Незримая охота

Жон спал во время Кошмара. И, по иронии судьбы, он не проснулся от одного из них. Вместо этого перед его глазами предстала деревянная крыша, тускло освещенная несколькими электрическими лампочками, закрепленными на стенах, как бы имитируя факелы или свечи. Свет был слабым, шторы задëрнуты, но окно было открыто, и он почувствовал мягкий, чистый аромат утреннего бриза. — Я вижу ты проснулся. — А? — Жон попытался сесть и определить, откуда доносится голос, и только поморщился, когда тело запротестовало. Мышцы болели так, будто он накануне пробежал марафон, и, что ещё хуже, из-за того, что он спал в неудобной позе, и у него затекла шея. — Постарайся не двигаться слишком резко. Ты, должно быть, всё ещё измождëн. На столе стоит вода. Выпей. Ему потребовалась секунда, чтобы найти упомянутую воду, но вид стакана с конденсатом, стекающим по стенкам, разжёг жажду. Перекинув ноги, Жон сел и выгнул шею в одну сторону. Трясущейся рукой он взял и выпил воду, всё это время сканируя глазами помещение в поисках говорящего. Мужчина сидел за столом в комнате, опустив глаза, очки сползли на кончик носа. Он поднял голову и показались тëмно-карие глаза на нестареющем лице под волосами серебристо-белого цвета. Имя пришло ему на ум внезапно. — Озпин? — Ты вспомнил. Это, по крайней мере, избавляет от неловкого знакомства. Как самочувствие, Жон? Надеюсь, достаточно отдохнул. — Да. — Вопрос имел множество ответов. Как он себя чувствовал? Злым, испуганным, встревоженным, растерянным, на грани срыва. В конце концов, Жон допил воду и ответил единственным доступным ему способом: — Лучше, чем прошлой ночью. Озпин усмехнулся. — Это единственное, о чëм мы можем просить. Солнце взошло, день наступил, и вместе с ним монстры потеряли ту непрочную власть, которую они имели над нашим миром. Пока что это так. Когда наступит ночь, граница снова ослабнет. — Будет ли всё так же плохо, как прошлой ночью? — Не так плохо. Пока нет. Прошлая ночь была Кошмаром, временем, когда граница наиболее слаба. Гриммы ещё будут, не сомневайся, но не в таком количестве и не столь агрессивные. — Озпин что-то подписал перьевой ручкой. — Ради твоего спокойствия, думаю, стоит отметить, что днём по-прежнему можно встретить Гриммов, но они будут безвредны. — Безвредны? Они? — Пока что безвредны. Понимаешь ли, даже при свете дня некоторые из них способны переходить на нашу сторону. Однако их присутствие ощущается меньше. Достаточно, чтобы быть видимыми, едва заметно, но недостаточно, чтобы взаимодействовать или даже воспринимать наш мир. Можно считать их отголосками, не более того. Тенями или отголосками. Они бесцельно бродят, даже не осознавая, что делают это. Я представляю, каково нашим душам на их стороне. Как мы каким-то образом остаемся в безопасности и незамеченными, так и они. — Но ночью, полагаю, всё меняется. — Да. Абсолютно. — Озпин сделал паузу и звякнул ручкой о металлический цилиндр на столе. — Кофе...? Жон со вздохом встал и, спотыкаясь, сел на деревянный табурет по другую сторону стола. Он кивнул.— Пожалуйста. — Без проблем. — Озпин налил им по стакану, а затем пододвинул небольшой стакан молока и миску с кубиками сахара. — Сегодня я обещал ответить на все вопросы, Жон. И я намерен выполнить это обещание. Любые, на которые я смогу ответить, разумеется. Как я уже говорил вчера вечером, не все секреты я могу знать. В конце концов, я нахожусь в таком же положении, что и ты. — Верно. — Жон добавил молоко в кофе, наблюдая за тем, как белое вливается в чёрное, словно в водоворот, закручивая и подкрашивая кофе, придавая ему насыщенный золотистый цвет. Кап-кап Вкус был приятный. Какая-то смесь, которую он не узнал. — Значит, вы Пробужденный. Как и я. — Да, — сказал Озпин. — Как и ты, хотя и старше. Более опытный. Когда-то я думал, что с Гриммами мне не по пути, но с возрастом выживать становилось всё труднее. Я начал понимать, что разрушительное действие времени погубит меня быстрее, чем любой Гримм, и в результате основал «Маяк» — место, откуда я могу предложить поддержку и помощь новому поколению. — Вы не выглядите старым, — заметил Жон. — Это преимущество активного образа жизни. Бег, бои и попытки выжить обеспечили хорошую физическую нагрузку. Уверяю тебя, дело только в этом. — Выжить... — Глаза Жона закрылись. Забавно, как он был напуган прошлой ночью и, наоборот, как странно спокоен сегодня утром. Наверное, это шок. Или адреналин выветрился. Он прижал ладони к тёплым стенкам