Pour la victoire, pour te

Я вспоминаю этот диалог снова и снова, пока мы все молча перебираемся в Рупольдинг на машинах. Она сидит рядом со мной, а именно на переднем сиденье, но даже не оборачивается. Не скажу, что меня так сильно это сейчас волнует. Меня волнует, что вчера она сказала то, чего я никак не мог от неё ожидать. Может, поэтому мне понравилась одна из её сатанистских песен?..

***

— Что произошло? — Мэрр стояла прямо в двери номера, пока Эмильен нехотя собирал вещи, чтобы подготовиться к поездке. — Ты всё-таки решила поговорить? — он выдавил из себя смешок. — Я просто ждала, пока ты остынешь и сможешь мне всё рассказать, — девушка медленно вошла и, убедившись, что кроме них двоих в комнате никого нет, присела рядом с парнем. — А я должен что-то ещё сказать? За меня сказали всё в интернете. — Забудь про них, — Мэрр улыбнулась и показала ему светящийся экран телефона: — Они и меня не щадят, когда я пытаюсь им ответить. Среди многочисленных комментариев большинство всё-таки были в поддержку Эмильена, однако можно было увидеть и те, которые никому не хотелось читать. — Ладно, забудем про них. Начитались, — она убрала телефон в карман и села поудобнее. — Помнишь мой первый вопрос? — Да, — соврал парень: он не слышал ничего кроме выстрелов и пулей, попадающих в установку. Они звенели в ушах, отражались от стен и окна... И так по кругу: банк, банк, банк... — Не помнишь значит, — Мэрр, как обычно, положила голову ему на плечо. — Ты не против? — Это успокаивает, — пробубнил Эмиль. Она лишь кивнула: он сам расскажет всё, из него не надо ничего вытягивать. Он сам расскажет всё, даже этого не подозревая. — Знаешь, Мэри... В моей голове звери, — на выдохе прошептала девушка. Парень и сам не понял, как распознал каждое слово, сказанное так нечётко. И снова начало прошлого года, и снова несколько неудач, и снова он сидит в отеле без желания бороться. Пустой. Ничтожный. Плечо вздрогнуло от напряжения. — Как перестать так много думать? — губы Эмильена медленно зашевелились. Мэрр хотела что-то сказать, но передумала: пускай продолжает. — Как перестать просто думать? Все говорят про неуверенность, но это мысли. Навязчивые, тупые максимально. Но я не могу от них избавиться. Он перевёл дыхание; оно стало частым, как во время гонки. — Ты пропела эту песню, и я понял, что, если сравнивать меня из прошлого сезона и из настоящего, то сейчас история не повторяется. Я хочу бороться, и я буду бороться. Я борюсь так, как могу, а не бросаю. Раньше такого не было, раньше я и сам не знаю, как мог бросить всё настолько радикально и резко после одной неудачи. Плечи снова вздрогнули, но Мэрр молчала. Он говорит сам. Без её вопросов. Ей не приходится вытягивать из него какие-то пустые размытые ответы. Он не боится говорить об этом. — Я просто слишком много думаю — на подходе к стрельбищу мысли, как туман какой-то, окружают меня и не дают концентрации. Я не могу полностью отключиться, как раньше. Я могу думать наперекор этим мыслям, но не могу от них избавиться. Я думал, как лучше выстрелить, но эта мешанина мешала очень сильно, — Эмильен вздохнул и немного отвёл плечо влево. Девушка убрала голову и не успела ничего сделать: два огромных диких зелёных глаза смотрели прямо на неё. В них не было ни страха, ни дрожи. Желание отомстить, желание показать, что "Эмильен ещё не закончился". — Избей меня, — выпалил парень, сидя на корточках напротив неё и сложив руки в замок. Мэрр молчала. Лишь смотрела в эти глаза, такие непонятные, устремленные прямо ей в душу. — Я не смогу. Он дернулся: — Почему же? — А что это даст? — Я вернусь к реальности. Я помню, как меня избили в школе. Я хочу испытать те же чувства. Их словами не описать. — А что ты почувствуешь? — она понимала, что её зрачки расширяются всё сильнее. — Я почувствую себя живым, побежденным, а не каким-то непробиваемым танком. Парень замолчал, продолжая наблюдать за тем, как в глазах его подруги смешались любовь и бешенство. — Ты принимаешь? — Эмильен не мог промолчать, заметив огромные чёрные кружки зрачков. — Ну, если считать тебя и никотин за наркотики, то да, — с лёгкой дрожью в голосе ответила девушка. — А... Почему я твой наркотик? Ответом стал звонкий удар небольшой ладони по его щеке. От неожиданности и она сама отскочила в сторону. Но молчала. Не спрашивала, больно ли. А он понял: гнев пересилил на мгновение. Но в душе она явно жалела о том, что смогла сделать. — Ещё раз. И она ударила ещё раз. Точно так же. В то же самое место. Теперь щека начала печь и краснеть. — Ещё, — чуть ли не крикнул Эмиль. Она опять ударила, но уже кулаком в плечо. Несильно, но плечо начало немного ныть. От боли парень опустил голову, а она, схватив его пару попавшихся под руку прядей, подняла её. Посмотрела в глаза. В них стояли слёзы. — Потому что влюблённых не судят, Эмиль. Потому что быть зависимой от тебя уже третий год тяжело. Но мне так нравится любить тебя. Ты единственный, кто вызывает у меня такие эмоции. Мэрр отпустила волосы и снова ударила в плечо. Опять небольно. Но в то же самое место. — Я люблю тебя любить, наслаждаясь сладкой солью. Никогда ещё строчки так не подходили под ситуацию, да? Он лишь кивнул, не в силах даже поднять голову или встать с пола. А девушка, уходя, добавила: — Ты стал моей первой любовью. Спасибо, что именно ты, а не кто-то ещё. — А ты стала частью меня. Я тоже люблю тебя. Но дверь уже захлопнулась.

