Дальше в Лес

В комнате Наи собрал стопку полотенец, выдал чистую рубаху и брусок пахучего мыла. - Тебе нужно вымыть дурной пепел, – напомнил он. – Не жалей воды и мыла. Осоловелая Яра послушно кивнула и побрела на улицу. В тот момент ей даже не казалось странным, что он следует за ней по пятам. Что его поведение вызывает вопросы, она сообразила уже у порога бани. - Ты что же, провожать собрался? – насмешливо подначила она, сама пребывая в робком недоумении. В первое мгновение она еще ждала ответа и гадала, чудится ли ей ухмылка в уголках губ, а в следующее мир зашатался, будто великан подхватил поляну с домом на ладонь и потряс, намереваясь сбить людей с ног. Еще на миг позже Яра поняла, что это происходит только с ней: Наи остановился в ленивой позе, будто отдыхал на прогулке. Стараясь удержаться на ногах, она попутно собралась предупредить его, но вовремя сообразила, что безумная тряска – из-за него. Оглушенная предательством, Яра потеряла баланс и упала на колено. Встать ей удалось только со второй попытки, от первой она едва не полетела носом в снег. «Мстит за Друга, что ли?» – мелькнула у нее вполне обоснованная мысль, но задать этот вопрос вслух она не смогла, потому что мышцы шеи и челюсть сковало нездоровым напряжением. Понимая, что это состояние надо преодолевать, Яра, расставив ноги, нашла устойчивое положение и принялась аккуратно водить головой в попытках снять зажим. От этого едва не стало хуже: вместо тряски мир завертелся, острые ветви деревьев зацарапали периферию зрения, и ее начало укачивать. Она понимала только, что необходима опора, которая поможет зафиксироваться в круговерти. Продолжая разминать шею, она попыталась вызвать уже знакомое чувство оси, но танцующий мир не давал передышки, напряжение мышц забирало внимание, да еще и волнение грозило перерасти в панику. Спасаясь от перегруза, Яра зажмурилась и на фоне черноты под веками представила протяженную серебряную струну, посланца Полярной звезды, и когда та оформилась, расправилась, как натянутая за концы нить, то сразу же почувствовала себя лучше. А выстроив свои чувства, ощущения, само нутро вдоль нее, смогла бесстрашно открыть глаза. Чехарда остановилась, качка деревьев успокоилась, небо и сугробы вернулись на свои места. Яру охватило заслуженное умиротворение. Но оно сменилось отупением. А потом все застыло. И Яра больше не могла дышать. В легкие пропускалось лишь по глоточку, а выдохи шли в рваном ритме. Казалось, мир отказывает ей в воздухе, отторгает, а тело не желает расставаться даже с ядом. Вибрирующий голосок внутри пытался заставить ее выразить возмущение Наи, принудить его прекратить. Но голосок опоздал, она уже обнаружила себя посреди борьбы за существование, в которой стремительно исчезала возможность предъявлять обвинения, да и вообще обращать внимание на что бы то ни было, помимо дыхания. - Давай, давай, сражайся! – Подтолкнул Наи, и его голос звучал свободно, что воспринималось едва ли не как издевательство. «Зачем стараться? Не убьет же он меня» – вяло думала Яра, и даже мысли ее сквозили пунктиром, подолгу пропадая в промежутках от слова к слову. Было проще довериться подступающему обмороку, чем оставаться в правилах его игры. Задохнуться было страшно, но страх в роли двигателя не имел достаточно силы, чтобы вытянуть из ямы, в которую она провалилась. - Выходи из крайностей. Раскачивайся, – напомнил Наи, как всегда чутко ловивший ее состояния. Уже бессознательно, реагируя на смысл слов, как столбик термометра на температуру, Яра преодолела инертность и сдвинулась с мертвой точки. Дыхание само собой пошло естественно. Возникли отголоски чувств, и мысли побежали быстрее, а звездная струна перестала довлеть над всем земным. Яра оставила ее где-то на периферии сознания, чтобы вернуться к ней, если снова потребуется. Понемногу и аккуратно, терпеливо и бережно калибровала Яра собственное внутреннее состояние, пока не нашла такое, в котором находиться было сносно. Она все еще не чувствовала себя в порядке, что, наверное, было и невозможно, пока Наи продолжал воздействовать, но происходящее уже не разметывало ее, и у нее получалось колебаться в сонастройке с миром, не входя в обрушивающий резонанс. Через некоторое время и это сошло на нет. Наи так плавно снял давление, что Яра даже не сразу поняла, что все закончилось, а она все еще сосредоточена, как ребенок, идущий по воображаемой линии, за которую нельзя заступить. Осознав это, она обнаружила в себе неожиданную в такой ситуации способность вести холодный расчет. - Зачем ты это сделал? Я ведь очень устала еще ночью. - Навыки лучше обкатывать сразу, по свежему. К тому же, злая тропа не будет спрашивать, достаточно