Секрет Дел

      Лина проснулась от того, что кто-то настойчиво звал её и тормошил. Вставать не хотелось, открывать глаза тем более, но видимо тётка хотела добить девушку своими настойчивыми действиями. Пристала и не могла пойти куда-нибудь дальше.       — Что? — буркнула Аделина, не поворачиваясь и дергая плечом, чтобы та убрала свою руку. — Что ты хочешь от меня?       — Поогрызайся мне ещё тут, — одернула ту тётка. — Вставай, сейчас Ильдар зайдет. Милиционер. И убери этот ужас, который валяется в углу комнаты. Не позорь меня ещё больше, — Лина даже не пошевелилась. — Десять минут. Приведи себя в порядок наконец.       Ей не хотелось ничего делать. Просто лежать и начать вновь плакать, но пришлось подняться, схватившись за голову. Убрать грязные вещи в шкаф, аптечку в тумбочку, а также освободить стол. Застелила кровать, накидывая на себя платье.       Всё делалось на автомате. Не думалось, не желалось лишь через силу и боль, страдания и мучения. До сих пор гудела голова, ребра словно в тисках, а сердце сжималось с каждым вздохом всё сильнее. Аделина не могла больше сосуществовать.       Стук в дверь. Она сидит на кровати и смотрит в одну точку, не отвечает. Ей не нужно говорить, чтобы её поняли. По ссадинам, синякам, бледной коже, итак, видно, что нужно хотя бы попытаться оставить её в покое, постараться, чтобы не причинять ещё больше боли, но ведь не хотят. Не слышат. Не обращают внимания на страдания.       — Аделина? — произнес мужчина, входя в спальню и прикрывая за собой дверь. — Привет, как ты? Любовь Павловна мне поведала о твоих приключениях, но я бы хотел услышать и твою версию тоже. Что скажешь?       Какая разница… Раз тётя Люба уже всё всем рассказала так какого хрена Лине сейчас распинаться перед этим ненормальным? Чего ему надо? Весь такой хороший, правильный, соблюдает закон и сажает плохих дяденек, но ведь Маше этой не помог, Чешира не посадил, Кащея не оправдали. Где у них там справедливость?       — А как вас тогда зовут? — начала с нейтрального, чтобы не кричать, не требовать уйти и не впасть в истерику.       — Ильдар Юнусович.       — Что? То есть вы что-то типо дяди Андрея? Да? Ну Васильева Андрея, — оживилась, подняла голову, разглядела наконец-то и строгий костюм, и очки. Внешний вид интеллигентного, важного мужчины, который и правда имеет влияние.       — Ты получается с универсамовскими, — проговорил, прищуриваясь и пройдя вперед, взял стул, ставя напротив Аделины и садясь.       — Ответьте, да или нет? — потребовала. Волосы растрепались, и вся заволновалась, сжалась в комочек, чтобы сдержать чувства.       Ей нужно! Она обязана! Необходимо сделать то, что захотела исполнить, что планировала и пускай её прогнали, унизили и не поддержали — Лина сама всё сделает. Печалью ведь ничего не исправить, а если умрет в конце своей идеи значит так тому и быть.       Больше не осталось тех, кто действительно ценит девушку за просто так. Не видит в ней мальчишку, достижение цели, не требует отличных оценок, не трясет из-за не сделанной домашки. Хочется простого уважения, тепла и комфорта, заботы, понимания и поддержки. Всю жизнь себя держала и сейчас пронесет через огонь, стекло и гвозди — пораниться, но пройдет, потому что постелить мягкое, помочь или открыть легкий путь некому.       — Ребенок, не наглей!       — Откуда вы тёть Любу знаете? — затребовала Аделя. Не сдаваться. Надо по-максимуму выспросить, чтобы после исполнять план, который задумала.       Не обратила, что её назвали ребенком, маленькой. Считают жертвой, отвоевавшейся и непригодной. Не так! Лина им покажет всем на что способна, главное, чтобы сейчас всё получилось.       — Хорошо, вопрос-ответ, — скомандовал, разглядывая пристально девушку из-за очков. — Да, я друг его матери и в будущем надеюсь отчим. Ты с универсамом?       — Косвенно, — не надо говорить, что — да, что почти вступила и стала частью семьи. Это терзало душу, делало неприятно. — Так, что насчет тёти?       — Я дружил с твоим дядей, твоя тётя познакомила меня с мамой Андрея, — и этого было достаточно, чтобы рассказать свою версию. — Любовь Павловна сказала, что тебя избили. Кто?       — Мне пришлось защитить мальчика одного. Его избивали и я полезла, — пожала плечами безэмоционально. Миша… — Никто не знал, что я девушка. Шапка и челка закрывали моё лицо, мужская одежда делала восьмиклассником. Никто не знал про Дела, и я не собиралась раскрывать им.       — Хорошо, как они выглядели? — достав блокнот из внутреннего кармана пиджака, мужчина приготовился писать. Обрадовался, что человек так легко пошел на контакт.       — Помогите мне, — зашептала, смотря в надежде на милиционера. — Я прошу вас. Мне нужно не этих наказать. Других.       — Аделина, как они выглядели? — повторил, не хотел отступать.       Лина заерзала, закусала губы. Перевязанными руками затеребила край платья, а затем уверенно выдала:       — Их было пятеро. В кожаных куртках, — задумалась на мгновение. — Одинаковые все. Один из них больше всех, бугай. Но не вступал в заварушку.       Врет…       Ильдар Юнусович затопал ногой, карандаш начеркал лишь пару слов. Бесполезный разговор. Она не говорила ничего конкретного, специально тянула, раздражая. Добивалась определённой реакции, чтобы самостоятельно переключился, пошел на встречу.       — Приметы, Лина, — затребовал в нетерпении. Вспомнил кого-то похожего? — Скажи мне цвет глаз, шрамы или тату. Что-нибудь такое?       Она замолчала. Сказать или нет? Это же так легко… Просто произнести два слова от которых разговор зайдет в совершенно другое русло.       — Не бойся, никто тебя из них не тронет, — пообещал. — Дядя Ильдар всех накажет, Аделина. Поверь мне.       Да или нет?       Нужно или нет?       Аделя сглотнула, а затем вздохнула, приготовилась словно перед прыжком и выдала, как писала в тетради. Ощущение будто зазубрила, заучила, чтобы не обломаться и не спалиться.       — Чешир — главарь банды. На вид тридцать два — тридцать пять. Голубые глаза. Шрам на шее. Большой, — выдала. Сердце бешено забилось, когда глаза мужчины расширились и полезли чуть ли не на лоб. — С ним было пятеро. Одет в треники и серую футболку. Его шестерки в кожаные куртки. На каждом тату синего кота, — облизала пересохшие губы. Горло свело судорогой. — Есть вероятность, что ездят на вишневой девятке.       — Невозможно, — проговорил тихо, снял очки и потер переносицу. Стало душно. То ли не поверил, что напали они, то ли не поверил, что наконец-то обнаружил не просто золото, а целый бриллиант и сможет их посадить.       — Вы о чем? — спустя пару минут, поинтересовалась и отпрянула от того, как Ильдар Юнусович вскочил со стула, чуть ли не опрокидывая тот назад. Шлепнул блокнот на стол, создавая шум и недовольно рявкнул:       — Хватит врать мне Аделина!       Не прокатило…       — Я не вру! — взъелась, на ноги вскочила, а саму трясет. Орать на милицию ещё не пробовала, с законом спорить.       Сейчас как залепит ей пощечину, как накричит, обвинит, что грязная и никто никого не избивал. Придумает, написав в рапорте о том, что сама виновата, полезла. Язык за зубами не смогла сдержать, нафантазировала Дела и прочую ерунду. В итоге заявления, в выводе, будет заключено, что с головой не в порядке и дело можно закрывать.       Мужчина наступил на неё, возвысился, посмотрел строго, надевая обратно на себя очки и выглядя ещё более устрашающе. Зашипел сквозь зубы, тыкая в неё пальцем:       — Синяки не ходят на разъезды и прочую хрень. Они промышляют сбытом оружия и чеками.       Так вот как назывались эти синие коты.       Лина опустила голову, шестеренки в голове заработали усиленнее. Что сказать? Что придумать? Как подступиться?       — Что вы знаете про Марию Стрельцову и Кащея? — не сдержалась, бросила эту фразу словно плюнула в самую душу, но Ильдар Юнусович устоял, закачал головой в неудовлетворении. Будь, что будет.       — Козырева?       — Да! — уверенно подтвердила.       — Девочка, не говори, что влезла в это, — а на лице сродни испугу.       Почему паникует? Что этот Чешир может сделать? Кащей вон встал между ними, закрыл её собой, нагрубил и ему ничего не сделали. Смог, отвоевал, так почему сейчас какой-то спектакль? Зачем так усложнять и делать из мухи слона?       — А если скажу, что сделаете? — огрызнулась, отвернулась, села обратно на кровать, закидывая ногу на ногу. Скрестила руки, сделала самое бунтарское лицо и было бы это действительно страшно, если бы не заплывший глаз, разбитая губа и синяки на щеках и подбородке. При таком раскладе лишь собирать сожаления.       — Тебя срочно нужно спасать.       От кого? Не может же быть Чешир настолько опасным. Может, конечно, она самоуверенная тут сидит, ничего не боится, ведь Кащей спину прикрывал, а сейчас голый тыл и лишние глаза на затылке не появились.       Он был прав — дура…       — Что вы знаете? — попробовала ещё раз, не стала сбавлять обороты, давила и давила. Не может быть всё так плохо.       — Тон сбавь, — зарычал, стараясь не переходить на крик. Держался из-за тёти в квартире, из-за того, что друг семьи, из-за того, что перед ним девушка. Если бы Андрейка или какой-нибудь другой сопливый пацан с ним так разговаривал, требовал, давно бы уже прописал и дело с концом. — Завтра приходишь в участок милиции и пишешь заявление.       — Ничего я не буду писать, ясно? — взбрыкнулась, а затем как один друг папы учил её, выдала со всей злостью, которая накопилась из-за всей этой неопределенности, из-за дурацкой ситуации и незнания. — Не хотите помогать сама справлюсь, не получиться значит будет ещё один труп. А в записке предсмертной напишу, что вы виноваты! И всем скажу до этого, расскажу правду, чтобы свидетели были, как всё было.       Мужчина опешил, желваки заходили, челюсть сжалась. Да, да, его, блюстителя закона обыграла какая-то малолетка, которая даже школу не закончила, но уже торгуется, строит диалог так, чтобы подковырнуть в свою сторону и выведать для себя информацию. Хороша, смотрелась бы помощником в милиции под его начинанием отлично.       — Какая же ты… Вся в отца пошла.       Лина уже не знает считать это комплиментом или наоборот оскорблением, но главное, что получилось.       — Ну так что?       Он покачал головой, забрал блокнот и, спрятав, поправил пиджак.       — Завтра приходишь к десяти ко мне. Расскажу про Стрельцову, что знаю, но взамен мне нужно полное твоё сотрудничество.       Аделя криво улыбнулась, а внутри теплилась надежда. Смогла. Всё будет, всё придумала, всё сделает и поможет Кащею, и парням с этим Чеширом. Не отступиться, потому что хочет для них сделать что-то хорошее и действительно стоящее.       Возможно искупить вину…       — Вы мне поможете их посадить? — наивно глупо, как будто она сама тут сейчас побежит с наручниками и табельным.       — Не знаю зачем тебе это надо, но ещё один труп нам не нужен и после тебя будут другие. Надо остановить, наконец-то, эту цепочку, — вздохнул. Чешир убивал девушек? Или есть что-то страшнее? — Без лишних телодвижений и глупостей, поняла?       — Поняла, — пожала плечами, кивнула на прощание. — Тогда до завтра.       Ильдар Юнусович был каким-то слегка недовольным, задумчивым, поэтому, поспешив, удалился. Через несколько минут вошла тётка и стала промывать в какой уже раз мозги Лёшкой, про разговор с милицейским выспрашивать, но Лина молчала и лишь лаяла в ответ оскорбления и фразочки по типу «не твоё дело». Никто не должен знать кроме неё и дяди Ильдара, чтобы не было потом худо.

