Дальше в Лес

Ковш Большой Медведицы и зигзаг Кассиопеи отчетливо проступали на небосводе, бросаясь в глаза. Немногим больше сосредоточения требовалось, чтобы соединить точки в Малую Медведицу. Ярко светила голубая Вега. А больше Яра ничего и не могла определить, хотя некоторые ломаные, казалось, имели знакомые очертания. - Столько звезд… И я ничего не знаю о них… - зачарованно и тихо протянула Яра, словно предлагая разделить ее восхищение и печаль. - Сможешь найти Гвоздь? – деловито перебил Наи, уничтожая романтичную атмосферу и напоминая цели вылазки. - Я не знаю такого созвездия. - Не созвездие – звезда. Тёф. Нинчире. Острие Веретена. Алтын сагасу – Золотой Кол. Привязь. Помощница путешественников – северная Звезда Человечества. - Ты про путеводную звезду, про Полярную? – догадалась, наконец, Яра. - Про нее самую. Отыщешь? Взгляд Яры прокатился по ручке большого Ковша и упал на длинный бортик, где продолжил метаться между звездами Мерак и Дубхе, пока она не прочувствовала расстояние между ними и не отмерила пять таких же отрезков. Воображаемая линия приземлилась на хвост Малой Медведицы, прямиком на Полярную звезду. - Вон она! - Хорошо. Ты же знаешь, почему ее называют северной и путеводной? - Каждый ребенок знает! - Ну а про Гвоздь не слышала? Северяне говорят, что молодой мир вертелся быстрее, день сменялся ночью за пару слов, а звезды пересыпались по небу, как просо по холстине, сбивались в кучи, а отлетевшие к краю пропадали за пределами, прорастая на Другой Стороне. Люди не могли охотиться, не могли сеять, не ведали календаря. И тогда Первый Кузнец навел порядок – вбил в небосвод Гвоздь – Тёф – проколов насквозь все три мира. Звезды упорядочились и теперь кружат вокруг него. - Красивый миф. - Да. Есть и другие. Степные кочевники считают, что звезды – конница богов, а Алтын Сагасу – столб для привязи коней всех миров. Также и оленеводы говорят, что Небесное стадо кружит вокруг Кола в ожидании, когда космическая ночь станет теплой и появится новое пастбище, а пока звездные олени ходят по кругу, сохраняя тепло внутри стада и подбирая космический ягель. Так или иначе все мифы говорят не о Севере Земли, а о Центре мира. Даже Центре судеб, если вспомнить про Веретено. Есть еще народ, который называет звезду Нинчире – Единственным Истинным Зрачком, и считает, что только под ее надзором можно жениться и заключать договоры. - А это правда? – с любопытством спросила Яра. – Что Полярная звезда - центр миров. - Правда, - серьезно ответил Наи. – Правда для тех, кто живет внутри этого смысла. Сомневаюсь, что звезда имеет такое же значение для медведя или ящерицы. Или для городской девчонки, которая твердо знает, что Гвоздь – это раскаленный шар, который плывет в космосе таким удачным путем, что для землян может являться точкой отсчета. - Тогда зачем ты мне это рассказываешь? - Чтобы в твоей картине мира появился еще один смысл. Тебе станет намного проще в Лесу, когда поймешь, что тут передвигаются не расстояниями, а смыслами. Чем больше допускаешь, тем больше троп доступно и идти по ним легче. Яра попыталась уложить это знание в голове, но оно было как деревянная фигурка из развивающей игрушки, под которую в кубе нет прорези. Оно не проваливалось внутрь и не встраивалось, как ни пыталась Яра продавить. - Я не понимаю. - Зачем вообще пытаешься понять? - Ну ты же сам сказал, дословно: «станет намного проще, когда поймешь»! - Да, станет. Но с чего ты взяла, будто можешь заставить себя прямо сейчас? Когда сработают глубинные течения, понимание само вынесется на гребень волны. Ты опять уводишь в сторону от важного своими расспросами, вернись к Гвоздю. Итак, это связующее всех миров, единственный несменяемый центр. Неподвижная и надежная веха. Ось. Прочувствуй это. Он умолк, а Яра