Pour la victoire, pour te

— Почему опять? Я не знаю. — Почему все могут, а ты один уже по классике заходишь на два круга в эстафете? Ну, не один, но не знаю. Я просто не знаю, что тебе отвечать, солнце. Она стоит напротив и чуть ли не плачет, а я думаю, почему до сих пор не получил пощёчину. Она стоит, такая маленькая, хрупкая, и что-то шепчет. — Я всё равно люблю тебя. Тонкие руки обвили мою талию, а русая макушка оказалась на уровне груди. Я стоял голый по пояс в попытках переодеться. Но из-за трясущихся рук быстро это сделать не получалось. Её сердце колотится быстрее моего. А наши тела разделяет только её футболка. Она стоит, словно мы опять на сборах, а не на Кубке мира. — Гандон, — Мэрр подняла голову и заглянула Эмильену в глаза и добавила: — И пусть только эти диванные критики ещё что-то скажут. Только я имею право тебя оскорблять. Она улыбалась. А я не понимал, чему улыбаться в такой ситуации. Я улыбнулся тоже. Стало легче. Захотелось обнять ещё и Эрика. Он тоже, словно я. Я все чаще узнаю в нём себя. Мне не жаль. Просто это ужасно. Она не уходила, а просто обнимала меня. И улыбалась. Она уже просто привыкла к этому. Было бы чудом, если бы моя стрельба сложилась иначе.

***

Жизнь — это шутка, и я смеюсь, хотя на самом деле юмора не понял.

— Эрик, мы с тобой сегодня показали мастер-класс, — после гонки Эмильен наконец заговорил с товарищем, который до этого молча листал ленту новостей. — Ненавижу высоту. Ещё и жарко... Ой, всё. Не напоминай об этой гонке, давай лучше поболеем за девочек, — темноволосый парень указал пальцем на включённый телевизор. Товарищ кивнул: он был прав, лучше отвлечься и не грызть себя из-за ошибок, которые уже нельзя исправить. На экране наконец появилась трансляция. Но Эмиль не смотрел ни на пристрелку, ни на разминающихся девушек.

Покажите вы трассу... Покажите мне Мэррку...

И девушка показалась на экране. С бутылкой энергетика в руках и телефоном, чтобы следить за гонкой. Все так же в одной футболке и куртке на поясе. — Красотка, — улыбнулся Эрик. — Знаю, она такая... — усмехнулся парень. И будто бы все снова хорошо. Но что-то мне подсказывает, что я узнаю что-то, о чём лучше бы никогда не знал.

***

— Почему опять? Мастер-класс. Последний круг. Не сдаваться. Иногда отрывки каких-то мыслей всё-таки всплывали в моей голове, но ничего связного я не мог представить. Только последний круг, силы на исходе, но... — Кому сказала?! Все мажут, гони за победой, чучело огородное!

Победа...

Последние метры. Финиш. В глазах темнеет, а в голове одна только мысль: победа, победа.

Не моя. Наша.

Наша победа. Победа над всеми, кто в нас не верил. Победа проваленных этапов вчерашнего дня. Победа. Мне ничего не было нужно. Ничего я не помнил. Только глаза, прозрачные, смотрящие в душу, кричащие от радости. Глаза Мэррки. Для неё эта победа самая важная в жизни. Я доказал себе, что ещё на что-то способен. Мы доказали, что боремся за каждое место. Мы сделали это. Мы. Никто больше.

***

А люди любят...

Он подошёл сзади и положил руку на плечо. — Хорошо выглядишь! — его искренняя улыбка уже сияла в моей голове. — Спасибо, приятно, — я старалась говорить как можно спокойнее, но рука на плече сжимала его так, что мне становилось страшно. — Ты такая красивая... Недавно же женская гонка закончилась, — он уже стоит напротив меня, а рука оказалась на талии. — Да, недавно, — рука поднялась к груди. — Убери, не надо! — Надо, Мэррка, надо! И всё будто прошло мимо меня. Его руки на талии и груди. Его губы, медленно накрывавшие мои.