кружки, вбирая в себя всё тепло. Паника или нет, но его тело было холодным. Влажным. — Надеюсь, ты простишь меня за то, что я был слишком груб с тобой прошлой ночью, Жон. Я мог бы выразиться быть помягче, но канун Кошмара — не та ночь, когда я в хорошем расположении духа. Прошлой ночью мы потеряли несколько хороших мужчин и женщин. Не так много, но любое число — слишком много. — Мне жаль... — Я ценю это, но вряд ли в этом твоя вина. Возможно. — Девушка... Руби. Она выжила? Озпин улыбнулся. — Выжила. Его охватило облегчение. Жон опустил плечи, испустив долгий вздох. — Слава Богу. Она... Она здесь? Я должен поблагодарить её... Или извиниться. — Она здесь, но оставим это на потом, — предложил Озпин. — Руби крепко спит, и я уверен, ты согласишься, что она заслужила отдых. Ей повезло, что Кошмар выпал на пятницу, иначе ей пришлось бы сегодня идти в школу. И тебе тоже повезло, — добавил он. — Сомневаюсь, что у тебя сейчас есть большое желание возвращаться в Истфилд. — Нет. Определенно нет. Вы... Вы знаете, что случилось с мисс Фарлей? — Сбежала, насколько я понимаю. — Ответ вызвал странную смесь страха и удовольствия. — И она, и Руби остались живы. Истфилду был нанесён некоторый структурный ущерб, и сегодня утром в школе проводится расследование. — Расследуют? На предмет чего, ритуального жертвоприношения? — Нет. Взрыва. Жон поднял бровь. Озпин подтолкнул газету по столу к нему. — Может быть, тебе лучше самому прочитать? Газета была новой, но уже прочитанной, что было ясно по тому, как она начала рассыпаться. Озпин с довольным видом остался ждать, и Жон открыл её и посмотрел на первую страницу. — Странная электромагнитная буря обрушилась на Вейл, — прочитал он. — Неожиданный и необъяснимый метеорологический эффект привёл к отключению связи и сотового сигнала на территории Вейла в ночь с пятницы на утро субботы, совпав с кровавой луной. Несмотря на то, что пострадал любой сигнал, представители телекоммуникационных корпораций уверяют, что регулярное обслуживание было восстановлено в течение нескольких часов после восхода солнца. Ученые утверждают, что, скорее всего, причиной стали помехи от спутника на орбите или, возможно, их столкновение. Жон отложил газету. — Они что, шутят!? — Продолжай, — приказал Озпин. — Неразбериха, вызванная электромагнитной бурей, привела к беспорядку и хаосу в городе, включая несколько дорожных аварий, в результате которых были повреждены автомобили и один человек погиб. Предполагается, что буря могла повлиять на работу важнейших систем, в результате чего водители потеряли управление. Несколько витрин магазинов также повреждены в результате серии вооруженных ограблений... — Жон пролистал страницу. — Дорожно-транспортные происшествия, ветер валит деревья. — Он поднял глаза.— Это всё неправда, не так ли? Это был Кошмар. — Так и было, хотя будет трудно заставить кого-либо поверить в это. — Значит, они просто... выдумывают? — Они приходят к собственным выводам, — сказал Озпин, забирая бумагу. — Работают над имеющейся у них информацией, над тем, что они считают нормальным, и приходят к единственно возможным ответам. Во что ещё ты хочешь, чтобы они поверили, в чудовищ? — Да! Разве мы не можем показать им? — И мы окажемся полнейшими идиотами, хотя я прощаю твоё высказывание, поскольку ты не знаешь, что лучше. Вспомни, как ты Пробудился, Жон. Вспомни, что от тебя требовалось. Требовалось? — Я должен был поверить, — сказал Жон. — Я видел Гримма, видел, как он убил... — Последнего я не знал, но первое верно. Вера. Чтобы убедить власть имущих в том, что это правда, что Гриммы существуют, нужно, чтобы они поверили. Однако в тот момент, когда они поверят, они Пробудятся. Их жизни подвергнутся опасности. Гриммы начнут на них охотиться. Сомневаюсь, что они намерены действовать именно так, но это довольно эффективная защита от правды. Большинство свидетелей убивают, прежде чем они успевают что-то сказать. — Это... Должны же быть какие-то выжившие. — Конечно, благодаря удаче или вмешательству есть такие, как ты. Но что, по-твоему, случится с ними, если они попытаются убедить людей в существовании Гриммов? — Никто им не поверит. — Это было до боли очевидно. — Их бы назвали сумасшедшими. Или психически нездоровыми. — Точно так же, как и в случае с полицией. — Некоторых запирают для их же собственной защиты. Всё зависит от того, насколько сильно они пытаются утверждать, что это правда. Представь себе на минуту, Жон, насколько безопасно для