Незримая охота

— Это Жон! — сказала Пирра, демонстрируя явную неспособность понять сущность этих двоих, которых она представляла, и то, как они смотрели друг на друга. — Он мой школьный друг. Мы вместе тренируемся в команде по лёгкой атлетике. — Это замечательно, Пирра. Приятно видеть, как ты заводишь друзей. А ты, Жон? Он уставился на протянутую руку. Откажись он её взять, и Пирра заподозрит неладное, но кто мог сказать, что Синдер не убьёт его в тот же миг? Она могла бы в один миг заменить своё тело новым. Мы на набережной. Рядом мои Владения. Их руки соприкоснулись. Соприкоснулись. Его обожгло, когда на поверхности рук мужчины вспыхнул огонь. Когда они отстранились, его ладони были красными и покрытыми волдырями. С ладоней Синдер капала вода и немного крови. Мужчина, чью кожу она носила, взял руку и засунул её в карман, спрятав крошечные ранки от глаз Пирры. — Папа возглавляет полицию в Вейле, — с гордостью сказала Пирра. Столько гордости за своего отца, человека, которого уже нет в живых. — Благодаря ему все в городе спокойно спят по ночам. — Ха. Ты мне льстишь, Пирра. И я бы не назвал город слишком безопасным в данный момент, тем более здесь, где тебе не следует находиться. — Синдер посмотрела на воду. — Пришли посмотреть на маяк, да? Это, конечно, загадочная старая штука. — Его губы дрогнули. — Волшебная, почти. — Жон считает, что это рекламный трюк. — Неужели? — Синдер посмотрела на него, и её глаза заблестели. — Что ж, это совпадает с моей официальной позицией, так что я не могу жаловаться. Полагаю, в ближайшие дни мы увидим, кто за этим стоит, не так ли? — Думаете, они покажут себя? — спросил Жон. Это угроза? — Кто может знать? — сказала Синдер. — Только время покажет. Пирра, почему бы тебе не отправиться домой, раз уж ты удовлетворила свое любопытство. Несмотря на все мои старания, на набережной не так безопасно, как хотелось бы, и твоя мама наверняка волнуется. — Я... ну... — Пирра посмотрела на Жона. — Твой друг может навестить тебя позже. Как насчёт того, чтобы поужинать сегодня с нами? — Папа! — Лицо Пирры раскраснелось, и она беспомощно смотрела на них обоих. — Это не так... Мы не такие! Мы друзья. — Она сжала руки в кулаки, лицо пылало. — Не надо меня так смущать. А Жон, наверное, занят. — Правда? — Синдер не сводила с него глаз. — Очень жаль. Я рассчитывал устроить что-нибудь особенное сегодня вечером, но если он занят, то, наверное, придется устроить что-то только для нас двоих, Пирра. — Я приду. — Жон!? — вскрикнула Пирра. — Если конечно приглашение ещё в силе, — сказал он, не сводя взгляда с высокого мужчины. Улыбка Синдер медленно разрасталась. — Разумеется. Как насчёт восьми? Поздно. Звучало поздно. С наступлением холодов ночи наступали всё быстрее и быстрее. К тому времени, как он прибудет, на улице уже будет темно. Достаточно темно, чтобы Гриммы могли свободно разгуливать, хотя и в меньшем количестве, так скоро после Кошмара. — Восемь — замечательно. Ты сможешь встретить и проводить меня, Пирра? Не пускать её домой. Позаботиться об её безопасности. Сделать так, чтобы Синдер не смогла причинить ей вреда до встречи. — Мы могли бы встретиться возле Истфилда, — почти робко сказала она. — В семь тридцать? Если ты не против, папа? — Если только ты быстро вернёшься домой. Ночи небезопасны, и я бы не хотел, чтобы ты подвергалась опасности. Я бы с ума сошел от беспокойства. — Невозможно было не заметить, как он сделал ударение на слове или как изогнулись его губы, когда он смотрел на Жона. Смысл был ясен, угроза очевидна. — Я приведу ее домой в целости и сохранности, сэр. Спасибо, что пригласили меня. Синдер усмехнулась. — Всегда приятно встретить друзей моей дочери. — Он прошел мимо, и плечи Жона напряглись, когда они встали бок о бок. Рука Синдер погладила его по плечу, и кожа на нём зашипела от прикосновения. — Приятно познакомиться, Жон. Буду рад узнать тебя получше. Он отошёл. Или она. Она была заперта в пустой оболочке мужчины, рядом с которым стояла его