Незримая охота

Жон позволил Руби подвести себя к небольшому столику у одного из окон, достаточно большому для четырёх человек, с деревянными стульями с маленькими подушечками сверху. Она достала одну из них и осторожно уселась, а Жон опустился на свою, покачиваясь на сиденье. — Объясни, — сказал он, надеясь, что это прозвучало не слишком резко. Если она имела в виду, что это она виновата в том, что он убежал, или в том, что Гримм погнался за ним, или в чём-то подобном, то всё было бы в порядке. В этом никто не был виноват, кроме, может быть, самих монстров. Тем не менее он нетерпеливо постукивал ногой по полу. — Работа охотников заключается в том, чтобы пытаться остановить Гриммов. Не просто не дать причинить вред людям, но и не дать им Пробудить других. — Работа? — Скорее, ответственность, — поправила Руби, — Никто не говорит, что мы должны это делать, но, зная, что мы делаем, видя, что мы видели, это своего рода импульс, чтобы не позволить кому-то ещё пройти через то же самое. — Хорошо, и как это относится ко мне? — Ты ещё не знаешь, но Озпин назначает нам районы и маршруты патрулирования. Чтобы мы не мешали друг другу и имели хоть какое-то руководство. Он нас не заставляет, — быстро сказала она. — Это дело добровольное, и некоторые люди всё равно занимаются своими делами, но я выполняю патрули, о которых он просит. Янг тоже. В ту ночь я патрулировала парк. Всё это имело смысл, но не её вина в том, что он Пробудился. Если бы это был её маршрут, что ж, она была там, чтобы убить Гримма. — Я не понимаю, в чëм дело, — сказал он. — В том, что ты не успела остановить его до того, как это существо убило того человека? — Дело не в этом... — жалобно произнесла Руби. Глаза Жона сузились. — Тогда в чëм же? — Т-там был один парень. — Парень... — Я пыталась выследить Гримма, — быстро сказала Руби, не встречаясь взглядом с глазами Жона. — Но я также хотела вывести людей, чтобы они не пострадали и не увидели того, чего не должны были видеть. Я пыталась сказать тому парню, чтобы он уходил, а он начал подкатывать ко мне. Я думала, у меня осталось ещё время. — Руби опустила голову, её глаза расширились, в них были вина и страх. — Мне очень жаль. У Жона заболели зубы, когда он стиснул их. — Ты шутишь. — Это наша работа — отгонять людей, — слабо сказала она. — Я должна была увести его с места преступления. — И ты не подумала сказать ему, чтобы он отвалил? — Я думала, у меня есть ещё время, — прошептала она. — Я не хотела быть грубой. — Я не верю в это... — Жон... — Я, блядь, не верю в это. — Его голова откинулась назад, и он рассмеялся, громко и горько. — Значит, причина, по которой на меня сейчас охотятся монстры, причина, по которой моя жизнь разрушена, в том, что ты хотела пофлиртовать с каким-то симпатичным мальчиком? — Нет! — закричала она. — Я хотела избавиться от него, но не знала как. Я подумала, что, вытащив оружие, он вызовет полицию, а это было бы ещё хуже. Я не ожидала, что он будет так настойчив, и не знала, что делать. Мне было неловко. — А в это время кого-то разорвали! — Я прибежала, как только поняла, — сказала Руби, понизив голос. — Поблизости никого не должно было быть. Я была уверена, что избавилась от всех и что тот парень был последним. У меня было время. — Её голова опустилась. — Я думала, что у меня есть время. Я... я совершила ошибку... Пусто? В тот вечер в парке было необычайно тихо. Должно быть, он пробежал мимо, пока она отвлеклась. Жон застонал и провёл рукой по лицу. Всё, Ребекка и монстры, всё из-за того, что какой-то придурок решил поболтать с девушкой в лесу. Девушка, которая должна была вмешаться и спасти его до того, как он увидит убийство. — Как только я поняла, я оттолкнула его, — быстро сказала она, пытаясь оправдаться. — Как только я поняла, что что-то не так. Но Янг всегда говорит, что я должна быть осторожна и не позволять людям видеть, на что я способна. Мы должны притворяться нормальными, а нормальная девушка не стала бы вот так просто набрасываться на кого-то с оружием. Или, что ещё хуже, с косой! — А теперь я Пробудился... — И ещё кое-кто умер, — полупрошипела-полупроворчала Руби. — Тебе не кажется, что мне и так плохо? Чëрт. — Ты права. Прости. — Не за то, что обвинил её, а за то, что вёл себя так, будто он — единственная жертва. — Всё это просто ужасно. Я просто... Мне ничего этого не нужно. Я учусь в Истфилде. У меня