ли ты свежа, чтобы пройтись по ней. Она просто заберет тебя в самый неподходящий момент. С минуту они молчали, прощупывая друг друга. - Что если бы ты меня убил? – Спросила Яра не потому, что считала это возможным, а чтобы посмотреть, как он ответит. - Было бы очень жаль, – легковесно ответил он, роняя голову на плечо и не слишком добросовестно изображая печаль. Но Яра уже видела это, теперь ясно видела улыбку в углах губ и самоуверенную искру в глазах. Он знал, что делал, знал ее пределы, контролировал так же легко, как бумажный кораблик в корытце – и это раздражало. Восхищало, конечно, но и раздражало тоже, одно другому не мешало, а только придавало остроты. И как же сильно ей хотелось столкнуть его с устойчивого равновесия, отправить в тот же свободный полет, что и он ее. Она и не надеялась взметнуть его мир его же способом – пока не умела этого, а слабой первой попытки хватило бы разве что насмешить. И она поступила единственным доступным ей способом. Движение родилось из всего, что произошло и накопилось с первой встречи, стало естественным продолжением уже пройденной траектории. Яра перекатилась с пятки на мысок, шагая вперед, приподнялась на цыпочки и поцеловала, лишь слегка и на миг прихватывая его губы – ровно на столько хватило текущего заряда. И отступила, разглядывая с расстояния происходящие в нем изменения. Пресловутая ухмылка исчезла, уступив подлинному и явному замешательству, и темное веселье сменилось сумеречным раздумьем. Он смотрел сквозь нее и если и видел, то только в своем воображении – с пару мгновений, а потом вернулся в реальность и посмотрел уже прямо, вызывая на повторный маневр. Удерживая его взгляд, Яра отошла назад, а он сомнамбулически подался вперед, как привязанный. Тесное пространство между ними ширилось и наполнялось, теплело и светлело, у Яры раскрывалось сердце и эйфорически кружилась голова. С деликатной осторожностью, которая сама по себе говорила о сдаче, Наи потянулся к ней, и целый долгий миг все выстраивалось к новому, теперь обоюдному, поцелую, но дальше Яра нащупала за спиной ручку, юркнула внутрь и мстительно захлопнула перед ним дверь, успев триумфально насладиться его обескураженным видом. Она постояла некоторое время у двери на случай, если он войдет или постучится. Внутри был засов, но она не стала его задвигать, все для себя решив и не собираясь играть в недотрогу. Однако это были лишние волнения: похоже, Наи оказался из тех, кто слишком хорошо схватывает намеки и чтит границы, даже когда в этом нет необходимости. Яра расстроилась из-за этого лишь чуть-чуть, рассудив, что после всего, что она из-за него пережила, не только сегодняшним днем, реванш уже сам по себе достаточная награда. Уверившись, что он ее оставил в покое, Яра занялась тем, ради чего пришла: развесила полотенца, скинула одежду и, прихватив ведро с прохладной водой и мыло, вошла в темную, влажную и благоухающую березой и дегтем парилку. Тут уже стояли ведра с горячей водой, разложены были черпаки и веники. За чугунной печной дверцей, придавленной кочергой, дышало красное сердце, и только оно освещало маленькое помещение. Яра присела на лавку и погрузилась в свежие воспоминания о сбитом с толку Наи. Вывести его из равновесия оказалось куда приятнее, чем можно было представить, а главное, как оказалось, – вообще возможным. Ей пришлось признать, что он куда привлекательней и симпатичней, чем она допускала. Просто по большей части в Лесу рядом с ним она занималась выживанием и слишком переживала за собственную судьбу, чтобы оценить его по достоинству. Она больше ловила выражение его лица, ища в нем указания и намеки на опасность, чем находила красивым, искала в глазах опасный потусторонний свет, вместо того, чтобы любоваться редким оттенком. Да и чисто утилитарная свободная одежда не подчеркивала фигуру, однако, теперь Яра не сомневалась, что она скрывает превосходно развитое тело. Окутанная густым жаром, Яра ощущала, как колотит в груди сердце – в том числе и от мечтаний. Щеки горели, по спине тек пот. Мышцы расслаблялись, а голова немного кружилась. Кружились и мысли в ней. Триумф свершенной мелкой мести сменился разочарованием. Зачем она отрезала его от себя в последний момент? Когда вообще она занималась тем, что играла в дурацкое «притяни – оттолкни»? Да никогда! Теперь между ними повисла глупая недосказанность, которая легко могла стереть все возникшее. А может, она вообще не очень-то ему интересна. Может, за время ее отсутствия он очнется, а она останется со своими переживаниями и озарениями один на один. «Конечно, он поддался, ты же единственная девушка в округе. Не сильно-то большой у него выбор!» – язвительно