Незримая охота

Для города в целом всё было как обычно. Люди собирались на работу, жизнь продолжалась, и Вейл бурлил, как и положено любому городу. Можно было бы сказать что-нибудь о стойкости людей и о том, что они могут продолжать жить даже на фоне трагедии, но Жон не был уверен, что это правда. Скорее, это была красивая ложь, которую люди говорили себе, чтобы чувствовать себя лучше. Правда же заключалась в том, что им было всё равно, если это не коснулось их самих. Для тех, кто потерял близких, жизнь продолжалась не так, как обычно. Она была искажённой и ужасной, неправильной настолько, что никакое время не могло её исправить. Те, кто продолжал жить как обычно, не были храбрыми или мужественными, они были эгоистичны и блаженны в своём невежестве, игнорируя проблему, которой для них не существовало, и называя такую апатию цветистыми терминами, чтобы чувствовать себя лучше. Впрочем, когда это было не так? Теперь было легче смотреть на них как на единое целое и осознавать, насколько все извращено. Когда налетел ураган и погибли люди, был краткий миг сочувствия, а затем все сосредоточились на том, чтобы не обращать на это внимания. Люди восхваляли "стойкость" тех, кто выжил и отстроился, как бы демонизируя тех, кто потерял больше и скорбел, отдавая предпочтение тем, кому повезло. Легко было жить дальше, когда не нужно было оставлять что-то позади. В этом не было мужества. О смертях, произошедших в Вейле минувшей ночью, утром оставалось лишь несколько новостных статей в газетах и фрагмент утренних новостей. Люди читали или смотрели их, говорили о том, как это ужасно, а потом безразлично шли дальше, как будто это случилось за тысячу километров отсюда, а не в их родном городе. Неужели из-за того, что я частично Гримм, я могу так смотреть на человечество? Наверное, нет. Просто он был в курсе, и это облегчало задачу. Он мог смотреть со стороны и видеть то, чего не замечали остальные. В реальности он был не лучше: прятался от издевательств Кардина, потому что так было проще, не заботясь о том, как его боль может сказаться на Рене, Норе или семье. Он был не лучше — и, возможно, его гнев появился только сейчас, потому что он был вовлечен в происходящее. Как бы то ни было, но как только он дошел до школы, гнев утих, сменившись тревогой. Полиция была в Истфилде. Он ожидал этого, но паника всё равно возникла, как только он увидел полицейские машины на улице. Тот факт, что их было всего две, немного успокоил его, но совсем чуть-чуть. Когда он шел в класс, то старался не подавать виду, что паникует. То же самое ему пришлось сделать, когда его и всех остальных позвали в актовый зал для начала дня. Полиция хотела рассказать ученикам о том, что происходит. Спрятавшись среди сотен учеников, сидящих на полу со скрещенными ногами, Жон позволил себе снова облегченно вздохнуть, пока офицер на сцене рассказывал о повышенном риске, ответственности и о том, как важно избегать одиноких прогулок ночью, не разговаривать и не подходить к незнакомцам, если они все же это делают. Основная информация по безопасности, которой уделялось первостепенное внимание, учитывая опасную обстановку. Уроки продолжались и после, но в течение дня всех вызывали на индивидуальные встречи с полицией. Жон ждал своей очереди, нервно постукивая пальцами по столу. Нора заметила это и выглядела обеспокоенной, но Рен легко списал это на беспокойство. Все были на взводе, учитывая присутствие полиции. Его не вызывали ни до обеда, ни во время, и он быстро отправился с Пиррой на пробежку вдоль тренировочной площадки. У него не было сил на обед, даже если бы Оскар приготовил и упаковал его. — Итак, — сказал он, бегая рядом с ней. — Немного странно, что сегодня здесь полиция, не так ли? Он искал информацию. Поскольку Пирра