В пустоте найду себя

      — Черт, в сторону!       Гажил рванул с места, обратившись в тень, чтобы вовремя достичь Сары и не дать механической кукле схватить ее. Железный палец машины больно ударил волшебника в плечо, высосав магию и часть сил. Гажил выругался, споткнувшись и повалившись вместе с Сарой на землю. Он накрыл ее собой, чтобы прийти в себя и оценить обстановку.       Дело – дрянь. Вокруг собирались оставшиеся в строю огромные машины, в одной из них, судя по запаху, сидел Элихарз. Позади, под защитным куполом, замерли друзья, будто их обездвижило какое-то заклинание. Под Гажилом лежала, видимо, вконец свихнувшаяся Сара без маски. И она выглядела точь в точь как Люси… То есть когда-то это была она.       — Что ты тут делаешь, дура?! — зло прошипел Гажил, смотря в огромные безумные карие глаза, которые раньше принадлежали его подруге. Сара лежала на сырой земле, растрепанная и бледная, как настоящий мертвец. — Тебе надо было сидеть в сторонке и ждать, пока все не кончится. Разве ты не понимаешь, кто ты такая?!       На этих словах Сара заметно вздрогнула, и Гажила что-то укололо – должно быть, совесть. Волшебник видел, как тяжело она дышала, сминая грязными пальцами траву. Ее взгляд метался, будто она пыталась определиться с чем-то, а губы подрагивали. Сара не отводила глаз от Гажила, будто боялась встретиться взглядом с кем-то другим, с тем, кто стоял в стороне, парализованный увиденным. Железный убийца драконов не был тупым: он все понимал, кроме того, на кой черт она сюда приперлась.       — Почему же ты ослушалась меня, дорогая? — вдруг прозвучал над ними механический голос. Элихарз наконец-то заговорил. Гажил подумал, что, может быть, от Сары будет толк. — Я же просил тебя ждать меня дома. Милая, тебе никогда не шло быть непослушной девочкой. Помнишь, из-за такого твоего поведения у нас все и рушилось.       Гажил уловил, как судорожно вздохнула Сара. Она устремила свой взгляд на кабину ближайшей машины, на которую смотрела раньше, и закусила губу. В голове у железного волшебника начал складываться пазл.       Механическая кукла, в которой сидел Элихарз, присела, опустила руку на землю и раскрыла свою ладонь, приглашая.       — Забирайся ко мне, милая. На этот раз я прощу тебя, — вещал урод заискивающим змеиным голосом. Сара приподнялась, и Гажил схватил ее за плечо, не давая двинуться. — Не знаю, что эта тварь наплела тебе или как околдовала, но не смей даже дернуться в его сторону, — угрожающе шептал ей железный волшебник, нависая, как грозовая туча. — Муж он тебе, зять, дед – мне похер. Элихарз – преступник, вину которого даже виселица не искупит. А ты… — Гажил осмотрел Сару с ног до головы, красноречиво давая понять, о чем он. — Тебя он больше не получит. Хочешь ты этого или нет.       Сара вдруг изменилась в лице. Она привстала на локтях, резко оказавшись лицом к лицу с Гажилом. Она смотрела решительно: во взгляде карих знакомых глаз не читались больше вечная растерянность и страх, и волшебник подумал, будто на него смотрит настоящая Люси. Гажил слишком не вовремя отвлекся, и Сара каким-то образом умудрилась оттолкнуть огромного мужчину от себя. Волшебник превратил свою правую руку в железную цепь, когда Сара встала на ноги и сделала несколько шагов вперед.       — Я сказал тебе остановиться, — ледяным голосом позвал ее волшебник. Сара посмотрела на него через плечо. — Стоять. Ни шагу дальше, или я применю силу.       — Нам с ним нужно поговорить, — произнесла Сара нетвердым голосом. Гажил прекрасно чувствовал ее волнение, поэтому до сих пор не скрутил ее, как сумасшедшую дуру. Растрепанная, вся в какой-то саже и ранах, Сара стояла на фоне громадной бездушной машины, которая в любую секунду могла раздавить ее. Но смотрела так, будто не допускала даже мысли об этой опасности – не их она боялась. — Пожалуйста. Я должна остановить все это. Я хочу быть…       Внезапный взрыв заглушил ее голос. Жар ударил в лицо, вспышка – в глаза, однако огонь потух так же внезапно, как и появился.       — ВЫЛЕЗАЙ ОТТУДА, СУКА!! — кричал нечеловеческим голосом Нацу. Огненный придурок совсем обезумел: кидался на механическую куклу, в которой сидел Элихарз, пытался пробить прочнейший корпус машины голыми кулаками, отдавая чертовым изобретениям всю свою магическую энергию. — ВЫЛЕЗАЙ, ДАЙ МНЕ РАЗМАЗАТЬ ТВОЮ МОРДУ ПО ЭТИМ ПРОКЛЯТЫМ МАШИНАМ!       Сара от неожиданности даже села на землю. Гажил незаметно подобрался к ней, чтобы грубо схватить за руку и удержать от глупостей. Но она не смотрела на него, казалось, была просто не в силах оторвать взгляд от душераздирающего зрелища: Нацу буквально разбивался о механическую куклу, которая насмешливо сидела совершенно целехонькой.       — ВЫЛЕЗАЙ! — ревел Драгнил, словно зверь, продолжая без толку колошматить машину кулаками. Гажил шумно выдохнул, понимая, что докричаться до разума Нацу сейчас было нереально.       По телу механической куклы прошел какой-то искрящийся разряд, пахнущий магией, и Нацу откинуло в сторону. Послышался глухой удар о землю, а затем – тихое рычание. Машина бесшумно поднялась на ноги и потянулась своей рукой к Саре.       — Иди ко мне, — повторил голос Элихарза, продолжая как ни в чем не бывало. — Эти мешающие волшебные букашки ничего нам не сделают. В этот раз они больше ничего не испортят: мы стали сильнее, Сара. Теперь мы исполним нашу мечту. — Гажил отдернул ее, когда механическая кукла слишком приблизилась к ним. Сара не оказала сопротивления. — Дорогая, тебе нельзя связываться с волшебниками, если хочешь быть счастливой. Сара слушала его голос, как завороженная, но до тех пор, пока Элихарз не перестал болтать. На ее лице вдруг появилось странное выражение: будто что-то внутри нее противилось речам Снейка.       — Не трожь ее! Я больше не позволю тебе прикасаться к ней! — снова послышался голос Нацу. Драгнил вылетел откуда-то слева, окутывая механическую куклу жарким пламенем. Магия, конечно же, не достигла цели, и Гажил начал знатно раздражаться от тупости друга, который сейчас просто «откармливал» эту тварь своим волшебством.       — Нацу Драгнил. Глупое создание, — констатировал Элихарз. — Герой Фиора, сильнейший огненный маг, знаменитость. Ах-ха-ха, — противно загоготала машина, в которой сидел Снейк. — И что с того? Никчемный мужчина, не способный защитить даже собственную жену. — Нацу замер, скованный этими ядовитыми словами. — Вы, маги, никто без своих фокусов. Отними это – и вот они, смотрите, ваши никудышные, слабые душонки. А кем себя мните!       — Заткнись, — прорычал Драгнил. Его лицо почернело, а на щеках проступили пятна, похожие на чешую дракона. — Я убью тебя. Уничтожу.       Гажил отшатнулся и заслонил собой Сару, по-настоящему встревоженный мощью, исходящей от друга. Вокруг Нацу начал собираться темный, алый, как кровь, огонь. Своими языками он мгновенно дочерна прожигал землю, лишь на мгновение касаясь ее местами. Воздух вокруг накалился и начал трещать, стало сложно дышать и запершило в горле. А эта убийственная магия все разрасталась: будто все те ужасные чувства, что Нацу сдерживал все это время, пока искал Люси, наконец вырывались наружу, грозя уничтожить все без разбора. Гажил не был уверен, что мог понять друга – видно, тот слишком устал, чтобы разбираться, на ком нужно было вымещать свою злость, а кого – защищать.       