Незримая охота

— Полиция воспользовалась дополнением к закону Терри, изложенному в деле Терри против Огайо, — объяснил Озпин собравшимся в Маяке охотникам. — Он позволяет останавливать и обыскивать людей, если у офицеров есть обоснованные подозрения в преступном поведении. К сожалению, несколько наших соратников в момент остановки были вовлечены в бой с Гриммами — и их сражение было воспринято как агрессивные действия по отношению к полиции, которая опасалась за свою жизнь. Те, кого обыскали, были арестованы за скрытое ношение оружия. — Просто чушь собачья! — закричал кто-то. — Так не бывает, и некоторых из наших арестовали просто за прогулку по докам. В законе конкретно сказано, что нельзя считать "обоснованным подозрением" нахождение в определённом районе. Это дискриминация. — Можете пойти в участок и оспорить это. Посмотрим, как далеко это вас заведёт. Озпина встретила тишина, люди недовольно переглядывались и смотрели в пол. Жон и Руби сидели с Вайс далеко сзади, слушая, но не испытывая такой эмоциональной привязанности, как остальные, у которых, несомненно, были близкие друзья или даже родственники, находящиеся сейчас под стражей. — Правда в том, дамы и господа, что законы не существуют в непогрешимом государстве. Полиция не должна останавливать людей без должного подозрения или соблюдения закона, но она также не должна задерживать больше чернокожих, чем белых, стрелять в безоружных граждан или применять неоправданную силу к мирно протестующим студентам. Законы и гарантии существуют для того, чтобы сохранить нашу цивилизацию. Если бы они работали в ста процентах случаев, у нас не было бы воров, насильников и убийц. Его отец как-то рассказывал о военных: девяносто девять процентов служащих мужчин и женщин соблюдают дисциплину и стандарты, которых от них ждут, но в любом, почти в каждом бою, найдется тот, кто этого не делает. Военные преступления случались, и всё, что могли сделать военные, — это сделать все возможное, чтобы остановить их там, где это возможно. Если подумать, женщина-офицер была разочарована своим коллегой, когда он попытался поговорить с ними в неформальной обстановке — вероятно, потому, что она хотела всё делать официально, а её напарник совершал ошибки. Это дорого ей обошлось, ведь теперь она мертва. — Полицейские в Вейле — такие же люди, как и все остальные, — продолжил Озпин. — Они способны совершать ошибки и поддаваться эмоциям даже тогда, когда этого делать не следует. На нас возложили вину за нападения, в результате которых погибли сотни невинных людей, и эмоции разгораются. Я не удивлюсь, если среди пострадавших окажется немало полицейских, которые слишком поспешили применить чрезмерную силу. — Это незаконно! — пожаловался тот же человек, что и раньше. — Да. Да, это так. Но я могу вас заверить, что этих офицеров, отправленных в административный отпуск или нет, называют героями. Даже если их осудят, будьте уверены, президент их помилует. По залу прокатилась волна гневных протестов и ворчливых угроз, но никто не стал спорить со словами Озпина. Все они уже сталкивались с экстремизмом в прошлом и реакцией людей на него. Страх и паника приводили к чрезмерной реакции, и люди обращались с американцами как с животными или даже хуже. Хотели они того или нет, но Вейл и США не могли понять, в какую войну они ввязались. Всё, что они знали, — это то, что кучка сумасшедших фанатиков бегает вокруг, размахивая мечами и ножами, и стреляет из дробовиков и пистолетов на людных улицах. Даже если бы кто-то из них заговорил, полиция приняла бы бредни чудовищ Гримма за наркотическое безумие. На них навесили бы ярлык наркоманов, а Охотников — какой-то банды. Учитывая нынешнюю обстановку, их бы