***

      Милицейский участок не был настолько большим, как себе представляла Аделина. Ей пришлось перед тем, как пойти отыскать темные очки, чтобы прикрыть лицо. Замазать слоем тоналки губы и нос, чтобы не было так страшно народу. Одеться так, чтобы не привлекать внимание и без шума пройти по улице.       В пропускной её быстро пустили, видимо знали о приходите, предупредили, да и по лицам сотрудников с Ильдаром Юнусовичем лучше было не связываться и не спорить лишний раз. Идя медленно по коридору, Лина осматривалась, читала таблички, но ничего интересного не вынесла для себя. Тут было суетливо, но никто не заметил девушку, предпочитая свою работу.       Постучавшись, Аделина скромно зашла. Да, не как вчера кричала и требовала, не ворвалась ураганом.       — Доброе утро, — поздоровалась, смотря на двух мужчин. Ильдар Юнусович кивнул молодому парню и отправил из кабинета, предлагая сесть Аделе на стул напротив.       — Доброе, как твои дела?       Он так любил спрашивать «как дела», потому что ему действительно интересно или у него чисто пунктик из вежливости? Девушка фыркнула, устроившись на стуле, сняла очки, показывая, что прекрасно, но есть нюанс. Глаз за сегодня стал немного, но лучше, хоть и позеленел.       — Нормально, — буркнула, шевелить губами было тяжело, но Лина старательно мазала мазью, поэтому прошло.       — Точно всё в порядке?       — Давайте перейдем к делу, пожалуйста, и я поеду домой, — вздохнула, складывая ладони на стол. — Я не хочу светить своим непривлекательным лицом слишком много. Подумают ещё что-нибудь не то.       — А вчера ты была увереннее, Аделина, — беззлобно усмехнулся, доставая папку из тумбочки и начиная листать. — Как ты узнала про Стрельцову?       — Козырев рассказал, — пожала плечами. — Сначала послушала версию парней, после его и сравнила. Ему сообщила, что не знаю вообще ничего.       — Машу убили, причем по его вине, там обнаружились везде её отпечатки и его, — начал мужчина, пролистывая до нужной странички. — Накануне была ссора. Отец Стрельцовой подтвердил.       — То есть возможна вероятность, что Кащей убил? — нахмурилась. Нет, не правда.       — Мы и думали так, но пришел парень — друг Марии и сообщил, что видел убийцу, мы перепроверили и посадили его. Дело закрыто, — сообщил Ильдар Юнусович, уставляясь на девчонку. — Твоя версия.       — Она использовала его, Козырева, чтобы добраться до более выгодного кандидата — Чешира, а также… — вздохнув, прикусила язык, чтобы не сказать, что эта гребаная шалава раздвигала ноги за деньги. — …спала с ним. Кащей отдавал долг банде, который проиграл, сидя в тюрьме. С Машей познакомился в клубе, а та в свою очередь приклеилась, угрожая своим отцом, ведь тот у вас работает.       — Да, работает причем очень хорошо, — подтвердил, махнув рукой и предлагая продолжить. — Что-то ещё?       — Она подставила Кащея, — проговорила, вглядываясь в лицо милиционера. Блеснула отражением в очках, таким расплывчатым, некрасивым. — Несколько раз подставила. И сама ввязалась непонятно во что. Маша эта во всём виновата и нужно добраться до этого бандита. Я готова помочь. Я сделаю, всё, что нужно.       — Послушай, если ты закончила, иди домой, твоих показаний хватит, чтобы возбудить вновь это дело и начать поиск, — Лина зло глянула исподлобья, поднялась с грохотом, сверкая зелеными глазищами.       — Меня видел Чешир и хотел мило поболтать, но Кащей заступился, — не хотела говорить, но нужно ведь использовать самое важное, что может навредить ей и как бы помочь подвести к главному. — Вот и пойду, и пообщаюсь, а вы и дальше ищите по подворотням.       Вылетев под злой окрик Аделина! она унеслась прочь.