Мои слезы. Я боюсь этого. Боюсь того, что кто-то может потрогать меня против моей воли.

— Я сказала отпусти! — красный отпечаток появился на его шее. Он ушёл. Оставил меня стоять посреди тёмного коридора гостиницы. — Что случилось? — хриплый женский голос вернул Мэрр в реальность. — Боже, солнце, что с тобой?! — Жюли, милая, только не рассказывай никому, что я тут стою и вою, — девушка вжалась подруге в грудь, которая едва успела её удержать. — Никто кроме нас об этом не узнает, — из-за угла появился знакомый тёмный пучок и маленькие добрые глазки. — Девочки, вы это... не беспокойтесь, ладно? Я сама разберусь. — С истерикой? Ты уверена? — Лу подошла ближе и заметила её красные глаза. — Уверена. И не дай бог я ещё раз увижу этого... — Эмиль? — недоверчиво спросила Жюли. — Ага, конечно, мы с ним выпили энергетик напополам, отпраздновав эстафету. Этот вообще... не из наших. Девушки переглянулись. Теперь и им стало страшно. Мэрр исчезла в коридоре, хотя казалось, что она ещё пару секунд назад стояла перед Лу и Жюли. А теперь они слышали только её тихие шаги. Они пошли за ней: бросить девушку в таком состоянии, наверное, не смог бы никто... Прошло уже почти полчаса с момента этой встречи. А у меня будто по-прежнему его руки на талии и губы прямо перед глазами. И эта улыбка. Когда я успела её возненавидеть?.. — Так ты здесь, — неожиданно голос Мэрр раздался прямо на боковой лестнице, ведущей на верхние и нижние этажи. — Пошли, — Жюли неосознанно схватила Лу за запястье и потянула за собой... — Я не оставлю это просто так, ты пожалеешь, — Мэрр выглядела спокойной, хотя внутри неё бушевал ураган. И его волны били ей в голову, оставляя следы в виде лёгкой боли. — Я сделал то, что хотел, — дрожащий мужской голос позволил девушкам, стоящим на лестнице, понять: похоже, именно Эндре оказался не таким надёжным, каким его считала подруга. — Что происходит? — выпалила Лу, сбежав вниз вместе с Жюли. — Я хочу узнать, почему для тебя моё "нет" ничего не значит, — выдохнула Мэрр и подошла на шаг ближе к парню. — Да я всего лишь... Она оказалась ещё ближе и хотела уже накинуться на него, но быстрые шаги сзади на мгновение остановили девушку. — Не лезь на него, — Жюли буквально впилась ногтями в запястье подруги, но та даже не пискнула. — А ему что, всё дозволено? — Мэрр попыталась вырвать руку из ладони девушки, но лишь почувствовала ноющую боль. — Просто не трогай его и не нарывайся на проблемы. Тебе и с нами их достаточно. — Да ты не понимаешь! В случае чего его в любой момент могут найти в тёмном углу без сознания. — Так в чем проблема? За тебя есть кому постоять. — Я хочу разобраться сама. Понимаешь, сама?! И она, вырвав