В пустоте найду себя

      Я практически взяла клинок.       Я еще не знала, что буду делать. Рейчел грозила опасность, нас обеих могли убить столь пугающие волшебники. Мне нужно было просто припугнуть их, сделать вид, что я угрожаю ребенку оружием. Но представив большие, наполненные страхом и слезами глаза малышки, я лишь закусила губу.       — Пустышка, — одними губами проговорила Рейчел, и я отвернулась, чтобы не видеть, с каким разочарованием она смотрела на меня.       — Наши! — чей-то голос потонул в громе. Все небо вмиг стало алым, звезды спрятались за пеленой огня. Рейчел воспользовалась ситуацией и вырвалась из хватки незнакомой женщины.       Все произошло быстро. Фиолетовые руки огня сначала схватили Рейчел, затем ту самую похищенную девушку, которая от испуга или чар до сих пор не смогла сбежать и пряталась в кустах. Затем магия Боры потянулась за мной, но вокруг меня и малышки вырос купол изо льда. Перед нами встали незнакомые мне люди: мужчина и женщина, от которых веяло силой. Видимо, Бора тоже чувствовал их ужасающую мощь, поэтому не повторил попытки забрать меня, а быстро скрылся вместе с Рейчел внутри белой механической куклы и прыгнул. Они исчезли в небесной тьме, напоследок взорвав вторую машину, оставшуюся без пилота.       Стало слишком тихо. И безумно страшно. Мои опасения сбылись: я осталась одна и я стала плохой.       И эти люди точно мне не помогут.              ***              — Где она?! Где Наши? — Нацу приземлился и начал оглядываться, пытаясь отыскать дочь. Грей кивнул на ледяной купол позади него. Огненный волшебник выдохнул и устремил взгляд в небо. — Что это была за хрень? Я не смог их догнать. Хеппи, почему ты мне не помог?       — Я вообще-то за Наши смотрел! — возразил голубой кот и тут же прижал уши к голове, осознав, что сказал.       — Да-а, хорошо ты смотрел, — хмыкнул Нацу и подошел к куполу. — Убирай давай, Грей… А это еще кто?       Драгнил призвал огонь и замахнулся, готовый ударить неизвестного человека, сидевшего рядом с его дочерью, но осекся. Незнакомец прижал к себе Наши, закрыв ребенка собой.       — Отпусти, это папа. Папа, говорю! Он хороший, — кричала Наши, выпутываясь из объятий незнакомца. Когда на Нацу устремился радостный взгляд зеленых глазок, он успокоился и, схватив дочь, отошел с ней подальше от странного человека.       — Папа, кто это? — спрашивала Наши, указывая пальцем на незнакомца. — Она странная. Она совсем ничем не пахнет.       Да, Нацу тоже это почувствовал. Точнее, он не мог даже ощутить присутствия этого человека, не только запах. Огненный волшебник со смесью непонимания и опасения смотрел на женщину, сидевшую на земле перед ним. Она была одета в белую одежду, как призрак, а вместо головы у нее было темное пятно: маска, похожая на шлем. В ночной тьме не было видно даже прорезей для глаз.       — Кто ты такая? — спросил незнакомку Грей. Он стоял прямо, глядя сверху вниз: в нем тоже чувствовалась настороженность.       — Я… — Женский голос, приглушенный из-за маски, звучал пугающе. Но в то же время Нацу пробрало какое-то странное чувство, будто он уловил в этом коротком звуке что-то знакомое. — Я не знаю.       — Вздумала врать? — К незнакомке подошла Эльза. Она направила на нее свой меч. — Говори. Ты одна из них? Куда отправились твои сообщники? Где ваша штаб-квартира?       Эльза не получила ответ и резко воткнула меч в землю возле странной женщины. Та же затряслась и прижала колени к груди. В этот момент Титания разглядела, что незнакомка была в одной лишь ночной рубашке.       — Тетя Эльза, не обижайте ее! Она не сделала ничего плохого, — вдруг вступилась за женщину Наши. Девчушка вырвалась из рук отца и подбежала к незнакомке. Наши упорно вглядывалась в ее маску, щурилась, пыталась принюхаться, но так и не поняла, что чувствует к этой женщине.       — Она же боится, — выдала девочка и обернулась к Эльзе, встав спиной к незнакомке.       Титания кивнула, будто с чем-то согласилась.       — Вероятно, она одна из жертв Боры, — произнесла Эльза и, взяв меч, спрятала его в ножнах. — Я удивлена, что он снова взялся за старое. Мне казалось, он уже давно залег на дно.       — Но ее запах и эта маска, — возразил Нацу. Он все еще беспокоился, что его дочь находилась рядом с каким-то странным типом.       — Я не думаю, что она родилась с ней, Нацу, — усмехнулся Грей, сложив руки на груди. Драгнил повторил этот жест и выражение лица ледяного волшебника, чтобы бросить вызов наглецу. Драка почти случилась, но Эльза прервала их грозным окликом и присела на корточки перед женщиной в маске.       — Грей правильно мыслит. Ее ведь надели на тебя те люди? — спросила Титания, заглядывая в черные глазницы страшного шлема, изнутри которого ей ответили:       — Да.              ***              Я не соврала. На этот раз.       Мои слова устроили этих людей, и они, казалось, немного успокоились. Эльза, аловолосая женщина, главная у них, сказала, что прежде всего всем нужно было вернуться в Ирис и где-то переждать ночь. Я послушно последовала за волшебниками, стараясь игнорировать полный подозрений взгляд огненного волшебника. А может, он просто волновался за дочь, которая так смело вела меня за руку, будто она – мой спаситель, отныне несущий за меня ответственность?       В деревне волшебников приняли тепло. Оказалось, селяне давно ждали помощи от магических гильдий, так как стали часто слышать странные звуки из леса, а в деревне начали пропадать люди. Неужели Бора уже давно промышляет этим? А мастер знает о его проступках?       Нас приютили в доме старейшины деревни. Волшебники представили меня низкорослому старичку, чье лицо спряталось за густыми бровями и длинной бородой, как одну из похищенных девушек, но из-за маски никто не смог меня узнать.       — Сними его, раз скрывать нечего, — бросил огненный волшебник, кивнув на мой шлем. В свете домашних ламп я могла лучше разглядеть этого мужчину: высокий и широкий в плечах маг, которого звали Нацу, был одет в когда-то белые шаровары, неумело заштопанные в нескольких местах, и в темную куртку, скрывающую его сильные руки. На лице волшебника пробивалась щетина, огибающая старый, практически затянувшийся шрам на правой щеке. Он казался еще молодым мужчиной: ему нельзя было дать больше тридцати лет на вид, но прячущийся за розовыми прядями лоб уже рассекала глубокая морщина.       Вспомнив, о чем говорил огненный волшебник, я помотала головой и опустила взгляд.       — Я не могу. Никто не может снять его, — ответила я, наглядно показав, что стянуть маску обычными силами не получается. Мужчина сложил руки на груди и нахмурился.       — Хрень какая-то, дай-ка я. — Волшебник быстро приблизился ко мне и схватил за голову. Я почувствовала страх и негодование одновременно: этот мужчина вел себя слишком грубо и бестактно.       Нацу Драгнил потянул шлем вверх, и я вскрикнула от боли. Казалось, маска почувствовала, что ее хотели снять, и прилипла к моему лицу, сжав горло в тиски. Мужчина пробовал снова и снова, а мне оставалось глотать слезы и пытаться не задохнуться. После моей мольбы о прекращении сей пытки, маска вдруг сильно нагрелась.       — Идиот! Ты собрался расплавить это прямо на ней?! — вскричал ледяной волшебник по имени Грей и оторвал товарища от меня и моей кожаной клетки. Розововолосый мужчина надулся, как ребенок, будто правда хотел это сделать.       — На ней нет никаких видимых застежек. Наверное, она заколдованная, хотя я и не чувствую… — Аловолосая женщина, на которой я заметила блестевшие на свету металлические наплечники, соединенные друг с другом и тем самым образующие защитное ожерелье, скрывающее под собой грудь и спину хозяйки, обошла меня, оглядев с ног до головы. А затем спросила: — Ты волшебница?       Я рассеянно покачала головой: вряд ли я когда-то была волшебницей. Мне не удавалось ни почувствовать свою магию, ни использовать ее. Будто внутри была дыра, пустая и бездонная, которая не желала отзываться.       — Ладно, разберемся с этим утром, — вздохнула Эльза и предложила всем разойтись по комнатам.              Я лежала в гостевой комнате на большой кровати. На ней же, у стены, спала Эльза, которая так и не сняла свой доспех. Лунный свет из окна напротив, сияющий серебром, падал на пол плотным лучом и подползал к нашей кровати с каждым часом все ближе.       