есть семья. Я хочу хорошо учиться, закончить университет и стать врачом. Я самый слабый парень в школе, чëрт возьми. Мне не нужны монстры и охотники в моей жизни. — Думаешь, я хочу, чтобы они были в моей? — хрипло спросила Руби. — Нет... — Да. — Она опустила голову на стол. — Я не хотела. Никто не знает. Это часть причины, по которой мы хотим остановить Пробуждение, потому что мы знаем, как это плохо. Мне пятнадцать, а я каждую ночь с оружием и косой ищу чудовищ, которых можно убить. Это не совсем то, кем я думала вырасти. И мне очень жаль, — сказала она, — я... я всё испортила. Сильно испортила. Но я могу всё исправить, я хочу попытаться это сделать. — И поэтому ты потратила столько времени, пытаясь найти меня? Руби кивнула, и этот жест почти потерялся, когда она упёрлась лбом в стол. — Я несу за это ответственность. Я должна всё исправить. Сейчас это было очень кстати. Жон зажмурил глаза, борясь с нахлынувшими чувствами. Естественно, это был гнев, но такой бесполезный. Мама не растила сына, который кричал бы на девушку за то, что та не справилась. А она именно это и сделала — не справилась. Не игнорировала его, не позволяла ему попадать в неприятности. Просто она оказалась не идеальной, не преуспела в том, в чëм, он был уверен, не смог бы преуспеть и сам. Это не помешало ему нахмуриться. — И как ты собираешься это сделать? Исправить произошедшее, я имею в виду. Руби подняла голову от стола, возможно, предчувствуя прощение, а может, надеясь, что сможет предложить достаточно, чтобы его получить. — Я могу помочь обучить тебя, — взволнованно сказала она. — Может, я и не выгляжу таковой, но я одна из сильнейших охотниц в округе. Я могу научить тебя сражаться, как я. Жон вздрогнул. — Да? Но есть одна проблема. — Какая? — спросила она с искренним любопытством. — Я не хочу сражаться. У Руби открылся рот. — А? — Я не боец. Я не собираюсь ни драться, ни ввязываться в это. — Но ты уже втянут. Ты не можешь просто игнорировать. Они не станут тебя игнорировать! — Я не игнорирую Гриммов, — сказал Жон. — Но и сражаться с ними я не собираюсь. Я просто останусь здесь на ночь, где безопасно. — Даже если она была отчасти виновата, было что-то болезненное в признании того, что он собирается спрятаться за девушкой на два года младше его, которая готова сражаться. — Не то чтобы от меня был какой-то толк в драке, — сказал он, пытаясь объяснить свою трусость. — Я бы просто мешал людям. — О-о... Ладно. — Руби сглотнула и отвела взгляд. — Я... я думаю, в этом есть смысл. Я имею в виду, что это я втянула тебя в это. Никто не должен говорить, что ты должен сражаться. — Да... Неужели она должна была говорить так неуверенно? — Итак, — сказал Жон, подыскивая что-нибудь, хоть что-нибудь, чтобы сказать, — что теперь будет? Не со мной. Я имею в виду, что происходит здесь в обычный день? Как всё происходит? — О-о. Ну, это зависит от людей. Мы не совсем организация и всё такое, скорее... кажется, Озпин называет это "коллективом единомышленников, объединенных общей целью". Мы работаем вместе, потому что так проще, но все живут обычной жизнью и вне организации. Некоторые люди работают или учатся. Или, скажем, не в выходные, но у кого-то есть работа на полставки, а кто-то просто наслаждается свободным временем. — Значит, за то, чтобы быть охотником, не платят? Руби рассмеялась. — Нет, учитывая то, что никто не знает, чем мы занимаемся. Озпин не заставляет нас платить за еду и напитки, так что это не так уж и важно. Ну, во всяком случае, не для нас с Янг. Думаю, тем, у кого есть семьи или счета, которые нужно оплачивать, приходится сложнее. — Могу себе представить... Маяк не был пуст, но в нём не было той суеты, что была накануне вечером. Собравшиеся тихо пили, и в целом были немного моложе, чем можно было ожидать увидеть в подобном месте. Не то чтобы среди них не было нескольких взрослых, но они держались по углам, длинные плащи и куртки скрывали их фигуры. — Мне кажется, или здесь больше подростков, чем взрослых? — Дело не только в тебе, — сказала она. — Молодые люди чаще Пробуждаются, чем взрослые. Озпин говорит, что это происходит потому, что детский разум более открыт для радикальных идей, в то время как люди постарше склонны зацикливаться на том, что есть, а чего нет. — Как дети верят, что под их кроватью живет монстр? — Да. — Руби кивнула, а затем поморщилась. — Вот только иногда