. — Так зачем тебе я? — Кристофер глотнул молока, Слехт почувствовал жирный вкус слегка пригорелых сливок. — Староват я для тебя, мальчик. — Ты — герой, а у героя нет возраста. И герою нужен слуга. А я умелый, ты не смотри, что молодой. Но Кристофер смотрел. Именно то, что молодой, особенно озадачивало. Многообещающе. Но и опасно. «Молодое тело может отторгать меня, — сказал Слехт в его голове. — О том, как я с Соголон намучился, ты знаешь. Второй раз так глубоко изменить человека даже пробовать не буду». «А может быть и наоборот, — подумал в ответ Кристофер. — Молодое тело может твою волшбу усилить». Похлопал ладонью по подлокотнику кресла, Айван послушно взгромоздился. — Герой, говоришь, — начал Кристофер. — Я не люблю все это… геройство. Люблю сидеть в библиотеке и читать, а не запускать огненные шары над армиями и зеленые осветительные завитки над палатками в походе. Но когда ты призван — кто ж тебя спрашивает, что ты любишь? Никто. Все только ждут результата. А результат моей волшбы — поджаренные люди. Потом их крик снится ночами. И запах. Такой запах потом, вонь страшная, весь пропахнешь, и три дня выворачивает. Обычные люди — такие, как ты, — этого не понимают. — Я понимаю, — сказал Айван, но, кажется, невпопад. — Не ври. Если бы понимал, не принес бы мне свинину, да еще жареную. Она и на вид, и на вкус похожа на то, что я оставляю после себя на поле боя. — Извини, я как-то не подумал. Но… Я могу ловить тебе рыбу. И вялить. У меня отец был рыбаком. Всему научил. — Рыбу, говоришь? Хорошая мысль. А что еще можешь? Айван соскользнул с подлокотника Кристоферу на колени, потянулся пальцами к шрамам на запястье, которые только сейчас заметил, скользнул по ним подушечками, нащупал вздувшиеся жилы, под ними — пульс. Тук. Толчок был сильным. Тук. Кровь вздыбила вену. Тук. Как часовой механизм, который был у них в доме, пока еще жив был отец. Пока еще у Айвана был дом. Пока новый муж матери не пустил всю семью по́ миру. Кристофер ничего не предпринимал, медлил, а потом благосклонно провел ладонью вдоль гибкой упругой спины. Ощутил выпирающие ребра и острые позвонки, передал это ощущение Слехту, как эстафету. Слехт зажмурился, заурчал, а Айван, осмелев, втянул воздух: от Кристофера не пахло ничем плохим. Ни элем, ни дымом, ни несварением желудка. Айван нырнул вперед и дотронулся Кристоферу до губ. Кристофер отстранился. Айван принял это за недобрый знак. Решил, что вот сейчас и прогонит, но маг заговорил снова, неожиданно мягко и доверительно: — Подумай сначала. Со мной и с моим отрядом может быть скучно. И опасно. Нас посылают в самые гиблые кампании. И с Призванными я не очень дружу. Курить с ними и зубоскалить до полуночи — это еще куда ни шло, но вот совместное посещение публичных домов… Видишь ли, так у этой шатии-братии: «все у нас общее, и девушки тоже». А я вообще не по людям. И не заявлять же это при всех? Айван слушал как загипнотизированный, наблюдал, как по стенам ходят размытые тени, донесенные сюда лампами и факелами и двумя чадящими свечками по обеим сторонам кресла. Удивлялся. Вот она, оказывается, какая — геройская жизнь. Ничего в ней по сути геройского и нет. Да ну и что. Так даже проще. Так даже лучше. Значит, у героев все как у людей, и он, Айван, может быть, тоже однажды сможет. Ну. Героем. Как Кристофер. — А еще я не люблю мочить ноги… — продолжил Кристофер с нажимом, наверное, заметив, что Айван улетел мыслями в небо, как это часто бывает с молодыми. Айван спохватился. В голосе Кристофера услышалась усталость, словно тот долго-долго чего-то ждал и вот наконец дождался, но сил радоваться у него уже не хватало: — Тем более когда на дворе почти зима. Когда не поймешь, снег с неба падает или дождь. И города не люблю, улицы всегда залиты если не мочой, то помоями. Поэтому свой отряд держу от городов подальше. Особенно от столицы. Хоть мы и верные слуги Империи, лишний раз на глаза лучше не попадать. Айвану захотелось его приободрить: — Если возьмешь меня с собой, я везде буду ходить за тебя. Буду твоими ногами. А потом Айван стек с колен Кристофера на пол, осторожно снял с правой ноги мага сапог, обхватил ступню, и от его рук пошло приятное тепло. И Кристофер, и Слехт его чувствовали. — Ступни нужно стимулировать, тревожить чувствительные точки, — сказал Айван. — Тогда ногам будет уютно. Я смогу делать приятно твоим ступням хоть каждый вечер. Вот так. Хорошо? Меня одна китаянка учила. А ее этому учили в каком-то горном монастыре. Я быстро схватываю. Мне всегда говорили, что я способный. Кристофер и Слехт задержали дыхание, а потом на сидящего на полу Айвана уставились две пары глаз: круглые зеленые и пронзительные синие под нависшими тяжелыми веками. В груди Айвана появился незнакомый ему до этого момента трепет. Кристофер спросил: — Зачем? Айван удивился: — Что зачем? — Зачем тебе это? Быть со стариком, да еще с котом. — Быть рядом с героем — почти быть героем самому, — уверенно ответил Айван. — Я бы хотел. Его пронырливые руки скользнули к ремню Кристофера, начали возню с пряжкой. Кот прыгнул со спинки на колени, начал тереться о