дочь. Уходя, она уносила вдаль вонь огня и пепла, к счастью, в противоположном от Маяка направлении. Один из пальцев Жона дернулся. Если бы вода поднялась и утащила Александра Никоса в глубину, это было бы просто несчастным случаем. Трагический конец хорошего человека, если он ударится головой о пирс, потеряет сознание и утонет. Какая жалость... — Мне очень жаль, что так вышло. — Пирра нарушила его сосредоточенность: она шагнула к нему и схватила его за руку в тот самый момент, когда вода начала ползти вверх по бортикам. Жон попытался заглянуть ей через плечо, но она покачала головой, отчего ее рыжие волосы затрепетали и разлетелись перед ним. К тому времени, как вода схлынула, Синдер уже не было. — Я не предполагала, что он будет здесь и что он выдаст такое. Обычно он не бывает таким настойчивым! Проклятье. Шанс упущен. — Обычно нет? — спросил он, не обращая внимания. — В последнее время он стал... другим. Он не так часто разговаривает с мамой и начал курить. — Она прикусила губу. — Я не должна ничего говорить. Возможно, это пустяк. — Может, и нет. Ты говоришь, он изменился? — Нет, всё в порядке. Просто он так много работает. — Правда, как масло по воде, растекалась по поверхности её сознания. Это было и тем, что защищало её от Гриммов, и тем, что делало ее такой чертовски невежественной в отношении признаков смерти отца. — Отец всегда был занят, но недавние нападения и штормы выбили его из колеи. Ему приходится работать вдвое больше, чем всем остальным. Он герой, который должен защищать всех в городе. Что ему оставалось делать? Сказать ей правду? Даже если бы она поверила, он бы просто затащил ее в Пробужденный мир. От этого ей никуда не деться, не говоря уже о том, как больно будет осознавать, что ее отца больше нет. А если Пирра столкнется с Синдер...? Нет. Незнание было блаженством. Неведение было спасением. — Не волнуйся. У меня больше ничего не было запланировано на вечер. После окончания Кошмара не должно быть ни одного Гримма, так что Озпин не будет нуждаться во мне как в враче. А если Синдер отвлечётся, то Нора сможет поспать без опаски. Единственный, кто подвергается реальной опасности, — это я. В любом случае Пирра будет в безопасности до семи тридцати. Она нужна Синдер, чтобы встретить и заманить меня в своё логово. — Иди домой, — сказал он ей. — Не хочу, чтобы твой старик волновался и имел ещё больше причин допрашивать меня. В половине восьмого в Истфилде, верно? Увидимся там. — Хм... — Пирра кивнула и неожиданно улыбнулась. — Спасибо, Жон. Она рассмеялась. — На самом деле я с нетерпением жду этой встречи. Хоть один из них.

/-/

— Всё не так плохо, как кажется. — Ты шутишь? Жон согласился на ужин с Синдер. — Руби хлопнула рукой по столу. — Это не просто плохо — это самоубийство. — Нам нужно, чтобы она отвлеклась, чтобы осуществить наш план по проникновению в её Владения, — возразила Вайс. — Жон даёт нам беспрецедентную возможность. Пока она занята, Блейк, Адам, Руби и я сможем пробраться внутрь, найти Нору и обнаружить настоящее тело Синдер, и всё это до того, как она заметит, что происходит. — Она жестом указала на Блейк и Адама, которые кивнули, соглашаясь с планом. — Да, и Жон умрёт. Или вы думаете, что Синдер не убьёт его сегодня? Никто не стал спорить, и он не удивился. Он и сам не слишком верил в свои шансы, а если все будут пробираться в ее Владение, значит, рассчитывать на то, что Руби спасет его словно Бог из Машины, не приходится. — Мы должны отменить встречу, — сказала Руби. — Скажи своей подруге, что тебя там не будет. — Синдер убьёт Пирру. — Она убьёт ещё сотни, если ее не остановить! Ещё один человек не стоит того, чтобы из-за него умирать! — Ты бы так сказала, если бы этим "одним человеком" была Янг? Руби резко выдохнула сквозь стиснутые зубы. — Ты же хочешь, чтобы я отвлекал её, пока вы вторгаетесь к ней. Я буду в опасности, когда мы это сделаем. Лучше сделать это сейчас, пусть она думает, что у неё есть преимущество. И пока она не нашла и не сожрала Нору