назвали бандой прямо из Мексики, потому что они, конечно же, из Мексики. За подобным не могли стоять добрые и правильные американцы. — В ближайшие дни нам нужно будет позаботиться о себе. Как бы мне ни не хотелось это признавать, но, возможно, будет лучше позволить Гриммам бесконтрольно разгуливать по улицам. — Люди Пробудятся. Начнётся резня! — Если мы сами отправимся, это будет резня, а если наша численность продолжит падать, то будет только хуже и хуже, пока мы не сумеем сдержать Кошмар. — Озпин встал из-за прилавка, хлопнув рукой по деревянной конструкции, чтобы добиться тишины, когда люди начнут высказываться. — Мы должны принять решение, которое даст человечеству наилучший шанс на выживание! Это означает всё человечество. — Вы говорите, что мы должны позволить людям умереть, чтобы защитить себя! Озпин вздохнул. — Да. — Мы поклялись защищать людей! — Да, — согласился Озпин, — и я не хочу сказать, что наши жизни ценнее, чем жизни обычных людей, но в битве с невидимым врагом это именно так. Вейлу нужны охотники. Если у него их не будет, он падёт перед Кошмаром и будет поглощён. — Тогда нам нужно освободить наших пленных братьев! — Нет! — огрызнулся Озпин. — Нападение на полицейских — худшее, что мы можем сейчас сделать! Это наверняка подтвердит в глазах всех, что они террористы, причем такие террористы, которые требуют, чтобы военные пришли и уничтожили их. ФБР, вероятно, уже вело расследование — или ЦРУ, если они уверены, что охотники международная организация. Задержания и обыски и так были плохи, но если бы они напали на полицейских и убили их, это было бы гораздо хуже. Конечно, предложение оставить задержанных без помощи лишь выставило Озпина чудовищем. Когда он не получил немедленного ответа, люди поднялись и начали выкрикивать оскорбления, а другие призывали охотников объединиться и штурмовать участок днем, когда Гриммы наиболее слабы. Озпин молчал, то ли не зная, что сказать, то ли понимая, что все, что он скажет, будет безнадежно. Жон наблюдал за происходящим с нервным выражением лица, надеясь, что кто-нибудь более мудрый выскажется, чтобы унять ярость охотников. Никто не говорил, и он начал думать, что это должен быть он — ведь его никто не слушал. Вайс была занята тем, что хмурилась, и Жон не знал её достаточно хорошо, чтобы догадаться о её мыслях. Злилась ли она на толпу или на самих полицейских. Руби было гораздо легче понять: разочарование вперемешку с раздражением, и почти все это из-за того, что действия Синдер снова отвлекли их от поисков и стремления отомстить за Янг. — Мы не можем их бросить! Гриммы их перебьют! — Тогда мы разберёмся с Гриммами, — сказал кто-то. Жон с удивлением понял, что это он. Все взгляды обратились на него, и он вздрогнул. Охотники были в гневе, в ярости, и сколько он ни уговаривал себя, что они злятся не на него, он всё равно попятился назад. К счастью, заговорила Вайс. — Жон прав. Как и Озпин, как и все вы. Мы не можем бросить наших товарищей-охотников, но если мы нападём на участок, то подтвердим всё, чего боятся люди. Хуже того, мы сделаем за них работу Гриммов. Лучше всего атаковать и освободить наших товарищей, как только их вывезут из Вейла. Это мы сможем сделать, не подвергая опасности невинных. В Вейле не было тюрьмы. Это был новый город, и преступлений в нём было недостаточно, чтобы требовать её наличия, а население было недостаточно многочисленным, чтобы создавать нагрузку на близлежащие пенитенциарные учреждения. Заключённых, как полагал Жон, развозили на машинах по близлежащим тюрьмам. — Это все хорошо, если их вывезут, но Гриммы могут убить их, пока они сидят в тюрьме, — сказал кто-то, не сердясь, а скорее указывая на недостаток. — Нам придется охранять