Незримая охота

— Знаешь, я ожидал чего-то более... необычного для этого мира. Призрачный плащ рядом с ним незаметно наклонился в его сторону. — Что ты имеешь в виду? — Ну, мы совершенно разные виды из совершенно разных измерений. Это всё равно что встретиться с пришельцами с другой планеты, и хотя вы все очень отличаетесь от нас физически, мир... вроде как не такой. Я видел глубокий океан, пляж и лес. И все они были вполне нормальными. Его это не беспокоило. Более того, это делало всё намного проще. Но для того, чтобы завязать разговор и нарушить зловещую тишину между ними, это было очень кстати. Даже если было трудно вести беседу с куском ткани. Он не был уверен, следует ли ему смотреть в глаза ткани или пространству под ней. Спрашивать об этом было невежливо. — Ты видел только два владения, причем от относительно... обычных Гриммов. — Левиафан был обычным!? Ткань странно зашуршала на ветру. Он не сразу понял, что это значит, но звонкий звук мог быть просто смехом. Или она сама тряслась от веселья. — Не совсем. Он был исключительным в своих размерах и силе, но всё же относительно нормальным по сравнению с такими, как я. — Значит, в этом есть какая-то тема? — Нет. Это совпадение. Насколько я могу судить — а мои знания получены от Озпина — наши миры не связаны между собой. Если Блейк и её товарищ похожи на животных на Земле, это просто совпадение. У животных есть только несколько вариантов строения. Четыре ноги, две ноги или вообще без ног. Только у насекомых их больше, потому что их масса гораздо меньше. — Руби покачала тряпкой из стороны в сторону. — Во всяком случае, Озпин так объяснил. Блейк просто похожа на большую кошку. С таким же успехом она могла быть большой ящерицей, маленькой птицей или чем-то совершенно инопланетным с щупальцами, рылом и трубками вместо глаз. — Трубки? — Это просто пример. — В голосе Руби звучало раздражение. — Я — оживший кусок рваной ткани. Ваши правила здесь не действуют, и они в равной степени относятся к территориям. Блейк — большая кошка, и ей нравится лес. Левиафан был большим морским змеем, которому нужен был океан. Фарли — или кто бы она там ни была — может жить в вулкане, в извращённой адской зоне пламени и пепла или даже посреди вечно горящего леса с золотыми листьями, синими стволами и красной травой. — Значит, всё возможно? — Да. Тебе... не повезло, но ты попал в более узнаваемые области. По крайней мере, узнаваемыми по человеческим меркам. Есть области, которые искажают реальность, логику и правила физики. — Руби посмотрела на него. — Ни одно из ваших правил здесь не действует. — Блейк так и сказала. — Хм... — Руби издала неодобрительный звук. — Прости... за Блейк. Обычно она не бывает такой грубой. По крайней мере, не со мной. — Всё в порядке. Моё присутствие медленно убивало её территорию. Я не ожидала, что она будет этому рада. — Так всегда бывает? — Да. — А ты не можешь это отключить? — Жон почувствовал себя глупо, что спросил, и ещё глупее, когда ткань повернулась к нему и ушла, не сказав ни слова. Очевидно, она отключила бы способность, если бы могла. Какой глупый вопрос. — Прости. — Всё в порядке... — пробормотала ткань, в кои-то веки став похожей на молодую девушку, которой была Руби. — На что похожа твоя территория? — Гниющее поле с цветами и деревьями, насколько хватает глаз. Ничьи владения не граничат с моими из-за страха перед моим присутствием. Вот это да. Не самая приятная беседа, на которую он рассчитывал. — Знаешь, ты всегда желанный гость в моих владениях. В моих водах всё равно нет жизни благодаря предыдущему Левиафану. Сомневаюсь, что ты сможешь убить саму воду. Не в таких количествах. Да и дышать тебе не требуется, так что ты сможешь жить в моих владениях. Плащ Руби внезапно взметнулся, и его отбросило на пару метров влево. — Ч-что? — Она покачивалась вверх-вниз. — Ты... Нет, ты... — Она крутилась из стороны в сторону, как будто качала своей нематериальной головой. — Забудь об этом. Не говори того, чего не понимаешь. У меня есть свои владения. — Я не хотел тебя обидеть. — Просто... всё не так просто. — Руби отвернулась. — Забудь об этом. — Конечно. — По крайней мере, пока. Они вдвоем вышли за пределы поляны на пляж, где песок под плащом Руби почти не изменился. Возможно, потому, что сам песок медленно истлевал. Или не мог. Он не был уверен, что