и не использовала её, чтобы выяснить, где находится Маяк. Нора опустила глаза. — Жон... — Нет. Это не твоя вина. Граница ослабевает — мы все это знаем — и это случилось бы независимо от того, Пробудилась ты или нет. Мы должны убить Синдер. Навсегда. Если для этого мне придётся оказаться на линии огня, то так тому и быть. Руби бросила на него взгляд. — Не похоже, что он будет единственным, кто может умереть — сказала Блейк, опершись локтем на стол, чтобы прервать спор Руби с ним. — Команда, отправленная в ее Владения, идёт в ад, чтобы сразиться с монстром, рожденным из огня. По крайней мере, у Жона есть возможность сбежать. А у нас нет. — Вот именно. Вы все ведёте себя так, будто это я в наибольшей опасности, но это не так. А вот вы — да. Вот только в мире Гриммов у всех были свои способы защиты. Руби была бесплотной, Блейк и Адам могли быстро убегать, а Вайс — летать. Здесь же он был хлипким и смертным. Одна пуля — и ему конец. Зная это, Синдер могла решить, что ее время в роли Александра Никоса стоит принести в жертву. Вполне возможно, что его "отвлечение" продлится не дольше, чем до входной двери. Но когда бы это было не так? Не было такой вселенной, в которой он мог бы заставить Синдер сосредоточиться на нём, не рискуя погибнуть. Он знал это. Руби это знала. Оставалось только принять это. — Ты так хочешь умереть? — спросила Руби. — Нет. Но я устал... Она напряглась. — Я устал убегать. Устал постоянно бояться. Устал от того, что не могу поговорить с семьей из-за страха, что она найдет и убьёт их. Устал считать каждый день, как будто он последний. — Так жить было нельзя. Сколько времени прошло с тех пор, как все это началось? Три недели? Четыре? Казалось, что прошёл год или даже больше. — Я хочу, чтобы это закончилось. Я хочу быть свободным от неё, от Левиафана и от этого... этого кошмара. Я хочу вернуться в сон. — Вернуться в Сон и освободиться от Гриммов и всех знаний о них, — заметил Озпин. — Мы, охотники, всегда стремились к этому. Убийство Гриммов всегда было лишь вопросом выживания. Наша истинная цель — вырваться из него. Стать снова нормальными. — Старик горько рассмеялся, снял очки и потёр уставшие глаза. — И если вы считаете себя уставшим, мистер Арк, подумайте немного обо мне. Я видел, как слишком многие живут и умирают. Я посвятил этому всю свою жизнь — и что это была за жизнь. Ни детей, ни любимых, ни семьи, которую я мог бы назвать своей. — Он обвёл всех взглядом, и Руби отвернулась, прикусив губу. Винила себя. Это была не её вина, но она была Гриммом. Когда-то она была такой же, как все остальные. Адам и Блейк, оставаясь такими и сейчас, не испытывали никакого дискомфорта. Они смирились со своим местом в жизни. Наслаждались им. — Я сам возглавлю отряд, — сказал Озпин. — Возьму несколько самых верных и нападу на полицейский участок. Мы освободим наших заключенных союзников и перетянем её внимание на себя. Просто покончите с этим. Освободите нас всех. — Я согласна. — Вайс положила руку на стол. — Я бы не стала поднимать этот вопрос, если бы не была согласна. Кто ещё? — Это не та битва, которой мы хотим, но вы и так нас обрекли. — Блейк добавила свою руку, а Адам — через секунду после неё. — После того как она увидела, как ее территория поглощает другие, это лишь вопрос времени, пока наша не будет поглощена целиком. Адам свирепо зарычал. — Я не хочу, чтобы наш дом сгорел. — Я с вами, однако не с вами двумя. — Жон коснулся руки Вайс. Он посмотрел на Руби. — Руби? Мы не сможем сделать это без тебя. — Хорошо. — Руби встала и отвернулась. — Я сделаю это. Позовите меня, когда придёт время. — Руби... — Слишком поздно. Дверь с грохотом захлопнулась за ней. Жон вздохнул и опустился на пол. — Я не знаю, что с ней. Она всегда хотела смерти Синдер. Я думал, она будет рада этому. — Иди за ней, — приказала Вайс. — Сейчас? — Тебе незачем слушать о наших планах пробраться внутрь. Твоя задача — в этом мире. Он кивнул и вышел из-за стола. Нора сфокусировала на нём взгляд, и он шагнул