была дочерью офицера, он надеялся, что у нее найдется что-нибудь, чем она захочет поделиться. К его облегчению, она так и сделала. — Меня весь день об этом спрашивают. — Пирра вздохнула. — Всё не так плохо, как кажется. Им предстоит выступать с речами в каждой школе Вейла, а не только в Истфилде. — О. — Жон постарался не выдать своего облегчения. — Почему? — В основном из-за безопасности. Многие родители беспокоятся, что их дети пострадают от охотников, поэтому мэр попросил полицию провести беседы во всех школах. — А. Это имеет смысл. — Хм. Папа в последнее время очень занят. — Пирра тихо вздохнула. — Весь город сходит с ума из-за случившегося. Я просто хочу, чтобы эти охотники никогда не появлялись. Почему такие люди должны существовать? Жон поморщился. — Я не знаю. — Прости, я не должна на тебя злиться. Я просто раздражена. — Да, я понимаю. Должно быть, нелегко, когда твой отец вовлечён. — Ему не хотелось расспрашивать её ещё больше, но нужно было знать: — А как насчёт допросов, на которые вызывают людей? Есть ли в школе подозреваемые? — Не думаю. Меня тоже вызвали на одно из них. — Тебя? — Хм. Но это был не арест. Это беседа по обоюдному согласию. — В чём разница? — Для ареста у полиции должны быть обоснованные подозрения, что подозреваемый вовлечен в преступную деятельность, а также достаточные основания, что он совершил что-то незаконное. Когда человека арестовывают, они должны уведомить его о правиле Миранды, чего они здесь не делают, так что это не арест. При беседе по обоюдному согласию им не нужно иметь никаких подозрений, чтобы поговорить с человеком, но у гражданина есть право отказаться отвечать и даже уйти, если он этого хочет. Даже не требуется представляться. Пирра замолчала, поняв, что он смотрит на неё. Её щеки окрасились в тёмный оттенок красного. — Папа очень ценит права людей. Он следил за тем, чтобы я всегда знала свои. — Ух ты. Думаю, быть дочерью офицера полиции выгодно. — Иногда, — согласилась она с ласковой улыбкой. — Но не волнуйся насчёт полицейских опросов, они просто беседуют со всеми, кто недавно отсутствовал. Даже меня допрашивали только за то, что я отпросилась из школы на выходные. — О чём они тебя спрашивали? — Замечала ли я что-нибудь необычное в последнее время, где я была, когда отсутствовала, и не происходило ли в школе чего-нибудь странного. — Пирра пожала плечами. — Ничего сложного. Хотя я не совсем понимаю, зачем отец допрашивал меня. Он мог бы ответить на все эти вопросы от моего имени, если бы захотел. — Может, он хотел избежать предположений о предвзятости? Или очистить твоё имя. Пирра издала задумчивый звук. — Хм. Может, ты и прав. — Эта мысль развеселила её. — Вообще-то это похоже на то, что он бы сделал. Папа всегда говорил, что полицейские должны быть самыми осторожными из всех, и что очень легко злоупотребить своей властью, даже не осознавая этого. С большой силой приходит большая ответственность. — Он фанат Человека-паука? — Сначала это выражение прозвучало от других людей. Кажется, папа сказал, что это произошло от кого-то, кто работал под началом Уинстона Черчилля в начале 1900-х годов. Но да, люди знают комиксы больше, чем историю. — Ты действительно уважаешь своего старика, да? — Да, — сказала Пирра, широко улыбаясь. — Он долгое время был моим вдохновителем и всегда поддерживал меня. — Звонок прервал её, сообщив, что до обеда осталось всего пятнадцать минут. — Так скоро? — спросила Пирра, удивленная и немного разочарованная. — Я думала... — её взгляд метнулся к его глазам, и она отвела взгляд. — Думаю, нам пора переодеться. Спасибо, что пробежался со мной. Мне понравилось. — Без проблем. Мне тоже было весело. — Увидев раздевалку, он сказал: — Может, устроим последний забег до туда? В ответ Пирра сорвалась с места.