Пробужденного быть запертым в психушке. Запертым в маленькой комнате, без возможности сбежать, без средств самозащиты. Да ему и не нужно было. Картина возникла сразу. Она не была приятной. — Именно, — прочитал Озпин его выражение лица. — Это смертный приговор. Хотя, конечно, когда их тела находят, причиной смерти называют самоубийство или нападение. Уверен, ты слышал о случаях, когда люди в минуты безумия раздирали себе лицо когтями? О крови под ногтями? — Думаю, да. В новостях... — У Жона похолодела кровь. — Подождите, вы имеете в виду... — Чтобы проткнуть ногтями собственную плоть, нужна большая сила. Это возможно, и при отсутствии других доказательств полиция может поверить, но мы-то знаем правду. Есть куда более жуткие способы умереть. И стоит ли удивляться, что их руки могли быть в крови, если они пытались отбиться от зверя, который пришёл их убить? — О Боже... — Если Бог и существует, Жон, он не благоволит к нам. Или не в силах вмешаться. Мы должны сами прокладывать себе путь в этом мире, если хотим выжить. — Но должен же быть какой-то способ доказать это, — сказал Жон. — Я знаю, что это подвергнет людей опасности, но, может быть, если наберётся достаточно людей, мы сможем дать им отпор. — Нет! — Озпин вскочил на ноги, но остановился, когда Жон вздрогнул. Он снова сел, сохраняя спокойствие. — Прости меня, я не должен был так реагировать. Нет, мы не можем этого допустить. Со временем ты всё поймёшь, но больше Пробужденных — это очень плохо. Помни, каждый раз, когда кто-то Пробуждается, часть его души пересекает барьер. Каждый раз, когда Пробуждëнный умирает, эта частичка пожирается вместе с его душой на этой стороне. Это ослабляет границу, или мы так считаем. Это объясняет, почему количество Гриммов увеличивается на протяжении десятилетий, и почему Кошмары наступают с большей регулярностью. — Больше Пробуждëнных — значит, больше душ для пожирания, — продолжил он. — А значит, больше Гриммов, больше смертей и больше шансов для других Пробудиться, взаимодействуя с ними или став их свидетелем, как это произошло в твоём случае. Это приведёт к каскадному эффекту, который практически гарантирует, что граница между мирами будет полностью разрушена. Мы должны сделать всё возможное, чтобы предотвратить Пробуждение людей. Если не для этого, то хотя бы по доброте душевной. Если бы ты всё ещё находился во Сне, захотел бы ты, чтобы кто-то Пробудил тебя? Жон опустил глаза. — Нет... — Это была неплохая мысль, — утешительно сказал Озпин. — Но поверь, за эти годы мы и сами не раз задумывались о подобных вещах. Сейчас лучше сосредоточиться на себе. На том, что ты будешь делать. — Я не могу сражаться, — сказал Жон, уже не в первый раз. Он поднял глаза, в которых читалось отчаяние. — Я не могу. Вы не понимаете, как я был напуган, когда увидел смерть того человека. Не говоря уже о том, что за мной гнались. Я просто не могу этого сделать. Прошлой ночью Озпин сказал ему, что он умрёт, если не сделает этого. Жон ожидал того же, но Озпин спокойно поставил кружку и снял очки. — Думаю, этот разговор лучше вести, когда всё станет немного спокойнее, не так ли? Жон расслабился всем телом. — Да. Определённо. — Я устал, а у тебя, несмотря на весь отдых, было мало времени, чтобы собраться с мыслями. Тебе и так есть над чем подумать. Почему бы не выйти на улицу, не прогуляться и не насладиться выходными? — Это будет безопасно? — Днём — да. Я бы хотел попросить тебя вернуться сюда до семи. Не для того, чтобы попытаться завербовать, — заверил он, — а для твоей же безопасности. Как только наступит ночь, Гриммы вернутся. Думаю, мы оба предпочли бы, чтобы ты был в безопасности, не так ли? Это даст мне возможность познакомить тебя с Руби. — Верно. — Жон потëр руку и отвёл взгляд. Страх всё ещё оставался, но с обещанием защиты ему стало хотя бы немного легче. — Семь вечера, верно? В это время всё изменится? — Гриммы нападут, как только наступит ночь. Точное время зависит от года. Семь вечера даст некоторую свободу действий. Конечно, можно прийти и раньше. Что касается безопасности, то в Вейле нет места безопаснее, чем Маяк. В этом ты можешь быть уверен. Как ни странно, но Жон ему поверил. До сих пор он чувствовал себя здесь в безопасности, а накануне вечером не видел ни одного Гримма в доках. — Я буду здесь, обещаю. Просто... мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Время подумать. — Делай, что посчитаешь нужным, Жон. Я буду здесь, когда понадобится поговорить.