мимо неё, за спины Блейк и Адама и вышел за дверь. Помещёние отнюдь не напоминало морг, как он ожидал, а было похоже на возбужденное планирование победы. Внизу все было по-другому. Туристы и обычные путешественники по-прежнему были здесь, оставляя Вельвет перегруженной работой, а Маяк — переполненным людьми. Он прошёл мимо них и вышел за дверь, оглядываясь налево и направо, а затем принюхиваясь к воздуху, не видя её. Из дальнего левого угла до его ноздрей доносился запах увядших цветов. Он последовал за ним, направляясь прочь от маяка и толпящихся рядом людей к парку Вейла. Парк, в котором находился лес, где они с Руби впервые встретились. Он стоял, как всегда, красивый и тихий, редкая возможность побыть одному в шумном городе. Проследив за ее запахом, он добрался до небольшой полянки между четырьмя деревьями, где на длинной траве распускались цветы. Там, стоя на коленях и зарывшись по самые бедра, Руби прикасалась к единственной розе. Она распускалась на глазах, за считанные секунды вырастая в высоту и распуская ярко-красные лепестки. Затем она завяла, засохла и умерла. Лепестки опали, превратившись в прах, развеянный ветром. Внезапно распространился терпкий запах плесени и грибка, а затем и он исчез, оставив после себя лишь слабый засохший стебель на том месте, где когда-то стоял цветок, пусть и всего несколько секунд. Полагаясь на то, что звук шагов возвестит о его приближении, Жон прошёл вперёд и опустился на колени, скрестив ноги под собой и сев в траву перед ней. — Я сказала, что помогу, — прошептала Руби. — Что случилось? — спросил он. — Дело не в том, что я рискую своей жизнью. Я бы сделал это независимо от того, сказал бы я "да" или "нет" на ее предложение. — Он протянул руку, чтобы коснуться ее, но она отпрянула. — В чём дело? — Почему тебя это волнует? Я всего лишь Гримм. — Ты не просто что-то. Ты мой друг. — Я всё ещё Гримм, — прошипела она. — Как сказал Озпин, вам всем было бы лучше без нас. Вы бы жили нормальной жизнью. Нора бы не боялась. Вайс не была бы изгнана семьей, которая считает ее сумасшедшей. Блейк и Адам — их тела были бы живы, даже первая девушка, которую убила Блейк. А Янг... — Она зажмурила глаза.— Янг по-прежнему была бы жива. С настоящей Руби. С её родителями. Одинокая слеза потекла по её щеке. Её голос прозвучал резко и тихо. — Она была бы намного счастливее. Я даже не могу представить, какой бы она была. Может быть, они были бы сегодня здесь, Руби на плечах Янг, когда они гуляли по лесу. Купили бы мороженое. Планировали, как пойдут домой и будут смотреть кино с мамой и папой. — Она поджала губы. — Их мамой и папой. Не с моими. — Руби... — У меня нет родителей. Однажды я просто появилась. Осознала. Одна. — Она подхватила несколько прядей травы и подбросила их в воздух. Они разлетелись в разные стороны, некоторые из них распались, когда она приложила к ним силу. — Всё, к чему я прикасаюсь, вянет и умирает. В этом мире я могу управлять своей силой, но в другом — нет. Мои Владения — ничто. Это смерть и гниение. Блейк и Адам, даже Синдер и Левиафан — они могут быть друг у друга. Они могут не быть одинокими. А у меня никого нет. Он открыл было рот, чтобы сказать, что она теперь знает Адама и Блейк, но через мгновение закрыл его. Он все ещё помнил, с какой враждебностью они отнеслись к ней, когда она подошла к их Владениям. Руби была их союзником, но ей не были рады. — И так было всегда? — В одиночестве? — Руби фыркнула. — Да. Всегда. Всегда так было и всегда так будет. — Этого не будет. — Он схватил ее за руку и ахнул. Его пальцы покалывало — и они закоченели. Руби отстранилась, ужаснувшись тому, что натворила. Жон опустил взгляд на свою руку и обнаружил, что кожа на кончиках пальцев высохла, как пергамент. Она отслаивалась, обнажая розовую кожу. Новую, но невредимую. Руби вскочила на ноги, готовая броситься наутек. — Нет! — Он схватил ее за капюшон и сильно потянул. Она споткнулась, неуверенно встала на ноги и упала на него сверху. Если бы она использовала