локоть, о ремень. Айвану очень хотелось сказать «брысь», сделать резкий жест, но он сдержался. «А руки у него теплые и нежные», — подумал Кристофер. «И он хочет быть героем, — усмехнулся в его голове Слехт. — Прямо как ты в его возрасте». А потом мысли мага и его фамильяра переплелись: «Пальцы проворные, гибкие, сильные. В кисти есть потенциал — для дуэльной магии очень важно. Если правильно подойти к тренировкам, можно развить», — перекатывалось из головы Слехта в голову Кристофера и обратно. «С его руками ты можешь улучшить качество броска и яркость свечения магической искры. Ты сможешь стать непревзойденным». Кристофер остановил настырные руки Айвана, задержал в своих. Угомонил. Кот замурлыкал, у Айвана зазвучало в голове: — Айван, а ты девственник? Вроде бы это спросил Кристофер. Айван зыркнул на него затравленно и зло. «Вот, значит, как». Прошептал, начиная медленно подниматься с колен: — Разве может в таком мире, как этот, выжить такой, как я, оставаясь девственником? Я думал, вы в курсе… Кристофер, перехватив ускользающую из его хватки руку, с силой усадил мальчишку себе на колени:  — Девственник — это тот, чьей кровью не пользовались. Ни для приворота, ни для заговора, ни для вызова фамильяра. Понял? Теперь отвечай. Ты девственник? Айван кивнул. Потом кивнул еще раз. Потом улыбнулся. И несмело, и хитро, и коварно. Из его бархатных с поволокой глаз на Кристофера и кота брызнуло темным солнцем и на секунду ослепило. «Правильная улыбка», — подумал Кристофер, посмотрел на мальчишку глазами Слехта. С другого ракурса и слегка размытая, улыбка показалась еще лучше. «Правильный человек. Я думаю, вопрос решен». Но Кристофер все еще цеплялся за логику. Сказал серьезно, но тени на его лице стали как будто мягче: — Уверен? Никогда не резался ритуальным ножом и не продавал потом кровь? Никогда не было лопнувших мозольных пузырей? И тряпки кровавые никто после них не подбирал? Не лжешь ли ты мне, малец? Дернул пацана на себя, схватил за затылок, пригнул голову так, что губы почти коснулись лица. Выдохнул: — Девственную кровь всегда можно отличить. По вкусу. — Ай, — только и сумел сказать Айван, когда его куснули за нижнюю губу и всосали выступившее. Закружилась голова, Айван начал задыхаться, хотел набрать полные легкие, но забыл, как дышать, когда магия закрутилась вокруг зеленой спиралью. Сразу стало горячо во всем теле, а спину обожгло, словно хлыстом ударили. Кристофер провел по прокушенной губе большим пальцем, надавил, дал Слехту облизать красную мокроту. — Девственник. Айвану показалось, что это прошипел кот, сидящий теперь у него на плече. Айван физически ощутил прикосновение кошачьего взгляда: — И глаза у тебя правильные, — зазвучало в голове. — Многообещающие глаза. С человеком, у которого такие яркие глаза, я смогу поладить. Да, Кристофер? Обними-ка его покрепче. Айван уже не вздрогнул, когда Кристофер скрутил его в своих ручищах, начал покусывать губы, целовать глубоко, жадно втягивать в себя слюну. Айвану почему-то стало прохладно, и в воздухе запахло мерзлой землей. Показалось, что из шкафов задул ветер. В голове ритмично пульсировали слова в такт с трепыхающейся где-то внизу сердечной мышцей: — Ты мне нравишься и ты мне подходишь, Айван. Мы поладим. Но тело надо будет доводить до ума. Первое время оно будет быстро уставать, а значит, боль после каждой магической атаки будет почти несносной. Бедному мальчику придется поплакать. Но другие выдерживали, и ты выдержишь. Я о тебе позабочусь. У меня уже есть приличный опыт воспитания чужих тел. Давай заключим контракт, на верность, на крови, и ты уберешься из этого богом проклятого места навсегда, но за это — будешь моими руками, ногами, глазами, будешь испытывать за меня судьбу и удовольствие, убивать за меня людей, будешь моим фамильяром. — Кристофер, ты хочешь, чтобы я стал твоим новым котом? — вяло поинтересовался Айван, ему вдруг стало все равно, показалось, что разум отделился от тела и взлетел под потолок, подрагивая и светясь в темноте, свободный и успокоенный. А какое дело свободному разуму до тела? — Дурак, Кот — это одна из моих форм. В этом столетии — любимая. «Да?!» — успел подумать Айван, увидел, что и он, и Кристофер, и кот засветились изнутри зеленым льдом. В голове окончательно помутилось, и Айван потерял сознание. Когда снова открыл глаза, Кристофера нигде не было. Было кресло, в котором Кристофер сидел до этого, но теперь в нем сидел сам Айван. А кот? — Я здесь, — раздалось у него в голове. — А Кристофер? — Он ушел. Его срок окончился. Эти слова сопровождались блаженным ощущением во всем теле, мерцали словно светлячки. Айван одной частью себя потянулся, выгнул спину дугой, задрал заднюю ногу и почувствовал, как шершавый язык касается мягкого пуха подшерстка под хвостом. Как коготок застрял в кожаной обшивке кресла, как пищит в подвале мышь, как магия течет над миром и до нее можно дотянутся, просто подняв руку. Другая часть Айвана опечалилась — а как же без Кристофера? Спросила: — И что теперь? — Теперь начнем новые приключения, — промурлыкало у него в голове, и Айван улыбнулся.