внушала себе Яра. Просто согласился на доступное – вот и все, а доказательство – миг размышлений после поцелуя, когда он решал, как дальше поступить. И удивление – он не думал, что между ними может что-то быть. «Да и ты не думала». Внутренний голосок, видимо, был рожден, чтобы ругать Яру со всех сторон, а не принимать твердую позицию. Изнывая от поднимающегося беспокойства, Яра встала со скамейки и поддала пара. «Если бы ему было все равно с кем, он уж, верно, вышел бы к людям и нашел подругу.» – рассудительно втолковала себе Яра, проклиная за то, что вообще об этом думает, – «Ты не единственная женщина в Лесу». Яра вспомнила Харзу и попыталась представить их с Наи вместе – и ей это не удалось. Может, дело было в недостатке воображения, но пара из них никак не складывалась, как ни крути, они все равно казались братом и сестрой. «Откуда ты знаешь, какие девушки ему нравятся? – шептал ядовитый голосок. – Пусть и грубая, но Харза ничего так, да к тому же хорошая охотница. Разве ты знаешь, что ценится в Лесу?». Поняв, что загоняет сама себя в угол, Яра усилием воли заставила себя остановиться на простой мысли, не давая ей оценок: «Как бы то ни было, рядом с ним оказалась я. Точка». Разорвав круг размышлений, Яра принялась за мытье, орудуя куском мыла и поливаясь из тяжелого деревянного черпака. Большая часть воды ушла на волосы, Яра вычерпала аж два ведра, чтобы наверняка выполоскать пепел, так же тщательно промыла лицо и шею и не остановилась, пока не закончилась теплая вода. Уже в предбаннике Яра облилась несколькими ковшами ледяной воды, ощущая настоящее блаженство и чистую, простую радость, связанную с телом, а не мыслями. Она немного посидела, остывая и обсыхая, и только потом начала одеваться. Выйдя за порог, Яра с изумлением обнаружила на снегу целые узоры из следов. Она немного прошлась, чтобы оценить общую картину и, разобравшись, поняла, что пока изводила себя, Наи тоже не был спокоен: он намотал не меньше трех кругов вокруг бани, а потом долго ходил по двору. По снегу вились восьмерки и петли, не ведущие ни к одному хозяйственному строению. Он просто бродил туда-сюда, пока не вернулся в дом. Напряженные сомнения ослабли и отпустили, показались смешными и глупыми. Чувствуя себя гибкой и красивой, полной каких-то новых тягучих сил, пребывая в удивительном легком и счастливом настроении, Яра взлетела по домовой лестнице. За ее отсутствие Наи успел помыть полы - доски влажно темнели и источали тяжёлый запах мокрого дерева - и протереть все поверхности, куда могло натрясти пепла. На сидении того стула, который Наи повалил, падая, собралась мелкая лужица, а рядом в ведре кисли оставленные после уборки тряпки. Комната была хорошо проветрена, после душного тепла, свежий воздух шибал в голову. Она на цыпочках, не только из-за холодного пола, но и чтобы не мочить шерстяные носки, прокралась к окну, у которого стоял Наи и что-то рассматривал, опершись на подоконник. Яру заинтересовало, чем он занят, но широкая спина заслоняла все, а его высокий рост не позволял заглянуть ему через плечо. Потерпев в этом неудачу, она вклинилась сбоку, между ним и столом. На подоконнике лежало два засушенных цветка: мелкая аптечная ромашка и охристо-желтый зверобой. Наи задумчиво рассматривал этот гербарий, а потом так же серьезно покосился на возникшую рядом Яру. Будто окончательно решив что-то, Наи поднял зверобой и деликатно предложил, просто наклонив соцветие в ее сторону. Несколько двусмысленных мгновений Яра с подозрением разгадывала значение его действия. Что он доносил ей, Дичи, протягивая цветок с названием зверобой? Это как будто должно было означать что-то если не угрожающее, то предупреждающее. Как минимум воспитывающее. Очередной урок от ведающего Наи, потому что он как будто все делал с глубоким значением и общался двойными смыслами как дышал. Но потом она поймала восхитительное озарение, что для него посреди зимы это единственный способ подарить цветы, пусть лекарственные, а желтый зверобой просто ярче крошащейся блеклой ромашки. Она приняла подарок. Он перехватил кисть с зажатым в ней цветке и, мимолетно огладив пальцы, замкнул поверх своей ладонью. Второй рукой подхватил под талию и повлек к себе. Их снова обволакивало нечто тонкое и неназываемое, пылало внутри, как в жаркой сокрытой утробе печи. Яра не могла отвести глаз от рассеченной из-за нее же губы и тянулась к нему, как талый ручеек, впадающий в реку. И он тоже наклонялся ближе, все ближе... Но уязвимая атмосфера сломалась с хрустом. Внезапно и как будто беспричинно Наи молниеносно крутанул ее к себе спиной, с машинной силой согнул, надавливая между лопаток и протащил в сторону. В то же