/-/

Озпин смотрел, как юноша уходит, и слушал, как нервно отдаются его шаги по коридору. Он нашёл лестницу и спустился вниз, а оттуда найдёт выход. На сегодня этого было достаточно. Парень вернётся сегодня вечером, или так надеялся Озпин. Если же он не придёт, то останется только молиться за душу бедняги. Дверь слегка скрипнула. Шагов почти не было слышно. — Любопытно, Руби? Дверь полностью открылась, и девушка шагнула в неё с почти виноватым выражением лица. — Как ты узнал, что это я? Озпин усмехнулся. — Мало кто не сумеет так тихо подкрадываться, как ты, моя дорогая, и мало кто будет настолько энергичен, чтобы проснуться так скоро после Кошмара. Твоя сестра, должно быть, ещё крепко спит. — Так и есть. Зачем ты послал Янг за мной? Она могла пострадать. — Я никуда её не посылал, Руби. Ты же знаешь, какая она. Руби вздохнула. — Уф... — Её взгляд метнулся к двери. — Это был он...? — Он. — Он не останется? — Пока нет. Он растерян и напуган. Дай ему время. Он вернётся сегодня вечером, и тогда ты сможешь с ним встретиться. — Озпин дразняще улыбнулся. — Может, лучше объясняться, чем говорить, что ты "разберёшься" с ним, держа в руках косу. — Я не виновата, что он сбежал! — Здравый смысл подсказывал, что так оно и есть. Озпин улыбнулся, но не стал настаивать на своём. Руби всё равно уловила «взгляд» и надулась. — Ладно, может быть, я немного виновата. Но и он тоже. — Конечно, конечно. Руби сдвинула ногу. — Можно ли позволить ему быть одному? — Возможно, нет, — согласился Озпин. — Но я думаю, что было бы неразумно следить за ним. Это подорвёт его доверие к нам, а оно и без того хрупкое. — Но что, если на него нападут? — Он уже продемонстрировал способность к бегству. — Озпин! — С ним всё будет в порядке, Руби. — Озпин сделал ударение на этом слове и посмотрел на окно. — Который час? — Десять пятнадцать и пятьдесят три секунды, — немедленно ответила Руби. — Но не меняй тему! Что, если с ним не всё в порядке? Опасностей больше, чем просто Гриммы, и его подвергли ритуалу. Я видела воду на полу, Озпин. Солёную воду. Ручка Озпина замерла. — Если что-то пришло, даже если это была просто вода... — Посмотрим, Руби. Мы можем только ждать и наблюдать. — Озпин поднял голову и встретился с ней взглядом. — А пока отдыхай и восстанавливайся. Дождись пробуждения сестры и проведи с ней некоторое время. Если так пойдёт и дальше, мы можем столкнуться с новым Кошмаром ещё до конца месяца. Ты нужна нам в наилучшем состоянии. Руби прикусила губу, но кивнула. Она знала свою роль, даже если та ей не нравилась. При этом её глаза мерцали, словно крошечные свечи с серебряным пламенем.

/-/

Удивительно, но жизнь продолжалась, как будто накануне вечером ничего не произошло. Если верить Озпину, то с точки зрения нормальных людей ничего не произошло. Просто электромагнитная буря, несколько автокатастроф и бомба в местной школе. Обычные, повседневные дела. Наверное, они создадут из этого теорию заговора, подумал Жон. Русские или инопланетяне, террористы или бандитские разборки. Забавно, что даже при всём этом никто не приблизится к истине. Ноги бесцельно несли его сначала с бульвара в город, а потом и за его пределы, на окраину Истфилда, где лениво мигали многочисленные красные и синие огни, а территория вокруг школы была оцеплена жëлто-чëрной лентой. Разглядеть детали было трудно, но ворота были открыты, а на траве стояло несколько фургонов и машин. За металлической оградой стояла съемочная группа. Если они найдут нарисованный мелом ритуальный круг, то, возможно, добавят в список подозреваемых «сатанинский культ». Мисс Фарлей, вероятно, и не подумают искать, хотя, если она не вернётся в школу на следующей неделе, её могут выдать за жертву. Если она не вернётся. Боже, что он будет делать, если она вернётся? Что будет, если в понедельник утром она окажется рядом и будет улыбаться ему как ни в чëм не бывало? Наверняка она не будет настолько безумной. Он решил, что этот вопрос должен задать Озпину. Таинственный старик должен был знать лучше и, по крайней мере, мог подсказать ему, следует ли её бояться. Интуиция подсказывала: «очень», но трудно было избавиться от воспоминаний о её улыбке, утешительных словах и простом великодушии, когда она позволяла ему переодеться в мокрую или испорченную одежду в своём кабинете, предоставляла отдельную ванную комнату, чтобы он мог помыться, или предлагала полотенце и чашку тёплого чая. Всё это сильно отличалось от шипящих слов, нечеловеческой