Но даже Элихарз со своими крохами волшебной энергии мог ощутить эту слишком опасную магию.       — Смотри, Сара, какое чудовище, — снова раздался надменный голос Элихарза над головами. — Убить меня хочет. Герой.       Гажил стиснул зубы. Этот деланный моралист пытался задвинуть Саре свою правду, от которой только сильнее чесались кулаки. Но хуже всего было то, что у Элихарза могло получиться: охваченный ненавистью Нацу и правда мог напугать.       — Ты… ответишь за все… — уже еле-еле выговаривал Драгнил, чей силуэт в алом пламени перестал напоминать человеческий. — За то, что похитил Люси…       — Ты прав, это был я, — ответил Элихарз из механической куклы. Краем глаза Гажил заметил, как другие машины активизировались и ближе подошли к волшебникам, заключая их в свой смертельный хоровод. — Виноват. И уже поплатился за это своими драгоценными роботами. Так что уходи. Сегодня я отпущу тебя, как честный человек.       В ответ ему лишь прорычали:       — Люси…       — Ее здесь больше нет, — отрезал Элихарз, и Гажилу почудилось, что огонь Нацу дрогнул. — Этой девки больше нет. Здесь только Сара, моя Сара. Моя жена. Не твоя, волшебник.       Гажил невольно обернулся на Сару. Та все еще сидела на земле, не двигаясь и не отводя взгляда от Нацу. Ее губы некрасиво скривились, по щекам ручьями текли слезы, а в глазах – снова та Сара. От уверенности, которую Гажил видел в ней несколько минут назад, не осталось и следа. И как бы она ни выглядела, железный убийца драконов больше не мог узнать в ней свою подругу.       — Взгляни ей в лицо, Нацу Драгнил! Видишь! Теперь ты веришь наконец? Ты проиграл уже очень давно.       Когда Гажил снова повернулся к Нацу, то увидел, как тот мертвыми глазами смотрит на Сару в ответ.       Адское пламя медленно гасло, обнажая полностью разбитого мужчину, в душе которого разрасталась черная бездна. И вскоре совсем потухло.       В лесу Миражей снова стало темно и тихо, как в гробу.              ***              Я бежала не разбирая дороги. Боль душила меня, держала за горло, не давая вздохнуть. Нет... Теперь он никогда не простит меня! Что я возомнила о себе? О чем я вообще мечтала? Когда я увидела его взгляд, все разрушилось в одночасье. Если бы я знала… Нет, если бы я хотела понять, то давно бы пришила эту проклятую маску к своему лицу, чтобы никто не узнал правды. Чтобы никто не увидел ее, чтобы Он не увидел!       Я споткнулась обо что-то – в лесу стояла кромешная тьма – упала и, казалось, содрала кожу с ладоней. Но эта боль была ничем по сравнению с тем, что творилось в груди. А там умирала та, что всегда умирает последней.       А ведь всего полчаса назад я верила, что смогу все исправить. Верила, что имею право стать счастливой в этом мире и смогу во всем разобраться.       Раздался гром, хотя над головой все еще блестели звезды. Я запоздало обернулась, и ужасный ветер оглушающе ударил в лицо. Меня откинуло, ударив о землю головой, и надо мной в ту же секунду пролетела искрящаяся волна, словно серебряное лезвие. Легкие обожгло, будто я вдохнула пыль от стекловаты, и я закричала, не в силах вынести это. Кашляла, кашляла, выплевывая что-то. Сквозь звон в ушах слышала, как за спиной раздаются чьи-то крики, замечала разноцветные отсветы магии, чувствовала, как на немеющем теле проступает холодный пот.       Так мне и надо. Я заслужила эту боль. Правильно она сказала – я просто трусиха. Я бросила их, сбежала. Снова…       Я посмотрела на свои руки, израненные, грязные, слабые.       Почему же Она так поверила в меня?..              ***       *Некоторое время назад. Комната Воспоминаний*       