свою силу, он мог бы умереть. Эта мысль пришла ему в голову только тогда, когда она уже падала на него, а потом было слишком поздно. А он все ещё был жив, так что можно было считать, что всё в порядке. Он обхватил руками ее живот, удерживая на месте, пока она брыкалась и металась. — Отпусти! — кричала она. — Я только причиню тебе боль! — Не причинишь. Это был несчастный случай. Я не должен был так хватать тебя, но все в порядке. Ты только состарила часть моей кожи. Кожа постоянно отмирает и заменяется. — В его словах не было логики, но чувствовалась усталость, особенно когда он держался и терпел ее попытки вырваться. — Успокойся, Руби. Ты никуда не уйдешь, пока не поговоришь со мной. — Я не хочу говорить! Отпусти! Просто избавься от нас! Отправь меня обратно к одиночеству! — Я этого не сделаю. — Он раскачивался взад-вперед вместе с ней, изо всех сил стараясь не реагировать, когда ее гневное ворчание переходило во всхлипывания, а затем в прерывистые звуки, и девушка вцепилась в его рубашку, рыдая в него. — Ты не останешься одна, Руби. У тебя будем мы. — Никто из вас не останется со мной надолго, — сказала она между рыданиями. — Ты смертен. А я нет. И это тело рано или поздно умрет. Меня отправят обратно в мой мир, в мою яму гниения и разложения, а вы все отправитесь в загробную жизнь, какая у вас есть. Вы увидите Янг. Вы увидите Руби. А я — нет. Я вернусь к вечности в одиночестве. Никогда не кончающейся. Никогда не меняющейся. Слова подвели его. Должно было быть что-то, что он мог бы сказать. Что-то. Если нет, то какой в нем смысл? И всё же... ничего. Смерть — это определенный конец жизни, и неважно, выживут они все после Синдер или нет, их тела рано или поздно умрут. Когда граница будет закрыта раз и навсегда, в этом мире, хотелось бы надеяться, больше не будет Гриммов, но Руби оставалось жить лишь столько, сколько давало ей тело, в которое она вселилась. Пятьдесят, шестьдесят, может быть, даже восемьдесят лет. В семнадцать лет это кажется долгим сроком, но для существа, которое не стареет, это ничто. После смерти её ждал бы миллион раз такой срок. Миллион за миллионом, десятки миллионов, пока даже воспоминания о том времени, что она провела здесь, не померкнут. Пока все, что она знала, — это одиночество. Руби с плачем уткнулась ему в грудь, но губы его не слушались. Сказать было нечего. Лучше не станет. Они не найдут способ помочь ей. Единственный вариант — если Руби примет смерть, но сможет ли она вообще умереть? Синдер могла бы сжечь её до смерти, но не было никакой гарантии, что Руби куда-то уйдёт. Если души существуют для того, чтобы их пожирали, значит, существует и загробная жизнь, куда они могут попасть, но что может гарантировать, что именно туда она попадет? — Я буду совсем одна... Жон крепче прижал её к себе и провел рукой по ее затылку, перебирая пальцами волосы. Даже не её волосы, а волосы Руби. Волосы Руби. Мёртвой девушки. Нет. Девушки, которая молила о помощи и была спасена монстром, которому было достаточно заботы, чтобы полюбить сестру этой девушки как свою собственную сестру. Монстр, который вовсе не был монстром. — Почему? — спросил он. — Зачем помогать нам, зачем помогать Озпину, если ты знаешь, что в конце концов это случится? — А что ещё я могу сделать? Позволить вам всем умереть? Единственным людям, которым я когда-либо была небезразлична? Янг была первой, потом он и Озпин, когда Янг умерла. Она действительно попала в ловушку: либо помочь им и жить в одиночестве, либо позволить им умереть и столкнуться с тем же. Помочь им имело смысл, даже если это обрекало ее на страдания. — Я найду способ спасти тебя. — Ты не сможешь. — Руби рассмеялась, прижимаясь к нему. — Но всё в порядке. Я могу... Мы можем наслаждаться тем небольшим временем, которое у нас есть. Тогда, когда я снова останусь одна, мне будет что вспомнить. — Я не позволю этому случиться, — пообещал Жон ей. — Ты не останешься одна навсегда. Руби кивнула. Они оба знали, что это было пустое обещание.