они правы... Отрезвляюще. Очень отрезвляюще. — Но поскольку большинство людей Пробуждаются молодыми, найти охотников постарше сложнее, — сказала она. — Не невозможно, просто меньше шансов. Большинство взрослых здесь Пробудились, когда были подростками, и просто выжили достаточно долго, чтобы стать старше. — По тому, как она это произнесла, было понятно, что не все так смогли или смогут. В этом был какой-то смысл. И Ребекка, и Озпин говорили, что Гриммы могут воспринимать только тех, кто допускает, что их существование реально. Называть это точной наукой было смешно, потому что было ясно, что наука взяла отпуск, когда дело дошло до этого. Но люди всегда говорили о воображении детей, о том, что они видят мир иначе, чем взрослые. Может быть, это потому, что они не знают или не научились. Взрослый знал, что чудовищ не существует, потому что опыт, история и наука говорили об этом. Ребёнок всего этого не знал и не понимал. А вот подросток? Он должен быть где-то посередине. Достаточно взрослый, чтобы понимать, но достаточно юный, чтобы хотя бы немного воображать. Жон не считал себя параноиком или суеверным человеком, но ведь Гримм убил человека у него на глазах. Трудновато было притворяться, что этого не произошло. Боже, сколько детей Пробудилось и было убито? Невозможно было даже представить. — В любом случае, — сказала Руби, — сегодня мне придётся отправиться на очередную охоту, так что тебе лучше остаться здесь, если хочешь быть в безопасности. Озпин присматривает за этим местом, и здесь всегда есть хотя бы несколько охотников, потому что мы работаем посменно. Это самое защищенное место в Вейле. Но ты можешь спросить у Озпина, можно ли тебе поработать. — Работать? Ты же говорила, что он не берёт денег за еду и питье. — Да, но, по-моему, данное правило для тех, кто охотится, — слабо ответила Руби. — Я не пытаюсь тебя к этому принудить, но... — Нет, я понимаю. — Не то чтобы он не мог понять экономическую сторону ситуации. — Ну, у меня есть немного денег, так что пока я могу заплатить. Но о какой работе ты думала? — Любую, которую ты можешь делать. Вельвет работает за барной стойкой. Она новенькая, — объяснила Руби. — Она Пробудилась, когда на её младшего брата напали. Она не знала, кто это делает, и не могла видеть, но заставила себя Пробудиться, чтобы защитить его. Она ещё не умеет драться, поэтому Озпин заставляет её работать за барной стойкой по ночам, а днём они немного тренируются. — Вельвет... заставила себя...? — А, я имею в виду, что она заставила себя поверить в то, что там может быть что-то ещё, — сказала Руби. — Как ты с тем парнем, который умер, только для неё это было хуже, потому что это был её младший брат. Жон сглотнул. — А брат...? — В безопасности, — сказала Руби с лёгкой улыбкой. — Она отбилась от Гримма? — Нет. Она схватила своего брата и убежала. Случайно наткнулась на охотника, и когда тот увидел, что за ней гонится Гримм, то прикончил его. И привёл её сюда. Боже, это действительно было хуже, чем его Пробуждение. Он даже представить себе не мог, насколько это было страшно, хотя его разум прекрасно справился с задачей, наложив изображение лица сестренки на лицо человека в лесу. У Жона свело живот. Если бы он умел драться, то смог бы остановить это... Нет. Никаких сражений. — Значит, я могу работать за стойкой? — Возможно. Спроси потом у Озпина. — Руби сдержала зевок, отчаянно пытаясь скрыть его обеими руками. Однако это оказалось бесплодным, и тут рядом раздались шаги. Светлые волосы рассыпались по пространству между ними — это присела Янг, та самая девушка, которая ранее представлялась сестрой Руби. В этот раз её строгий взгляд был направлен на Руби, а не на него. — Пора спать, Руби. — Но Янг. Я уже спала. — Очевидно, недостаточно. — Она вздохнула и посмотрела на Жона с ровным выражением лица.— Ничего, если я заберу её? Нам, охотникам, — тем, кто готов сражаться, во всяком случае, — нужно спать, и желательно использовать всякую возможность для сна. Нас ждет долгая ночь. Он ей не нравился, это было очевидно. Учитывая, что он собирался сидеть здесь в целости и сохранности, пока она и её младшая сестра рисковали своими жизнями, Жон не мог её винить. В данный момент он и сам себе не нравился. — Конечно. Спасибо, что объяснила, Руби. — Без проблем. И ещё раз прости. Он не сказал, что всё в порядке. Это было не так. — Увидимся позже.