именно. — Как же нам найти мисс Фарлей? Мы убили её человеческое тело, но понятия не имеем, где она и что это за Гримм. — Мы знаем, что она использует огонь. Скорее всего, её территория схожа с ним. — Это как-то сужает круг поиска? — Нет. — Руби испустила долгий вздох, похожий на шелест ткани. — Этот мир... Нельзя сказать, что все водные Гриммы находятся на одной территории, а все огненные — на другой. Территории разбросаны по всей земле без всякой цели. Нам остается ждать, пока она нападёт на тебя, а потом искать её по запаху... — Откуда ты знаешь, что она придёт за мной? — Потому что она знает, где раньше находились владения её товарища. И потому что мне наплевать на свои собственные. — Руби объяснила. — Другой вариант — разведать окрестности и поискать её запах. — Разве ты не говорила, что она может быть где угодно? — Она была связана со старым Левиафаном. Этого бы не произошло, если бы она не находилась достаточно близко, чтобы отправляться в путешествие для спаривания хотя бы раз или два в год. Возможно, и чаще. Значит, она будет относительно недалеко — или, по крайней мере, на разумном расстоянии от океана. Это было не так уж и здорово, как казалось, ведь владения Левиафана действительно были огромны. Жону ещё предстояло исследовать все его уголки, но он чувствовал границы его владений, и они простирались на большое расстояние. — Мы должны действовать на опережение, — сказала Руби. — Ты уверена, что это не безрассудство? У него возникло ощущение, что она смотрит на него. — Нет... — Просто Янг взяла с меня обещание присматривать за тобой, и я думаю, ей будет больно узнать, что ты мчишься навстречу опасности. Плащ отвернулся. — Перестань использовать Янг против меня каждый раз, когда тебе не нравится то, что я говорю... — Руби вздохнула. — Но есть и другая причина. Гримм может вообще не нападать на тебя. Ты убил Левиафана, а значит, можешь убить и её. Зачем рисковать, если у нее есть более легкий способ напасть на тебя. Его семья. Глаза Жона ожесточились. — Ладно. Пойдем поплаваем.

/-/

К огромной змеевидной форме Левиафана было трудно привыкнуть. Чаще всего он находился в ней лишь наполовину — и тогда было легче, словно сам факт отдыха позволял его телу трансформироваться в чудовищное состояние. Спать как человек и бодрствовать как морское чудовище было сложнее. Были вещи, которые в человеческом обличье воспринимались как должное. Например, большие пальцы или руки. Или дыхание. Когда он открыл рот, в горло хлынул поток воды, отчего он подавился. Вот только он не задыхался, и кислород без проблем поступал через жабры в кровь. Однако ощущение воды в горле вызывало рефлекторный рвотный рефлекс. Даже если она не представляла для него никакой угрозы. Одно из преимуществ океана заключалось в том, что Руби не могла укорять его за то, что он не привык к своему телу. Она издавала негромкие звонкие звуки, что делала с удивительным нетерпением, передавая своё послание так же хорошо, но он мог не обращать на это внимания. Переходить из одного тела в другое было не так просто, как казалось. По крайней мере, Руби без труда поспевала за ним, следуя за течением, которое он оставлял за собой, проносясь через океан, проплывая чуть ниже поверхности, а его огромные ноздри время от времени появлялись наверху, чтобы выдохнуть воду огромным потоком, а затем вдохнуть, нюхая воздух. Высунув длинный язык, он обнаружил, что может чувствовать и вкус. Грязь, тина и песок. Какие-то другие владения. Он также чувствовал нечеловеческий страх Гриммов, как и во многих других владениях, к которым он приближался. Знали ли они, что он — старый Левиафан, или нет, но никто из них не радовался его приближению. Нырнув обратно, Жон издал низкий рёв и понёсся на запад, огибая сушу с Руби на буксире. Мисс Фарлей должна была быть на суше. Ей не было смысла находиться под водой, иначе она спряталась бы в водоеме и сделала бы невозможным приближение Руби в её человеческом теле. Мы обыскали половину океана, и на это ушло, наверное, часов пять. Он огромен. Пять часов для расстояния в три тысячи километров — это, конечно, невероятная скорость, но это была не Земля. Он не знал, какова её окружность. Не то чтобы он знал и земную, но суть была в том, что в этом мире три тысячи километров могут оказаться сущим пустяком. А тут, насколько он знал, может быть и