выдержки и жаркого поцелуя. Неожиданно его пальцы коснулись губ. Это был не первый его поцелуй, но самый страстный из всех, что он когда-либо имел: до этого он либо это был простой чмок в губы, либо неловкие соприкосновения. На щеках появился румянец. Она была совсем не такой, какой он обычно её видел. Что, если это было связано с Кровавой луной? Что, если она была одержима, если такое вообще возможно? Если бы она действительно хотела убить его, у неё было бы достаточно возможностей и раньше. Да и какое демону дело до того, чтобы месяцами присматривать за учеником, над которым издеваются? Это не имело смысла. — Может, есть что-то ещё. Может... Может, мне стоит выслушать её версию событий... Конечно, на безопасном расстоянии. Он не собирался снова входить с ней в круг. Или приближаться к ней во время Кровавой Луны. Кошмара, поправил он себя. — Это глупо. Я вообще к ней не подойду. И в школе она не появится, если занятия вообще будут в понедельник. Была вероятность, что занятия отложат, пока всё не уладится. Мимо промчалась ещё одна полицейская машина, за ней — скорая помощь. Больницы выглядели забитыми. После Кошмара могло произойти много чего, и не только из-за Гриммов, но и по мелочам. При отсутствии сигнала сотовой связи, вероятно, произошла целая куча преступлений, несчастных случаев и других вещей, о которых не сообщалось. Он даже не знал, работали ли стационарные телефоны, но тот человек, который попал в аварию... возможно, никто не смог связаться с больницей для него. Чувство вины нарастало, и Жон нервно направился обратно к дороге, которую перешёл, не глядя. Ещё до его появления стало ясно, что что-то не так, поскольку движение было перенаправлено и скопилось. На краю улицы толпился народ, заглядывая внутрь. Жон пристроился сзади, пытаясь разглядеть её насквозь. Кто-то, мужчина средних лет, вышел из неё, покачивая головой. — Хей, — позвал Жон, стараясь быть вежливым. Голос получился хриплым. — Что происходит? — Авария, — сказал мужчина. — Машину снесло на обочину, и она влетела в другую машину. Они вытаскивают бедолагу. — Мужчина изобразил на груди символ креста. — Не выглядит многообещающе. Простите, мне нужно идти. Жон улыбнулся в знак благодарности и отпустил его, но это выражение лица исчезло, как только он ушёл. Ему стало плохо, словно железный прут угодил ему прямо в живот. Мёртв. Или сильно ранен, но, скорее всего, мёртв. Чëрт возьми. Это... Это была его вина. Он убил того человека. Нет, это сделали Гриммы. Они гнались за ним. Конечно, он перебежал улицу, но в него не врезались. Это конь Гримм врезался в машину. Но как? Почему? Они прекрасно проходили сквозь обычных людей. Он не ожидал, что это может кого-то убить. Я думал, они не могут взаимодействовать с людьми, которые их не видят? Определенно нет, иначе он не остановился бы, чтобы крикнуть мне. Место происшествия не дало никаких ответов. Двери «скорой» закрылись с громким хлопком, затем раздался низкий звук сирены, и машина выехала на дорогу. Две полицейские машины остались позади, вероятно, чтобы разобрать обломки и попытаться выяснить, что происходит. Покончив с драмой, толпа начала расходиться, и Жон вместе с ними. Оставаться было бессмысленно. В этот момент завибрировал его телефон. «Эй, ты в порядке? Мы по-прежнему завтра встречаемся?» Сообщение было от Рена. Всё ли с ним в порядке? Рен что-то знает? С тревогой Жон огляделся по сторонам. Людей было много, но никто не обращал на него особого внимания. Отойдя в сторону и прислонившись к стене, Жон набрал ответное сообщение. «Я в порядке. Почему не должен?» Небольшая пауза. «Вспомнил про школу. Хотел убедиться, что ты достаточно отдохнул». Школа? А, тот случай в лесу. Плечи Жона опустились, поза расслабилась. Рен не имел в виду то, что произошло прошлой ночью, а только позавчера. Слишком много паранойи, слишком много страха. «Да, я в порядке». Жон отправил сообщение, а затем прикусил губу. А что, если Рен действительно знает? Шансов было мало, но Жон быстро отправил второе сообщение. «Прошлой ночью мне приснился странный кошмар. Монстры на улицах. Жуть». Ответ Рена был незамедлительным. «Хочешь провести ночь у меня? Родители, наверное, не будут против». Ничего. Или ничего необычного. Он был уверен, что Рен сказал бы больше, если бы знал, если бы был одним из этих Пробужденных. Жон подавил желание согласиться, провести с другом всю ночь. Если он согласится, то неизвестно, не привлечёт ли он Гриммов, чтобы