мгновение раздался звон, что-то с лязганьем рухнуло, и перед глазами ошарашенной Яры по полу полетели осколки стекла. Наи схватил ее за шкирку поудобнее и бесцеремонно затолкал под стол. Яра ударилась плечом о столешницу, засучила ногами, перебираясь поглубже и выглянула в просвет между ножками, пытаясь определить, что происходит. В окно влетела и рассыпалась еще в воздухе глыба спрессованного снега, осыпая все вокруг. Недалеко от стола на траектории полета валялась кочерга, очень похожая на ту, что подпирала в парилке печную дверцу. Яра бессознательно выпростала руку и мимолетно дотронулась до нее. Она была горячей. - Это из бани! – не вполне внятно донесла она Наи. Тот уже обувался быстро, как поднятый по тревоге военный. - Сиди там и не высовывайся, – жестко приказал он. В следующий момент он уже пересек комнату, выхватил с притолоки нож, развернулся и исчез за дверью – и все это слитно, без малейшего лишнего движения, будто в отработанном до мышечной памяти танцем. Скрипнула закрывшаяся за ним по инерции дверь. Яра осталась одна, с глухим шумом в ушах, посреди осколков и тающих ледышек. Она дрожала под столом, вжав шею в плечи и обнимая рукой голову, чтобы хоть как-то прикрыть мокрые волосы. Из-за нервного потрясения холода она не замечала, но остатки разума продиктовали ей сделать это: через разбитое окно тянуло, и комната быстро остужалась. Кочерга посреди осколков приковывала внимание. Эта вещь, казалось, разбила саму суть жилища Наи как полностью безопасного места, разломало глубинную уверенность Яры в неприкосновенности избы, и теперь она ощущала себя оголенным нервом, беспечной птичкой в сетях браконьера. Чутко, даже слишком, вслушивалась она, но не могла разобрать происходящего: после ухода Наи, когда затих скрип последних ступенек, воцарилась тишина, нарушаемая только посвистыванием гуляющего по печной трубе сквозняка. Неизвестность делала ожидание невыносимым. Яра соображала, как защититься, и испытывала жгучее сожаление от того, что не имеет при себе кинжала. Ранее Наи подсказал держать оружие под рукой, и теперь она отчаянно соглашалась с этим, но уже ничего не могла поделать. Чтобы добраться до рюкзака, пришлось бы пересечь всю комнату, а это шло вразрез с указанием сидеть под столом и не высовываться, которому она собиралась следовать, полагаясь на чужую опытность. Но доступно было другое. Быстрым паническим движением она подтащила к себе кочергу. Заполучив орудие, стала несколько увереннее и шире посмотрела на ситуацию. У нее мелькнула и сразу же укоренилась догадка, что это вернулись мстить уже известные разбойники, нашедшие избушку по следам. Наи сказал оставаться на месте, но что, если в данный момент ему самому требуется помощь, а она, отсиживаясь, просто приближает их общий конец? Или нет. Или чей-то конец приближает Наи, а ей лучше бы оставаться мышкой и ни ему не мешать, ни себя не доламывать. Он успел среагировать еще до того, как разбилось окно, и ловил нож за лезвие, не ранясь, - на что еще он способен? А из достижений на счету самой Яры разве только то, что не заорала и не заметалась в панике, а без лишних усложнений последовала его воле. Эти размышления, бегущие подстрочником где-то на задворках сознания, пока Яра баюкала в руках кочергу и заряжалась от нее храбростью, отрезвили как нельзя кстати. Паника отступила, и даже простая тревога замедлила крысиный бег. Как раз в тот момент, когда она все же приняла решение добраться до рюкзака, с улицы послышался сначала щенячий визг, а затем крик Наи. Слов было не разобрать, но и сигналом бедствия не звучало, и ей показалось, он зовет ее. Яра подобралась к окну и осторожно выглянула наружу через острые зубы оставшихся в раме осколков. На развороченном борьбой снегу, Наи с трудом удерживал всклокоченный вопящий комок. То ли зверя, то ли дух – отчаянно извивающееся прыткое существо, пытающееся задеть его всеми конечностями. Несмотря на малые размеры, благодаря необузданности и непредсказуемости оно ухитрялось противостоять более крупному противнику: по крайней мере, Наи все еще не одержал верх. - Дичь, ты меня слышишь? Тащи веревку! Яра отпрянула от окна и огляделась. Бельевая веревка висела на печном боку, еще один отрез - на спинке кровати, но он был коротковат. Подходящий моток нашелся на полке между коробкой со свечными огарками и берестяным туеском. Яра сцапала его, обмотала мокрую голову пуховым платком и поспешила наружу, слетая по лестнице через две ступеньки. Выбравшись и обогнув дом, она метнулась к борющимся фигурам. Тонкий высокий вой существа бил по нервам и не давал сконцентрироваться на множестве конечностей, которыми оно наносило хаотичные тычки и