три миллиона километров. Медленно опустившись на землю и в конце концов остановившись, Жон поднялся на поверхность. Руби последовала за ним, вода капала с её одежды, когда она парила над волнами. — Почему мы остановились? — Это не работает. — Прошло всего несколько часов! — Ладно, это работает недостаточно эффективно. Мы понятия не имеем, что делаем, и просто проверяем береговую линию. Это хорошо, если она там, но если она дальше на суше, тогда всё пропало. Руби в явном волнении переминалась с ноги на ногу. — Ты хочешь остановиться. — Нет. Я хочу попробовать что-то другое. Было очевидно, что ей не нравится эта идея, но в кои-то веки Руби решила не заострять на этом внимания. Её ткань вывернулась наизнанку, как будто она делала сальто назад. Она закручивалась и сворачивалась так, что вода вытекала резким потоком. Эмоции Блейк было гораздо легче оценить, ведь у неё... ну, было лицо. — Отлично. — сказала Руби. — Что ты хочешь сделать? — Я хочу попробовать кое-что. — Он нырнул чуть ниже поверхности, но держал глаза выше. Он поплыл к ближайшему берегу, но в кои-то веки не задержался на нём. Запах пыли и песка ударил в ноздри, но Жон выдернул своё гигантское тело из воды и навис над грязным пляжем. Он сердито проревел. — Назад! Назад! — закричал тоненький голосок, и из песка вынырнуло... нечто. Если бы он был благодушен, то сказал бы, что это нечто среднее между черепахой без панциря, бобром и каким-то грызуном. Возможно, енотом. У него была кожистая кожа и узкая лысая голова, а на теле — шерсть и огромные когти, похожие на лопаты, которыми он, должно быть, копал землю, так как выкарабкивался из песка. Голос у него был писклявый и высокий. — Назад! Назад! Не вторгайся! Не надо вторгаться! — Меня не интересуют твои владения, — сказал Жон. Он попытался сказать это вежливо, но пещеристый рот Левиафана не был предназначен для таких тонов, и его слова прозвучали глубоким, грохочущим рёвом, полным угрозы и опасности. — Я ищу того, кто причинил мне зло. Существо покачивалось на берегу в явном волнении. Он попробовал сказать проще. — Кое-кто вторгся в мои владения. — Нет! Нет! — Другой, — уточнил он. — Не ты. — Другой! Да! Да! Не я. Не я. Уходи. Назад. Не влезай. — Я уйду, если ты ответишь на мои вопросы. Я ищу того, кто пахнет дымом и пеплом. — Дымом и пеплом. Нет дыма и пепла. Только песок. Песок и пыль. — Несмотря на то, что существо казалось лишенным разума, оно понимало запах своих владений, ибо песок и пыль — это всё, что мог учуять Жон. — Ты чувствовал поблизости запах дыма и пепла? — спросил Жон. — Нет! Нет! Назад! Уходи! Руби выплыла на берег. — Это бессмысленно. Он в лучшем случае мелкий Гримм. Никакого интеллекта. Как только её ткань коснулась берега, существо начало корчиться и извиваться. — НЕТ! НЕТ! НАЗАД! ПРОЧЬ! СМЕРТЬ! НЕТ! — Оно стрекотало и било когтями по песку, словно не знало, хочет ли оно зарыться и спрятаться или попытаться убить их, несмотря на всю невыполнимость этой задачи. — Никакого дыма и пепла. Никакого дыма и пепла! Деревья. Фрукты. — Оно дернулось влево. — Соль. Соль. Кровь. Кровь. Нет пепла. Ни дыма. — Руби, может, тебе стоит... Руби с кряхтением выплыла обратно над водой, и маленькое существо затряслось от явного облегчения. По крайней мере, они получили хоть какую-то информацию. Если за этим владением были деревья и фрукты, а за тем, что слева, — соль и кровь, то это сэкономило немного времени. — Я ухожу, — прорычал Жон, несмотря на то что старался говорить мягко. — Я не буду вторгаться. — Да. Уходи, — жалобно сказала маленькая тварь. — Ко мне нельзя вторгаться. Никакой воды. Оно не желало входить в его владения. Оно боялось его. А может быть, оно знало только старого Левиафана, который, похоже, не боялся выплеснуть свою мощь. Возможно, океан не всегда был таким обширным, как сейчас. Как ни странно, маленькая тварь все же больше боялась Руби. Похоже, это было характерно для всех Гриммов, с которыми он встречался. Как только они погрузились обратно в море, тварь зарылась в песок и скрылась из виду, оставив его и Руби наедине. — Спросить дорогу. Это очень человеческий подход... — И это сработало, не так ли? — Если верить ему, то да. — Руби покачивалась на ветру. — Мы можем, я думаю. Я смутно чувствую запах фруктов, и сомневаюсь, что он осмелился бы рискнуть расстроить тебя. — Или тебя, — добавил