/-/

Несмотря на то что впереди была обещанная трапеза, они ужинали вместе в отдельной комнате в Маяке. Руби, Вайс, Блейк, Адам, Озпин, Нора и Жон — все они ели то, что, как они знали, могло стать их последним совместным ужином. Несмотря на все попытки сделать это иначе, обстановка была мрачной. Часы уже пробили шесть, а значит, до встречи с Пиррой оставалось меньше двух часов. — Это действительно конец. — произнесла Вайс. — Победа или смерть. — Скорее для нас, чем для вас, — фыркнула Блейк. — Ты можешь умереть в том мире и вернуться в своё человеческое тело. Для нас смерть будет окончательной. — Мы тоже умрём в любом случае, — возразил Жон. — Если только ты не думаешь, что рухнувшая граница — это хорошо. Всё должно получиться. — Это сработает. — раздался голос Озпина. — Это сработает, потому что должно сработать, а отчаяние — мощный источник мотивации. Вы все знаете свои роли в этом деле. Правильно? Пока мы с Жоном отвлекаем Синдер, вы должны проникнуть в её Владения. Дальше у вас три цели. Эвакуировать тех, кто оказался в ловушке. Погасить пламя, полыхающее под землей. Найти и уничтожить ее тело. — Два последних пункта будут одинаковы, — сказал Адам. — Хотя она может пропустить наш вход, если её внимание будет разделено по разным направлениям, я сомневаюсь, что она сможет проигнорировать свой огонь. Это всё равно что вычерпать воду из океана Левиафана и надеяться, что он ничего не заметит. — Это не будет иметь значения, — ответила Вайс. — Как только это произойдёт, всё будет кончено. Если она — огненное чудовище, то, погасив огонь, мы сделаем её слабее. И если тучи рассеются, я буду достаточно сильна, чтобы справиться с ней. Даже если нет, погасить огонь, ради которого она пожертвовала сотнями душ, не так уж и плохо. Возможно, именно это ослабляет границу между мирами. Самые большие трещины возникли в результате действий и Синдер, и Левиафана. Они — архитекторы, стоящие за этим. Левиафан был одним из организаторов, хотя и не говорил и не показывал этого, как Синдер. Трудно казаться умным и самоуверенным, когда ты — гигантский морской змей. Если бы я не был таким идиотом в самом начале, этого могло бы и не случиться. Если бы я только устоял перед Кардином и не сделал себя мишенью для неё. И что тогда? Мир был бы спасён...? Синдер просто нашла бы другого. Во мне не было ничего особенного. Ничего такого, что привлекло бы её внимание. Я был всего лишь одной жертвой из сотен. Если бы это был не я, то другой. Он обвел взглядом стол. По крайней мере, я смог зайти так далеко. Я могу сам решать свою судьбу. Оставлять их одних было страшно, так же как и оставаться одному. За ним всегда присматривала Руби, а до неё — Янг, а до Янг — Блейк. А до этого, как ни странно, за ним присматривала Синдер. Всю жизнь он полагался на других. Но теперь все должно было измениться. Если он пойдёт в преисподнюю один, то Пирра и ее мать будут полагаться на него, знают они об этом или нет. И вся его семья тоже. А может, и весь мир. Он покачал головой, не в силах понять, как он не сходит с ума от напряжения. Возможно, все было так, как сказал Озпин. Их жизнь теперь представляла собой постоянную борьбу за выживание, причем до такой степени, что трудно было бояться смерти. Не то чтобы они были склонны к самоубийству, но скорее были слишком истощены эмоционально, чтобы испытывать страх, который, возможно, следовало бы испытывать. Каждый из них, за исключением, пожалуй, Блейк и Адама, находился на острие ножа между жизнью и смертью. Он чувствовал себя так уже несколько недель. Озпин — десятилетия. Я не чувствую себя храбрым, но и не чувствую страха. Скорее... опустошенность. Пустоту. — Вам скоро придется отправиться в путь, — сказал им Озпин. — Путешествие во Владения Синдер займёт время, и мы должны скоординировать наши удары. — Он поднял свою кружку. — Тост. За успех, выживание и конец этого жестокого кошмара. Стаканы, кружки и бутылки поднялись. — Ваше здоровье! За конец. Конец всему, так или иначе.