глядела на усыпанное небо, пытаясь отбросить наслоения знаний и представить себя невежественным, но мужественным древним человеком, взирающим на следы недоступной и далекой божественной жизни, ощутить себя краешком причастной, увидеть в белой звезде могущественного помощника и единственный ориентир. Чем дольше Яра созерцала, тем больше убеждалась, что у звезд есть свой характер. Какие-то мягко и сонно жмурились, другие задорно подмигивали, некоторые светили ровно и отчужденно, но были и яростно, почти зло вспыхивающие. То, что она заметила еще в первые мгновения выхода на крышу, начало полниться эмоциями и странным пониманием того, насколько незначимы расстояния, если безмерно далекие объекты влияют, заставляют чувствовать, не меньше, если не больше, чем близкое. Особенно ошеломляющей была мысль, что некоторые из светильников, возможно, уже погасли, и тогда в картине мира важна не исходная точка, а пересекшаяся часть пути. Также как раздавшийся в густом лесу голос берет за руку потерявшегося путника, а книги доносят озарения ушедших философов, звезды передавали нечто, отделенное миллиардами лет. - Ты как будто готовишься проявить дороги, - вдруг констатировал Наи. – Зачем? Что чувствуешь? Яра описала свое состояние, стараясь, чтобы он понял. Наи выслушал, ни разу не взглянув на нее, но запрокинув голову и всматриваясь в небо. А когда она исчерпала все метафоры, сказал: - Ты уцепилась не за то. Пересекшиеся пути – другое. Это очень хороший, плодовитый смысл, но он сейчас не нужен. Вернись к образу неизменности. Я говорил про ось, чувство опоры. Как Гвоздь для мира – столп со времен первых людей по сей день, так и тебе нужно найти в себе устойчивость. Не смущайся другими звездами, чувствуй только Гвоздь. Внутри тебя должна найтись такая же точка отсчета. Яра вернулась взглядом к Полярной звезде и попыталась прочувствовать сказанное Наи. Однако как она ни старалась погрузиться в предложенное переживание, внимание ускользало, и как будто не находилось соприкосновения. Она пробовала насильственно удерживать концентрацию довольно долго, пока не устала, мысли не поплыли сами собой, и ей на ум не пришли фотографии ночного неба на долгой выдержке: десятки виденных изображений – белые концентрические окружности над горизонтом с центром – Полярной звездой. На съемку таких фото требовалась целая ночь, чтобы звезды успели переместиться по небу по полной траектории, - Яра знала это и ухватилась как за ключ. Ей потребовалось чуть расширить опыт, подключить воображение и представить, что она сидит на крыше и созерцает не полчаса, а часы, и к тому же способна заметить и накопить в памяти смещение. И вот из этой воображаемой накопленности Яра вытащила нужное – восприятие Полярной звезды, как неподвижного центра вращающегося мира, и продолжила в века – во времена, когда еще по земле бродили саблезубые тигры, и в неизвестное будущее, в котором, если повезет, будут жить потомки ее потомков. Полярная звезда светила словно для нее, адресно. Она казалась одновременно такой беспристрастной и доступной к контакту. Не вполне понимая это ощущение, Яра проникалась им все глубже, пока не начало чудиться, будто лучи, посылаемые на землю, видимы и осязаемы. Прямые, как натянутые струны, как тонкие колкие спицы. Один из таких полувоображаемых лучей коснулся ее, пронзил сердце, связывая с космосом, и существо Яры заколебалось, загудело, сонастраиваясь со звучанием космической струны, как по камертону. - Найди в себе такую же ось, - вкрадчиво произнес Наи, мягко поддерживая возникшее в ней чувство. – Спустись до самого основания. Что останется неизменным, даже если ты влюбишься или возненавидишь, будешь счастлива, раздражена или одержима голодом? Что станет твоим зрением, если ослепнешь, что звучит