/-/

Не было ничего удивительного в том, что Жона вызвал из класса учитель и привел в небольшой кабинет, где его встретили двое полицейских. Они устало улыбнулись ему, слегка помятому после целого дня собеседований, и пригласили сесть. Ни от одного из них не пахло огнем или пеплом, значит, они были чистыми. Он не мог определить, был ли вокруг них запах Синдер или просто сигаретный дым. К счастью, он не узнал ни в одном из них того, от кого они с Руби бежали. Жон сел на предложенное место и сложил руки на коленях. Я имею полное право отказаться и уйти, но это будет выглядеть подозрительно. Вместо этого он спросил тихим голосом: — У меня проблемы...? — Думаешь, должны быть? — ответил один из них. Наводящий вопрос. В суде за такое отчитали бы, а его мать, сама адвокат, ни за что не позволила бы этого сделать. Но это был не суд, и, судя по жалобам матери, он знал, что некоторые офицеры любят выбивать признания. — Нет. Я просто... Меня никогда раньше не вызывали на беседу с полицией. — У нас есть к тебе несколько вопросов. Ты готов на них ответить? Хорошо, что они спросили, но подобный отказ только усилил его подозрительность. — Конечно. Не знаю, насколько я смогу помочь, но сделаю всё, что в моих силах. — Спасибо, сынок. Ты Жон Арк, верно? Твой учитель предоставил нам основную информацию. Уверяю тебя, ничего такого, чего она не должна была делать. Твоё имя и краткое описание того, что ты изучаешь. Я бы хотел подтвердить, что ты Жон Арк. — Да. — Ты живешь в Вейле, Жон? — Я родом из Бостона. Мои родители до сих пор живут там, но я учусь здесь, в Вейле. — Захотелось немного свободы? — Скорее, я слышал, что школа Истфилд имеет много хороших возможностей для выпускников. Школа намного лучше, чем та, которую я получил бы в Бостоне. Во всяком случае, для средней школы. А ещё я хотел уйти от некоторых людей из средней школы. Все правда. И если бы они поискали, то нашли бы много подтверждений этому. — Уехать? Не возражаешь, если я спрошу почему? — Издевательства. — А, понятно. — Не то чтобы это сработало, — сказал Жон. — Мой хулиган на самом деле последовал за мной сюда. — Не повезло тебе, сынок. Ну как, понравилось тебе в Вейле? — Ну, я просто... — Просто? Что-то изменилось? — Да. — Жон сделал странное выражение лица. — Я имею в виду, что только за последние два месяца я пережил два урагана, террористические атаки и чуть не был убит диким животным. Это не совсем то, что я называю нормальным месяцем. — Нападение животного? — Ах, это ты! — Другой офицер внезапно заговорил. — Я вспомнил. Это было... может быть, три недели назад? Ты пришёл после того, как на тебя напал какой-то волк. — Кивнув Жону, офицер повернулся к своему товарищу. — Я тогда работал за стойкой. Жуткая история; я покажу вам дело позже. Одного человека убили в парке. — Убили? — Нет, нападение животного. — Офицер оглянулся на Жона, чтобы убедиться, что тот не будит никаких нежелательных воспоминаний, а затем сказал: — Ошибки быть не могло. Следы когтей и зубов соответствуют крупному волку. Должно быть, это была огромная чёртова тварь. Жон спасся, но не без нескольких царапин. Рад слышать, что с тобой всё в порядке, парень. Ты в порядке? — Да, спасибо. — Казалось, это было так давно, но на самом деле прошло всего несколько недель. — Первые несколько ночей мне снились кошмары, и я неделю не мог заснуть, но мне удалось справиться с этим. У меня хорошие друзья, которые позаботились обо мне. — Приятно слышать. Это правда, — сказал он своему коллеге. — Я захвачу документы позже. — Брось их мне на стол, — сказал первый. — Похоже, у тебя был трудный месяц, сынок. У всех нас так. Не могу винить тебя за то, что ты чувствуешь себя подавленным из-за этого, а эти странные штормы заставляют нас всех быть на взводе. Я слышал, что некоторые люди говорят о конце света. О монстрах, которые ходят среди нас, и о последних временах. Жон сглотнул. Плохо дело. — Я сам не очень религиозен, сэр. — Я тоже. Изменение климата или невезение, говорю я. Однако я должен спросить. Кроме необычной погоды