Здравствуй, Сара

      Я очнулась, но не смогла понять, где находилась. Перед глазами все плыло, но не от дыма, а от слез. Я наконец узнала, что произошло в моем мире, в моей прошлой жизни. Взломав тот транслятор в своей комнате Воспоминаний, я снова увидела это: смотрела, как самый грустный и жестокий фильм, в котором была главной героиней. Институт, встреча, свадьба, наши проекты, потерянное дитя, его предательство, мое бессилие… В разблокированной памяти вновь всплывали сцены, увидев которые ранее так же, со стороны, я бы даже при жизни вряд ли смогла что-то изменить.

На тебе тоже лежит вина

      Да, я виновата! Это все случилось из-за меня. Я не заметила вовремя то, как он меняется. Элихарз был для меня идеалом: лучшим ученым, другом и мужем. Добрым, любящим, нуждающимся во мне. Я доверяла ему всецело, слепо следовала за ним, жертвуя многим, и подумать не могла, что он не разделяет моих чувств! Я просто не знала…

Ты знала

      Теперь знаю. Он – зло. В нем не было чувств, он никогда не любил меня. Он желал моего таланта, знаний – только это. Ему не нужна была никакая семья, ведь это мешало ему. Элихарз хотел стать уважаемым ученым, чьи изобретения перевернут весь научный мир, который всегда отвергал его, и для этого он держал меня рядом, обманывал, использовал. Он и не собирался считаться с моим мнением, мечты мои были для него обузой. Ведь даже наши лучшие творения, наши роботы, стали оружием! Он уверял, что мои изобретения никогда не станут оружием! Но оказалось, что он продавал их военным даже в моем мире…

Ты могла все изменить

      Нет, не могла. Элихарз не услышал бы меня, он бы ничего не сделал. Даже наше дитя… Я думала, что беременность все исправит. Даже если мне пришлось сделать все без его ведома – все равно ничего не изменилось. Он наверняка был даже рад, что у нас не получилось… Так больно. Я больше не могла это терпеть.

Сара, открой глаза

      Нет! Не буду. Я слабачка, я больше не хочу просыпаться. На мне точно лежит проклятие Ириты: счастье для меня невозможно. Мама и папа – я бросила их, когда они так нуждались во мне, ради него. Друзья отвернулись, когда я решилась на тот проект, они знали, предупреждали… Элихарз. Он предал меня, это он убил меня! У меня больше ничего не осталось!

Теперь у тебя есть они

      Нацу, Наши, ребята… Нет, я не могу быть с ними. Я чужая, я отняла у них ее: сильнейшую волшебницу, верного друга, любимую жену, замечательную маму. А кто на ее месте теперь? Наивный изобретатель, глупая, трусливая женщина, ужасная жена и мать, потерявшая ребенка. Разве будут они счастливы со мной? Разве им нужна такая я?

      Нет. Мне нужно снова уйти.

Ты должна увидеть правду

      Какую правду? Разве не ее я приняла сейчас? Разве то, что я сделала в своей прошлой жизни, трусливо? Я все закончила, прекратила. Сама! Элихарз больше не мог пользоваться мой, а я больше не страдала и никому не должна была приносить страдания. Но все повторяется!! Он снова это делает, даже в другом мире. Мне снова больно. Мои дети снова становятся оружием. Почему я снова живу?..

Потому что ты должна стать смелой. Прими себя

      …

Сара, посмотри на меня

             Этот настойчивый голос кажется мне знакомым. Я боюсь поднять глаза: будто сделаю это и пройду очередной круг своего личного ада. Вот бы все растворилось во тьме, в тишине, в покое. Мне правда хочется умереть, но раз и навсегда. Тогда никто не будет страдать по моей вине: вместе со мной уйдет все плохое. И все будут счастливы.       Но что-то невесомо касается моего плеча, заставляя осознать, что я все еще существую.       Я пытаюсь сфокусировать взгляд. Это действие кажется мне таким сложным. Перед глазами стоит непроглядный черный дым: такой густой, что нельзя разглядеть даже собственных рук. Я оглядываюсь, пытаясь понять, что происходит и где я. И где тот, кто со мной только что разговаривал. Но вижу лишь темно-серые облака дыма, поглощающие все вокруг. И ноги. Чьи-то ноги, лежащие на полу.       Я подхожу ближе, пусть не видя, куда ступаю, и, кажется, даже не чувствуя пола, и ощущаю, как внутри все холодеет. Дым медленно расступается, открывая тело, лежащее внизу передо мной. Тело Люси. Или с недавних пор мое.