Мне не спалось, конечно же. Эта ночь была несомненно волнующей. Кроме мыслей о моей печальной судьбе, меня волновал мир, в котором я оказалась. Маленькая уютная комната, отделанная деревом и набитая мягкими тканями и подушками; живые растения, купающиеся в свете небесных светил и пьющие свежие потоки воздуха из окна; огромные плетеные ковры на скрипящем половицами полу – все это слишком отличалось от моей бесцветной камеры из камня и зеркал.       На дальней стене этой комнаты висел гобелен. Я заметила его, когда нас впустила в комнату старушка-хозяйка, державшая в руках волшебную вечную свечу. Теплый отблеск от нее лишь на пару секунд осветил зеленого цвета полотно на стене, но я хорошо запомнила его, так как раньше никогда не видела подобного. На нем был изображен цветок замысловатой формы: белый, нижние лепестки его смотрели в землю, а верхние – в небо, и растение будто объединяло два мира. А вокруг цветка танцевали прекрасные девушки, светловолосые и босые. Волшебницы.       Мне хотелось лучше рассмотреть гобелен, но в сером сумраке ночи все стало безликим и рисунок на ткани будто исчез. В этот момент из окна донесся низкий, ухающий звук. На подоконник села большая птица. Она что-то держала в клюве, маленькое и слабо пищавшее. Острые когти птицы шумно оцарапали деревянный подоконник, и, хлопая крыльями, ночная гостья улетела прочь, а в мой мир ворвалось неожиданное чувство оживления.       Я осторожно встала с кровати и на цыпочках подошла к окну, открыв его шире. На подоконнике, среди горшочков с благоухающими цветами, блестела красная капелька крови.       Дом старейшины стоял у края леса, рядом с ним низились деревянные жилища – маленькие, но такие уютные. Я глубоко вдохнула воздух и закрыла глаза. Чувства стали острее. С улицы послышались чьи-то шаркающие шаги, внизу, под окном, пришли на ночное рандеву кошка и кот, сладко замурчавшие. Из леса послышался далекий вой. Мне казалось, даже звезды высоко-высоко сейчас тихо перешептывались и я это слышала. Мир за окном был такой живой, такой красивый и такой свободный.       У меня перехватило дыхание, и я резко села на пол, спрятавшись в тени от лучей сероликой луны. Я прислонилась к стене и вся сжалась от противоречивых чувств, разрывающих мою душу. Мне правда хотелось познать этот мир, вспомнить его, снова ощутить. Я до слез не желала возвращаться в «Иглу змия», в свою тюрьму, где мне обещали помочь. Там я не видела ничего, кроме белых халатов, белых лиц и белых стен. А ведь в мире есть еще сотни других цветов!       Но могла ли я сбежать? Даже сейчас, от этих людей? Окно было раскрыто, двери тоже никто не запер. Они уверены, что я жертва, а не злодей, поэтому не будут преследовать меня. Так почему же сейчас тело не подчинялось мне? Или это трусливый разум отказывался верить в себя, в свои силы? Все-таки в этом огромном мире одной мне нечего было делать. Мастер точно ждал меня в гильдии, и я должна была вернуться к нему.       Скрип открывшейся двери напугал меня, заставив зажмуриться и вжаться в стену еще сильнее. Я почему-то вспомнила Рейчел, которая нашла меня, ушедшую изучать лаборатории в гильдии без спроса. Тогда она была жутко зла и ругала меня за никому не нужное любопытство. Вот и сейчас легкие шаги неумолимо приближались ко мне, а я ждала, когда меня грубо потянут за руку и уведут обратно в мою пустую зеркальную каморку.       — Ты чего? — раздался тоненький шепот. Чья-то легкая рука легла на мою маску – я не почувствовала бы этого касания в другое время, но сейчас, наэлектризованная страхом и сожалениями, я, казалось, могла слышать даже собственное дыхание. — Тоже не спится?       Только после этого вопроса я открыла глаза. Передо мной на коленях сидела розововолосая девочка – ее вроде бы звали Наши. Малышка была одета в светлые шорты, похожие на мужские трусы, и грубо сшитую майку. Ее короткие волосы были взъерошены, будто она только что подняла голову с подушки. Наши смотрела на меня с живым интересом, без злости и недовольства. Ворвавшаяся в поток лунного света, она будто сверкала от зависших в воздухе крупиц пыли.       — Такая красивая… — вырвалось у меня. Малышка совсем села на пол, вытянула ноги и свела брови домиком.       — Не неси чушь, — недовольно проговорила она, забыв о шепоте. — Все всегда называют меня зверенышем. Неужели звереныши красивые?       Я вдруг ощутила неприятный укол, будто это меня обозвали зверем. Разве можно было сравнивать маленькую девочку с диким животным? Пусть в ней и было что-то необузданное, но скорее малышка походила на яркий огонь, только набирающий силу.       — Ты похожа на огонек, — призналась я и, казалось, слегка улыбнулась. Наши не могла видеть эту улыбку, но разделила ее со мной так искряще радостно.       — А меня так папа называет! — ответила девочка и подползла ближе, сев рядом со мной у стены. Я больше не могла четко видеть ее лицо. — И мама, наверное, тоже так называла.       Голос Наши стал будто бы пустым. В нем не было сожаления или других чувств – казалось, малышка сама не могла разобраться, что нужно было вложить в эти слова.       — А где твоя мама? — спросила я, мучающаяся от любопытства.       — Я не знаю, — тихо ответила малышка, и я пожалела, что спросила. — Она давно пропала, и мы с папой ее ищем.       Наши замолчала и опустила голову на грудь. Глядя на это, я вдруг вспыхнула желанием прижать девочку к себе, крепко обнять и ободрить. Но кто я была такая, чтобы делать подобное?       Не знаю, почувствовала ли Наши мое желание, но малышка внезапно легла мне на колени и свернулась калачиком.       — Не знаю, кто ты такая, но почему-то ты такая теплая. Наверное, ты хороший человек, — говорила малышка, словно щекотала мое сердце. — Я рада, что мы спасли тебя. Завтра мы найдем твой дом, и ты вернешься к своей семье. Обещаю!       Я тихонько коснулась головы девочки. Мне не удалось сдержаться, чувства вырвались из груди сами по себе. Мне так захотелось погладить ее, поблагодарить за эти слова, развеять ее грусть и подарить мягкий, ласковый сон. Я аккуратно провела рукой по ее волосам, и мой мир сузился до ребенка, лежавшего на моих коленях.       Мне так захотелось, чтобы ее слова сбылись.              ***              Нацу проснулся за час до рассвета. Он сонно пошарил рукой рядом с собой, не обнаружил на кровати дочь и встал с постели, чтобы отправиться бродить по дому в поисках Наши.       Девчонка всегда неспокойно спала. Еще с рождения она возненавидела колыбели и предпочитала любое другое место для сна, лишь бы не свою законную постель. Наши, конечно же, выбирала родительскую кровать, в которой мама всегда обнимала ее, выгоняя Нацу на диван. Драгнил часто был недоволен таким раскладом, но, когда Люси исчезла, был готов всю жизнь спать скрючившись, лишь бы вернуть те дни.       Когда они жили в Каштане, Наши начала уходить по ночам и от отца. Она будто искала материнское тепло – папино было не то. Однажды ночью Нацу застал, как его спящая на ходу дочь бродит по дому, готовая свалиться от усталости в любую секунду. Она залезала на кресла, стулья, забиралась в шкаф, и в конце концов оставалась где-то сморенная сном. Нацу всегда переносил дочь обратно в кровать, пытаясь заглушить с годами отупевшую боль отцовской заботой.       Вот и сейчас предстояло совершить ритуал. В комнате, где они спали вместе с Хеппи и Греем, Наши не нашлось. Тогда Нацу прошелся по этажу, заглянул в хозяйскую комнату, но и там не нашел дочь. Оставалась только комната Эльзы – Нацу окончательно проснулся. Он бросился к двери во вторую гостевую спальню и резко отворил ее. Эта странная женщина в маске могла быть опасна, ей нельзя было доверять, она могла навредить Наш…       Нацу оборвал себя на полумысли, увидев необычную картину. Его дочь мирно спала на коленях сидящей на полу женщины. Та укрыла девочку своим халатом и руками, склонив голову над ребенком. В комнате царили тишина и сон, такой спокойный и теплый.       — Наши никогда не засыпала на ком-то чужом, — прошептал Нацу Эльзе, смотревшей на него с кровати. Она была здесь единственной, кто бодрствовал.       — Ей тяжело без мамы, — так же тихо отозвалась женщина. — Позволь им поспать так… Что ты думаешь о ней?       Эльза кивнула на женщину, что так по-родному обнимала Наши. Нацу задумался, прислонившись к косяку двери.       — Я не знаю, — ответил он кому-то. — Пока что не знаю.