внутри тебя всегда? И помни: ты не описание – ты способ. Какая ты – это поверхность и шелуха; основание – что ты делаешь с миром своим существованием. И снова она не понимала, что он хочет ей сказать. Что от нее останется? Разве любовь и ненависть, и прочие чувства – это не она сама? А уж что она для этого мира – об этом вряд ли кто-то когда-то думал. Яра отпихнула от себя предложенные Наи смыслы, как ненужную вещь. Его слова не достигли ее погашенного разума, но коснулись самого сердца звучанием, усилили внутреннее, отчего оно стало выраженнее, чем ощущение луча Полярной звезды. Неокрепший огонек внутри нее заметался в поисках опоры, сперва хаотично, потом ритмичнее, придерживаясь космической струны, а затем набрал силу и вытянулся в ровный теплый язычок. Купаясь в безграничном спокойствии и полной защищенности, Яра ощущала себя обособленной, но неотделимой частью целого, как круг на воде – выделенной, но частью озера. Как звезды танцевали вокруг Гвоздя, так все ее чувства, желания, мечты и мольбы закручивались вокруг ядра, упорядочивались, теряли важность, но приобретали место. Она как будто видела, где находится страх перед Лесом – он обволакивал ее почти полностью, но стоило его вывернуть наизнанку, и он превратился бы в саму жизнь. Видела, где боязнь перед Наи – на яркой вспыхивающей перефирии, а где благодарность и симпатия к нему – тусклее, спокойнее и гораздо ближе. Ее стремление ухватиться за работу оказалось зудящей вибрацией, под которой прятался серьезный раскачивающийся страх оказаться ненужной миру. Но и этот страх был всего лишь наведенным мороком, потому что глубже под ним, скрываемый, лежал дар, который не следовало никуда тащить и встраивать, а надо было обнаружить и принять. Все это было очевидно и просто, упорядоченно и гармонично, смешно и глупо, грустно и прекрасно – фундаментально, как есть свет и ветер, и вода. И поскольку существующий порядок вещей ничего не требовал, Яра просто отпустила чудесное видение и поднялась восприятием с глубины на уровень иллюзорнее и детализированней, на котором уже воспринимала себя не лепестком огня в костре, а женщиной, Наи - мужчиной, расстилающуюся среду как дом на поляне, а звезды из проводников становились светильниками. Она снова добровольно соглашалась играть в людей, потому что, в сущности, а чем еще было заняться душе в мире? Тут у нее был еще один важный друг, о котором она забыла, и которого почему-то не увидела в глубоком состоянии. Но он пришел сам. Ночь стянулась и уплотнилась, собралась в ком внизу под окнами, зашуршало в потревоженных сугробах, заскреблось по бревнам, скрипнуло и вздохнуло в доме. Карниз легонько задрожал, и с него стал ссыпаться снег. Наи резко уперся руками в доски, будто его могло скинуть, а он держался изо всех сил. Яра проследила за его напряжением со спокойным любопытством. Она ощущала лишь нежное укачивание останавливающейся колыбели. Наи не был вовлечен в ее спокойствие, находился в какой-то другой, взволнованной и драматичной жизни, и ей захотелось пригласить его к себе – успокоить. Она подняла руку, чтобы коснуться, но в то же время из насыщенной черноты ночи выпросталась когтистая лапа, закрывающая собой все - и почти замерла в метре от Наи. Пять длинных и острых черных когтей подрагивали над мягкими подушечками пальцев, по ним перекатывались блики от свечей – и они медленно, но непреклонно сокращали расстояние. В одно мгновение все забил запах мокрой псины, но также быстро он сменился древесно-дымным ароматом – волнующим и вовлекающим. Когтистая лапа пошевелила пальцами, медлительно сместилась в сторону и ухватилась за скат крыши. Следом по другую сторону возникла вторая лапа – и тоже тяжело оперлась на древнюю ветхую кровлю, вызывая у той натужный стон. Пространство продул