/-/

С наступлением ночи Маяк оживал. Охотники стекались сюда, их легко было узнать по длинным плащам, курткам или капюшонам. Это не было униформой в общепринятом смысле, и одежда сильно различалась по цвету и стилю, но все носили что-то закрывающее, скрывающее. Будь то плащ, пыльник или — в некоторых случаях — чёрное кожаное пальто в готическом стиле, каждый охотник, казалось, по крайней мере, придерживался идеи скрыть как можно больше себя. Было ли это сделано для того, чтобы спрятать оружие? Возможно. Жон пытался разглядеть оружие, и в некоторых случаях оно было очевидно, разложенное на столах без всякой заботы, но многие из них казались безоружными. Впрочем, не факт, что так оно и было. Он вспомнил, что у Янг был дробовик, который она прятала под пальто. Оружейные законы Массачусетса были не настолько мягкими, чтобы можно было разгуливать по городу с таким вооружением, особенно если собираешься использовать его против существ, которых никто не видит. Для охотника это был бой с монстрами. Для всех остальных — вооруженный и опасный человек, бешено стреляющий по окрестностям. Неудивительно, что они хотели замаскироваться. После ухода Руби Жон пересел за столик поменьше: паб заполнился настолько, что одному человеку было странно претендовать на четырёхместный столик. Перед ним стояла пустая тарелка, измазанная соусом и остатками отличного ужина из картофельного пюре и говядины. Никто не успел забрать его тарелку, но, учитывая загруженность Маяка, он не мог их винить. Вельвет и так выглядела измождëнной. Озпин был на месте, но он явно занимался охотничьим бизнесом — разговаривал с многочисленными людьми, рассматривал карту, приколотую к доске, на которой в обычном баре могло бы быть написано специальное меню на день. Здесь же это была карта Вейла, с которой свисали многочисленные булавки, бирки и прочие предметы. Разговоры велись слишком далеко, но время от времени он улавливал обрывки. Озпин говорил людям, куда идти и на что обращать внимание. Маршруты патрулирования, как выразилась Руби. Не каждый охотник приходил к нему, и Озпин не пытался поговорить с каждым, но те, кто приходил, получали приказы. Всё было гораздо более организованно, чем он думал, но в непринужденной манере. Ничего похожего на военное, скорее взаимопонимание между равными. Объединение ресурсов. Была уже почти полночь. Руби и Янг ушли около часа назад, и, несмотря на их не слишком приятный разговор, Жон удивил Руби, пожелав ей удачи. Она, похоже, была довольна, а Янг даже одобрительно кивнула ему. — Ты закончил? Жон поднял голову и увидел, что Вельвет стоит рядом со столом, немного осанистая, но с улыбкой на лице. — Да, спасибо. — Он поднял для нее тарелку, которую она с улыбкой взяла. — Мои комплименты шеф-повару. Это было потрясающе. Она хихикнула. — Спасибо. Мой младший брат будет благодарен. — Твой брат приготовил это? — Мм. Ему четырнадцать. Может быть, ты с ним когда-нибудь познакомишься. Он часто здесь готовит, хотя ему немного помогают. Четырнадцатилетний подросток был шеф-поваром? Он не знал, что и думать по этому поводу, но с тем, что еда была вкусной, спорить не приходилось. И, кроме того, он, вероятно, делал это гораздо дольше, чем сейчас, и не жаловался. — Что ж, передай ему, что он отлично справляется со своей работой. Хотел бы я так хорошо готовить. — Как и я. — Вельвет улыбнулась. — Я передам ему. Хочешь что-нибудь ещё? — Нет, всё хорошо. Вообще-то... — позвал он, когда она уже собиралась уходить. — Руби сказала мне, что ты здесь работаешь. Что-то насчёт оплаты Озпину. Ты не против, если...? — Если ты спросишь? Жон кивнул. — Без проблем. — Вельвет держала тарелку в одной руке и приняла более непринужденную позу. Она не была одета как официантка, вместо этого на ней был коричневый свитер поверх синих джинсов. Хорошо сидящий, но не униформа. — Это больше похоже на соглашение. Мы с Оскаром сироты, мы вместе жили в