свое запястье из ладони подруги, взбежала по лестнице и за несколько секунд уже скрылась из её поля зрения. — Мэрр, постой, куда ты?! — Лу встревоженно смотрела на неё, быстро бегущую вверх, и слышала, как всхлипы постепенно удаляются. Она кинулась за девушкой. Жюли лишь взглянула им вслед. Нужно разобраться, что произошло на самом деле. — А почему ты не пошла с ними? — Эндре выглядел как напуганный полицейскими подросток. — Я хочу разобраться, что произошло, — темноволосая девушка присела на ступеньку, тем самым посмотрев на парня снизу вверх. — Если она в истерике, то это сделаю я. Он сглотнул и присел рядом с ней. Она сложила руки на коленях, и, перебирая пальцы, сказала: — У Мэррки случился срыв. А они просто так не случаются. Она может долго держаться, скрывать свои эмоции или... или погружать в них лишь одного человека. А может случиться и вот такое. — А... Какого человека? — выдавил Эндре с желанием поскорее уйти отсюда. — Ты его прекрасно знаешь, — Жюли улыбнулась настолько, насколько это было возможно в такой ситуации, — но мы сейчас не об этом. Что ты сделал? — Я? — Нет, блять, стена, — она постучала кулаком по белой штукатурке. — Я ничего не сделал, — голос парня дрожал, словно его обвинили в каком-то тяжком преступлении. — Нет, что ты сделал? — более твёрдо спросила Жюли. — Ничего... — Мне повторить ещё раз? — Нет. — Так скажи: что ты сделал, что довело мою подругу до такого состояния? — Я... — девушка резко наступила Эндре на ногу, отчего тот стиснул зубы, — это случилось в отеле, примерно полчаса назад. Она шла и кому-то писала. Я проходил мимо, остановил её за руку. Она вздрогнула. А потом она так мило улыбнулась, что... — Что? — Жюли надавила носком кроссовка на пальцы парня. — Я её хотел поцеловать, а она как закричала, ударила по шее... — там и правда красовалось едва заметное пятно. — Лишнее это было, наверное. — Что значит наверное? Парень, тебе пиздец! — на выдохе выкрикнула Жюли, чтобы голос звучал как можно тише. — В смысле? — он наконец смог повернуть голову и посмотреть на её подбородок. — В прямом. Ходи и оглядывайся. Правда, ты же знаешь, что... — Эмильен меня не тронет. — Откуда ты знаешь? — девушка нахмурила брови. — Он за такое готов и своих на кол посадить. — Конечно, конечно, — усмехнулся Эндре и встал с лестницы. — Это мы и проверим: ябеда твоя Мэррка или наконец поймёт, что надо уметь за себя постоять, а не выть. — В такой ситуации она не будет ябедой. Ты бы знал, сколько нам стоило научить её доверять парням. А из-за твоих шаловливых мыслей и действий мы просто можем её потерять! Парень уже ничего не ответил. Он пошёл на третий этаж гостиницы. Норвежцы жили на втором.