хлестало. Бешеные черные глаза его вращались в глазницах, а острые белые зубы вонзались в оголенные руки и как будто все время норовили добраться до шеи, и Наи прилагал все силы, чтобы держать клацающую маленькую, но борзую пасть на расстоянии. - Чего застряла? Веревку! – рявкнул Наи, одним мощным движением скручивая существо так, чтобы обездвижить и при этом освободить себе руку. Яра преодолела оставшееся расстояние и вложила в протянутую ладонь моток. Наи закусил зубами конец веревки и принялся наскоро, но все же довольно продуманно стреноживать мельтешащие конечности. Существо прекратило визжать, но зато стало вырываться с утроенной дикой силой, и один из толчков едва не лишил Наи преимущества. Заметив это, Яра бросилась вперед и схватила вырвавшуюся на свободу лапу. Наи тут же обмотал ее веревкой и стянул, прижимая к туловищу, затем зафиксировал и вторую, и тогда чудо-юдо, осознав проигрыш, обмякло и грудой тряпья осело к ногам Наи. Тот завершил связывать, проверил узлы и отступил на пару шагов перевести дух и осмотреть со стороны нападавшего. Яра спряталась за его спиной и тоже настороженно выглянула. Сперва ей показалось, что она видит демоненка, косматого лешачка, но едва подуспокоилась, обнаружила, что это оборванный лохматый мальчишка, и конечностей у него всего четыре – руки и ноги, как у всех людей. Он зло пялился расширенными потемневшими глазами и, казалось, был на грани того, чтобы разреветься, но упрямо сжимал губы и давил подступающие всхлипы. - Ребенок? – недоуменно ахнула Яра. - Мелкий засранец. Наи вздернул мальчишку за шкирку, но тот будто назло отказывался подниматься и повис на руке. - Живо встал на ноги! Или они у тебя лишние и надо укоротить? Наи сильно тряхнул его, и тот с неохотой поднялся. Ростом он был Наи по грудь, одет в прохудившуюся куртку, из которого клочьями лезла посеревшая вата. Замызганный и изодранный женский платок сполз с головы и болтался на тонкой шее, через дырки в шерстяных штанах виднелись голые покрасневшие ноги, а мятые сапоги не по размеру болтались на тонких щиколотках. Ему было лет двенадцать, может, тринадцать. Или четырнадцать, если худоба скрадывала возраст. Грубым тычком Наи заставил его опустить голову, уложил руку на шею и потащил в сторону бани, не сильно заботясь о том, успевает ли тот переставлять связанные вместе короткой веревкой ноги. Половину пути Наи просто волок его, как неприятную, но не слишком тяжелую ношу, и по его резким движениям Яра осознавала, как сильно он зол, но сама кроме отупляющего облегчения ничего не ощущала. В предбаннике Наи швырнул пойманного лазутчика на скамью и, прежде чем тот успел хоть как-то сориентироваться и выгадать себе преимущество, перекинул свободный конец веревки через потолочную балку и привязал. Руки мальчишки вздернулись чуть выше груди, и он уставился на своего пленителя в просвет между ними пылающим взглядом. Наи отодвинул заслонку волокового окошка, впуская в теплый полумрак свет и свежесть с улицы. Лицо мальчишки засветилось в обрамлении грязных серых лохм, стали видны чистые голубые глаза, почти полностью забитые расширенными черными зрачками. Сухая тонкая кожа его потрескалась, шелушилась и местами кровоточила, в углах губ запеклась застаревшая кровь. На челюсти рядом с ухом желтел уже сходящий синяк. - Ну и что мы тебе сделали? Мальчик оскалился, глядя только на Наи. - Ненавидишь меня. А ее тоже? Быстрый взгляд достался и Яре, но голубые глаза сразу же вернулись к главному обидчику. Теперь помимо злости в них отразилась еще и совсем нехорошая искорка. Сведенные в оскале губы ослабились и упали уголками вниз. В мальчишке ощущалось неразрешимое беспокойство, слишком сложное, чтобы с ходу в нем разобраться. - Ее тоже? – напористо повторил Наи. Этот вопрос ломал что-то в допрашиваемом и нехорошая искорка замещалась выражением путанной беспомощности, почти младенческой в сердцевине и агрессивной поверху. Яре показалось, что неприязнь, которую Наи испытывал, вот-вот заставит его заняться рукоприкладством, а ее так задела выразительная подавленность, что она поспешила перехватить инициативу в допросе. - Ты знаешь его? – спросила она, кивая на Наи. После длительной паузы, во время которой казалось, он надолго ушел в молчаливый протест, мальчик помотал головой. Удивленная тем, что получила ответ, Яра продолжила: - Значит, знаешь меня? И снова отрицание. - Тогда почему ненавидишь тех, кого впервые встретил? Он снова затряс головой, отчаянно и честно глядя Яре глаза в глаза, будто хотел разуверить. Но затем исподлобья воззрился на Наи и снова превратился в озлобленного звереныша. Контраст между уязвимой открытостью и глухой ненавистью был просто