полицейские участки. — Это значит подойти близко и быть арестованным, — сказал другой. — Это никогда не сработает. — А они этого ждут? В смысле, это смело, если мы пойдём прямо к ним... — Ха. Такая хрень типа "это безумие, которое может сработать" работает только в Голливуде. Можешь не сомневаться, они ждут, что мы попытаемся отбить наших друзей. Особенно после того, как мы взорвали больницу. Сейчас там больше охраны, чем за последние десять лет вместе взятые. — Есть ли среди полицейских Пробуждённые? — спросила Вайс у Озпина. — Боюсь, что нет. Такие роли несколько несовместимы, и наш последний сотрудник был уволен за то, что достал пистолет и выстрелил в мирного жителя. Естественно, никто не мог видеть Гримма за спиной убитого им мирного жителя. Его самого чуть не осудили за это и в конце концов уволили. Это был грандиозный скандал. — Озпин вздохнул. — Два года назад он погиб в результате Кошмара. Оглядев толпу, Озпин продолжил: — Я бы поддержал нападение на транспорт с заключенными, если бы мы двигались так, чтобы свести потери к минимуму. Не то чтобы я хотел оставить наших товарищей позади и больше, чем я, хотел бы избежать кровопролития. Хотя, как говорит наш коллега, это будет рискованное предложение — наблюдать за участком. — Только ночью, — сказал другой человек. — Днём Гриммы не появятся. У нас есть время до завтрашнего вечера, чтобы решить, кто... — Мы с Жоном пойдём, — перебила Руби. — Мы пойдём? — тихо спросил Жон. — Синдер, — объяснила Руби, и это было всё, что ей нужно было сказать. Громче, обращаясь к остальным, она добавила: — Меня уже разыскивают, потому что думают, что я убийца, так что я не боюсь ещё больше рисковать собой. У Жона... — Руби задумалась, подыскивая оправдание, не связанное со способностями Гриммов. Не все об этом знали. — Первая помощь от Жона пригодится, если что-то пойдёт не так. К тому же мы подростки, так что мы не так опасны, если они нас увидят. — Отличное предложение, — сказал Озпин, желая избежать посылки новых кровожадных охотников. — Я согласую с ними наблюдение за товарищами, запертыми на станции. Если появятся Гриммы, мы с ними разберемся. — А если случится худшее? — спросил кто-то. — Если Гриммы проникнут в тюремную камеру? — Тогда мы с Жоном войдём и разберемся с ними, — сказала Руби. Убежденность в её голосе положила конец дискуссии.

/-/

Жон загнал Руби в угол, когда они вошли в кабинет Озпина вместе с Вайс. — Что это было? Я никогда не предлагал сделать это. — Синдер будет там. — Может быть, — возразил Жон. — Если она в человеческом теле, ей нужно прикрытие. Что может говорить о том, что она не будет патрулировать, как сегодня? — Захваченные охотники. Она захочет их убить. Он хотел возразить, мол, Синдер нужно сохранять прикрытие, но если у нее действительно есть доступ к почти безграничному числу носителей, то какое значение имеет ещё один? Он хмыкнул и сел. — Мисс Роуз не ошибается. Наша ситуация непростая, как, несомненно, и задумала Синдер. Если действовать, то мы сами себя разоблачим, если бездействовать, то охотники распадутся. Никогда прежде мы не сталкивались с Гриммом, обладающим таким интеллектом. Я задаюсь вопросом, не является ли это эволюцией среди них, естественным развитием того, что мы побеждаем их снова и снова. — Такие Гриммы, как она, были всегда, — покачала головой Руби. — Просто обычно мы не любим рисковать собой. Мы достаточно умны, чтобы позволить бездумным существам сначала измотать нашу добычу. — Тревожные речи, мисс Роуз. — Вся ситуация "тревожная", Озпин, — сказала Вайс. — Я собиралась поговорить с Блейк сегодня вечером. Моё тело в этом мире достаточно восстановилось, чтобы передвигаться, и теперь, когда у меня есть силы