/-/

Как он ни старался, он не мог игнорировать ощущение пистолета в кобуре под рубашкой. На нём были мешковатые брюки, которые помогали скрыть этот факт, и было достаточно темно, чтобы никто не заметил. Не говоря уже о том, что после недавних событий в Вейле мало кто выходил на улицу по ночам. Такой офицер, как Александр Никос, сумел бы прочесть все признаки. Синдер не была Александром Никосом. Он был мёртв, и его опыт умер вместе с ним. Для чудовища, принимающего человеческий облик, знание того, как определить, вооружен ли человек, не являлось приоритетом. Или он на это надеялся. Он стоял у ворот Истфилда, потирал руки и проверял время. Двадцать минут восьмого. Если всё пойдет хорошо, остальные полетят на спине Вайс в сторону Владений Синдер. Они приземлятся на небольшом расстоянии от него, после чего Вайс перейдет в человеческую форму души, и остаток пути придется проделать пешком. Тем временем Нора уже будет внутри. По крайней мере, именно там находились их души. Их тела были бы в Маяке, крепкокрепко, присматривали за ними Вельвет и Оскар. А Озпин тем временем осматривал полицейское управление, ожидая, когда пробьёт восемь, чтобы сделать свой ход. Воздух был холодным. В кармане лежал тяжёлый телефон, отягощенный сообщениями, отправленными между ним и его семьей. Невинные сообщения, эмоциональные послания. Смех, болтовня и явное "люблю тебя" в каждом из них. Если всё пойдет по плану, им никогда не понадобится знать, почему он был так многословен сегодня вечером. Если бы всё пошло не так. По крайней мере, они будут знать, что он думал о них. Никакого страха. Но всё же почему-то. Только эмоциональный груз. Багаж. — Жон! — Голос Пирры раздался с соседней улицы. Она помахала рукой над головой. Она не была уверена, что это он, и только когда он помахал в ответ, подтверждая ее слова, она побежала к нему. Её волосы были собраны в хвост, свежевымытые шампунем и уложенные. Она хорошо выглядела, одетая в облегающую белую блузку, черные леггинсы, юбку из клетчатой ткани и сапоги коричневого цвета. Она принарядилась. Он не мог понять, почему, и почувствовал, как в груди что-то зашевелилось. В другое время, в другом мире он был бы на седьмом небе от счастья. Он так и представлял себе эту ночь, но в ней он наконец встретит отца Пирры, хорошего человека с хорошей работой, который усадит его за стол и будет допрашивать, заставляя жену смеяться, а дочь краснеть, пока он сам будет отчитывать молодого человека в роли хорошего полицейского и плохого полицейского. Жон будет заикаться, выставлять себя дураком и, скорее всего, провалится. Возможно, именно это и покорило бы мужчину, когда он понял бы, что не является бабником. Они с Пиррой могли проводить время вместе, бегать по парку, болтать, останавливаться на пирсе и смотреть на луну, мокрые от пота. А потом, без предупреждения, они оборачивались друг к другу, соединяли руки и придвигались ближе. Он вздохнул, тряхнул головой и отбросил эту мысль. Другая жизнь. Другой мир. Тот, где он мог бы оставаться во сне. Может быть, и в этом мире, когда всё закончится. Но захочешь ли ты вообще иметь со мной дело, когда твоего отца не станет, Пирра? — Привет, — сказала она, остановившись и сцепив руки за спиной. Это подчеркнуло её фигуру, которую она выставила ему навстречу, что должно было быть сознательным решением. — Ты рано. Долго ждал? — Недолго. Ты замечательно выглядишь, Пирра. Даже отлично. — С-спасибо. — Она убрала прядь рыжих волос с лица, зелёные глаза метнулись к нему, а затем в сторону. На её лице заиграла улыбка. — Ты тоже прекрасно выглядишь. Мне жаль, что папа так повёл себя с тобой. Я знаю, это, наверное, странно. Мы даже не... ну, ты знаешь. — Она засмеялась, немного отогревшись. — Мы могли бы — я имею в виду. Хах. — Она вздохнула и отпустила его. — Готов покончить с этим? Он проверил свой телефон. Семь тридцать. Они уже должны были приземлиться. Он глубоко вздохнул, скрывая улыбку. Это было ради неё и ради чего-то, что не доходило до его ярко светящихся, нечеловеческих глаз. Вода в лужах неподалеку покрылась рябью, словно подгоняемая приливом. — Я готов. Веди.