и нападения животных, ты не замечал ничего странного в последнее время? Его инстинктом было отрицать это. Нет, нет и ещё раз нет. Однако в этом случае им ничего не оставалось бы делать, как сосредоточиться на нем. Вместо этого он попробовал применить другой подход. — Ну, я не уверен, что это странно, но... Наверное, мне не стоит говорить. — Нет. Продолжайте. В чём ты не уверен? — Одна из наших учительниц, мисс Фарлей. Она была моей хорошей подругой. Вроде того. Она присматривала за мной, когда надо мной издевались, и пыталась помочь. — Он прикусил губу, пытаясь побороть гнев. Для них он, должно быть, выглядел обеспокоенным. — Она перестала приходить в школу около двух недель назад. Я слышал, как люди говорили, что она пропала, но... я не знаю. Просто она никогда не была похожа на ту, что сбегает, и ей здесь нравилось. Учителя нам ничего не говорят. Оба офицера обменялись кивками. — Мисс Фарлей, говоришь? — Ребекка Фарлей. Она преподавала здесь искусства. — Хм. — Старший офицер записал имя. Должно быть, они уже нашли её тело и, возможно, смогут установить имя позже. — Есть что-нибудь, что ты можешь нам рассказать о ней? Жон рассказал им все, что мог, опустив сверхъестественное. Он не преминул рассказать им о Ребекке Фарлей, которой он искренне восхищался и которую в какой-то мере полюбил ещё до своего Пробуждения. О женщине, которая всегда была рядом, готовая выслушать и дать полотенце, когда Кардин на него срывался. Полицейские терпеливо слушали, но ничего не записывали. Они знали, что она мертва. Он удивился, почему они не говорят об этом, но потом понял, что они не хотят причинить ему боль, раскрыв это. Или это было активное расследование. Даже если мне кажется, что с момента моего Пробуждения прошли месяцы, прошло всего около трех недель. Этого времени недостаточно, чтобы они успели разобраться в происходящем. — Похоже, она хорошая женщина, — сказал старший офицер. — Мы разберёмся с этим делом, сынок. Обещаю. Если можно, ещё несколько вопросов. Ты часто проводишь время в доках? — Бульвар? — Да. — Раньше я... — Жон сделал секундную паузу. — Это была часть моего маршрута для пробежек. Я пересекал центр города, добегал до бульвара и бежал по нему, а затем возвращался через парк. Я делал это почти каждый вечер, пока... ну... — Он многозначительно замолчал. — После того как я увидел такое, я никогда не чувствовал себя достаточно храбрым, чтобы делать это снова. Я снова вступил в клуб легкой атлетики в школе. Я совершаю пробежки в обеденный перерыв. — Понятно. Думаю, я бы тоже чувствовал себя потрясенным, увидев нечто подобное. — В любом случае, сейчас не так уж безопасно находиться на улице, — добавил Жон. — Я смотрю новости. — Хм. — Офицер что-то записал. — Вступил в клуб легкой атлетики, говоришь? — Да. Можете спросить у Пирры Никос. Я бегал с ней сегодня после обеда. — Последний вопрос, обещаю. — Офицер улыбнулся ему и прочитал что-то с листа бумаги. — Здесь сказано, что на прошлой неделе ты отсутствовал три дня. Отсутствовал? — Вы имеете в виду моё отстранение? Офицер поднял глаза. — Здесь об этом не сказано. Ты был отстранён? Жон поморщился. — Да. Я... — Мы здесь не для того, чтобы это расследовать, и тебя не задерживают. Ты имеешь право хранить молчание по этому вопросу, если хочешь. Ладно, это уже слишком похоже на арест. Как бы плохо он ни выглядел, молчание могло привести к тому, что они сделают выводы, которых он не хотел. — Нет, просто... Это была глупая вещь. Мы с одним парнем подрались. Это... Это был тот хулиган, о котором я говорил. — Тот самый, из средней школы? — Да. Кардин Винчестер. — Он не чувствовал стыда за то, что бросил Кардина под автобус. — Он долгое время доставал меня, а я ничего не предпринимал. Я просто старался не обращать на него внимания и надеялся, что он отстанет. — Старый совет. — Офицер покачал головой. — И что же произошло? Ты сорвался? — Он... Это было после урагана. — Жону не пришлось притворяться, что он скорбит. — Мой друг, близкий друг, погиб во время него. — Я сожалею о твоей