Жон. — Он не боялся меня, — сказала Руби. — Он боялся того, что я могу сделать с его владениями, но он не боялся меня и напал бы, если бы тебя не было рядом. Похоже, Левиафан имеет немалый авторитет. — Ты не знала? — Мои владения никогда не находились поблизости. Они находятся на большом расстоянии. — Ткань повернулась к юго-западу. — Несколько часов в ту сторону, через океан и несколько других владений. Ни в одном из них не было ни огня, ни пепла, ни дыма. Мне пришлось проделать долгий путь, чтобы добраться сюда. Я бы добралась до тебя быстрее, если бы была ближе. — Насколько велик этот мир? — Я не знаю. Измерения — дело людское. Я никогда не задумывалась, почему меня должно интересовать, сколько Гриммов живет в нашем мире, насколько он велик или где он находится в космосе. По крайней мере... пока я не стала человеком. Теперь у меня есть всё время в мире, чтобы быть любопытной. В её голосе прозвучала капризная нотка. — Тебе понравилось? — Было весело, — призналась она. — Янг постоянно задавала сложные вопросы. Я... я никогда не понимала, почему. Какое значение имеет знать, почему небо голубое? Что оно меняет? Почему вас волнует, сколько планет существует в Солнечной системе или как давно жили динозавры? Какое все это имеет значение? Ему пришлось рассмеяться. Он и сам не знал, когда она так выразилась, но это не помешало ему задуматься. Особенно о динозаврах. Должно быть, это мальчишеское увлечение. Он любил динозавров, когда был младше. — Ты когда-нибудь узнала ответ? — Не знаю. — Руби танцевала в воздухе. Я спрашивала у Янг, но она просто говорила "потому что я хочу знать", как будто это всё объясняло. — Она резко выдохнула. — Она часто так делала. Просто говорила "потому что", когда не хотела ничего объяснять. Это раздражало. — Руби заколебалась.— Разве правильно так думать? — Что у Янг были как недостатки, так и достоинства? Я так не думаю. В конце концов, она была человеком, так что вряд ли могла быть идеальной. Я думаю, что помнить о том, как она была глупой, так же важно, как и о всех хороших воспоминаниях. — Хм. Янг была глупой. Она часто бросала горошек в мои волосы... Жон фыркнул. — Он ей не нравился? — Нет. Но зачем было бросать его в меня? Ух. Я так разозлилась, что взяла всю свою тарелку и швырнула её обратно. — А что было дальше? — Озпин отчитал нас. Я чувствовала себя глупо. — Руби фыркнула. — А вот Янг не переставала смеяться. Из-за неё мы оба были вынуждены мыть посуду. Смех Жона в облике Левиафана был больше похож на грохочущий рокот, который эхом вырывался из его рта. В нем не было того же чувства радости, и, вероятно, целая толпа Гриммов в пределах слышимости бросилась в укрытие. — Я думаю, любопытство — это человеческая черта, — сказал он в конце концов. — А может, и не любопытство, а жажда знаний. Думаю, это происходит от того, что нам стало легче жить. Нам больше не нужно каждый день сосредотачиваться на выживании, поэтому наши мысли постоянно блуждают. Здесь же Гриммы пытаются выжить, защитить свои владения и, как я полагаю, отнять их друг у друга. — Да. Они боятся тебя, потому что в прошлом их владения уже были захвачены другими. Пространство ограничено. — Поэтому граница ослаблена? — Возможно. — Плечо Руби, или ткань, из которой оно состояло, поднялось и опустилось. — Так считает Озпин. Жон кивнул. — Знаешь, нам скоро придется вернуться в мир людей. — Я знаю. — В голосе Руби звучала злость. — Мы не теряем времени даром, Руби. Мы исключили, где её нет, а это значит, что мы сузили круг наших возможностей. Завтра мы повторим попытку и проверим все варианты. Мы найдём и убьём её, но мы не можем игнорировать Вейл. Даже если Ребекка и Левиафан уйдут, Кошмары всё равно продолжатся. Гриммы снова начнут просачиваться, а ты же не хочешь, чтобы кто-то ещё прошел через то же испытание, что и ты с Янг. — Я понимаю... — Ты можешь остаться в этом мире, — снова предложил он, стараясь говорить более непринужденно. — Просто дремли в воде или над водой. Тебе более чем рады в моих владениях. Руби что-то пробормотала себе под нос, но не стала уходить. Медленно ткань начала опускаться на воду, всплывая на поверхность, словно рубашка, сброшенная с проходящего мимо корабля. Свернувшись вокруг нее и держа свое чешуйчатое тело над волнами, чтобы она не уплыла от него, Жон закрыл свои огромные жёлтые глаза.