разительный. - Она тут ни при чем, да? – делано мягким голосом озвучил Наи. И следом рыкнул так, что подскочила даже Яра: - А ты правда, что ли, думал, кочергой прилетит только мне? Ты тупой? Теперь мальчишка выглядел уже очевидно ошеломленным и виноватым. Страшное озарение изгнало из него даже злость. Пара вдохов – и он заплакал. Давил слезы, кусал губы, но не мог остановить два горючих ручья, текущих по обветренным чувствительным щекам. Наи поморщился и прижал пальцы к виску, будто всхлипы вызывали у него мигрень. Он отошел на пару широких шагов и от пленника, и от Яры, насколько хватало пространства отделиться. - Это еще что за буря? Правда так переживаешь за нее? - Тише, ты пугаешь его. - А ты не заступайся. Он напал на нас, забыла? Нашла кого жалеть! - Он ребенок. - Что ты мелешь? Он вовсе не безобидный малыш. С ним надо разобраться. Мальчишка подавился соплями, в ужасе глядя на Наи, видимо, ожидая того, что с ним начнут «разбираться». Наи зачерпнул ковшом воды и бесцеремонно, на грани удара в зубы, ткнул прямо в рот пленнику. - Пей, пока я добрый. С пару мгновений мальчишка выкобенивался, строптиво отворачиваясь от подставляемой посудины, но Наи быстро приструнил его, разжав свободной рукой челюсть. Вода потекла в рот, и тому пришлось глотать, едва не захлебываясь, но большая часть все равно пролилась на грудь. - Пей, пей, пока тебя защищает ее добросердечие, – с ядовитой ласковостью наставлял Наи, продолжая превращать акт сострадания в пытку. Яра понимала его злость, сама готова была выпороть мальчишку, но вот это насилие представлялось ей чрезмерным. Она сняла полотенце и вытерла мальчику лицо и шею от воды, впрочем, не стараясь сделать это заботливо. Наи присел на корточки и заглянул снизу вверх в склоненное лицо, глаза в глаза, мертвой хваткой удерживая чужой взгляд. - Кто-то еще с тобой был? От его холодящего тона Яре стало не по себе. Почему-то начало казаться, что если бы не ее присутствие, Наи сломал бы его пополам, как соломинку. Мальчик инстинктивно вжался в бревна за спиной, стремясь отодвинуться как можно дальше. Он был так напуган, что уже не мог демонстративно игнорировать вопросы Наи и поспешно затряс головой. - Один, значит, – задумчиво протянул Наи, и ощущение страшной угрозы от него схлынуло, будто Яра и мальчик сами себе что-то выдумали. – Тебя сюда послали? Отрицательный ответ. - Случайно нашел? Мальчишка бешено закивал головой. - Случайно... Ты немой, что ли? На этот раз мальчик застыл, не решаясь хоть как-то прояснить обстоятельства. Некоторое время Наи терпеливо ждал, но потом поднялся на ноги, горой вырастая над пленником. - Вернусь – получишь еще воды. Дичь, идем со мной, поможешь. Яра вышла за ним наружу, напоследок встретившись с отчаянным и ослабевшим взглядом мальчишки. Яра размышляла об этом выражении, шагая следом за Наи к сараю и очнулась, только когда он впихнул ей в руки коробочку с гвоздями и молоток и велел подниматься в избу. Сам же он остался пилить доски, которые нашлись тут же, вертикально составленные у дальней стены. Яра вернулась в дом и в ожидании занялась уборкой. Ежась под задувающими из окна порывами, она сначала собрала крупные осколки с пола, затем молотком выбила остатки стекла из рамы и, орудуя веником, принялась сметать оставшуюся мелочь. Возле ножки стола она обнаружила смятый желтый цветочек, и у нее рука не поднялась выкинуть его вместе с другим мусором. Яра подняла останки зверобоя и отложила на полку к специям. Вернулся Наи со стопкой досок в руках. Он сгрузил ношу под подоконником и взялся за молоток. Яра помогала ему ровно держать доски, пока он заколачивал пустую раму. Когда он закончил, в комнате стало на порядок темнее и неуютнее. Прикладывая на пробу ладонь к стыкам досок, Наи сказал: - Хорошо бы законопатить пенькой или ватой... но это потом. Пока и так сойдет. В качестве временной меры они дополнительно завесили окно старым шерстяным одеялом, которое также прибили по краям, чтобы не сильно поддувало. Наи повозился с торчащим краем, чтобы выглядело опрятно, но лучше, чем есть у него не вышло, и он с раздражением ударил кулаком в стену возле окна. - Ты очень уж зол, – начала разговор Яра. - Тебе не кажется это чрезмерным? Ребенок боится нас больше, чем мы пострадали от него. - Почему ты продолжаешь называть его ребенком? Он подросток, почти мужчина. И вовсе не такой безобидный, как тебе кажется. Он сильный и ловкий, если сумел докинуть кочергу до горницы. Ты сама смогла бы? Яра вспомнила известную тяжесть в руке. Докинуть, может и докинула бы, но попасть не попала. - И он талантливый ходок, если сумел сюда добраться. Это место не для всех, и ведут сюда не общечеловеческие тропы. Так