приюте, так что он мне не родной брат. — О, мне жаль. — Нет, всё в порядке. Когда Оскар Пробудился, я не знала, что и думать... Он бился и кричал, отбиваясь от чего-то. Я пыталась помочь ему, но воспитательницы не верили, что это проблема. Оскару всегда что-то мерещилось, и они решили, что у него не всё в порядке с головой. В голове. — Она указала жестом на череп. — И только когда ему стало очень больно, я Пробудилась. Я увидела, что он истекает кровью, поняла, что, должно быть, что-то заставило его истечь кровью, и замахнулась стулом на пространство над ним. Стул во что-то врезался. — Сначала я не могла этого увидеть, — продолжила она. — Озпин говорит, что, когда я ударила, я, должно быть, поверила, что оно там есть, и удар подтвердил это. Вдруг прямо перед моими глазами возник огромный чудовищный паук с гигантскими клыками, с которых капала жидкость. Я схватил Оскара и побежала. — Руби упоминала, что вас спасли... — Да. Нам повезло. — Вельвет покачала головой, несомненно, вспоминая те времена. — В любом случае, сейчас мы как бы в бегах от приюта. Озпин не платит нам, потому что деньги ничего не стоят. Мы работаем и живем здесь. Он даёт нам дом, еду, защиту и всё остальное, что нам нужно. Чаевые тоже остаются мне, и я могу заказывать вещи через Интернет. Неплохая сделка, — сказала она, пожимая плечами. — Зная, что мы знаем об охотниках и Гриммах, это лучше, чем у большинства. Жон так и думал. То, что ей не платили, могло показаться кому-то подневольным трудом, но если она получала от этого дом для себя и брата, то это было не так. К тому же, похоже, она была не против. — Руби предложила мне тоже поработать здесь, — сказал он. — Чтобы оплатить защиту Озпина. Вельвет подняла бровь. — Ты не собираешься сражаться? — А-а. Нет. — Он отвёл взгляд, внезапно вспомнив, что даже Вельвет в свободное время обучается на охотника. Несомненно, чтобы защитить своего младшего брата. — Я не очень люблю драться и... ну... да. Руби сказала, что мне следует найти другой способ быть полезным. — Ну... — Что бы Вельвет ни думала о том, что он не готов сражаться, она держала это при себе. — Я не против, если ты попробуешь поработать и здесь. В конце концов, я собираюсь заняться охотой, когда стану сильнее. — Она пожала плечами. — Ты можешь спросить у Озпина, может быть, у него есть что-то ещё, чем ты можешь заняться. Это зависит от того, что ты можешь сделать. Любая помощь будет оценена по достоинству. — Вельвет мотнула головой в сторону, когда кто-то позвал её по имени. — Мне нужно идти. Жон отпустил её. — Спасибо за совет. Вельвет вернулась к работе, обслуживая другой столик. Люди улыбались ей, усталые и суровые лица сменялись чем-то менее каменным. Это напомнило Жону некоторых друзей его отца, военных, побывавших за границей. Иногда и сам Николас принимал такое выражение лица, но оно исчезало, как только он встречался с ними взглядом. Эти люди не были солдатами, но вид у них был именно такой. Военная выправка. Я не солдат, подумал Жон, пряча свой стыд в очередной порции газировки. Солдат записывается в армию, получает жалованье, и зачастую ему есть что защищать, есть причина сражаться. Это было не так. По крайней мере, он говорил себе, что это так. Дверь в паб с грохотом распахнулась. Голоса перекликались с шагами, когда внутрь ворвалась небольшая группа, что-то сжимая между собой. Жон откинулся назад, как и все остальные, борясь за то, чтобы посмотреть на происходящее. Стон боли раздался от человека, стоящего посередине. Это был тягучий, мучительный звук. — Быстро отойдите от стола, — крикнул Озпин, отталкивая нескольких человек. Они уступили место, одна из женщин провела руками по деревянной конструкции, сбрасывая стекло и столовые приборы, которые разбились об пол. — Положите его, — сказал Озпин. — Осторожно. Где рана? Так, на спине. Вельвет, — позвал он, — аптечку! — Уже! Это был мужчина. Он был старше, но не намного, может