/-/

Как ни странно, он проснулся вялым и измученным, несмотря на несколько часов сна. На улице было темно, но ночь уже уступала место дню, и солнце только-только показалось над горизонтом. За этими мыслями последовал удар руки Руби по входной двери. Он узнал её по запаху. — Доброе утро, — поприветствовал он. Руби закатила глаза. — Мы были друг с другом весь день. Почему ты приветствуешь меня сейчас? — Привычка. — Он зевнул, борясь с неожиданной усталостью. — Ты ведь спал на своей кровати, не так ли? — Да. — Он слегка потянулся, пытаясь прийти в себя. — А что? Я чувствую... странную усталость. Я знаю, что был бодр и активен мысленно, но я ожидал, что мое тело будет немного лучше отдохнувшим. — Твое тело спало без души. Жон замер. — Что? — Это не совсем верно, но твоя душа была занята в нашем мире — а значит, твое тело было лишь слегка привязано к душе. Тебе следовало бы спать в ванне или погрузившись в воду. Или хотя бы рядом с проточной водой. — Руби посмотрела на него исподлобья, и он почувствовал благодарность за то, что у неё наконец-то появилось лицо и пара глаз. — Разве Блейк не предупреждала тебя об этом? — Может, и предупреждала. Я, наверное, забыл... — Постарайся не забывать в будущем. Ты не умрешь от этого, но ослабеешь. — Проточная вода. Понял. Миссис Марс закончила регистрировать тебя? Руби кивнула. — Озпин согласился встретиться с ней сегодня около полудня. Они собираются встретиться в "Маяке". Миссис Марс сказала, что я могу остаться на ночь без арендной платы, чтобы понять, действительно ли это то, что мне нужно. Она кажется милой. — Да. Они оба такие. — Жон снова зевнул и сел на край кровати. — Эта усталость. Она действует в обе стороны? Например, если я слишком долго нахожусь в теле Гримма, он тоже устает? — Возможно. Моё человеческое тело устаёт, если я использую его слишком часто, так что я предполагаю, что с тобой будет то же самое. В любом случае, ты не сможешь оставаться в форме Гримма. У тебя же школа. — Как и у тебя. Руби неопределенно хмыкнула. — Ты должна продолжать ходить в школу, Руби. Полиция вмешается, если ты перестанешь, и они наведаются к Озпину, поскольку он твой законный опекун. Учитывая всё, что мы натворили, никто из нас не хочет, чтобы они тут рыскали. Погоди, ты что, прогуляла сегодня школу? — Хех. Не сразу заметил. — Руби... — Всё в порядке. Озпин позвонил за меня. Я по-прежнему горюю и не чувствую себя достаточно здоровой, чтобы вернуться. — Руби пожала плечами. — Я должна приступить к занятиям на следующей неделе, но до выходных я свободна. И я не думаю, что тебе стоит читать мне нотации о том, что я не должна устраивать шумиху в школе, мистер Отстранённый. — А. Ну, это было... что-то вроде потери контроля. Я просто очень разозлился и... эй, ты когда-нибудь замечала, что твоя человеческая форма влияет на твою личность? — Что ты имеешь в виду? — Например... Я разозлился на Кардина до безумия. Гораздо больше, чем обычно. Мне очень хотелось причинить им боль, и я подумал, не влияние ли это Левиафана. Если гнев и нечеловеческая ярость Левиафана влияли на сознание, это могло стать проблемой. — Нет. Руби отмахнулась. — О... — Думаешь свалить вину за свои действия на Левиафана? — Она попала точно в цель. — Ты убил его, Жон. Ты украл его тело, как я украла тело Руби. Даже если я настолько похожа на неё, что Янг этого не заметил, я — не она, а ты — не Левиафан. Если ты причинил ему боль, то только потому, что хотел её причинить. — Именно этого я и боялся. — Почему? — Руби запрыгнула на его кухонный стол и свесила ноги через край. — Ты разозлился и причинил ему боль. Это не так уж и плохо. — Для нас, людей, это так. — Не притворяйся, что я идиотка, не понимающая элементарных социальных норм, Жон. Я жила как человек с семи лет — примерно с того момента, когда люди всё равно начинают их понимать. Я не говорю, что считаю нормальным нападать на людей, я говорю, что ты не должен думать, что то, что ты разозлился, — это плохо. Это нормально. — Да, но я причинил много вреда. — Тогда это вопрос самоконтроля. Или дисциплины. Люди постоянно злятся. Даже Янг говорила, что думает о