навредить Рену и его семье. «Нет, всё в порядке. Ты слышал об Истфилде?» «Нет. А что это?» Сообщение Рена было коротким, но прежде чем он успел ответить, последовало ещё одно. «Гуляю с родителями. Телевизор не смотрел». «Похоже на бомбу». Жон чувствовал себя глупо, даже когда писал это. «Часть стены разрушена, металлические ограждения погнуты и сломаны. Полиция на месте. Их много». «Я проверю новости позже. Думаешь, школу отменят в понедельник?» «Возможно». «Я скажу родителям. Спасибо, что сообщил. Завтра мы по-прежнему идём?» Правда? Мир казался гораздо более поганым, чем в пятницу, и проводить день, слоняясь по городу с Норой и Реном, выглядело всё более глупо. А что ещё ему оставалось делать? Провести весь день, прячась, плача и жалея себя? Озпин уже говорил, что Гриммы не выходят на улицу днём, и, действительно, сейчас их не было. «Да. Я по-прежнему готов». «Отлично. Увидимся завтра». «Cya.» Жон послал последнее прощание, покачав головой, когда его телефон автоматически перевел "cya" на "see ya". Быстрая проверка таймера показала, что уже почти двенадцать. Желудок заурчал, напоминая, что он не ел с тех пор, как накануне закончилась школа. Не было никакой необходимости возвращаться в «Маяк» раньше времени. Вместо этого Жон отправился домой.

/-/

Блейк ждала его. Он не знал, как и почему забыл о ней — возможно, это было связано со всем остальным произошедшим безумием, — но он забыл. Она ждала, но не скрывала этого. Девушка прислонилась к невысокой стене, окружавшей жилой дом, в толстовке и с сигаретой в руке. Жон прижался к стене на углу улицы, на значительном расстоянии от неё. Он заметил её почти сразу и в тот же миг спрятался за угол, когда в его голове пронеслись воспоминания о вчерашнем дне. Она защитила от Гримма, пыталась прорваться внутрь, ломилась в его окно, преследовала его. Всё это ничем не отличалось от того, что делала Руби, а та, судя по всему, работала с Озпином, так что не исключено, что и Блейк такая же. Возможно, она даже ждала, чтобы поговорить с ним, когда он вернётся, потому что она явно кого-то ждала, и он не мог придумать, кто ещё это мог быть. Но одна вещь останавливала его, не давала показаться. Глаза Блейк были золотисто-жëлтыми и светились, как у Ребекки. Как только Блейк поняла, что он может их видеть, она напала. Когда он указал на это Ребекке Фарлей, она сказала, чтобы он не обращал на это внимания, и поцеловала его, отвлекая. Жон нервно отступил назад и отвернулся, натягивая капюшон. Он не мог рисковать. Не так, как сейчас, не зная, что он сделал. Он продолжал идти прочь, напрягая плечи, прислушиваясь, не раздастся ли за спиной слабый звук шагов, не пустится ли она в погоню. Прошло целых три минуты и ещё один поворот на более оживлённую улицу, прежде чем он позволил себе расслабиться. Блейк не видела его, не заметила и по-прежнему будет ждать в квартире. И будет ждать ещё долго. Он не собирался приближаться к ней без ответов. Чëрт, похоже, это означает, что мне действительно придется остаться в Маяке. Не то чтобы он не собирался этого делать, но, по крайней мере, было приятно притвориться, что у него есть выбор. В любом случае, Блейк — это нечто другое. С ней что-то происходило. Он всегда считал, что она выглядит опасной, больше похожей на преступницу или члена банды, чем на демона, но, похоже, сейчас он был на истинном пути. Он пожалел, что не догадался спросить у Озпина номер сотового, ведь он мог бы сразу же получить ответы. Жон остановился, заметив, как перед ним возникло воздушное пятно. Тень или небольшое скопление утреннего тумана, сгущающегося и формирующего форму. Сердце подскочило к горлу, когда она превратилась в голову и морду того самого волкоподобного чудовища, которое преследовало его накануне. Глаза, на этот раз не светящиеся, а больше похожие на пустые воздушные впадины, смотрели в его сторону. А затем продолжили движение. Существо не отреагировало, не заметило его, а лишь прошло сквозь его тело, заставив Жона вздрогнуть. Оно плыло мимо, не обращая внимания на окружающий мир, и даже пролетело сквозь стену и вошло в здание, за которым он не мог видеть. Днем они всё ещё могут выходить, но они безвредны, сказал он себе. Безвредны. Тело продолжало дрожать, и Жон обнял себя за плечи, потирая обе руки, чтобы хоть немного согреть их. Но это не помогло. Ему все время хотелось оглянуться — то ли на Гримма, то ли на Блейк. Он чувствовал себя загнанным в угол, несмотря на то, что была середина дня.