***

Я услышал всхлипы и странные звуки. Как-то всё удивительно для восьми вечера. Выйдя из номера, я увидел её. С краснющими глазами. А рядом перепуганную Лу. — Это не из-за вас! — сказала Мэрр как можно тише. — Это из-за... Тонкий указательный палец, будто прозрачный, показал на дверь на лестницу. Оттуда выбежал парень. И я понял: он сделал что-то против Мэррки. Моей Мэррки. Он подходил ближе и ближе, но шаги становились всё неувереннее и меньше. Сзади него бежала девушка, и она тут же скрылась у меня за плечом, словно молния. Я не хотел знать, что они делали вместе.

Я смотрел прямо ему в глаза.

Между нами два метра. А вот уже метр. Восемьдесят процентов мозга уже бьют его по всему телу со всей силы и руками, и ногами. А двадцать позволяют мне стоять на месте. Потому что я не знаю, что именно он сделал. Но истерика Мэррки указывала на многое. Он тоже напряжен: глаза застыли ни то в страхе, ни то в какой-то детской дерзости, кулаки сжаты. Я же стою спокойно, лишь чувствую, как в жилах кровь стынет из-за адреналина. Мэрр сзади. С ней Лу и Жюли. Они стоят тихо, но иногда слышны всхлипы. Всё-таки знатно он её напугал. Моя бедная Мэрр... — Хоть скажи: зачем? — наконец прошептал Эмильен. Он понял, что лишь одно действие могло довести девушку до истерики. — Что зачем? — удивлённо проговорил Эндре, выставляя кулаки вперёд. — Это тут ни к чему, — он подошёл к парню и, медленно обхватив его запястье, опустил одну руку. — Ты мне просто скажи: ты подросток, у которого пубертатный период, раз контролировать себя не можешь? — Я даже не успел её поцеловать! — норвежец выпалил фразу и отшатнулся. — Это ничего не значит, уж поверь, — Эмильен наклонился к самому его лицу; светлые глаза, в которых сияла наивность, бегали по его зубам. Я чувствую: он боится сказать правду. Он боится признать, что из-за него Мэррка сейчас стоит и плачет, стараясь сдержать всхлипы. Из-за него она опять будет опасаться парней. И я должен её спасти. — Я не буду тебя бить, — он отпустил руку Эндре, но продолжил стоять прямо перед ним. — Просто скажи мне правду. — Все было как в забытии, как в тумане каком-то, — парень выглядел растерянно. — А вот зачем? Тебе нравится Мэрр, что ты так захотел её поцеловать? Норвежец молчал и был не в силах посмотреть даже в глаза Эмилю. Тот улыбнулся ещё раз, но желание накинуться на него с кулаками вновь заиграло в голове. Нет. Он расскажет об этом всем. Абсолютно каждый будет знать, что у меня беды с башкой и агрессией. Так об этом хоть только команда знает, а тут всё сообщество... — Тебе шестнадцать? — спросил наконец парень. — Нет, — тихо ответил Эндре. — Так почему тогда не можешь постоять за себя? — Эмильен дёрнул бровями. — Потому что если скажу, что мне нравится Мэрр, об этом будут знать все. — А если я тебя ударю, то о моей больной голове будут знать все. Кому только Мэррка ни нравилась? Почему она так притягивает всех парней?.. — Решил примеру Ветле последовать? — продолжил парень, пока Эндре обдумывал его слова. — Я не буду вести себя настолько по-идиотски, не волнуйся. Парень неожиданно посмотрел куда-то за спину Эмильена. Он увидел там Мэрр, которая уже более менее успокоилась и могла говорить. Жюли и Лу находились рядом и внимательно разглядывали норвежца. Так же как и девушка, они смотрели ему в глаза. Да и от взгляда двух зелёных глаз, которые вот-вот тебя съедят, никуда не убежать. — Эндре, — дрожащий голос заставил ее вдохнуть так резко, что лёгкие начали побаливать, — я тебя не люблю. Не вижу смысла давать ложные надежды. У меня нет чувств ни к кому, кроме одного человека в этом мире. Я уважаю тебя как друга, хорошего приятеля, но я не смогу ответить тебе взаимностью. Никому кроме него я не отвечу взаимностью. И этими поцелуями, обнимашками ты сделаешь только хуже. Она развернулась и направилась к крылу отеля, где находились номера французской сборной. — Мэрр, ты уже в номер? — Мы с тобой! И девушки скрылись за углом. А я стоял и смотрел на него. Чувствовал, как он начинал плакать. Чувствовал, что ничем не смогу ему помочь. Понимал, что желание ударить его посильнее пропадает вместе с пульсацией вен. Знал, что он просто так не избавится от чувств. И почему уже второго норвежца тянет на Мэррку? В его глазах читалось отчаяние. Такого парня я ещё не видел. Молодой, не умеющий сохранять себя в руках. Я и сам таким был, может, даже остался, я могу его понять. Но не оправдать. Я ничего не мог сделать. Просто стоял и смотрел, как он дрожит и пытается сдержать слезы, чтобы прийти в номер не с красными глазами.

Я знал, что он тоже знает, что Мэррка говорила обо мне.

***

Вдох. Отталкивание. Третий.