морозящий ветер, и в круге света проявилась сплюснутая морда с бессмысленными глазами, в которых метались подвижные зрачки. Существо приблизилось настолько, что желтые горящие глаза затмили все иное, превратившись в два гипнотизирующих фонаря, но затем, словно разобрав запах и удовлетворившись этим, голова отодвинулась подальше, и хотя она все еще закрывала большую часть обзора, по краям снова стал виден лес, а сверху - звезды. Наи дышал короткими нервными толчками, почти безуспешно стараясь выровнять вдохи и выдохи. Его рука сама собой потянулась к поясу, но там не было кинжала с ножнами – осознав это, он сгруппировался, вставая на одно колено, почти как бегун, готовый к старту. И в нем действительно чувствовалась готовность броситься – прямо вперед, на существо во много раз крупнее и мощнее него. - Убери его, – сквозь зубы выплюнул он. Купающейся в безмятежности Яре все происходящее казалось удивительной развлекательной сценкой. Даже видимые усилия Наи над собой, чтобы оставаться на месте и не броситься в заведомо проигрышную битву, казались ей умилительными и несоразмерными. - Почему? - Я боюсь. Яра засмеялась от нелепости. Ей казалось таким забавным несоответствие его кроткого признания и яростного тона. - Посмейся еще, дикая девка! – рыкнул Наи. – Он уничтожает меня, а ты даже не понимаешь. - Не понимаю, – эйфорически легко согласилась Яра, но часть нее, все еще что-то осмыслявшая, попыталась связаться с другой реальностью: – что мне надо сделать? Наи трясло, у него дрожали руки, челюсти были плотно сжаты, а скулы заострились. Он воинственно противостоял демоническому существу, словно отталкивал взглядом, и пространство между ними пружинило. Это раскачивающееся соединение отрезвило Яру своей противоестетвенностью: что-то внутри нее понимало, что это не взгляды живых созданий, а недопустимая сцепка сущностей. Внезапно блаженство сменилось сильной грустью. Яра не желала, чтобы Наи страдал, и его жизнь не могла закончиться по ее вине. Ей хотелось укрыть его заботой, как одеялом, и чтобы ему больше не приходилось бороться. Эта плотная грусть обволокла целиком и молотом упала между Наи и Другом. Как будто что-то отступило, Наи стал дышать ровнее и легче и наконец-то начал моргать. И хотя он все еще оставался наготове для броска, теперь не ощущался способным сдетонировать от любого резкого движения. - Продолжай, – поощрил он слегка дрожащим голосом. – Развоплощай. Рассеивай по полю. Главное, чтобы эта сила не была стянута в одну точку. Не представляя, что делать, но поступая по наитию, Яра умозрительно погладила Друга по шершавому носу, как любимого пса, выражая признательность. От ее мысленной ласки тяжелые веки монотонно закрывались, притушая желтые фонари, пока почти не сомкнулись, оставив лишь две полоски, горящие, как из-под двери. Массивная голова начала колебаться взад-вперед, и с каждым качком отодвигаться все дальше. По мере того, как она отступала, Наи все больше расслаблялся, и в какой-то момент просто рухнул, привалившись к стене и закрыв глаза. Он переводил дух после сражения и казался таким обессиленным и отчего-то одиноким, что Яра не удержалась и также в воображении дотянулась и до него. Наи сразу распахнул глаза, будто почувствовал ее порыв физически, и воззрился тлеющим взглядом. - Не надо меня гасить. Твоя жизнь зависит от того, насколько остро я понимаю, что происходит. - Я просто посочувствовала. - Это опасно. - Что опасно, сочувствие? Он уставился на нее так, будто решал: наорать или сразу сбросить с крыши. Несмотря на то, что Яра все еще пребывала в заторможенном состоянии, она все же смутно испугалась, но больше – расстроилась от того, что обнаружила в нем такие порывы. - Ты в бешенстве и хочешь скинуть меня вниз. А я ведь верила тебе. - Я не