потере, сынок. — Ага. Это вы, убили её. — А Кардин нет, — прорычал Жон, изображая гнев на полицию по отношению к Кардину. — Не знаю, был ли он просто придурком или хотел причинить мне боль, но он втянул её в это. Оскорбил её. Я... я вышел из себя. Я был не против того, чтобы он был ублюдком по отношению ко мне, но после того, как она только что умерла? Я не смог этого вынести. Оба офицера выглядели неловко и немного неуверенно. Вероятно, их роль требовала, чтобы они отчитали его или объяснили, почему он поступил неправильно, но ему хотелось думать, что как люди они все понимают. Есть границы, которые просто нельзя переступать. — Похоже, это сложный вопрос, — дипломатично сказал один из них. — Да. — Жон вздохнул. — И я справился с этой проблемой не лучшим образом. Меня за это отстранили от занятий. Я впервые дал отпор, и его тоже отстранили. — Немного запаниковав, он спросил: — Меня же не арестуют за это? Это была просто драка. Я был неправ, я признаю это, но Кардин сказал... — Нет. Нет, мы здесь не для этого. — Тогда что? — спросил Жон. — Почему я здесь? Я в каком-то списке? — Если и есть такой, мы об этом не знаем. Ты можешь проверить, позвонив в Министерство национальной безопасности, но это совершенно не имеет отношения к делу, сынок. Мы просто разговариваем с людьми, которые отсутствовали в школе в последние несколько недель. — Почему? Это был вопрос, который не нужно было задавать тому, кто знал причину. Он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы отвадить их, по крайней мере пока. Хотя, в конце концов, это не будет иметь значения. Синдер знает, где я. Как они смогут убить её, пока она была офицером полиции? — Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос. Расследование продолжается. Уверен, ты понимаешь. — Верно. — Жон постарался изобразить разочарование. — Простите, что спросил. Полагаю, это не моё дело. — Ничего страшного, сынок. — Посмотрев на своего коллегу, мужчина сказал: — Думаю, мы закончили. Вы можете вернуться к урокам. Спасибо за сотрудничество. Если нам понадобится что-то ещё, мы обратимся к тебе. Если, конечно, ты будешь согласен. — Всё, что угодно, чтобы помочь, сэр. Встав и пожав им руки, Жон, держа спину прямо, вышел из кабинета. Невозможно было понять, насколько они ему поверили и не сделал ли он что-то не так. По словам Пирра, для этого им нужны веские основания или причины для подозрений. А они, насколько он знал, могли просто собираться уехать и оформить какие-то бумаги. Но с тем же успехом они могли бы вообще не подозревать его. Худшее, что он мог сделать сейчас, — это как-нибудь проявить себя. Не самый лучший день для него и Руби, чтобы стоять около полицейского участка. Кап- кап Жон замер. Это...? Он прислушался. Внимательно прислушался. На мгновение ему показалось, что он слышит знакомый звук, но... нет, это было не так. Насколько он мог судить, в его владениях ничего не было, только кратковременное возмущение. Мерцание. Наверное, мне показалось. Или что-то приближается. Подойдя к окну, Жон посмотрел в небо. В нем не было ни трещин, ни пропастей, ни признаков Кошмара, подобного тому, что обрушился на него в момент Пробуждения. — Может быть, это всё же был пустяк...

/-/

Вайс почувствовала возмущение и полетела по воздуху, прокладывая путь через океан к пляжу. На нем в замешательстве стояли две фигуры — мужчина и женщина. Они озирались по сторонам в шоке и недоверии. Когда Вайс опустилась на землю перед ними в облике Гримма, неверие усилилось. Инстинкты, притупленные коктейлем из наркотиков и алкоголя, не убежали, а уставились на нее, притупив чувства. — Наверное, я сплю, — сказала женщина. — Или под приходом от наркоты. — Первое, — ответила Вайс, немного изменив голос, чтобы он стал более гулким. — Вы находитесь в своём собственном сне. — Что это значит? — спросил мужчина. — Я тебя выдумал? Мы...? Погодите, это что, какое-то безумное дерьмо с общими снами? — Он посмотрел на свои руки, открыл и закрыл их, уставившись на свои пальцы. — Ого. Я чувствую себя странно. И этот