Эти три круга раньше выбили бы меня из колеи. Но сейчас сдаваться нельзя. Я думал: что я могу сделать, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к норвежцам. Я могу пострелять на ноль, пройти финишный круг быстрее них... Нет, второе почти невозможно: силы на исходе. Надо просто создать внутри себя какой-то мирок, в котором будет всё, что мне нужно. Она рядом. Смотрит внимательно, сжимает кулак. Она не кричит, не паникует. Она пока что просто трясётся. Выстрел, выстрел. И словно внутри что-то горит. Хочу бороться. Хочу победить. Но сил нет. Горы забирают у тебя всё без остатка. А их аж три. Наступают. Буквально наступают. Тёмные пятна в глазах, резкое дыхание, поломанные движения... Будто мир остановился где-то сзади. Будто рядом нет ничего кроме желания сохранить подиум. Он уже будет как победа. Я лечу, лечу только за медалью. Как давно я не испытывал это чув... — Иди до конца, пожалуйста, просто до конца, больше не нужно ничего, просто до конца! Мокрые глаза, чёрная футболка, горящее сердце. Лучше неё никого нет. И эти слова, которые будто меня разбудили, продолжили играть в голове. И почему она не сказала, что на кол меня посадит, сольет фотки?.. Обычно на эмоциях она говорила что-то такого типа, а тут так спокойно, удивительно спокойно. Удивительно спокойно. — Да, Эмиль, спокойно. Потому что она знает, что ты её не подведешь. И белый пар перед глазами стал девушкой. Той самой. Она улыбалась с бронзовой медалью на шее. — Почти золото, солнце. Я не могу сказать, что я проиграл золото. Я проиграл его ещё на третьей стрельбе, когда понял, что облажался. А потом... любой подиум будет победой. Моей маленькой победой. — Эмиль, до тебя вообще дозваться? — послышался голос сзади. Эмильен обернулся и увидел Жюстин, держащую в руке пачку каких-то местных вкусняшек. — Последний раз спрашиваю: будешь? — Да, — без замедлений ответил он и достал оттуда интересной формы мармеладки. Парень, оглядываясь по сторонам, хотел было позвать Мэрр, но её нигде не было. Впереди сидели австрийцы, а рядом посапывал Эрик. — Жюс, где Мэррка? — В конце автобуса, наверное, с Фабом. Она очень сильно хотела спать, и он предложил ей сесть там, где она сможет лечь. Ревную ли я? Ревную. Но это такая приятная ревность, не та, которая будет съедать тебя изнутри. И будто что-то опять изменилось. Будто опять Мэррка стала нашей. Любимая музыка в наушниках, шёпот нескольких человек где-то рядом, снежные долины. Что может быть лучше?