в бешенстве – я боюсь. Вот только не ной из-за того, что я как-то не так посмотрел! Дай сюда руку. Яра не шелохнулась на призыв, а если бы было куда отступать – отодвинулась бы. Но за спиной была стена, а пространство сбоку замыкал скат крыши. Наи подобрался ближе сам и встал на колени, сбив попутно неловким движением одну из свечек. Маленький огонек бесследно исчез за карнизом, и даже никакой звук не возвестил о его гибели. Яра отупело размышляла, повторит ли она его судьбу или же весит в мире больше, и хоть что-то из-за нее произойдет после. Ее физическое тело казалось уставшим, тяжелым и неподвижным, и в то же время она ощущала, будто может вылететь из себя просто от сквозняка. Тонкой и эфемерной, ей ничего не грозило: ни полет вниз, потому что она была так легка, что падала бы до сугробов плавно-плавно несколько суток, ни другая форма зла, исходящая от Наи. Она следила и ждала, что будет. Наи снова задышал прерывисто. Дважды он поднимал руку и отдергивал. На третий что-то прошипел, качнулся вперед и схватил Яру за локоть. И больше ничего не произошло. Он просто стоял на коленях, держался за нее и взахлеб дышал, как после пробежки. - Ты чего? – с любопытством спросила Яра. – Сбрасывать-то будешь? Сначала он не отвечал. Казалось, все его силы уходят на незримую борьбу. Но вот хватка на Яриной руке немного ослабла, Наи принял более удобную позу и проговорил: - Если бы не дотянулся до тебя сейчас, боялся бы всю жизнь. Ужас особенных встреч надо преодолевать сразу. А тебе если так хочется сверзиться – валяй, прыгай сама. - Мне показалось, ты хочешь меня убить, – Яра сама удивилась, как буднично это прозвучало. - Не тебя, а страх. Если перепутать, то действительно можно непоправимого натворить. Я не зря говорил, что лучше бы тебе не глушить меня, потому что из нас троих – я, ты, Друг – соображаю только я. А ты вообще решила, что я тебя убить хочу, и сидела ждала события, как барыня самовара! Это было бы смешно, если б меня не корежило в тот момент от ужаса. - Мне просто так безмятежно... - Сейчас перестанет. Он толкнул ее, она потеряла равновесие и упала на бок. В тот же миг лопнули серебряные нити, сшивавшие Яру с космосом, в ноздри ударил приземленный запах подтаявшего снега на меховом отвороте дубленки, щелкнули доски, на которые она навалилась всем весом, и щеку обожгло о снег. Яра извернулась и снова села. Теперь она была собранной, готовой воспринимать умом, а не глубинными чувствами. Наступившая трезвость заставила ее испытать стыд за нелепые обвинения. Наи привалился рядом, локоть к локтю, уже не держа, но сохраняя касание. Яра ощущала исходящее от него напряжение, и что он заставляет себя находиться рядом. - За зиму намело. Падать с чердака опасно, но не обязательно смертельно, – сухо сказал Наи. – Свернуть шею руками надежнее. Ты постоянно боишься чего-то не того, воображение тебя путает. - В тот момент я почти не боялась. - Это потому что ты слишком замедлилась. Похоже, Друг толкает тебя в крайности. Ты ощутила свою ось, но вместо того, чтобы держать ее в виду, как ориентир, стала сливаться с ней. В таком состоянии мир теряет значение и исчезает, а ты остаешься внутри себя, и, если не имеешь достаточно воли, чтобы снова раскачаться, то... Словом, у тебя получилось, но не надо так глубоко проваливаться в это. Оно должно быть легким воспоминанием, не более, – тогда ты сможешь быстро восстанавливаться и сохранять рассудок на тропах. Он хотел добавить что-то еще, но замялся. Оставшаяся свеча уже догорала, пламя кружилось по блюдечку и слизывало остатки воска, Наи следил за огнем, будто давал себе время, пока тот не погаснет. Он заговорил, когда пламя начало предсмертно мигать. - Пока у меня хватает духа, давай разберемся с твоим Другом. - Я не знаю, почему он