быть, двадцать — двадцать один. Лицо его было осунувшимся, тёмная кожа посерела, когда он зашипел от боли. Остальные, кто был с ним, крепко держали его за руку и плечо, и из правой руки капала кровь. Она стекала по деревянному полу. Многие из посетителей несколько мгновений наблюдали за происходящим, но затем вернулись к своим блюдам, напиткам и разговорам. Жон не мог. Его удивляло, что остальные могут вести себя так, будто это нормально, — но он понимал, что так и должно быть. Медицинская страховка стоила недешево, и в больницах задавали вопросы, особенно если появлялся человек со следами ранений, явно нанесённых дикими животными, одетый, как подобает охотникам, и хорошо вооруженный. Хуже того, те, кто видел раны, могли начать гадать, что их нанесло. Они могут открыть свой разум и подвергнуться риску Пробуждения. Когда Вельвет поспешно вернулась с зелёной коробкой в руках, Жон встретил её на полпути. — Я могу помочь. — Что? — Она уставилась на него и покачала головой. — Сейчас не время! — Я знаю, как оказать первую помощь. Я обучен. — Ты... ты...? — Вельвет была так удивлена, что не стала спорить, когда он забрал у неё аптечку и протиснулся вперед, оттеснив одного из мужчин в сторону, когда тот оказался рядом с Озпином. Старик бросил на него серьёзный, почти раздражённый взгляд. — Я обучен оказанию первой помощи, — ответил Жон, довольный тем, что ему стало легче. — Я учусь на врача и прошёл кое-какие курсы в больнице. Дополнительные занятия. — Насколько хорошо? — Достаточно хорошо, чтобы получить официальную квалификацию. Я не могу делать операции или чего-то в этом роде, но первая помощь, лечение и даже наложение швов — вполне. — Он даже практиковался, правда, на кусках мяса, которые давали в больнице. Очевидно, на мясе животных. Студенты скальпелями вырезали в нём раны, а затем должны были зашивать их. Если раньше Озпин выглядел расстроенным, то теперь он был в полном восторге: — Возможно, мы сможем заключить сделку позже, мистер Арк. — Надеюсь, что так. — Жон посмотрел на одного из друзей мужчины, крупного чернокожего человека с густой бородой. — Что с ним случилось? Мне нужны подробности. Мужчина даже не потрудился спросить, кто он такой. — У него порез на бицепсе. Резаная рана от кошкоподобного Гримма. Никогда раньше не видел таких. У него был один большой коготь вместо четырёх, острый как нож. — Он кивнул одному из мужчин, который открыл плечо раненого, показывая зияющую рану. Жон вздрогнул. Она не выглядела глубокой, но была чертовски зазубренной. Гримм не столько порезал его, сколько впился когтем в кожу и разорвал её. Вид крови его не беспокоил. Да и вряд ли, когда на курсах биологии ему приходилось видеть и не такое, не говоря уже о других занятиях в больнице. Нельзя было пытаться стать врачом, если тебя смущала кровь. — Мне нужна тёплая вода, кипяток и холодная вода. И полотенца. Минимум три. — Вельвет! — позвал Озпин. — Д-да! — Всё плохо? — спросил Озпин. — Я знаю кое-что о первой помощи, но должен признать, что я дилетант. — Плохо, но не думаю, что смертельно. — Жон зажал рану и поморщился, когда мужчина застонал от боли. — Крови недостаточно, чтобы рана зацепила артерию, а кровь недостаточно голубая для вены. — Не то чтобы это было чёткой гарантией, но он уже осматривал рану. — Самая большая проблема — это инфекция. У Гриммов есть бактерии? — Учитывая, что они лишь частично телесны, я бы сказал, что нет, — сказал Озпин. — У нас точно не было вспышек заболеваний. Однако он мог что-то подхватить. — Возможно так, или его одежда попала внутрь, — сказал Жон. Он порылся в аптечке, достал пинцет, продезинфицированные перчатки и рулон марли. — Сначала нужно будет удалить всё это, а потом очистить рану. Это... Это может быть больно. Раненый рассмеялся. — Не так больно, как было, когда та тварь меня зацепила. Поставь меня на ноги, и я угощу тебя выпивкой, парень. — Я постараюсь, — пообещал Жон.