***

— Что это? — Моё успокоение. Небольшая пауза — и в воздухе вновь зазвучал приглушенный голос: — Последняя. Пауза. — Перевернутая. Тихий вдох. — На желание. Жюли медленно шла вдоль микст-зоны, в которой она чувствовала себя чужой. Она будто одна против всех. Против тех, кто не желает ей побед. Она одна против этого жестокого мира. — Жюли! Знакомый голос, но будто она в последнее время слышала его слишком редко. Девушка обернулась в сторону источника звука. Эльвира. — Привет, поздравляю! — шведка подбежала к ней и похлопала, дабы показать, как она за неё рада. — Было бы с чем поздравить, — улыбнулась Жюли. — А то всего лишь какая-то шоколадка. — Да ладно тебе, тоже хорошее место, высокое... Неожиданно телефон темноволосой девушки зазвонил. Она не привыкла, чтобы в то время, пока она на соревнованиях, кто-то ей не писал, а сразу набирал номер. Мэрр. Что-то серьёзное, что-ли? — Алло... Да, слушаю... Куда? Уже иду. Жюли быстро сбросила трубку. — Кто это? — спросила Эльвира, явно не ожидавшая такого поворота событий. — Пошли со мной — узнаешь, — девушка не поняла, как ляпнула эту фразу, но ноги уже несли её в сторону небольшого леса около трассы. Шведка пошла за ней. Не медля... — Я смотрю, ты не одна, — Мэрр поприветствовала подругу объятиями и протянула руку Эльвире: — Уже давно с тобой не общались. — Я до сих пор помню, как ты мне помогла в прошлом сезоне, — улыбнулась та. — Спасибо за... — Ой, да не стоит, — неловко произнесла девушка, и голос её задрожал. Жюли всё это время наблюдала за их диалогом. Не больше чем знакомые. Но почему-то они будто сестры... Удивительно. — Ну, так зачем мы сюда тащились? — спросила наконец темноволосая девушка. — Знаменательное событие для всего мира, шоколадка, — и она не смогла не рассмеяться: ведь сегодня это прозвище по праву достаётся ей. Мэрр же, успокоившись, достала маленькую картонную коробочку из внутреннего кармана куртки. Знакомая коричневая упаковка, помятая. — Сколько ей? — тут же спросила Жюли, пока Эльвира смутно понимала, что сейчас будет происходить. — Больше полугода: я покупала её сразу после Блинка, — ответила Мэрр и открыла пачку. Внутри оставалась одна сигарета. Но она не лежала обычно, фильтром вверх, а в точности наоборот. — Обычно они же лежат вверх белой частью, — смутилась шведка: она знала, что девушка курит, но та никогда не делала этого при ней. — Знаю, — улыбнулась она и продолжила: — Не знаю, как у вас, но у русских есть традиция при покупке пачки одну из сигарет перекладывать вот так. И её нельзя брать, пока в пачке не остаётся она одна. Она на желание... Девушки непонимающе уставились на Мэрр. — Я хоть понятно объяснила? — Да... — тихо проронили они. — Ну вот и славно, — она достала её из пачки и выбросила её в снег. — Все равно она чисто бумажная, пусть останется след о русской сумасшедшей. Жюли и Эльвира переглянулись, но промолчали. Они наблюдали, как девушка выудила из того же кармана зажигалку, как деликатно сжала фильтр губами, как пыталась поджечь сигарету на ветру... Наконец она начала тлеть. — У меня нет зависимости, не волнуйтесь. Я курю тогда, когда мне это надо, — выдохнула Мэрр и сделала следующую затяжку. — Но тогда зачем ты нас сюда позвала? — поинтересовалась темноволосая девушка. — Потому что с этого момента я не курю минимум до мая, — на улыбке ответила та, не выпуская коричневую трубочку из губ, которая уже сгорела примерно на треть. — Вот это достижение, — выдавила Эльвира. Зачем она вообще пошла вместе с Жюли?.. — А почему дружка своего не позвала понаблюдать? — с укором спросила подруга. — Потому что я не хочу его расстраивать. И так просит, чтобы это случалось реже, а тут... — Что тут? — Я не помню, когда курила в последний раз. Наверное, ещё в Чехии... Или нет. Но я была с ним. Жюли лишь кивнула и смотрела, как дым тонкой дорожкой выбегает изо рта Мэрр. Она вдохнула воздух всеми лёгкими. Такой сладкий... — Они что, с шоколадом? — Да, даже по пачке было видно. — Я же не отличаю. Эльвира же все время наблюдала за Мэрр, её кроткими, но уверенными движениями, взглядом, который скользит по её плечу, полуулыбкой и сигаретой в губах... А та будто не замечала этого взгляда. — Загадайте желание, — сказала Мэрр, когда в её губах остался маленький тлеющий бычок. Все загадали его с закрытыми глазами. А она, улыбнувшись себе, вспомнила одну мимолетную мысль, которая не давала ей покоя уже несколько дней. — Он сможет, — девушка вдохнула сладкий дым последний раз и потушила оранжевый кончик об дерево... Я чувствовал, что что-то не так. Почему-то она нигде не пробегала, нигде не появлялась, не преследовала меня на тренировках. А обычно это случалось. Будто она спит. Но она не может спать. Прошёл же спринт! Я достал телефон и хотел уже отправить ей пару сообщений, пока никого не было рядом, но удивился. Она меня опередила: "Последняя. Перевернутая. На желание". И фотография уходящего в небо дыма. На желание. Русские причуды у неё остались. Люблю её именно из-за них. Она другая, и она моя. Желание... Желание наконец доказать себе, что внутри меня ещё осталась жажда бороться.