том, чтобы просто разбить головы своим тупым приятелям. Она этого не делала, но ей хотелось. Приятели? О, её компания. Он всегда считал их друзьями, но, если подумать, она не уделяла им времени. Большую часть времени она спала. Когда она просыпалась, то огрызалась и отчитывала их. Может, они просто крутились вокруг неё, потому что она считалась крутой бунтаркой Истфилда? Это казалось таким поверхностным. Впрочем, разве в старших классах не все были такими поверхностными? — Наверное, ты права. Дело не в том, что мы считаем, а в том, что мы делаем. Может, у меня просто проблемы с гневом. — В этом есть смысл, учитывая, как сильно ты отказывался сопротивляться. Подавленная беспомощность и всё такое. Наконец у тебя появилась сила и шанс нанести ответный удар, и ты им воспользовался. Я бы не стала об этом беспокоиться. Возможно, это было один раз, и ты все ещё находился в режиме борьбы или бегства от Левиафана. Это можно объяснить. По крайней мере, так он меньше чувствовал себя психопатом. Однако он все ещё был отстранен от занятий и не сказал об этом родителям. Да и не собирался, если честно. Они бы только переживали. — Что будем делать сегодня? Если мы должны выпустить Гримм-формы отдохнуть, я имею в виду. — Неважно. — Руби оттолкнулась от стола. — Я хочу спать. Как следует выспаться. Ты можешь делать, что хочешь. — Ты не хочешь сходить потусоваться? — Дверь, закрывающаяся за ним, была его единственным ответом. — Думаю, нет. Я стараюсь, Янг. Правда. Вздохнув, Жон натянул куртку.

/-/

Вайс едва сдерживала волнение, когда необычного мужчину в зелёном костюме ввели в дом. Ей пришлось скрывать, что она ждала встречи с психиатром, ведь все сразу бы поняли, что что-то не так, если бы это изменилось. Помогло то, что она снова хорошо выспалась, отдыхая в океане, который казался почти лишённым всякой жизни. Даже огромное морское чудовище на этот раз отсутствовало. — Мисс Шни, — сказала одна из горничных. — Это мистер Озпин. Он недавний психиатр, которого пригласил ваш отец. Надеюсь, вы дадите ему шанс помочь вам... Было очень трудно не кивнуть в отчаянии. Вайс надулась и скрестила руки на груди. — Мне не нужна помощь. Мне просто нужно, чтобы кто-то мне поверил. — Мисс Шни, мы... — Всё в порядке, — прервал её высокий мужчина. — На самом деле, мне лучше выслушать рассказ юной леди, прежде чем принимать какие-либо решения. Слишком многие любят ввязываться в подобные дела с предвзятыми представлениями о том, что правильно или неправильно, реально или нереально. Важно сохранять непредвзятость. Служанка неловко посмотрела между ним и Вайс, потом издала звук понимания и отошла. — Понимаю. Да, возможно, это и к лучшему. Мисс Шни не доверяет... — Она сглотнула. — У неё были не самые лучшие отношения с предыдущими психиатрами. Вайс напряглась. — Тогда я постараюсь сделать все возможное, чтобы удивить всех вас, — рассмеялся Озпин. — Но, пожалуйста. Можно нас оставить? — Конечно. Хотите чаю, напитков или закусок? — Я уверен, что если они мне понадобятся, то я сам смогу их обеспечить, спасибо. Матрона кивнула и улыбнулась очаровательному мужчине, а затем посмотрела на Вайс с едва скрываемой жалостью. Поклонившись, она отступила, но не сразу: — Ваш отец велел мне освободить вас от занятий сегодня, мисс Шни. Сегодня у вас будет день для занятий с мистером Озпином. Вайс сдержанно кивнула. Когда женщина ушла, она повернулась к Озпину. — У меня нет проблем с доверием. — Я не удивлюсь, если это так, мисс... Могу я называть тебя Вайс? — Да. И у меня нет проблем. Те, что были раньше, вели себя так, будто я сошла с ума. Они выписывали лекарства, от которых я становилась раздражительной, забывчивой или сонной, и это приводило к кошмарам. И к монстрам. Никто мне не верил. Это... Это злило меня. Так злило. — Понятно. — Озпин достал из сумки маленький радиоприемник и положил его на бок. — Не возражаешь, если я включу музыку? Её глаза сузились. — Что вы делаете? Вы сказали... — Я считаю, что музыка помогает создать приятную атмосферу. А ещё — сделать разговоры более уединёнными. — Он коснулся уха, а затем кивнул в сторону двери, через которую только