Не бойся. Все еще можно исправить

      Резко оборачиваюсь. Никого. Пытаюсь нащупать свое тело. Ничего. Кричу. Тихо. Жуткий страх буквально сворачивает меня в комок, в маленькую, еле видимую точку. Это и есть смерть? Глухая, слепая, немая и безликая? Этого я так желала? Если бы я имела тело, то по нему бы колючими мурашками прошелся мороз. Но я его не имею. Я… снова стала бесплотным духом… Черт, если бы я знала, что тут, в конце, так страшно!

Просто вернись и узри правду. Ты можешь

      Мне кажется, что я вижу свет в стороне. Он начинает принимать знакомый облик, и впереди, за головой лежащего на полу бездыханного тела, встает прекрасная женщина. Она облачена в белоснежное, тонкое, почти прозрачное платье, за которым очерчивается женственная фигура и полная грудь. Ее длинные золотые локоны обрамляют дивное лицо с глубокими карими глазами, в которых читается доброта и сила. Я замираю, не в силах оторвать взгляд. Это Люси. Настоящая Люси.       … Хочется забиться в темный угол, спрятаться подальше от этого света, и в то же время – мертвой хваткой вцепиться невидимыми руками в тело, лежащее перед нами двоими.       — Здравствуй, Сара. Нам наконец выдался шанс поговорить, — произносит Люси, не открывая своего рта. Я пытаюсь ответить, но ничего не выходит. Облик прежней хозяйки этого тела кажется таким четким и ясным. Будто вот-вот она задышит полной грудью, как живая. А от меня даже тени не упадет: меня нет, просто нет.       — Ты ведь знаешь меня? — спрашивает голос Люси, и я бы хотела кивнуть в ответ. — И я тебя знаю, Сара Ридлвей. Очень хорошо знаю.       Кажется, мне становится больно. Неужели Люси все это время была внутри своего тела? Неужели она была так близко? Она всегда могла снова ожить, если бы не я?       — Нет. Я мертва, — слышу я и не верю, ведь вижу ее перед собой, настоящую Люси. — В наших мирах такое состояние называется «призрак». Неупокоенный дух. У меня осталось дело в этом мире, поэтому я не могла уйти, пока оно не свершится. И это дело – ты, Сара.       Теперь я отчетливо чувствую страх: наверное, это единственное чувство, которое ощущаешь даже после смерти. Я вспоминаю тот сон, который видела, когда только пробудилась от заклятия забытья. Все было так же: мы стояли друг напротив друга и точно должны были сцепиться в битве за тело и жизнь. И тогда, и сейчас я была уверена, что Люси победит. Однако всего два дня назад я хотя бы попыталась, а на этот раз… От меня уже отказалось это тело, теперь изничтожит и душа.       — Возьми себя в руки, Сара, — вдруг строго произносит недвижимый облик Люси. — Если бы ты была недостойна, я бы не позволила тебе открыть глаза в моем мире.       Я смотрю на прекрасную женщину и вижу, как ее лицо резко становится недовольным, словно кто-то сменил слайд с фотографией. Но даже несмотря на эту неестественность в движениях, я верю, что Люси до сих пор способна на многое – в том числе убить меня. Но почему она этого не делает?       — Вспомни, кто ты, Сара. Какая ты замечательная женщина, — мягко говорит она, снова резко изменившись. От Люси льется свет, рассеивающий темный дым на своем пути ко мне. На секунду мне кажется, что я вижу свои руки. Свои: тонкие, с длинными пальцами и синими венами, которые всегда можно было четко разглядеть под кожей. Каждый раз, когда я чувствовала, что запутывалась в чем-то, я рассматривала их, изучала перекрестки дорог своей жизни и всегда находила в них свой верный путь. Как давно я этого не делала... — Вспомни свое неугасаемое любопытство и неутолимую жажду создавать. Вспомни свое доброе сердце, в котором хватало места всем: и слабым, и сильным. Вспомни, на что ты была готова пойти ради того, чтобы помочь людям, как совершала невозможное ради их блага. Вспомни, как ты умеешь любить. Какая ты справедливая.       