***

— Помнишь ту фотку? — Какую? — Ну, из леса. — Какую, нахуй, фотку из леса? — Мэрр сделала. — Ясно. А я откуда знаю про неё? — Ну, а вдруг? Она только мне, получается, отправила. — Да... А что там было? Он показал. — Я была с ней. Это её последняя до мая сигарета... — Надеюсь на это. Или она обещала? — Обещала. Ты знаешь, она держит слово. Повисло неловкое молчание, длившееся примерно минуту. — Жюли. — М? — Мы с тобой спецы по четвёртым местам. — Шоколадные зайцы. — А ты лучшая в мире. — Ну, почти. Прошлогодняя. — А я лучший в мире без Норвегии. — Попроси Мэррку, она завоюет всю планету. И станешь лучшим в мире. — С удовольствием, и будет Йоханнес бегать за Россию. — И коттедж его брата за два ляма уйдёт к российским олигархам. — А он так и не выплатит кредит, потому что всех его достижений за этот сезон будет недостаточно. — Точно. Тихий смех повис в коридоре, на лестнице, по всей гостинице. — Эмиль. — М? — Тебе повезёт с девушкой. — Почему ты так считаешь? — Ты ещё не понял? Ну, узнаешь. Они встали одновременно, одновременно шагнули на лестницу. — Обещай больше не плакать. — Обещай в следующем сезоне проснуться раньше восьмого этапа. — И ещё, — Жюли выудила из поясной сумки шоколадку, — отдай Мэррке и купи ей тоже. — Хорошо, ведь мы с тобой реально шоколадки. Объятия. Искренность. Слёзы и сон до восьмого этапа.

***

— Тебе, я смотрю, как и некоторым мадамам, нравится быть Вилли Вонкой! — Мэрр, влетая в собственный номер, уже знала, кто ждёт её на кровати. — Нравится зарабатывать тебе шоколадки, — в руках Эмильена находились целых две. — Вторая от второго Вилли Вонки. — Ага... — девушка приняла подарочек и принялась его рассматривать: одна шоколадка с орехами, её любимая, а вторая — трюфельная, канадская. Кажется, без вкусностей к чаю она не осталась. — Что предлагаешь делать? — спросил парень, который присел прямо около её кровати, на пол, положив руки на плед. — Снимать трусы и бегать, — быстро сказала Мэрр на русском, но не сразу поняла: Эмиль знает значение этих слов. — Как скажешь. Он в один прыжок повалил её на подушку и оказался над девушкой, которая уже без умолку смеялась. — Ну, ты, точно как Вилли Вонка. Шустрый и смелый! — Ради тебя буду таким всегда, — нежно улыбнулся парень и наклонился к самой её щеке, чтобы оставить там поцелуй. Длинные руки обвили шею Мэрр, и она медленно, но верно поддавалась на провокации Эмильена: то сама не сопротивлялась, когда он спускал широкие спортивные штаны с её бёдер, то придвинулась ближе, когда он наклонился к её груди. — Дебил, ты бы знал, как я тебя люблю, — в этих словах было необыкновенно много чувства, которое раньше было незнакомо парню. Но он, слишком увлеченный своими джинсами, даже не почувствовал этого. Хотя... что-то было. Или мне показалось? Ой, мало ли... Этого "мало ли" у Мэрр не бывает. — Дай помогу уже, шоколадка, а то растаешь скоро, — девушка одним движением сняла с Эмильена футболку, когда он наконец смог спустить джинсы до колен. В её словах было столько заботы и ласки... Что это с ней? На стадионе шутит, не ругает, а успокаивает, странно... Спишу на конец сезона. — Солнце, обожаю тебя, — поняв, что под футболкой нет лифчика, он быстро наклонился к груди Мэрр и оставил на ней дорожку из трех поцелуев. — А я тебя как... Даже не злюсь никогда, — девушка же, прижавшись к груди парня, лишь слышала, как бьётся его сердце. Равномерно, но ускоренно. Банк. Банк. Банк. Как мишени. И одна, последняя, лишает его серебра. Сердце замерло. — Чего задумалась? — мягко спросил Эмильен, когда она потрясла головой. — Да так, о гонке... — Не беспокойся, со мной все хорошо, Мэррка. Правда, я зол, но... всё хорошо. — Знаю. У тебя всегда всё хорошо. Жизнь — просто шутка. — А удачная или нет — решать нам. И уже ничего не мешает им проводить эту ночь так, как зовут их сердца. Души. Тела. Мир. Я беспокоился, что ей будет больно. Что ей больше не захочется иметь со мной сексуальные дела. Но сколько всего мы уже пережили! — Не ограничивай себя. Тебе можно все. Я мягко двигался внутри её хрупкого тела, ощущая лишь, как подрагивают её ноги и губы соприкасаются между вдохами. Я заткнул её поцелуем. Она перестала паниковать. Она наслаждалась процессом. Как и я. Эмильен мягко сжал предплечья Мэрр, пока та лишь могла смотреть ему в глаза. Пока он просто был напротив, а она задыхалась от одного его внешнего вида. Она тонула в его глазах. В нём самом... Осталось сказать одно последнее слово. — Не кричи только... — парень мягко прикрыл рукой её рот. — Любовь... — на усталости вместе со стоном выдохнула девушка и почувствовала, как ладони быстро подхватили её падающую голову.