что вышла матрона. Глаза Вайс расширились. — Да. Было бы неплохо послушать музыку. — Замечательно. Я сам поклонник классики. Без предупреждения из радиоприемника зазвучали мелодии какой-то старой группы — Dire Straits, подумала Вайс. — Боюсь, что это не та классика. Мне она не по вкусу. Он немного увеличил громкость, а затем направил колонки в сторону двери. Он сел в кожаное кресло и жестом пригласил её занять диван рядом. — Мы можем устроиться поудобнее. Неизвестно, следят ли за тобой твои надсмотрщики. — Они бы не стали... — хотела бы она сказать, но, учитывая, что они считали её сумасшедшей и склонной проносить ножи в постель и использовать их для разрезания дорогих простыней. Что ж, возможно, они решили, что она нуждается в присмотре для собственной защиты. — Я... я не сумасшедшая. — Нет. Ты очень несчастная девушка. Вайс окинула его взглядом, гадая, не хотел ли он сказать это покровительственно. — А вы? — Я очень несчастный старик, — сказал он, приятно улыбаясь. — Как и все, кто находится под моей защитой. Нас объединяют сложные обстоятельства. Нас объединяют действия, которые мы должны предпринять, чтобы защитить себя. — От чудовищ, — уточнила она. — Гриммов. Я встречала их. Вы намекали, что знаете Гримма, который в последнее время посещает мои сны. — Возможно. В последнее время всё... запуталось. Как я понимаю, раньше ты искала защиты у Гримма. Того, кто принял человеческий облик. Мои соратники рассказали мне о твоей ситуации, и Гримме, о котором идёт речь, она действительно была тем, кто обратилась к нам с просьбой о твоей безопасности. Вайс поднесла руку ко рту. — Блейк жива? — Это... не такой уж простой ответ. Её существование продолжается, но в человеческом понимании она уже не жива. Боюсь, я должен предупредить тебя, чтобы ты больше не доверяла ей. Её человеческое тело было убито, и она снова стала Гриммом. Хотя она всё ещё может сохранять чувство собственного достоинства, следует отметить, что в первый раз она желала обрести человеческое тело. Если бы ты предстала перед ней сейчас, она могла бы рассматривать тебя как средство для обретения нового тела. — Так вот почему на меня охотятся? За моим телом? Если я умру, они займут его. Правда? — Да. — И тот, кто меня охраняет. У него сейчас есть тело, а значит, моё ему не нужно. — Глаза Вайс расширились. — Неужели он держит меня как запасной вариант? Меня держат как скот, чтобы потом, когда он умрет, убить меня? — Нет. Нет. Его ситуация... сложная. Единственная в своем роде, по крайней мере, насколько я знаю. В сущности, она не отличается от твоей. На вас обоих охотились. Он, благодаря упрямству, чужой помощи и слепой удаче, сумел одолеть своего Гримма и убить его, забрав его облик. — Могу ли я это сделать? Озпин зашипел сквозь зубы. — Я бы не советовал этого делать. — Почему? Если это можно сделать один раз, то можно сделать и дважды. — Потому что вполне может случиться обратное — как это уже было тысячу раз или даже больше. Насколько я знаю, он единственный пример того, как человек победил Гримма в его мире, а я лично уложил свою долю Гриммов, принявших человеческий облик. Он — аномалия. Исключение. Тебе не стоит рассчитывать на такую удачу. Вайс поморщилась и откинулась на спинку кресла. — И что же мне делать? Сидеть и надеяться, что это существо никогда не наберется смелости и не нырнет в воду? Он по-прежнему кружит надо мной каждую ночь. Я вижу его над облаками. Я чувствую его взгляд на себе. Смотрит и ждет. — Я поговорю со своим помощником и узнаю, сможет ли он помочь. Хотя у тебя, возможно, не хватит сил убить его, он сможет. — Вы всё время говорите "помощник". Почему бы не назвать имя? — Ну... нежелательно, чтобы вы встречались. — Жон Арк. Это Жон Арк. Не так ли? — Он поморщился, подтверждая это. — Блейк тоже пыталась сохранить это в тайне, но я не идиотка. Я могу сложить кусочки вместе и знаю, как узнать имя человека. Он учится в моей школе. В моём классе. Значит, это он убил своего Гримма. — Тебе нельзя к нему приближаться, Вайс. — Почему? Он тоже опасен? — Для тебя, надеюсь, нет. Но твой Гримм может быть опасен для него, и наоборот. Вейл не