шум у меня в голове. Как будто... не знаю, как разбитое стекло? — Как зеркало, — прошептала женщина. — Как будто осколки зеркала падают на пол. — Это заноза в заднице, вот что это такое! Вайс закрыла большие глаза и постаралась не вспоминать, что она почувствовала, обнаружив этот звук, и что он означал для неё. И что она делала сейчас. — Есть способ сделать так, чтобы это прекратилось. — Проснуться? — Это не остановит его, только отсрочит. Зеркало появилось потому, что вы спите в моём Домене. — О чём ты, блядь, говоришь? — Брэд, — прошипела женщина. — Не расстраивай огромную птицу-монстра. — Зачем? Она плод моего воображения. Что она может сделать? Клюнуть меня во сне? Случайный взмах её крыла мог бы сломать ему позвоночник. Вайс старательно держала конечности ближе к телу и старалась держаться от них подальше. Нельзя было упасть и раздавить их. Краем глаза она заметила, как мужчина направился к воде, и запаниковала. — Не входите в океан! — Что? Почему? Я просто хочу умыться. — Это... Это океан из снов, — солгала Вайс. — Вместо того чтобы освежить тебя, он расплавит кожу с твоих костей. — Серьёзно? Но это же сон... — Сны могут казаться реальными, пока вы находитесь в ловушке. — Увидев, что мужчина отступил, она кивнула им вслед. — Видишь вон тот лес? Войди в него, и ты больше не будешь слышать зеркало. — И мы проснёмся? — спросил мужчина, Брэд. — А как это сделать? Вайс сглотнула. — На той поляне живет чёрная кошка. — И что, она поможет нам выбраться из этого места? — Вам больше никогда не придётся видеть этот мир, — подтвердила Вайс. — По-моему, неплохо. Как ты думаешь, Сэм? — Женщина кивнула ему в ответ, глаза по-прежнему были немного тусклыми, а тело наклонилось в одну сторону. — Я так понимаю, что эта кошка тоже что-то вроде животного из снов, верно? Она разговаривает? Вайс кивнула. — Ха. Так и думал. Блядь, я, наверное, положил слишком много кислоты в последнюю дозу. Это самый странный приход за мою жизнь. Ладно, хорошо, можно и подыграть. И как же, о великая птица-дух, мы найдём в лесу эту говорящую кошку? — Не волнуйся, — грустно ответила Вайс. — Она сама вас найдёт. Мужчина и женщина обменялись несколькими фразами и, пожав плечами, направились по берегу в сторону леса, двигаясь с непринужденной уверенностью тех, кому нечего бояться. Они скрылись за листвой и исчезли из поля зрения Вайс. Вайс ощутила пустоту, оставшуюся после них, мир и покой. Это не соответствовало тому, что она чувствовала в глубине души. Вайс захотелось погнаться за ними, вернуть их обратно и взять назад всё, что она только что сказала. Десять минут она ждала на берегу, опустив голову и стиснув зубы. Ждала и отчаянно надеялась, что всё это, как она и говорила, не более чем дурной сон. На десятой минуте воздух пронзили два крика, которые быстро затихли. Вайс закрыла глаза и проснулась.

/-/

Пляж исчез, его сменила простая комната и реальный мир бара Озпина, а также теплые простыни, на которых она лежала. Снизу доносились звуки музыки и разговоров, а также постоянный звон бокалов. За окном садилось солнце, заливая комнату красновато-оранжевым светом. Затянувшиеся следы солнечного света омывали и омолаживали её, и хотя она не чувствовала себя слабее, чем ночью, ей не хватало тепла. Затем, словно удар молота, реальность обрушилась на нее, и Вайс подалась вперед, прикрывая лицо обеими руками. — Что я наделала? — То, чего никогда не вернуть, — прошептал мягкий голос. Сердце заколотилось, Вайс отдернула руки и огляделась, заметив в углу комнаты Руби, сидевшую на диване с хмурым лицом. Когда Вайс ложилась спать, её там не было. Она знала это, потому что убедилась, что была одна. Руби наблюдала за ней, наблюдала и оценивала. Её серебристые глаза, слабо светящиеся в тусклом свете, впились в тело Вайс. — Как долго ты там находишься? — спросила Вайс. — Десять минут. Недостаточно долго, чтобы что-то изменить. Она сглотнула, опустив глаза на простыни. — Ты знаешь? — То, что ты сделала? Да. Вайс снова сглотнула. — Если бы Жон знал, он бы презирал тебя, — сказала