проявился. - Я знаю. Ты замедлилась и отбросила неважное, а потому смогла стянуть силы и уплотнить его в видимое существо. Помнишь, я говорил, что Гости – очень быстрые твари? Представь течение бурной реки – чтобы его остановить, нужны крепчайшие морозы. - Ага, поняла! - Хорошо, а теперь призови его. - Тебе с первого раза не хватило? - Мне нужно привыкнуть и научиться с ним справляться, пока я еще достаточно взбудоражен, чтобы пойти на это. Позже очухаюсь и точно не захочу добровольно соваться в капкан. Зови его! Воспоминания о безграничном спокойствии еще были свежи, и Яра легко погрузилась в него снова. Даже слишком быстро земное начало терять значение, а чувства становиться всеобъемлющими, но в то же время ровными, обезличенными. Заметив это и вспомнив предостережение Наи, Яра постаралась зацепиться за детали, которые напоминали ей о том, кто она и где находится: сосредоточилась на запахе прогоревшего фитиля и воска, на волнении из-за плана Наи, на подмерзающем кончике носа. Ее состояние покачивалось, как лодка, которую оттолкнули от берега, с минуту оно выравнивалась, а потом поплыло по глади озера, ровно и прямо. Ее «лодка» не застыла, скованная льдами, давая ей возможности маневра. Тогда Яра мысленно выделила Другу место на заснеженном поле прямо перед домом, и представила, что он воплощается там, такой, какого она уже видела: с львиной гривой и мордой, пружинящий на задних лапах. Сперва Яра наблюдала только созданное собственным воображением темное пятно. Оно едва заметно пульсировало – но с тем же успехом это мог быть дефект ночного зрения. Однако когда Наи пошевелился, Яра уловила, что он снова напуган, и это осознание как будто ускорило все процессы. За считанные секунды тень уплотнилась, сформировалась, и существо воплотилось, почти что скромно: едва ли с человека ростом, с аккуратными кошачьими когтями и опущенной к земле мордой. Желтые глаза его светили прямо на лапы, отчего было видно, что массивная с виду туша не проминает снег. Яре не нравилась опущенная голова существа – он как будто мнил себя виноватым, а она вместе с ним. «У демонов нет совести» – напомнила она себе, но не могла отделаться от ощущения, что Друг пришел повиниться. «Лучше сосредоточься на Наи.» – шепнул все тот же голосок, становящийся более настойчивым и несколько авторитарным. Яра перевела внимание с демона на человека и с облегчением отметила, что тот держится хорошо. - Подпусти его ближе, – скомандовал Наи. Он еще не договорил, а увеличившаяся морда уже возникла прямо напротив них. Яра могла бы коснуться носа, если бы встала на самом краю, что она и попробовала сделать. Прежде чем она дотянулась кончиками пальцев и смогла наощупь определить, шершавый нос или гладкий, Наи обхватил ее вокруг туловища и отдернул поглубже назад. - Друг не настоящий. Там пустота – напомнил он. - Он выглядит таким реальным. - И ощущаться под рукой тоже будет - меньше мгновения. А потом ты полетишь вниз. Сиди здесь. Расположив ее у стены, Наи отсел подальше и уставился на существо. В ответ доселе подвижные зрачки зафиксировались на нем, а желтый семафорный свет из глаз притушился до мягкого свечного. Через некоторое время глаза у Наи засветились сиреневым. Яра осознавала, что происходит нечто особенно необычное, но не понимала, что именно. Гляделки продолжались долго, она успела даже заскучать. Друг застыл камнем, и Наи тоже оставался неподвижным, он, кажется, и не моргал. Яра вдруг обнаружила, что вокруг наступила темень, будто пространство собрало и завернуло их в черноту. Звезды стали ослепительней, больнее для глаз. Глаза демона светили ярко, но выносимо, почти приятно. У Наи же на месте глазниц и переносицы горела даже не сиреневая, а фиолетовая полоса, и она постепенно разрасталась на все лицо. Тут уже