Повелителя Света, я не уверена, что Блейк осмелится попытаться убить меня. Возможно, она что-то знает. — Может быть, — с сомнением сказал Жон. — Только будь осторожнее, не дай ей убедить тебя отдать ей тело. Меня все ещё больше беспокоит план Руби и то, успею ли я туда добраться. Завтра у меня школа, и Синдер знает, где. — Пропусти, — предложила Руби. — После такого события, как вчера? — спросил он. — С таким же успехом я могу наклеить на лоб надпись "Подозрительный тип" и пуститься в пляс по городу голышом. Они позвонят моим родителям. А я не хочу их впутывать. — Иди в школу, — сказал Озпин. — Если придёт полиция, подними шум и потребуй предъявить доказательства того, почему они хотят с тобой поговорить. Обставь это как гнев молодого человека против того, что ты считаешь нарушением своих прав. — Он усмехнулся. — Все настолько заняты жалобами миллениалов, что скоро и тебя причислят к ним. — Этого будет достаточно, чтобы обезопасить меня? — Думаю, да. Единственная причина, по которой Синдер знает о тебе, — это то, кем она является и кем раньше владела. Хотя она может указать полиции на тебя, она не может заставить их действовать без каких-либо доказательств преступления. Хотя я уверен, что она могла бы что-нибудь придумать, если бы у нее было достаточно времени, но она не сможет объяснить своему начальству, что "просто знает", что ты плохой. Худшее, что они могут сделать, — это вести за тобой наблюдение или начать расследование. Или поспрашивать в Истфилде. Нора была единственным человеком, который знал, кто он такой, и он был уверен, что она сохранит его секрет. А кроме этого? Не должно быть ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Его отстранение от занятий с Кардином может всплыть, и они попытаются использовать это, чтобы сказать, что он был жестоким, но что они могут с этим поделать? Мисс Гудвич уже наказала их обоих. Ссора между школьниками вряд ли могла стать поводом для обращения в полицию. — А Руби? — О мне некому заботиться, — сказала она. — Я буду скрываться. Если кто-то спросит, ты никогда меня не знал. — Это хорошая идея? — Один из нас должен оставаться в стороне, чтобы среагировать, если Синдер сделает шаг, — сказала она. — А ты возвращайся в своё королевство, о повелитель канализации. Вздохнув, Жон повернулся, чтобы уйти. Озпин остановил его прежде, чем он успел это сделать. — Подожди минутку. У меня есть для тебя спальный мешок и немного еды, которой хватит до завтрака. Хоть кому-то не всё равно.

/-/

Вайс посмотрела на свои совершенно человеческие руки и размяла пальцы, проверяя их на теплоту солнечного света. Пальцы сгибались и разгибались, как обычно, но в них чувствовалось напряжение, крошечный фрагмент неправильности, который она не могла определить. Дело было не в том, что она летела, — это было нормально. — Хочет ли моё тело в этом мире быть в форме Гримма? На самом деле у неё было не так много времени для экспериментов. С того момента, как Жон и Руби помогли ей убить чудовище, она приходила в себя, а потом на них обрушилась полиция, и ей оставалось только помогать Озпину направлять людей в сторону от опасности. Они работали над картой Вейла, определяя по триангуляции, где могут прятаться люди, а Вельвет параллельно переводила сигналы полиции с полицейской рации, которую они каким-то образом подключили. Это не было чем-то новым, пояснила Вельвет. С его помощью охотники узнавали, где происходят "необычные беспорядки". Их нужно было расследовать, как можно лучше, и Озпин обычно посылал туда людей. Всему этому ей предстояло научиться, если она собиралась взять на себя управление, когда Озпина не станет. Забавно, что я ненавидела отца за то, что он всегда предполагал, что я