Руби. — Он рисковал жизнью, чтобы спасти тебя от той же участи, которую ты уготовила двум другим людям. Удивительно, что ты на это решилась, учитывая, через что тебе пришлось пройти. — Я не Пробуждала их, — возразила Вайс. — Я... я просто нашла их в своём домене. Почувствовала их. Они всё равно были мертвы. Охотники уже почти не могут патрулировать без того, чтобы на них не обрушилась полиция. Эти двое умерли бы при следующем наступлении Кошмара. — И всё же они мертвы сейчас. — Я знаю, что я сделала! — зашипела Вайс. — Я... я полностью осознаю, что я только что сделала. — А Озпин? — Нет. — Вайс сглотнула. — Я... я бы попросила тебя не говорить ему. Или Жону. А — Они должны знать, что два человека Пробудились и вошли во владение Блейк. Такое случается. Это был несчастный случай. — Трагедия, — передразнила Руби. Вайс зажмурила глаза. Тошнотворное, тягучее чувство в её нутре не проходило, и за это она была благодарна. Как ни эгоистично это было, но её бы больше ужаснуло, если бы она ничего не почувствовала. Конечно, это ничего не значило для тех двоих, которые только что погибли. — Я им не скажу, — сказала Руби, вставая. — Я не стану притворяться, что разделяю их мнение, но с моей стороны было бы лицемерием осуждать кого-то за убийство человека и кражу его тела. Озпин, возможно, поймёт, но с таким же успехом он может назвать это слишком серьёзным шагом. А вот Жон — нет. Жон станет презирать тебя за это. — А ты? — спросила Вайс. — А ты что думаешь? — Я? Я просто Гримм. Хотя... думаю, если бы я была сестрой одного из них, а ты украла у меня любимого человека, то, независимо от причины, я бы тебя за это возненавидела. — Руби пошла прочь, остановившись у двери, прежде чем открыть её. — Просто кое-что для размышления. Хотя... Думаю, теперь уже слишком поздно. Надеюсь, к твоему счастью, у них не было никого, кто мог бы по ним скучать. — Вздохнув, Руби открыла дверь. — Пора нам с Жоном присмотреть за полицейским участком. Я не буду ему ничего рассказывать. Это будет твоя работа. Дверь закрылась за ней с тихим щелчком. Вайс спустила ноги с кровати и встала, слегка спотыкаясь на слабых ногах, и направилась в ванную. Плитка была ледяной под её босыми ногами, и она задрожала. Включив кран, она набрала в руки холодной воды и плеснула её на лицо. — Это нужно было сделать. Нам нужна помощь. Синдер нас обходит со всех сторон, и ещё больше Пробужденных, за которыми нужно присматривать, только усугубили бы ситуацию. Они просто стали бы для нее мишенями. Новые жизни для тех, кто убьет её. Но по этой логике Жон и Руби тоже должны были её убить. Вайс снова умыла лицо водой. Я собираюсь возглавить охотников. Я должна обеспечить безопасность человечества. Это значит, что человечество в целом. Нельзя управлять страной, не принеся нескольких жертв, и нельзя спасти мир, не сделав того же самого. Руби не была исключением. Она была доказательством того, что человечеству лучше иметь на своей стороне одержимого Гриммом человека, чем невинного ребенка. Даже подумав об этом, Вайс прижала руку ко рту, вздрогнув от того, что её желудок перевернулся, а обед, съеденный за день, грозил прорваться в горло. Со слезами на глазах она уставилась на свое бледное отражение в зеркале. Это нужно было сделать. Я сделала правильный выбор. Единственное решение... Её собственное лицо смотрело назад, как когда-то чужое, насмехаясь и дразня её тем, как оно убивает и пожирает её душу. Вайс убила то существо, а теперь заняла его место, отправив две души на верную гибель. Она стала чудовищем в зеркале. Упав на колени, Вайс только успела опустить голову над унитазом, как её вырвало. Уцепившись за края фарфоровой чаши, она закрыла глаза и рванулась вперед, сбросив обед в воду. — Простите, — простонала Вайс. — Мне... мне очень жаль! На полу рядом с ней замигал мобильный телефон Вайс. На экране появился текст сообщения с незнакомого номера. Ты выполнила свою часть сделки. Мы выполним свою. — Блейк. Дело сделано. Сделка совершена. Вайс свернулась калачиком на полу и заплакала.