***

Единственное, что я запомнил, это пустота в голове. Ни единой мысли, шума, посторонних звуков. Казалось, я даже слышал, как воздух перемещается. И сейчас в моей голове лишь пустота и дорога за окном. Больше ничего. И именно тогда, когда мы проехали очередной лесок, я понял: она тоже услышала мои слова. Неизвестно, каким образом, но услышала. А она сидит и улыбается, слегка повернув глаза ко мне. Я улыбнулся тоже. На неё нельзя смотреть без улыбки. — Так чего нам не хватает? — неожиданно проронила Мэрр, смотря прямо мне в глаза. Все молчали. Я бы промолчал тоже, если бы это был я из прошлого. Но я не готов молчать, когда любопытные серые глаза меня прожигают. — Броска и пустоты в голове, — громко сказал я и, когда товарищи наконец обернулись на меня, улыбнулся. Она ничего не ответила, лишь сделала одну из своих сатанистских песен, играющую в магнитоле, громче. И она впервые мне понравилась.

***

Я думаю об этом четвёртый день. Завтра опять эстафета, но, если меня не поставят, я не удивлюсь. В голове до сих пор пустота и заевшая сатанистская песня на английском... Мэрр смотрела вслед стремительно удаляющейся на спуске Жюли, которая с улыбкой пронеслась мимо неё пару секунд назад. Чувство эйфории от такой нервной гонки ещё не прошло, а сердце колотилось, как будто впереди ещё несколько рубежей, а не финиш. — Почему же парни так не могут? — девушка обратилась к рядом стоящему Симону, который тоже улыбался. Он не знал, как ответить на её вопрос. Не знал, что делать, но не показывал этого. Просто наслаждался моментом финиша темноволосой девушки с горящими голубыми глазами. — А у Жанны большое будущее, раз она даже в эстафете не дрогнула, — наконец посмотрел Мэрр в глаза тренер. — Я много видел талантов, и, честно, не люблю это слово. Но она добьётся многого. — Я тоже так думаю. Она задержится на Кубке мира надолго и пойдёт далеко, — она вздохнула и медленно пошла по спуску, к стадиону. Но напоследок бросила: — Девочкам есть на кого равняться: Жюли и Жюстин настоящие лидеры. А у парней такого лидера нет. Раньше им был Мартен, в какой-то момент им стал Кентен, но не сейчас. Им не за кем идти. И это проблема. Она ушла, не оставив никакого послевкусия своего присутствия. Симон смотрел в спину девушки и думал над её словами. И мысли сами складывались в голове: — Никогда не было такого, что у нас две стабильные команды. Либо выстреливали парни, либо девушки. И так было всегда. Почему я заметил это только сейчас? — прошептал он и пошел вслед за Мэрр. Но почему-то его сердце трепетало. Почему-то какие-то странные чувства вызывали мысли о гонках. Почему-то ему просто хотелось верить в лучшее несмотря ни на что. Так же как и ей. Она просто хотела снова увидеть их там, где они были в прошлом году.