пойду по его стопам, но я не против, чтобы Озпин делал то же самое. В основном, из-за контекста. Озпин пытался спасти мир. Жак просто хотел, чтобы его запомнили как могущественного человека. Они были столь же похожи, как солнце и луна. Кроме того, Жак никогда бы не позволил ей ни малейшей степени свободы. О том, насколько ему было все равно, свидетельствовало то, что с тех пор, как он отправил её сюда, он ни разу не подумал связаться с ней и вообще не заметил её отсутствия ни он, ни кто-либо из её дома. Вайс позволила себе снизиться до уровня океана, но не погрузиться в него. Теперь, зная немного больше о том, что такое владения, она не хотела тревожить Жона, если он спит, погружаясь в воду. Вместо этого она полетела над поверхностью к берегу, приземлившись лишь на около пляжа. Зуд под кожей подсказывал, что её истинная форма — во всяком случае, Гримма — хочет вырваться на свободу. Может, это перья пытаются пробиться наружу? Вайс вздрогнула и почесала руку. Оставайся в человеческой форме, — приказала она своему телу. Блейк не обрадуется, если я разрушу её лес. Когда Вайс приблизилась к опушке леса, возникло почти осязаемое ощущение пересечения границы, словно она переступила границу одной страны с другой — вот только граница эта была только в её голове. В нос ударил аромат свежей хвои и дождевой воды, а затем она почувствовала приближение Блейк. В том, что это была именно она, Вайс не сомневалась ещё до появления большой чёрной кошки. Она могла бы назвать её ягуаром, но... форма была неправильной. Она не могла определить, в чём именно. Не совсем ягуар смотрел на неё, склонив голову набок, а потом тихонько замяукал. Только через секунду Вайс поняла, что это смех. — Так-так-так, — сказала кошка голосом, который был более грациозным, чем человеческий голос Блейк. — Давно не виделись, Вайс. Не могу сказать, что ожидала увидеть тебя здесь. — Я тоже, — ответила она. — Могу ли я войти в твой Дом? Прошу простить меня, если я не знаю некоторых социальных правил. — Социальные правила... — Да, они существуют в человеческом понимании, но я бы не стала тебя оскорблять, если это возможно. Губы Блейк растянулись в гримасе, которую Вайс сначала приняла за оскал, но быстро поняла, что это самое близкое к улыбке подобие кошачьей мордочки. — Это щедрый жест. Добро пожаловать, раз уж на то пошло. Адам патрулирует восточную границу; кое-что вторглось к нам. — Моё присутствие здесь тебя не беспокоит? — спросила Вайс. — Жон и Руби говорили, что ты не всегда так гостеприимна. — Руби..? Жнец? — Блейк навострила уши. — Её присутствие вызывает смерть всех, к кому она прикасается. Мой домен под её присутствием ослаб и умер. — В голосе звучали нотки страха и гнева. — Твоё — как солнечный свет в тёплый день. Ты не разрушаешь, и поэтому тебе рады. Логичное объяснение. Вайс спрятала улыбку, гадая, как Блейк может вздрогнуть, если она укажет на человеческую логику в действиях Блейк. Раньше Жон и Руби предостерегали её от приближения к Блейк, говоря, что та наверняка убьет её и заберёт тело. Вайс не сомневалась в этом, даже следуя за Блейк вглубь поляны. Каждый был сам за себя, и вполне логично, что помощь Блейк в Вейле была корыстной. Это ставило Блейк на тот уровень, который Вайс могла понять, а поняв человека, можно было предсказать его решения. Когда-то Блейк убила бы её, но сейчас не отважилась бы. Проще говоря, Вайс была более сильным Гриммом. — Как жизнь в мире людей? — спросила Блейк. Вайс рассказала ей. Рассказала о недавних событиях и о движении полиции, спровоцированном Синдер. К счастью, Блейк достаточно долго прожила человеком, чтобы понимать нюансы и слова, которые используются, и что это значит для охотников. В конце Вайс