***

      Лина кричала и крушила. Ломала и орала. Почти всё в её комнате было перебито и уронено даже несчастный цветок полетел с подоконника на улицу, вылетая прямым рейсом за борт. Одежда свалена, какая-то изрезана, тетрадки порваны, книги разбросаны, стул стонал в углу, ведь девушка прилично поколотила его ногой.       Перенеслась злость и на коридор. Полетела косметика и разбились тени. Трубка телефона с горьким пиликаньем весела на пружинке. Вчера тётя Люба сказала подругам, что Аделина легла в больницу мол температура, заболела, не придет в ДК, хотя Лина тут, вот она, никуда не делась. Наврала, чтобы некуда было племяннице пойти только головомойки с утра до ночи слушать и причитания о милом Лёшеньке.       Порезавшись, но не сильно о кусок пластмассы, Аделя опустилась на пол, зарываясь ладонями в волосы. Бинты пора уже было менять и снова, наверное, зафиксировать рёбра, потому что те начали ныть. Обезболивающего не было, да и сильное должен выписывать врач, по рецепту продавать, поэтому тут прямо проблема из проблем.       Ещё этот Ильдар Юнусович… После концерта что-нибудь Андрею скажет и Любовь Павловне сообщит о том, чтобы племяшку не выпускала из поля зрения, да и вообще заперла бы в комнате и дело с концом. Надо же было скорее всего не как импульсивной дуре кидаться в огонь, сломя голову бежать и ничего не видеть. Нужно было хитрее, медленнее, вдумчивее.       Правильно Кащей избавился от неё. От такой только одни проблемы. Резкая, дерзкая, несгибаемая прямо как Адидас или Турбо. Вспылит, ругается, а казалось бы, промолчи, да потом, когда не ожидают — всю подноготную вынь. Нет же, так не работает.       Раздался глухой удар в дверь, и Лина бы его пропустила из-за своего плача и истерики, но как по ушам резануло. Поднялась, злая, недовольная, взъерошенная. Мельком глянула в зеркало, скривилась, вытерла лицо. Ладно, хуже уже не будет.       Она не знала кто пришел. Но скорее всего либо тётка вернулась и опять стучала, чтобы любимая племянница открыла и помогла дотащить авоську до кухни либо милиционер. Пиздюлей за такие приколы точно может выдать причем таких хорошеньких, горячих.       Распахнула и обомлела. Перед ней стоял серьезный Турбо и, из-за него выглянув, встал рядышком потрепанный, как и Аделина — Ералаш. Сердце защемило от их вида. Как же блин она соскучилась. Миша, Мишка живой, Валера тут. Зима? Где Вахит? А Марат? Андрей? Вова? Где Кащей..?       — Пустишь, поговорить надо, — произнес Валера и Лина сглотнула от его тона, кивнула, не переча, и, впустив обоих, закрыла дверь.       Зачем они пришли? Чего хотели добиться этим визитом? Кащей же всё уже решил за всех, и она теперь изгой…