может позволить себе ещё один случай кровоточащего стекла или ещё чего похуже! Ваши два Гримма уже сталкивались в прошлом, и, поскольку Жон теперь обитает в его теле, неизвестно, будет ли побочный ущерб от их встречи настолько же мягким, как и в прошлый раз. Если они будут биться насмерть... если оставить в стороне то, что мы не знаем, кто победит, ущерб может разорвать границу. — Граница...? — Это то, о чём я хотел поговорить сегодня, — сказал Озпин с легким вздохом. — Пока мы не отвлеклись. Тебе нужно многое понять о наших путях, о путях Охотников. — Охотников. — Вайс повторила это название, и оно ей понравилось. — Значит, вы охотитесь на Гриммов? — Нет. Мы убиваем Гриммов. Мы охотимся за ответами. Мы охотимся за знаниями. За информацией, которая позволит нам раз и навсегда закрыть разлом между мирами, запечатать Гриммов и снова вернуться в ряды Спящих. Чтобы жить нормальной жизнью, влюбляться, заводить семьи и снова стать продуктивными и скучными членами общества. Она не могла удержаться от смеха. — Скучными? Вот... Мне кажется, что скука сейчас была бы кстати... — Вот почему ты подходишь для того, чтобы вступить в наши ряды, Вайс. Именно поэтому я здесь. Более того, если уж говорить совсем прямо, власть и престиж твоей семьи также привлекли моё внимание. В ней тут же вспыхнуло подозрение, но она постаралась его проигнорировать. Было много желающих использовать её в политических или денежных целях, но если он открыто говорит об этом, то, вероятно, за этим стоит нечто большее. — Как именно? — Охотники ищут информацию, как я уже говорил. Я посвятил этому делу всю свою жизнь и многому научился, но боюсь, что я — что мы — не ближе к ответу, чем когда я начинал это дело. Информация о разломе между двумя измерениями. — Он покачал головой. — Это не то, что я могу узнать в местной библиотеке. — Могу себе представить... — У меня ушли десятилетия на то, чтобы добиться того, что мы имеем сейчас, и организовать Охотников в Вейле в группу, которая работает вместе и заботится друг о друге, от новых Пробужденных до стариков. Без меня, боюсь, всё было бы гораздо хуже, или Вейл был бы уже потерян. — На мгновение он выглядел гордым, но не более того. Потом он вздохнул и слегка ссутулился — годы дают о себе знать. — Но я стар, мисс Шни. Очень стар. Я больше не надеюсь, что мы найдём ответ на этот вопрос при моей жизни. Я должен думать о следующем поколении. О тех несчастных душах, которые Пробудятся после окончания моей жизни. Долгосрочное решение. Стратегия. Вайс протяжно вздохнула. — Вы хотите, чтобы я заняла ваше место. — Интеллект, богатство, влияние. Надеюсь, ты не сочтёшь меня жестоким за то, что я указал на то, что делает твою кандидатуру ценной. — Нет. Это так... по крайней мере, вы честно говорите об этом. И не пытаетесь воспользоваться этим в своих целях. — Вайс рассмеялась. — Честно говоря, у меня нет особого выбора. Правда? Если я скажу "нет", у Охотников будут проблемы только после вашей смерти. Я просто выстрелю себе в ногу. Если я скажу "да", вы поможете мне, а я помогу следующему поколению. — Если ты скажешь "нет", я помогу тебе в любом случае. — ответил Озпин. — Верно. Но вы не сможете помочь мне, если умрёте. — Тоже верно, — согласился он, склонив голову. — И я беспокоюсь о том, что это будет означать для следующей Вайс Шни. Для какой-нибудь бедной девочки, которая пробудится в своей спальне, или когда кто-то потеряет семью, или когда Охотники разбегутся и утратят управление. Я беспокоюсь за весь мир, если не будет найден способ остановить это вторжение. — Тогда ответ очевиден. — Вайс подняла голову и встретилась с ним взглядом. — Я сделаю это. Но вы должны будете рассказать мне всё. И я имею в виду вообще всё. Если вы унесёте с собой какие-то секреты... — Поверь мне, Вайс, я всё понимаю. Я многое узнал, и мне пришлось скрывать это от других Охотников. Некоторые истины слишком болезненны, чтобы их понять. Ты уверена в этом? Тайны, которые я узнал, не утешают. Некоторых они свели с ума. Ты действительно готова? Вайс опустилась на край кровати и глубоко вздохнула. Её взгляд стал жёстким. — Давайте это выясним.