объяснила Жону и Руби план наблюдения за полицейским участком, на что Блейк предсказуемо насмешливо ответила. — Это ловушка, которых я в жизни много повидала. Синдер будет наблюдать и ждать. — Я знаю. Думаю, они тоже, но они не могут бросить этих охотников. Дело не в том, чтобы поступить правильно. А в том, чтобы поддержать боевой дух остальных. — Человеческая натура. Если бы вы могли просто показать своё превосходство и контролировать их. Некоторые лидеры так и поступали, хотя большинство из них полагались на занятость и отсутствие гарантий занятости. Охотники были добровольным отрядом, скорее ополчением или дружинниками. — Синдер отвлекает Жона и Руби в человеческом мире, чтобы защитить себя здесь, — сказала Вайс. — Если так пойдёт и дальше, я не уверена, что граница устоит. Разве ты не можешь как-то помочь нам с этой стороны? — А стоит ли? — спросила Блейк. — Если граница падёт, я смогу снова обрести человеческое тело. — Тебе будет не для чего его использовать, ведь наш мир превратится в то же состояние, что и этот. Какой смысл принимать человеческую форму, если она ничем не отличается? Для тебя было бы лучше держать наши миры отдельно. По крайней мере, если человек когда-нибудь забредёт сюда и ты его убьёшь, то сможешь испытать нечто новое и захватывающее. Блейк снова оскалилась, её плечи затряслись. — У тебя это получается лучше, чем у Жона. Он бы просто кричал на меня, что я поступаю неправильно. Вайс пожала плечами. — Ты не дура, как и я. С тобой проще торговаться. — И что? — поинтересовалась Блейк, — У тебя есть то, что я хотела бы получить? — Как насчёт пути в наш мир? Блейк замолчала. — Единственный способ — это захватить людей... — Я в курсе. — Ты...? — Её глаза сузились. — Жон никогда бы этого не допустил. — Жон — не я и не лидер охотников. — Вайс вздохнула. — Я не могу ничего обещать, но, возможно, будет несложно найти людей, которые, по сути, лишены разума. Полагаю, это не имеет значения, поскольку ты заменишь их разум? — Полагаю, да. — Блейк обдумала концепцию. — Если дело не в физической болезни, то всё будет в порядке. В худшем случае это не сработает, и мы сможем оставить их тела. Но души всё равно будут поглощены, ты же понимаешь. — Да. Я не говорю, что мне нравится эта идея. Однако, когда альтернативой может стать исчезновение человеческой расы, я готова рассмотреть такую тактику. Конечно, мне придётся поговорить с Озпином, и я бы попросила тебя не говорить об этом Жону или Руби. — Понятно. Мне будет интересно узнать, что будет решено. — Блейк села на задние лапы и провела лапой по морде, пригладив шерсть. — Полагаю, условием твоей помощи нам будет то, что мы поможем тебе против этой Синдер. — Верно. Раньше ты говорила, что помогаешь человечеству, потому что тебе есть что терять, если наш мир будет уничтожен. — Свою свободу и опыт, который даёт человеческое тело. — Да. — Вайс улыбнулась. — Я просто снова предлагаю тебе эти соблазны. — Ха. — Блейк снова захихикала. — Что ж, договорились. Я посмотрю, что мы с Адамом можем сделать, и доложу тебе, когда у нас что-нибудь получится. Не хочу тебя утруждать, но мы бы предпочли мужское и женское тело соответственно. По... естественным причинам. — Уверена, я понимаю, что это за причины, спасибо. Блейк громко расхохоталась. — Однако есть ещё одна вещь. — Вайс сказала это просто, как будто вспомнила о какой-то мелочи. — Очевидно, что для существования в нашем мире вам придётся соблюдать некоторые условия. Считайте это сводом внутренних правил. Если мы собираемся жить в одном мире, вы должны следовать им. — Адаму это не понравится. — Ему придётся, — сказала Вайс. Глаза Блейк сузились. — Мне не нравится твой тон, Вайс. Будь осторожна. — Нет, Блейк, это