***

— Знаешь, я хотела тебе кое-что предложить, — Мэрр, лёжа на кровати почти без сил, всё-таки смогла поднять голову и увидеть Эмильена. Он уже сидел напротив окна. Такой огромный и тёмный, как скала в свете луны. Я дрожал. Уже дрожал от каждого её слова. Я ждал продолжения диалога, и это молчание терзало меня. Оно длилось уже где-то полчаса и я думал, что она уснула. И я не мог выговорить ни слова. Даже что-то промычать было невозможно: все органы будто скомкались, дыхание передернуло, голова перевернулась. — А давай попробуем.

Что попробуем?

Я сказал это вслух или в мыслях? Я не понял, что произошло, но в тишине канадской ночи я вдруг услышал стук её сердца. — Попробуем? — тихо прошептал Эмильен и повернул голову на Мэрр. Глаза блестели, а маленькие капельки текли по щекам. — Попробуем быть, ну... не просто близкими друзьями, а парнем и девушкой. Я думаю, что мы уже к этому готовы.

Больше не требовалось слов.

Парень встал со стула и легко, бесшумно, словно паря над землёй, подошёл к девушке. Взгляды неожиданно пересеклись, такие родные и знакомые глаза стали будто переплетенными, а сердца бились в одном ритме. Я не знал, что мне нужно ещё. Наверное, ничего. Хватило тех слов, которые только что проронила Мэррка.

Уже Моя. Моя Мэррка! Официально моя!

Эмильен упёрся носом в ключицу девушки и обнял её за талию, оставив на тонкой коже красноватый засос. Он поднял голову, улыбнулся так, как никогда ещё не улыбался, и тихо, только губами проронил: — А давай попробуем, может, повезёт.

***

— Ветле, — Эндре тихо позвал соседа по комнате, который в этот день был чернее тучи. — Что тебе уже надо? — пробубнил он в ответ. — Мы не увидим французов аж до августа... — На что ты намекаешь? — Ты будешь скучать по Мэрр? — Нет, — сквозь зубы сказал Ветле. — Не упоминай о ней. — Ну чего ты? Я же просто спросил, — отозвался Эндре. Старший товарищ лишь ухмыльнулся: — А давай просто на неё забьём. — А давай. — Хоть она обоим нам и нравится, — парни сказали это хором и рассмеялись.

***

Впереди ещё много побед, поражений, криков радости, слез печали и гнева и, конечно же, чувств. Самых светлых чувств, которые есть в душе каждого болельщика, спортсмена, тренера, члена команды. Команда — это семья. Команда — это та самая семья, которая способна заменить настоящую.

Эмильен сидел напротив Мэрр, которая что-то аккуратно выводила на листке бумаги. Через пару дней они улетают в отпуск, все вещи уже собраны, и чемоданы стоят у входа, ожидая вылета. Он улыбнулся и сказал: — Как-то быстро время пролетело, сезон прошёл будто мгновение. — Не одной мне так показалось, — девушка улыбнулась в ответ и отдала парню листик с несколькими словами. Эмиль взял его в руки и увидел, что текст написан на русском. Наверное, слова из какой-то песни, как ему показалось: Может, мы и не будем вместе долго, но, наверное, это будет хороший способ победить в бою за любовь. Давай попробуем, может, повезёт!