испугалась сама Яра. Страх, которого не было с самого выхода на крышу и который, казалось, и не появится, начал разворачиваться из семечка и прорастать в ней побегами – в живот, в разом ослабевшие ноги и руки, в распираемое горло. И чем страшнее ей становилось, тем более фантастический вид приобретало лицо Наи, а демон, наоборот, казался добрее и ближе, как любимое домашнее животное. «Преодолевай сразу» – напомнил спасительный голосок. Яра выбралась из шкур, подползла к Наи, обхватила его руку и, стиснув зубы, прижалась лицом к воротнику дубленки, чтобы не видеть ни фиолетового, ни желтого, ни больно бьющего белого. - Страшно? – голос Наи звучал по-обычному, это-то и казалось странным. - Теперь да. - Это потому что ты достаточно долго воспринимала Гостя отдельно от себя, чтобы наконец осознать страх. - Я тебя боюсь, дурак. - Меня? – в его голосе слышалось не сколько удивление, сколько непонимание. - У тебя уже и глаз не видно, все в фиолетовом сиянии. Ты тропы, что ли, наводишь? - Мосты навесил. - Неужели с Гостями такое возможно? - Никогда о таком не слышал. Но что-то у меня да получилось, главным образом потому, что основной мост – ты. Я скорее просто перила приладил, чтобы не свалиться, когда зашатает. А меня ты боишься из-за воздействия: слишком сильная связь, чтобы на тебя не влияло. Яра едва слышно заскулила в овчинный воротник, стравливая беспокойство. Поступить по примеру Наи и прикоснуться оказалось мудрым: близкий контакт быстрее примирял с источником страха и возвращал ощущение безопасности. Вскоре Яра уже заново уяснила, что Наи – знакомый человек, а не инфернальная, подобная Гостю сущность. Когда Яра достаточно окрепла, чтобы отлепиться, и заглянула в лицо, у него были самые обычные глаза, черные в темноте. У демона тоже почти потухли. А ночь самым краешком просветлела, намекая, но еще не обещая рассвет. Наи вдруг похлопал ладонью рядом с собой и, прежде чем Яра успела сообразить насколько безумно его приглашение, Друг ткнулся носом в этот пятачок, обнюхивая место, а затем оперся на доски передними лапами, теперь очень похожими на руки, только с удлиненными ногтями, поднял заднюю лапу и зацепился ей за край карниза. Происходили метаморфозы словно через искажающую линзу: полузвериная туша как будто бы не поменялась в громадных размерах, а перешла из пространства, где она была развернута в полный рост, в другое пространство, где ее величина позволяла вписываться в промежуток под крышей. От этого искажения, от ощущения пространства, вложенного в другое пространство, Яру начало мутить. Она стащила варежку, нагребла снега и засунула в рот. Холодные капли воды несколько уняли кричащие противоречия, и она смогла справиться с тошнотой. А в следующий миг несостыковки перестали существовать: Друг, размером с крупную собаку, сидел на задних лапах, упираясь в пол обезьяньими руками, и, покачивал головой, колыхая гривой. Наи осторожно ухватил мечущийся, хвост, подметающий снег. Хвост вырвался, хлестнул и обернулся по другую сторону туловища, где Наи уже не мог его достать. Воодушевившись примером, Яра тоже протянула руку, но когда зрение сообщило ей, что она уже дотронулась до существа, осязание все еще молчало. Она подалась еще дальше и, по законам реального мира, рука уже должна была пройти насквозь, но она все еще видела свои пальцы поверх шкуры и при этом не чувствовала касания. Тошнотворное ощущение свернутых и вложенных, хитро переплетенных пространств вернулось. Яра поспешила забиться в угол и снова наесться снега. Когда она восстановила самообладание и повернулась, Наи – другого слова не подобрать – игрался с демоном. Сидя на корточках, он подставлял и отдергивал голую кисть без варежки, а Друг, едва не урча, ловил ее пастью, если успевал до обманного маневра, и