вам следует быть настороже. Я сделала своё предложение, и оно щедрое, но я считаю, что важно определить условия договора. — Вайс вздохнула, почти досадуя на то, что уроки её отца вспомнились ей в таком виде. — Выгода для вас очевидна, как и то, что мы хотим от вас в плане поиска Синдер, но, чтобы избежать любых... осложнений, я считаю, что было бы разумно полностью объяснить, почему вы должны подчиняться правилам, которые я устанавливаю. — И каковы же эти причины? — Только одна. — Вайс улыбнулась. — Если ты нарушишь правила, я тебя уничтожу. Лапы Блейк опустились на траву. В свою очередь, солнце обрушилось на неё, сияя так ярко, что Блейк отшатнулась. — Солнце может прекратить жизнь так же легко, как и поддержать её. Мне не составит труда выследить тебя и убить и тебя, и Адама в любом из миров, или сжечь твой домен дотла и превратить его в бесплодную пустыню, где не растёт никакая жизнь. — Вайс отпустила руки, и обжигающий жар уменьшился, сменившись тёплым весенним днем. — Имей это в виду, Блейк. Я могу быть добрым и могущественным союзником или ужасным врагом. Выбор за тобой. — А как же добросовестное сотрудничество? — Что, Блейк... — Вайс перешла на шокированный тон. — Это же человеческий термин человеческого мира. Разве не ты мне говорила, что жизнь становится намного проще, если просто заставить своих союзников подчиниться? В конце концов, я тебя очень уважаю, поэтому решила принять твой совет близко к сердцу. Кошка некоторое время смотрела на неё, задумчивая и напряженная. Расстояние между ними было небольшим, они находились в домене Блейк, и всё же для Гримма, которым стала Вайс, и для владения, который она считала своим, сражаться с ней было почти невыполнимой задачей. И в конце концов, предложение Вайс оказалось слишком хорошим, чтобы Блейк могла от него отказаться. Она ещё раз улыбнулась. — Я всегда знала, что ты опасна, — сказала Блейк. — Ты заключила сделку и со мной, и с Адамом. Я буду держать его в узде. — Я рада, что мы смогли договориться.

/-/

Пирра Никос вытерла пот со лба, входя в свой дом, и свесила с плеч мокрое полотенце. — Я дома! — позвала она. — С возвращением, — раздался голос из кухни. Пройдя туда, Пирра увидела, что её мать готовит для отца ланч на завтрашнее утро. — Как прошла твоя пробежка, Пирра? Ничего плохого не случилось? — Я держалась более безопасных районов города. Как и обещала. — Спасибо, дорогая. — Афина Никос наклонилась и поцеловала её в лоб. — Прости, что вмешиваюсь, я знаю, что ты любишь свою свободу, но с нынешней ситуацией бегать трусцой по набережной уже небезопасно. — Я знаю. Я тоже видела новости. И папа... — Пирра прервалась, заметив пустую тарелку на столе. — Папа дома? — Он в своём кабинете. — Афина со странным выражением лица посмотрела в сторону коридора. — Он выглядит рассеянным. Даже не остановился, чтобы поцеловать. — Она добродушно рассмеялась. — Полагаю, все эти проблемы держат его в напряжении; должно быть, ему тяжело, особенно не пускать работу в дом. — Да. — Пирра слабо улыбнулась. — Наверное, так и есть. — Это из-за его обещания, дорогая? — Афина крепко обняла её. — Я знаю, он обещал взять тебя на пробный тест, Пирра, но, думаю, это было до того, как террористы нанесли удар по Вейлу. Я уверена, что он не забыл, просто у него есть другие дела, на которых нужно сосредоточиться. — Я знаю, мама. Я... — Пирра вздохнула. — Я понимаю. Работа отца оберегать жизни людей. Афина взъерошила её волосы. — Но это не значит, что ты не разочарована. Не волнуйся, нет ничего плохого в том, чтобы время от времени быть немного эгоистичной. Вот что я тебе скажу: если он не сможет, я попробую найти кого-нибудь другого, кто сможет. Я знаю, что это не то, чего