/-/

Такси высадило его у бульвара. Заплатив за проезд, Жон закрыл дверь и посмотрел на водохранилище Кваббин. Была середина дня, небо и воздух были чистыми, и вид открывался потрясающий. С отступлением тёмной ночи вода перестала выглядеть зловещей, а стала прямо-таки манящей. Не то чтобы он хотел искупаться. Еще более удивительным, хотя, возможно, и не стоило, было то, что верхушка маяка всё ещё была видна. Свет больше не крутился, и он выглядел мёртвым или спящим. Более того, без тумана и дымки, образовавшихся накануне, он был виден лучше. И в то же время слабее. Это не было полноценным сооружением, по крайней мере сверху донизу. Верхняя часть была на месте — маяк и здание под ним, башня, — но она возвышалась лишь на десять-двадцать метров, а потом... исчезала. Это не была ни чёткая точка отсечения, ни горизонтальная линия. Она была изломанной и диагональной, слегка смещалась, как будто там всё ещё клубился туман, закрывая обзор, только вот туман был совершенно прозрачным и делал башню невидимой. Ещё одна невероятность. У перил стояло несколько человек, которые смотрели на улицу, болтали, но никто из них, казалось, не видел призрачного полумаяка. Покачав головой, Жон направился к причудливому пабу в конце бульвара. Свет был выключен, шторы задернуты, но дверь была не заперта и слегка звякнула, когда он вошел на несколько часов раньше. Что ещё он мог сделать? Где ещё он мог быть в безопасности? В «Маяке» было не так пусто, как он ожидал, и не так тихо. Здесь слышался негромкий гул разговоров, тише, чем вчера вечером, но не пустынный бар, как он ожидал. Слышался также негромкий звон металла о фарфор, ножей и вилок о тарелки. Желудок Жона снова заурчал, напоминая ему о том, как он голоден. Этот же голод заставил его выйти за пределы входного коридора и войти в сам «Маяк». Тёплый светлый интерьер как-то успокаивал, несмотря на то что он едва знал это место. Несколько человек, сидевших за столиками, подняли на него глаза, но, несмотря на то что это был всего лишь день, они, казалось, узнали и приняли его. Пристальные взгляды исчезли, и люди вернулись к своим разговорам, звеня столовыми приборами во время еды. Озпина в этот раз за барной стойкой не было, но Жон смутно узнал кареглазую девушку с прошлой ночи. — Э-э... Вики? — Вельвет. — Она улыбнулась, чтобы показать, что не обиделась. — А ты... Джон? — Жон. — Он ухмыльнулся в ответ, и оба немного повеселились над взаимной ошибкой. — Озпин здесь? — В это время он спит. Он обычно ложится спать в начале дня и просыпается около четырёх или пяти, чтобы подготовиться к предстоящей ночи. Если это срочно, я могу его разбудить. — Ничего такого. Я просто... — По делам Пробуждëнных? — спросила она. Жон вздрогнул. — Да. — Всё в порядке. Мы все здесь Пробуждëнные. — Вельвет отошла от прилавка и жестом указала на отверстие в стене, из которого доносились аппетитные ароматы. — Похоже, ты проголодался. Если желаешь, мы готовим английский завтрак в течение всего дня. — Настоящий английский? — Озпин родом из Британии, так он говорит. — Вельвет усмехнулась. — Поскольку он до сих пор раздражается, когда при нём говорят «чипсы», имея в виду закуску, я склонна ему верить. — Думаю, это объясняет декор, — сказал Жон. Он действительно был создан по образцу британского паба. Его желудок снова заурчал. — И я бы не отказался от завтрака, определённо. Хотя я удивлен, что вы подаёте завтрак так поздно. — Пробуждëнные обычно ведут необычный образ жизни. После целой ночи сражений, если это необходимо, большинство людей просто хотят спать. Даже если они просыпаются около двенадцати или часа дня, им всё равно нравится завтрак. Мы немного изменили меню, чтобы облегчить им задачу. Яичницу или омлет? — Яичницу, пожалуйста. — Жон наблюдал за глазами Вельвет. Они были карими, обычными. — Ты говоришь, что ты Пробуждëнная. Ты сражаешься? — Хм? Когда приходится, да. А что? — Ты много знаешь о... вещах...? — Столько же, сколько и все остальные, хотя, думаю, меньше, чем Старый Озпин. Он теперь, когда больше не охотится, стал нашим главным специалистом. Он сосредоточил всё свое