покусывал. Наи был напряжен, на его лице застыла полубезумная улыбка, но он не ощущался испуганным, скорее азартным. По его запястью уже текла кровь. - Ты спятил! – вскрикнула Яра и вскочила на ноги, пригибаясь под крышей. - Знаешь, а он мне даже нравится, – проигнорировав ее посыл, поделился Наи, все еще странно улыбаясь. - Что тебе нравится, сумасшедший, когда кусают? Хочешь, кусну? И, не зная, как еще заставить быстро переосмыслить происходящее, она отвесила подзатыльник, который, хоть и сильно смягчился шапкой, все же вправил ему мозги. Наи благоразумно отвел руку в сторону, а Друг, который принял это за очередной элемент игры, потянулся вслед. Напрочь забыв про предыдущий опыт, Яра отпихнула морду в сторону от Наи – и теперь ей это удалось: ладонь встретилась с упругой плотью, покрытой жесткой шерстью. - С неведомым не играют! – гневно вернула Яра Наи его же слова. Он выглядел смущенным и в то же время своевольным. - Ох, ну, думаю, мне можно. - Это еще почему? - Потому что я пограничник. Я не заигрываю, я проверяю границы. - И что делать будем, если ты их проломишь? Наи беспечно пожал плечами. - Заделывать. Яра сердито плюхнулась между ним и Другом. И хотя она побаивалась последнего, отрезать его от увлекшегося Наи казалось ей очень важным. - Я отошлю его, – самоуверенно сообщила Яра. «Если у меня получится» – призналась сама себе. В этот раз рассеять Гостя оказалось сложнее. У нее ничего не получалось, пока она не догадалась поочередно переводить внимание то на далекие, то на близкие объекты. Она выбирала дерево, потом сосредотачивалась на валенках, следом выискивала куст и возвращалась к блюдцу из-под свечи. Она металась взглядами и мыслями туда-сюда, а Друг становился все нереальнее, бесплотнее, пока его не стало. Когда он полностью растворился, густое удовлетворение и безмерная усталость свалили Яру на рядом оказавшееся плечо Наи, как плеть розы падает на опору под собственным пышным цветом, и в тот момент ее даже не волновало, что он об этом подумает, ведь сдвинуться она бы не смогла в любом случае. Но он явно не был против, судя по тому, как изворачивался в попытках не тревожа ее покой подтащить шкуру, чтобы укрыть их обоих. Она сладко жмурилась, пригревшись. Плечо дубленки и овчинный воротник были что мягкая подушка. И только когда она уже начала выпадать по-настоящему, Наи покачал плечом, лишая опоры, и сказал: - Не спи, замерзнешь. И уже рассвет. Яра приоткрыла один глаз. За полем и за лесом протянулась бледная зеленая полоса, быстро набирающая желтого. Солнце выливалось из-за горизонта в горящем золотом приливе, окатывающем верхушки сосен расстилающегося под холмом леса. От света резало глаза, он проникал даже за закрытые веки. Новый день взламывал хрусткую льдистую корочку зимы. Нежная меланхолия зимы таяла. - Сегодня будет солнечно и тепло, – заключил Наи. – А баня уж, верно, истопилась. Идем. С неохотой, но признавая необходимость, Яра позволила себя поднять и направилась к выходу с крыши, однако сам Наи задержался на месте. Обернувшись, она обнаружила, что он замер в неустойчивом положении на середине движения и прощупывает взглядом свои владения, вертя головой. Создавалось впечатление, что он смотрит не глазами, а как-то иначе, но даже это тонкое видение его подводит. Он продолжал странный поиск, но как будто терял нить и вынужден был отказаться от попыток. - Лисица, что ли, или дух какой?.. Да, верно лисица... – задумчиво пробормотал Наи, но Яра слышала, что в его голосе нет твердой уверенности, а вслух он это говорит больше чтобы убедить себя. - Что такое? - Ерунда, показалось. Он решительно сгреб шкуры и направился к выходу, опережая Яру, что оказалось очень кстати, потому что позже он помог, подхватив ее, когда она прыгала с чердака на печь.