ты хочешь, но ты же знаешь, что он сделал бы все возможное, чтобы приехать посмотреть на твои состязания, если бы мог. Пирра кивнула, бросив короткий взгляд на многочисленные семейные фотографии, которыми была увешана стена кухни. На многих из них были запечатлены её мать и отец, Афина и Александр, в том числе и на свадебных снимках, но гораздо больше было и тех, на которых она запечатлена вместе с ними. В частности, на одной из них отец гордо стоял на коленях — а по мере того как она становилась выше — позади нее, когда она позировала в различных спортивных нарядах. На них запечатлен её взлет в атлетических кругах и безмерная гордость отца. Даже когда он постарел и обветрился, его улыбка оставалась неизменной от снимка к снимку — огромная ухмылка, разделявшая лицо на две части и обнажавшая зубы. Если бы у него была физическая возможность взять отпуск, он бы это сделал. Она знала это. Она улыбнулась матери и сказала себе, что всё будет хорошо. Может быть, дядя сможет взять её к себе или её старшая сестра Хелена, которая переехала много лет назад. — Я собираюсь сделать домашнее задание, — сказала Пирра. — Что? Я думала, ты сказала, что сделаешь домашнее задание перед пробежкой. — А... Ну, это домашнее задание на будущее. — Мать строго нахмурилась, и воля Пирры подкосилась. — Я сделаю его, — пробормотала она. — Оно не трудное. — Ну тогда это не так сложно сделать перед завтрашней пробежкой. — Да, мама. — Хорошо. — Афина снова обняла её. — А теперь беги и постарайся не беспокоить отца. Он ужасно занят. Кивнув, она поднялась по лестнице и направилась в свою комнату, на ходу снимая кроссовки и проводя рукой по волосам. У неё будет время принять душ перед домашним заданием, а потом лечь спать. Если быть честной с собой, то завтрашнего дня она ждала с большим нетерпением, чем в последнее время, и не по той причине, о которой она подумала вначале. Её щеки слегка запылали, когда в голове возникла пара ярко-голубых глаз. Она отогнала эти мысли и постаралась не чувствовать себя ещё глупее, чем была. Когда она дошла до своей комнаты, дверь в конце коридора открылась, и из неё вышел отец. Ему было около пятидесяти, и обычно его седеющие волосы были зачесаны назад, но в последнее время он позволял им беспорядочно рассыпаться, как вздумается. Увидев её, он приостановился и вынул сигарету изо рта. — Пирра. Пирра. Он называл её дочкой. Или "моя маленькая девочка". Она ненавидела это, но в последнее время, как ни странно, стала скучать по такому обращению. — Папа, — сказала она. — Я не знала, что ты куришь... — Новая привычка, — красноречиво ответил он, и по его лицу расползлась медленная ухмылка. — Только не говори маме. Она попыталась рассмеяться. — Ты сегодня работаешь? — Работаю над делом. — Он кивнул в сторону закрытой двери. — Этих охотников нужно остановить, и у нас много улик, с которыми нужно поработать. Но не волнуйся. Я уверен, что мы разберемся с ними в течение месяца. Ее глаза загорелись. Через месяц должны были состояться пробные испытания. — Это значит...? — Хм? — Отец странно посмотрел на нее. — Что это значит? — Ты знаешь. Твоё обещание... — Моё обещание...? Она улыбнулась. — Я... Пробы. Ты обещал, что возьмёшь меня. — Обещал? — Его глаза сузились. Мгновение спустя он вздохнул. — Я попрошу кого-нибудь другого взять тебя. Этого должно быть достаточно. Если извинишь меня, мне нужно вернуться в участок. — О. — Пирра постаралась не показаться слишком обиженной: не его вина, что весь город перевернулся с ног на голову. — Удачи, папа. Люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, Пирра. — Он хихикнул, проходя мимо. — Сладких снов. Как только он ушёл, Пирра вздрогнула. В доме вдруг стало холоднее.