/-/

— Сейчас он отдыхает, — сказал Озпин, спустившись с лестницы. Он поместил пациента, которого, как узнал Жон, звали Крис, в одну из спален наверху. — Немного отдыха, хорошая еда, и через несколько дней он снова будет с нами. А пока я предлагаю ему остаться здесь и дать возможность другим позаботиться об охоте. — Я рад, — сказал Жон, усаживаясь за барную стойку с огромной пинтой пива, любезно предоставленной ему расслабившимися друзьями Криса. Он чувствовал себя усталым и грязным, несмотря на то что перчатки приняли на себя основную часть крови. Вельвет была занята тем, что оттирала остатки. Странно, как легко все приняли её. Стоящие рядом столики освободили место для Вельвет, но не выглядели расстроенными из-за крови. Единственное, что, казалось, изменилось, так это то, что редкие недовольные взгляды в его сторону практически исчезли. Охотники и раньше не принимали его, но теперь, похоже, все изменилось. — Я и не знал, что ты такой искусный врач, — сказал Озпин. — Нет. Но я надеялся выучиться на него в колледже. — Надеялся. Надеялся. Но как он мог сделать это сейчас, когда в Вейле не было ни колледжей, ни университетов? — Для таких курсов есть свои требования, в том числе и умение оказывать первую помощь. В местной больнице проводят занятия и набирают добровольцев. — Никогда ещё я не был так благодарен за этот факт. — Озпин придвинул табурет и сел рядом с ним, в кои-то веки не работая за барной стойкой или над картой на доске. — Мы сами не слишком часто пользуемся услугами больниц. Слишком много вопросов; вопросов, на которые мы не можем ответить. — Потому что никто им не поверит? — Отчасти. Но также и потому, что мы не хотим заставлять людей верить в них. — Незнание — благо, да? — вздохнул Жон. — Да, я это понимаю. Я бы предпочел вернуться в Сон. — И ты, и я. И все остальные здесь. Мы сражаемся не потому, что хотим победить Гриммов, Жон. Мы сражаемся, потому что хотим выжить, потому что надеемся найти способ снова вернуться в Сон. Я верю, что если нам это удастся, мир будет в безопасности от них. Отсутствие добычи означает отсутствие душ на их стороне, что, похоже, и является причиной ослабления границы. — Значит, проблема в нас? — В некотором роде. — Озпин вздохнул и покачал головой. — А почему он вообще оказался так близко к Гримму? — спросил Жон. — Он сказал, что это была какая-то кошка... или тигр, судя по размеру раны. Разве он не мог просто пристрелить его? Зачем подходить близко? Зачем Руби понадобилась коса? — Хорошие вопросы. Гриммы существуют здесь в нефизической форме, хотя они могут на мгновение перейти в другую, стать более осязаемыми, если нацелятся на кого-то из нас. Но даже в этом случае это не их тело. Это не тело в любом смысле этого слова. — Озпин замолчал. — Скажи, ты оставался достаточно долго после того, как Руби убила первого Гримма, чтобы увидеть, как его тело исчезло? Жон на секунду задумался. — Я видел, как исчезла отрубленная конечность, но потом я убежал. Это было похоже на... дым. Дым с небольшими вкраплениями черноты. — Поскольку тела не настоящие, они исчезают, как только Гримм убит. Это средство, которое не оставляет улик, хотя я сомневаюсь, что они так задумали. Скорее всего, это происходит потому, что эти тела вообще не существуют. Этот момент становится особенно актуальным, когда речь заходит о борьбе с ними. Ты — достаточно способный медик, Жон. Как бы ты убил человека, если бы тебе пришлось это сделать? Гипотетически, конечно. — Перерезал горло. — Жон провел по нему пальцем. — Или выстрелил в сердце, лёгкие или другие важные органы. — Мгновение спустя он спохватился. — У них ведь нет органов, верно? Потому что это не их мир, не их тела. Озпин кивнул. — Огнестрел, боюсь, мало что дает, когда нечего пробивать. Если конечность достаточно тонкая или Гримм достаточно мал, выстрел