время и усилия на том, чтобы выяснить, что происходит и как это остановить. — Я рад, что кто-то это делает. — Хм. Я чувствую то же самое. Но если ты хочешь меня о чём-то спросить, не стесняйся. Я помогу, если смогу. Это не повредит. Может, Озпин и ответил бы, но ему казалось, что Вельвет ответит более честно. — Что означает, если у человека светятся глаза? — Глаза — это зеркало души, — раздался сзади женский голос. — Если они светятся огнём, значит, твои глаза открыты в обоих мира. Если же они тусклые, значит, тебя ещё не постигла эта участь. Ты уже Пробудился от одного Сна. Не стоит надеяться на Пробуждение от второго. Ян Сяо-Лонг, самая популярная девушка Истфилда и самая своенравная. Её глаза были усталыми, под ними виднелись мешки. Глаза её были странного фиолетового цвета, но, взглянув в них, Жон понял, что они не блестят неестественно. К его удивлению, она, казалось, так же пристально разглядывала его глаза. — Моя сестра несколько дней искала тебя. — А? — О Боже, Руби. Школа. Лес. — А. Я... — Она сражалась с демоном ради тебя, спасла тебя от участия в жертвоприношении в качестве девственницы. — Губы Янг дрогнули, а щëки Жона запылали, подтверждая правильность её догадки. Однако подобие улыбки быстро исчезло. Её взгляд стал жёстким. — Она не должна была этого делать. Не ради тебя. Она бы не стала, если бы ты не убежал в первый раз. — Мне очень жаль. Я подумал, что моя жизнь в опасности. — Так и было. И она была бы единственной, кто заботился бы о тебе настолько, чтобы остаться и убедиться, что ты жив. — Я не знал... Янг угрожающе наклонилась вперёд. — С каких это пор невежество стало оправданием? — Янг? — раздался робкий голос. Девушка перед ним, угрожающая и ужасающая в равной степени, вздрогнула. Её хмурый взгляд исчез, сменившись чем-то бесконечно более мягким, когда она отступила назад. — Привет, Рубс. Не заметила твоего появления. Позади неё девушка в красном балахоне прикусила губу. — Ты ведь не грубила, правда? — Кто, я? Нет. Конечно, нет. — Янг... — Хи-хи, ты мне не доверяешь?! — Янг со смехом отступила назад. — Ну что ж, я всё ещё устала. Пойду-ка я немного посплю. Я обнаружила твоего маленького беглеца, Рубс. Постарайся не сильно его напугать, а? Что касается тебя. — Её взгляд остановился на Жоне, и в этот момент он, казалось, стал острее бритвы. Послание было ясным, даже если её тон был веселым: — Не злоупотребляй моей сестрёнкой, ладно? Она уже однажды спасла твою задницу. Пусть второго раза не будет. Иначе.., говорило её лицо. Жон сглотнул. — Да. Конечно. — Хорошо. — Янг похлопала его по плечу. — Ну, я оставлю вас двоих. Развлекайтесь! С этими словами девушка ушла, оставив Жона стоять перед фигурой в красном капюшоне, которая, несмотря на то, что дважды спасала ему жизнь, владела косой размером с него самого и сражалась один на один с Ребеккой Фарлей, выстрелив ей в лицо, как-то умудрялась выглядеть одновременно неловкой и напуганной его бесполезной персоной. — Привет, — сказала она, явно нервничая. — Я Руби. Прости за то, что сказала Янг. Она ведь угрожала тебе, не так ли? Ты не должен слушать то, что она сказала. Жон был уверен, что так оно и есть. — Ах, да. Приятно было познакомиться. Извини, что... ну... — Сбежал? — Руби покачала головой. — Всё в порядке. Я... я чувствую себя как-то глупо. В смысле, "сначала я разберусь с ним"? Это прозвучало так неправильно. Прости. Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах и плохо соображаю. Я просто должна была спасти тебя. Тогда, прямо там, я не задумывалась. Просто действовала. — Ну, я рад, что ты это сделала. Я же не могу обижаться на тебя за то, что ты спасла мне жизнь. Её лицо опустилось. — Мне жаль... — За что? За то, что я сбежал? Не надо. Я уже сказал, что это было... — Не это, — жалобно сказала она. — Я сожалею о том, что случилось... потому что это была моя вина. Это всё моя вина. Я виновата в том, что ты здесь и имеешь дело со всем этим, поэтому я должна была всё исправить. — Что ты имеешь в виду? Лицо Руби исказилось от боли. — Это моя вина, что ты Пробудился, — объяснила она. — Это я тебя Пробудила.