что либо он знал куда и как идти, а это уже подозрительный умысел, либо ему очень сильно повезло, но везение это возможно только с одобрения Леса. - Ты же говорил, что это место защищает тебя, – вспомнила Яра. – Значит, если Лес одобрил, то мальчик не такой уж плохой, нужно только разобраться в причинах его поведения. - По-твоему, я был недостаточно мил с тем, кто пытался нас покалечить? - Я не это хотела сказать! Просто думаю, добрым словом мы добьемся от него больше, чем угрозами. Наи стиснул зубы и снова ударил стену, теперь сильнее. К укусам и царапинам на руках прибавились разбитые костяшки. - Да, я зол. На себя. Яра в изумлении уставилась на сжатый кровоточащий кулак. - На себя? Да за что?.. – И догадалась. – За то, что не прислушался к интуиции и пропустил сигнал? Там, на крыше, ты что-то почуял... - Но не захотел разбираться, – закончил за нее Наи. – Я подумал, что просто разок... один разок можно пустить все на самотек. Я ведь тоже устал, пока вытаскивал тебя со Скатерти, пока страховал, пока боролся с Другом. И ты... Он осекся и ради отвлечения принялся собирать оставшиеся доски вместе. «Что – я?» – подумала Яра, наблюдая за тем, как он сам себе выдумывает новые пустяковые задания. - Я в чем-то виновата? – с неприятным ощущением уточнила Яра. И, поскольку он не хотел отвечать, поторопила: – Ну же, скажи! - Не виновата, но причина ты, – неохотно буркнул Наи. Яре показалось, что она нащупала правильный ответ. - Это потому что я выравниваю звуки мира? Или как-то так ты говорил. Ты из-за этого не распознал угрозу? Наи прервался на середине движения, а затем в сердцах отшвырнул веник, которым бессмысленно подметал уже чистый стараниями Яры пол. - Ты невыносима. Ты вынуждаешь меня отвечать, – с глубоким неудовольствием процедил он. – Я могу промолчать, могу соврать, но тогда ты не вынесешь для себя ничего и однажды повторишься в своей восхитительной глупости. И, возможно, тогда это будет куда хуже, чем сейчас. Внезапно он ухватил Яру за запястье и дернул, заставив встать ближе. И сухо сообщил факт: - Сколько бы людей не было убито собственным оружием, мужчин, потерявших жизнь из-за женщин в разы больше. Яра уязвленно выдернула руку из его хватки. - То есть ты все же винишь меня. - Как тебя можно винить? В чем? - Ну, это же я делаю тебя слабым – или что ты там у себя в башке думаешь. Это из-за меня, получается, ты теряешь бдительность. Чем не повод для обвинений! Яра сама не понимала, почему так сильно обижается. Возможно, дело было в том, что она узнала все это после того, как он подарил цветок. Неприятно было ощутить себя помехой сразу после того, как раскрыла, что может быть желанной. Наи, видимо, понял, что она тоже переживает не лучшие чувства, потому что собрался и высказался куда ровнее недавнего: - Это то, о чем я говорил. Тяжелые тропы ждать не будут, они зачастую сваливаются, когда ты уже потратил себя. В любой другой момент мальчишка не застал бы меня врасплох. Но в том-то и дело, что он прорвался сейчас, а я был слишком занят тобой. Ставя точку в обсуждении, Наи впихнул Яре в руки ломоть хлеба на глубокой тарелке и ложку, а сам, обернув руки полотенцем, достал из печи эмалированную в цветочках кастрюлю с супом. - Идем покормим этого голодранца. А то откинется и без моей помощи. - Все же будь с ним чуть-чуть поласковей, – оттаяла Яра. - Вот еще. Это по твоей части. Я еще не открутил ему голову за выходку – это ли не доказательство моей сдержанности? Наи закинул на плечо пару шкур, взял кастрюлю, и они вернулись в баню. Мальчишка встретил их настороженным взглядом, а учуяв запах супа заволновался и чуть снова не зарыдал. Наи поставил на скамью рядом с ним полную тарелку, положил хлеб и ложку, и после ослабил веревку, чтобы рукам пленника хватало свободы. Тот сразу же потянулся к хлебу и рукав ватника задрался, обнажая худое, как веточка, предплечье. Наи схватил тонкую руку, задрал рукав сильнее и бесцеремонно повертел, осматривая. Затем еще более возмутительно вытряхнул мальчишку из ворота, сдвинул рубашку и оглядел выступающие, как скобы, ключицы, хилую грудь и заметные ребра. Мальчик пробовал отбиваться, но действиям Наи помешать никак не мог. - У меня пока только один вопрос: сколько дней ты не ел? Ответом стал нервный оскал. Мальчик защищался и не думал отвечать. Яра попробовала взять все в свои руки, коль скоро в прошлый раз ей это удалось: - Скажи, ты голодный? Не бойся, мы тебя покормим. Первые мгновения мальчик как будто не понимал, что его спрашивают. Но затем покладисто кивнул. - Ты вчера ел, нет? А позавчера? Мальчишка на все помотал головой. - Тогда сколько ты уже голодаешь, три дня?.. Пять? Больше? Он кивнул на