Теплый свет окутывает меня: черный дым разжимает свои пальцы, высвобождая меня из своих всепоглощающих объятий. Я вижу еле уловимый силуэт своего тела, такой знакомый. Костлявые колени, широкие ступни, длинные руки. Легкость собственной худобы. Я вспоминаю, как выглядела в своей жизни. Рядом со мной Люси кажется настоящей матерью-богиней, эталоном женщины, но сейчас я почему-то не чувствую зависти. Кто бы что ни говорил, а мне всегда нравилось вот такое мое тело. Только в нем мне было удобно сутками скрючившись сидеть за рабочим столом, доставать инструменты из верхних ящиков, протискиваться в узкие проходы между разбросанными по лаборатории коробками и стопками бумаг и с легкостью избегать чужих взглядов.       Я уже забыла это ощущение себя.       — Мне все известно про тебя, — продолжает Люси, глядя в мои узкие, полуслепые без очков глаза серо-голубого цвета. — Когда твоя душа была бледной крохой, заблудившейся между мирами… Тогда ты все мне и рассказала – все рассказывают. — Голос Люси звучит тише, я улавливаю в ее словах печаль, от которой могло бы разорваться сердце, если бы оно билось. — Я находилась у Врат слишком долго. И видела много душ, которые притягивал к моему телу тот мужчина. Все они искали выход или просто кого-то, кто мог бы выслушать их историю. А здесь нет никого – не было никого, кроме меня… Знаешь, когда я жила, не думала о том, что будет в конце. Может быть, если бы мы просто исчезали, то не мучились бы от неутолимого одиночества в ожидании нового круга. И снова, и снова – вечность…       Я понимаю ее лишь отчасти. Пусть Люси смотрит на меня, я вижу это, но кажется, словно ее взгляд пронзает меня насквозь и уходит куда-то в бесконечную пустоту позади. Когда она говорит о чем-то далеком, она сама становится недосягаемой. Практически ангелом или даже богиней.       — Ты понимаешь меня, ведь сама слышала мою историю, когда просыпалась… Но я вовсе не богиня, пусть теперь знаю больше живого. Мне помогали держаться силы моих добрых звездных друзей – им знаком этот мир, — Люси рвано оглядывается, будто у ее трансляции снизилась частота кадров, — и твоя, Сара. Точнее, то, что ты до сих пор не пробудила ее полностью, чтобы окончательно занять свое место. Но, как видишь, я начинаю исчезать.       — Н-нет!.. — вырывается из меня что-то, похожее на мой голос. Я хочу подойти к ней, схватить за руку, но не знаю, как двигаться. Все мое существо бьется мыслью: «Люси не должна исчезать!» Она нужна своему миру. Я не хотела отнимать ее у них! Я не хочу занимать ее место!!       Люси улыбается, а я хочу заплакать, даже если это невозможно.       — Какая ты добрая, Сара. Твой свет тогда был особенным… Когда я увидела в этой вечной тьме твой тусклый проблеск, думала, что злоба и грехи не дают тебе светить во всю силу. А оказалось, что в этом виновата ты сама. Старая, измученная душа… Застряла в петле страданий и думаешь, что заслужила это. Что виновата во всем и недостойна счастья. Боишься… Боишься что-то менять.       — … я устала… — кажется, говорю я. Черный туман проникает в меня, я впитываю что-то, начинаю видеть и вспоминать больше. Всего несколько мгновений, и голос Люси снова возвращает меня к ней.       — Я знаю тебя, Сара. Я видела в отражении твоей души все, что ты прожила в этом теле. — Люси указывает рукой нам под ноги. Она не смотрит туда, будто там ничего и никто не лежит. — В этот раз твои страдания сильнее. Намного. Твой-чужой муж, твои-чужие мечты, твое-чужое тело. Невыносимо. Но ты все еще дышишь. Ты борешься, Сара. У тебя хватает сил даже на такое.       Я молчу. Имела бы я плоть, заполнила бы ее чувством вины до краев. Я бы не справилась, если бы у меня не было их: Нацу, Наши и ребят… Если бы я не хотела быть рядом с ними, с чужой семьей, которую втайне мечтала сделать своей. Сейчас же я могла лишь молиться, чтобы Люси не знала об этих моих мыслях. Чем она вообще заслужила видеть то, как ее место занимает другой человек?       — Посмотри на меня, Сара. — Я снова поднимаю на нее взгляд, смотрю в теплые глаза, которые ни в чем меня не винят, хотя все знают, я уверена. Люси постепенно тает. — Ты – черное и белое. Прими это. Свет не может отрицать тень, как и тень не может существовать без света. Больше не отвергай свои желания, ты имеешь право на них, какими бы кощунственными и неправильными они тебе ни казались. Бегство ничего не исправит. — Я вздрагиваю, вспоминая, как кинулась под машину в тот роковой день, чтобы что-то изменить. — Я знаю твою историю, ты всегда была такой. И упорно остаешься такой же и сейчас, хотя знаешь, о чем я говорю. Твоя трагичная любовь, что повторяется из раза в раз… Думаешь, в ней виноват лишь тот мужчина? Думаешь, всегда был только один выход?       Рябящими обрывками я вспоминаю свою прошлую жизнь. Такое мутное, неясное кино. Кажется, я вижу темные пятна на этой пленке: сейчас они перекрывают не только моего мужа, но и меня. В те моменты, в которые как будто можно было что-то изменить.       Но я ничего не делала.       — Сара, прими себя. Ты имеешь право быть счастливой. Твои мечты не ничтожны, не прячь их. Ты – свое первое место. — Мне кажется, что мой дух дрожит, вторя этим словам. — Ты имеешь право на все. Время настало. Возьми в руки меч и сражайся за жизнь. Не отдавай свое снова.       — Но где – мое?..       — Там.       Люси указывает на меня, я опускаю взгляд на свою грудь, и в районе сердца начинают мелькать удивительно четкие картинки: мой любимый игрушечный робот, мигающий красно-сине-зелеными огоньками; мои измазанные в машинном масле руки, которые я так и не смогла отмыть дочиста; мои первые железные «дети»; моя диссертация, которую я так блестяще защитила. Моя заботливая мама, которая старалась всегда быть рядом со мной и помогать советом; мой дорогой папа, который был нашей крепкой опорой и настоящим главой семьи; мои друзья из лаборатории, с которыми было так весело создавать и тестировать новые изобретения. Мое единственное платье, которое я купила на свое первое настоящее свидание; наши с Элихарзом обручальные кольца, на которых мы выгравировали шестеренки; мои темные, спокойные ночи, когда я засыпала под мерные, родные звуки черчения мужа, сидевшего до утра за работой. Моя первая ссора с ним после того, как я узнала, кто финансирует наши проекты; мой уход из дорогой сердцу институтской лаборатории в нашу частную, пустую; мои собственные проекты, которые пришлось сложить в пыльный ящик навсегда ради более прибыльных для нашего дела; мои долгие немые часы одиночества, которые я проводила, заперевшись в комнате от Элихарза; мое неродившееся дитя, которого я так ждала…       Мой муж, не видящий моей боли… Нет, наверное, даже не знающий о ней.       А после вдруг появилось изображение Наши, засыпающей у меня на коленях в ту ночь, когда мы с ней впервые встретились здесь, в этом мире. Затем – до боли знакомые серо-зеленые глаза, которые никогда не заставляли меня быть кем-то. Жесткие, но такие теплые объятия Эльзы, разделяющей со мной боль утраты. Неловкая улыбка Грея, рассказывающего мне о своем сыне – о самом дорогом в его жизни. Согревающий халат Рейчел в ту холодную, лихорадочную ночь. Терпеливая помощь Гажила, собирающего вместе со мной наручник для передачи магической энергии из подручных материалов. Удивительная магия, позволяющая управлять механизмами, создавать их. Целый новый мир, который только предстоит изучить.       — Это все твое.       Я с трудом перевожу взгляд на пустое тело, лежащее под ногами.       — Возьми.       Я не нахожу сил посмотреть Люси в глаза.       — Но ты… — только и говорю, глотая слова и собственный голос, будто боюсь услышать ответ. Услышать отказ.       — Я умерла четыре года назад, Сара. Он убил меня, — говорит Люси пустым голосом. Мне кажется, она совсем исчезает, и оттого бесплотный мой дух хочет разорваться на части. — Мое время там остановилось, но мир не остановился вместе со мной. Моя малышка… Наши, уже так выросла. Сильная, смелая девочка, которой так тяжело и одиноко. Нацу тоже изменился. Не думала, что его огонь может погаснуть… Не знала, что ему так трудно дастся забота о ребенке. Друзья, гильдия, мой дом – оно все стало другим. Да и я изменилась, познав существование на границе бытия… Думаешь, у меня все еще есть место в том мире? Прошлое должно остаться в прошлом, Сара. А мне пора в путь к будущему.       