***

Всё проносилось мимо меня. Мимо моих ушей. Крики парней, которые гнали Кентена в подъём, голоса тренеров, скрип лыж о снег. Ничего вокруг не было. Только тишина и её слова: — Не думай. Сказаны спокойно, тихо, будто не наставление на трассе, а какой-то отрывок её вечерних монологов. И сейчас во мне была только пустота... Нет, уже не только. Её голосовая, записанная пару минут назад, опять вернулась в голову. Мэррка, моя милая Мэррка, глотая слезы, кричала: — Кентен не пойдёт против Томми. Он слишком слаб именно на финише. Почему сейчас, именно сейчас мы лишаемся подиума?! Дальше были пару неразборчивых реплик, которые белым шумом отражалрсь у меня в памяти. Что же чувствовала это девушка, когда понимала безысходность нашего положения?.. Мне плевать. Будем мы третьими, четвёртыми или десятыми. Я выполнил свою задачу, я справился с целью, которую поставил себе: я не думал. Голова пустая. А в теле столько сил, потому что не борешься параллельно и против мыслей, и на трассе. Сегодня осталось лишь последнее. Да, стрельба неидеальна, но знала бы Мэрр, что, выцеливая каждую мишень, я преодолевал себя. И мне понравилась эта борьба. И я знаю, что буду делать дальше. — Эмиль, ты чего? — Фабьен пару раз щёлкнул пальцами перед его глазами. Он наконец очнулся, и затуманенный взгляд превратился в привычный живой. — Прости, задумался. — Чего не подгонял... — Он всё равно проиграет, — парень бросил эти слова на ветер и пошёл в сторону стадиона. Эрик и Фаб, расстроенные, но не показывающие этого, пошли за ним. Да, он прав, но какая же это горькая правда... — Ты злишься? — Кентен смотрел прямо в глаза Мэрр. По ней и не скажешь, что всего пару минут назад она стояла на трассе и продолжала нескончаемо плакать. — На что тут злиться? Чему огорчаться? Это то, что мы имеем, и надо делать выводы, а не плакать. Ведь плакать уже нечем. Девушка повернулась к своему "герою", который теперь был не в силах сдержать улыбки. Мне показалось, или её правый глаз позеленел? И почему улыбка перестала быть такой скромной? И почему, блять, у неё появились ямочки на щеках? Я смотрел на неё, но ничего не говорил вслух. Мои глаза всё за меня говорили. И она прекрасно понимала всё, что я хотел ими сказать. Ведь она ещё никогда не была настолько на меня похожа.

***

Мэрр шла чуть впереди, какая-то непривычно суровая и хмурая. Эмильен же шагал чуть поодаль, лишний раз ничего не говоря. Каждый шёл в своём направлении, а не вместе. Каждый шёл сам по себе, копаясь в своей голове и мыслях. Девушке была необходима эта маленькая прогулка по леску около трассы. После женского спринта её тело отказывалось работать. Немного не хватило им до подиума, несмотря ни на что, такого желанного. Я остановился и наклонился, чтобы поправить шнурки. И она, на удивление, остановилась тоже. Просто стояла и смотрела вперёд, не оборачивалась. Видно, сильно её расстроились девчонки... Они медленно шли к стадиону, на котором до сих пор было многолюдно и шумно. Сейчас должна начаться церемония награждения как раз призёров эстафеты, среди которых французов не было. — Да не молчи ты, мне надоело, — небрежно и быстро проговорил Эмильен, когда среди деревьев появились отражения фонарей и гирлянд. — А что мне говорить? — Мэрр повернулась, смотря ему в грудь. — Вы с девочками ролями обменялись в плане стрельбы? Парень усмехнулся, не зная, что можно ответить на это. Но наконец выдал: — Просто пришли к нашему уровню. — Я вас всех прибью скоро, — рассмеялась девушка и вжалась носом в куртку Эмиля. Когда это стало вызывать у меня такие тёплые чувства? Будто это не взрослый человек передо мной, а маленькая доверчивая девочка? Раньше было наоборот, а теперь что-то перевернулось, я чувствую. На стадионе гремела музыка, но её вдруг прервала череда каких-то громких выстрелов. В небе начали появляться то красные, то жёлтые, то синие искры разных форм и размеров. Они были разные даже по звуку, по энергетике. Фейерверк быстро смолк, а Мэрр продолжала смотреть в небо в надежде разглядеть ещё хоть пару красивых ярких картинок. Но они не появлялись, так же как и новые выстрелы не были слышны среди криков радостных людей. — Это в честь тебя, — стоя в обнимку с Эмильеном, проговорила девушка. — В честь моей ужасной стрельбы? — с горькой улыбкой на лице спросил парень. — Нет, лишь в честь того, что ты теперь другой. Что ты доказал всё тем, кто в тебя не верил, а главное — самому себе. Увидим завтра, что получится. Я не мог больше смотреть на эту милую девочку без улыбки. Наверное, фейерверк теперь будет ассоциироваться у меня только с этим моментом. Моментом, когда я понял, к чему вообще ведёт полоса неудач. Только к стремлению стать собой. Я поборюсь, я обязательно сделаю всё. Просто ради того, чтобы она не стояла в слезах на трассе.