последнем. Яра встревоженно замолчала, не решаясь уточнять дальше, а Наи просто подвинул тарелку ближе, в пределы досягаемости. Мальчик машинально дернулся к ложке, но задавил порыв и искоса посмотрел на своих обидчиков, прикидывая, чего ждать. Будто невзначай и нахально, Наи отщипнул кусочек хлеба, обмакнул в бульон и принялся уминать. И тут словно спустили поводок – мальчишка набросился на горячее, как отчаянный. Низко наклонившись, он хлебал суп частыми глотками, едва жуя кусочки овощей. Ломоть хлеба лежал в его ладони, и он сжимал его мертвой хваткой, но пока не ел. Впечатленная его яростной спешкой, Яра стояла, раскрыв рот. Наи тоже следил за ним в немом изумлении и толикой сожаления. Когда в тарелке осталась половина, он перехватил узкое запястье на полпути и жестко обрезал: - Хватит. Мальчишка пару секунд хлопал ресницами, а затем, расплескивая жидкость, попробовал преодолеть сопротивление и донести ложку до рта. Когда ему это не удалось, поднял полный злобы взгляд и животно ощерился. Наи силой прижал руку к скамье. Мальчишка попробовал разжать его хватку свободной рукой, но потерпел поражение. - Тебе нельзя больше, - объяснил Наи, продолжая прижимать тонкое предплечье к столешнице, несмотря на отпор. – Не сможешь переварить, и станет плохо. Давай по чуть-чуть. Мальчишка его не слышал, голодный звереныш бешено боролся за еду. Наи пришлось вжать его лицом стену, как преступника. - Слушай сюда! – гаркнул Наи почти в ухо, так что тот содрогнулся всем телом – Обожрешься – сдохнешь. Я вообще не уверен, что тебя можно было кормить супом. Эта похлебка убьет быстрее голода, это ты можешь понять? Кивни, если слышишь. Парнишка притих и неохотно мотнул головой. - Хорошо. Пойми. Ты долго голодал, живот отвык от еды. Если сейчас сожрешь все, что дали, вероятно умрешь. Можешь же ты потерпеть пару дней ради себя самого же? Кивни, если понял. На этот раз парнишка медлил дольше, но все же кивнул. - Жди до завтра, - подытожил Наи. Мальчишка ничего не ответил, но повернул голову и затравленно, с влагой в глазах смотрел на недоеденную тарелку. У Яры защемило сердце. - Тебе нужно согреться и отдохнуть, а еще лучше поспать, - мягко сказал Наи. Мальчишка продолжал глядеть на желанную еду. Наи за подмышки поднял его со скамьи и чуть передвинул в сторону, где были постелены шкуры. Тот вяло затрепыхался и заплакал. - Дайте, - робко выдохнул он, - Да-айте! – завыл, захлебываясь. И заорал, как дикий: - Дайте! Дайте! Сдохните! Дайте! Яра и Наи переглянулись, но никак прорезавшийся голос между собой не прокомментировали. Новая волна истерики заставила Наи утомленно потереть виски. И если Яру печальные крики разжалобили до глубины души, то Наи напротив стал действовать жестче. Не церемонясь швырнул пацана на шкуры и перевязал веревки так, чтобы можно было свободно лечь, попутно грубо пресекая попытки вырваться. Их борьба грозила перевернуть тарелку, и Яра поспешно забрала ее в руки. Когда Наи закончил и жестом приказал Яре оставить тарелку на полу в дальней стороне, то уже почти ласково обратился к несчастному: - Никуда твоя еда не денется. Видишь, тарелка в углу? Она так и будет там стоять. Как проснешься, сможешь доесть. Идет? Парнишка недоверчиво уставился на него, затем перевел вопросительный взгляд на Яру. - Все так, - подтвердила она. – Обещаю, никто к ней не притронется. Тогда только мальчишка успокоился и улегся на шкуры, свернувшись клубком. Первое время он еще блестел подозрительным глазом, но потом сытость и тепло взяли свое, и он провалился в беспамятство. - Это удивительно, что он так искренне верит той, которую чуть не убил. Хотел бы я знать, о чем он думает, - вполголоса пробормотал Наи. В тишине отчетливо послышалось сопение. - Он уснул? Вот так просто? И так рано? – изумленно прошептала Яра. - Он истощен, - так же тихо ответил Наи. – Кожа да кости, держится исключительно на упрямстве. Как только кочергу докинул? Видела его одежду? Сапоги на рыбьем меху и подкладка у телогрейки вся повылезала. Не знаю, сколько он шлялся вот так по Лесу. Дней десять, наверное. Когда он в последний раз ел и спал в тепле? Наи потянул Яру за собой, и они покинули баню. Снаружи Наи подпер дверь бревном, отряхнул руки и сказал: - Ну, что, у нас есть несколько часов на то, чтобы разобраться, откуда и как он пришел. Ты со мной? - Конечно, с тобой! – сразу согласилась Яра. Но уже в следующее мгновение поняла, что поспешила: холод просочился под пуховый платок и опасно дохнул на мокрые волосы. - Нет, не с тобой, у меня голова мокрая. - Ну так пойдем, засунем тебя в печку, – то ли пошутил, то ли действительно предложил Наи. И вместо того, чтобы отправиться в лес, зашагал к дому.