Едва ли я могу дышать, но мне все равно кажется, что задыхаюсь. Весь мой дух дрожит. Теряя ясность ума, я замечаю свет, исходящий от меня. Такой же белый, как у Люси. Тьма между нами полностью рассеивается, озаренная нашими едиными чувствами.       — Пожалуйста, Сара. — Я поднимаю глаза, но уже не вижу образ Люси, словно ее засветило что-то очень яркое. Смотреть куда-либо, кроме тела под ногами, становится попросту невозможно. — Помоги им. Наши, мой ребенок, Нацу, дорогой мой друг — они снова улыбаются. Они наконец-то начинают жить как настоящая семья – то, о чем я всегда мечтала... Спаси их, Сара. Ты сможешь, только ты – я не ошиблась, когда выбрала тебя. Сейчас им нужна именно ты… Разорви петлю, закончи свою историю со спокойной душой. Ты уже нашла себя, Сара. Теперь нужно лишь принять.       Доселе пустой, беззвучный мир начинает звенеть. Я тянусь к Люси, пытаясь отыскать, взять за руки, обнять. Мне не удается подобрать слов, чтобы сказать ей о своих чувствах. Хочется кричать хотя бы «спасибо», но голос застрял где-то внутри и не прорезается, как я ни надрываю то, что у меня осталось. Белый свет ослепляет, я не вижу Люси. Но кто-то берет меня за руку и ведет вперед, к телу. Я не чувствую этого прикосновения, но, уверена, оно теплое.       — Я верю в тебя, Сара, — в последний раз слышу я голос Люси. — В этот раз ты сможешь отыскать путь к счастью. Вспомни об этом, когда захочешь сдаться.              ***              Когда я очнулась в комнате Воспоминаний, задыхаясь в дыму, все казалось мне лишь сном. Но тем самым, в котором обычно видятся ушедшие навеки родственники, чьи мудрые наставления так сильно нужны. Может быть, все так и было, но я хотела верить, что говорила тогда с настоящей Люси, которая лучше всякого транслятора сознания напомнила меня самое главное – истинную себя. Трусливую, добрую, эгоистичную, любящую, слабую, справедливую, жадную Сару Ридлвей.       Тогда я загорелась невиданной ранее уверенностью в себе и в своем будущем. Эта сила подняла меня на ноги и выволокла из сгорающего дотла здания гильдии “Игла змия”. Перешагнув порог, я услышала, как с ужасным грохотом второй этаж сравнялся с первым, и ощутила, как обжигающий дух обдал меня с ног до головы. Прилетевший откуда-то и так вовремя накрывший мои плечи белый халат стал прощальным подарком из прошлого, которое я сохранила и от которого не желала больше отказываться, ведь все, что было до, что бы там ни происходило, тоже есть часть меня – хорошая или плохая. И Элихарз тоже был моим прошлым, которое я должна была принять и с которым должна была проститься, чтобы идти дальше. Я должна была это сделать…       Но сейчас, оказавшись посреди темного, враждебного леса, я правда хотела сдаться. Никаких сил не будет достаточно, чтобы справиться в этот раз: за спиной мое счастье и несчастье бились друг с другом за меня, и, кто бы ни оказался победителем, я буду страдать. Прокручивая в голове обрывки фраз Люси из «сна», который неумолимо быстро забывался, я пыталась отыскать то, отчего все сжималось в груди при мысли о том, чтобы опустить руки. Она верила в меня, она доверила мне их. Я достойна счастья. Я стану счастливой, когда приму какую-то правду…       «Не бойся. Все еще можно исправить»              «Открой глаза, Сара»              «Ты знала… Ты могла все изменить»              «Думаешь, всегда был только один выход?»              «Ты всегда была такой. И упорно остаешься»              «Твоя трагичная любовь… Думаешь, в ней виноват лишь тот мужчина?»              «Просто вернись и узри правду»              — Почему же я никогда не думала об этом?.. — сорвался с моих губ вопрос, от которого так больно екнуло сердце.