может что-то перебить и нанести урон. Даже если этого не произойдёт, сила выстрела может отбросить его назад и дать охотнику время. А иногда Гриммы слишком быстры, чтобы их догнать, могут летать или взобраться на крышу здания. Охотнику нужно дальнобойное оружие, каким бы неэффективным оно ни было. — Янг использует дробовик. — Органы или нет, но существо почувствует выстрел, — пошутил Озпин. — Это позволяет ей выиграть время. Иногда выстрел может даже отбросить Гримма назад. На них всё равно действует импульс. Просто пули сами по себе мало что делают. А вот рассечение их клинком дает лучшие результаты. Обезглавливание кажется самым верным способом победить их, и мы заметили, что железо действует на них сильнее, чем любой другой металл. К счастью для нас, ведь если верить рассказам, это должно быть серебро. Я не зарабатываю столько денег. — Озпин рассмеялся собственной шутке. — А что касается железных пуль? Если даже целиться в глаза, то в них нет глаз. — Только маленькие язычки пламени, — сказал Жон, вспомнив о них. — Знак их души, души Гримма. — Янг говорила, что у человека это означает, что он Пробуждëн в обеих мирах. — Мм... — Это значит... У мисс Фарлей были светящиеся жёлтые глаза. — И Блейк. — Значит ли это, что такие люди злые? — Я мог бы поспорить о морали и этике, но не буду утруждать себя. Это значит, что они вступили в контакт с другой стороной, либо телом, либо духом. Такие люди могут быть опасны, но не всегда есть гарантия, что они будут... иметь природу Гримма. Некоторые могут быть одержимы, но есть и те, кто избежал подобной участи. — Если бы я знал такого человека... — Я бы посоветовал тебе быть осторожным с таким человеком. Очень осторожным. Но если он ещё не убил тебя, то, возможно, в этой ситуации есть что-то ещё. — Озпин постучал пальцами по барной стойке. — Ты знаешь такого человека? Жон не знал, как ответить. Озпин, казалось, понял. — Понимаю. Но даже в случае с такими людьми я бы отметил, что их наследие подчиняется тем же правилам, что и у других Гриммов. Ночью они представляют большую опасность, а в любой другой ситуации — не большую, чем человек. Во время Кошмара они будут наиболее сильны. А в полдень? Ну, смею предположить, что они так же сильны, как ты или я. Значит, он может встретиться с Блейк днём. Получить ответы. Это было рискованно, но лучше покончить с этим как можно скорее. Если что-то пойдёт не так, он сможет позвать на помощь или вернуться сюда. Я обещал провести день с Реном и Норой завтра. Или сегодня, понял он, взглянув на часы. Похоже, поспать ему не удастся. Я могу встретиться с Блейк после. Жон допил свой бокал, но не успел он опомниться, как Вельвет поставила перед ним ещё один. Когда он открыл рот, она кивком головы указала на столик, за которым остались друзья раненого. Все они подняли свои бокалы в знак благодарности. Жон, смеясь, сделал то же самое. — Они не скоро забудут, что ты сделал. Жизнь охотника жестока. Слишком часто она заканчивается жестоко. — Я рад, что смог помочь. — Не хочешь ли ты предоставить свои услуги здесь, Жон? У нас есть те, кто умеет оказывать первую помощь, но только в самых общих чертах. Кто-то, кто мог бы помочь залатать наших раненых... Это могло бы спасти жизнь. — И вы готовы приютить меня на время, пока это будет происходить? Я не хочу здесь жить, но еда, напитки и защита? — Да. Всё это. Жон посмотрел на свой напиток. Он был плотным и покрытым пеной, или «шапкой», как они это называли. Он долго пил, наслаждаясь горьким вкусом. Пиво хорошо отражало его мысли, но точно так же, как Маяк давал чувство защищенности, горький лагер утолял жажду, которую он испытывал, словно восстанавливая его. Опустив стакан, он протянул Озпину руку. — Договорились. С улыбкой на лице Озпин пожал её. — Тогда позволь мне первым поприветствовать тебя, Жон, в рядах Охотников.