Перепутья. Книга первая: Нулевой километр

Крохотный комочек сиротливо жался к холодной кирпичной стене. Пронизывающий ветер и дождь промочили серую шерстку малышки насквозь, и котеночек дрожала от холода и страха. Оставшись одна на улице, она не знала, что делать, и все, что могла - это дрожать и надрывно плакать. Но ее плач не был слышен: жалобное мяуканье котенка перекрывал шум машин, гомон толпы, музыка, доносящаяся из дверей кафе и магазинов, и другие звуки города. Города, который жил своей жизнью и был равнодушен к чужому горю. Малышке было больно и страшно. Сегодня утром она осталась одна: мама, любимая теплая мамочка, к боку которой она прижималась все эти дни, пропала. Проснувшись, котенок поняла, что место на картонке, на которой они с мамой проводили ночь, пустует, и ветер уже унес ее тепло. Крошка попыталась найти ее, пошла по следу, но тот оборвался возле широкой дороги, по которой, не прекращаясь, ехали огромные гремящие машины. Несчастная звала ее до самой ночи, но… Но мама так и не пришла. А когда малышка услышала слова страшного человека, который опорожнял мусорные баки вдоль дороги, то поняла, что мама уже и не придет. Никогда. “Очередная кошка попала под машину. Тупые твари!” Тогда она и сама не поняла, как сумела увернуться от удара сапогом, не помнила, как бежала прочь, все дальше и дальше от того места, где их с мамой выбросили на улицу… И вот она здесь: холодная, голодная, жмущаяся к стене дома в напрасной попытке согреться. Плача, котеночек свернулась клубочком. Она родилась и росла в теплом доме, так что у нее не было густого подшерстка, который бы спас ее от пронизывающего ветра. Она привыкла спать на мягких подушках, а еду несколько раз в день приносила высокая женщина, которую звали сложным словом “горничная”. А еще рядом была мама… Едва вспомнив про красивую дымчатую кошечку в широком синем ошейнике, увешанном маленькими подвесками-кристаллами, котеночек снова зашлась в плаче. Ее ласковая мамочка так любила ее, так заботилась о ней! Даже тогда, когда они оказались на улице! Она приносила ей еду, ночами согревала своим теплом, хотя и сама мерзла ужасно! Она бесстрашно сражалась с дворовыми котами за лучшие кусочки, напрасно тыкалась людям в ноги, надеясь выпросить что-то поесть - все для того, чтобы ее крошка не осталась голодной. Малышка знала, что маме очень тяжело и больно: ее однажды прижали дверью, несколько раз ударили, и она долгое время не могла встать. А сегодня нашла в себе силы подняться и… И не вернулась. Слез не осталось. Котеночек изо всех сил сжалась, обернула лапки дрожащим тонким хвостиком, но теплее не стало. А еще очень-очень хотелось есть, ведь она не ела со вчерашнего вечера. Но где, а главное, как добыть еду? Стараясь отвлечь себя от грустных мыслей, малышка огляделась. Она спряталась от людского потока в тесном переулке, плотно зажатом между двух домов. Вдоль одной стены стояло несколько мусорных баков. Крошка помнила, как мама ловко запрыгивала на такие баки и копалась в них, порой находя что-то вкусное: кусочки колбасы, остатки йогурта в пластиковых баночках, твердые корочки хлеба. Но мама была такой взрослой и сильной! Она могла запрыгнуть на высокий бак. А как же быть ей? Заставив себя подняться, котеночек подошла к баку, который высился над ней, как небоскреб. Такой огромный!!! Ветер доносил соблазнительные запахи, но малышка не строила иллюзий: ей не допрыгнуть и до половины! Даже если разбежаться! И вдруг она кое-что заметила. Возле самой стены, за дальним колесом бака лежала целая… Сосиска?! Не может быть! Видимо, тот человек, который выкидывал свой мусор, не заметил, как из мешка выпало несколько пустых жестяных банок, какие-то бумажки и это чудесная сосиска! Тот факт, что она лежала в грязи и явно была не первой свежести, нисколько не волновал котенка. Целая сосиска! Ей одной! Этого хватит, чтобы наесться, и даже можно будет припрятать кусочек на утро! Это так чудесно! Наконец-то пропадет это ужасное сосущее чувство внутри… Не медля, маленькая кошечка залезла под бак, подцепила свою добычу крохотными коготками и… И в ту же секунду чья-то широкая лапа с огромными загнутыми когтями рванула сосиску к себе. Когти впились в прозрачную пленку оболочки, мгновенно пропоров и ее, и плотную мясную мякоть. Еще один рывок - и сосиска пропала. Разочарованно мявкнув, котенок бросилась следом, попыталась было вцепиться в уплывшую из самых лапок добычу и тут же поняла, что с тем, кто лишил ее ужина и последней надежды на выживание, ей тягаться бесполезно. Это был крупный голенастый кот-подросток. Его серо-бурая полосатая шкура была покрыта множеством шрамов, левое ухо порвано в клочья, а хвост, которым он нервно хлестал себя по облезлым бокам, был сломан в нескольких местах. Но страшнее всего были его глаза: безжизненные, бледно-желтые, пугающие. Он, вцепившись острыми клыками в свою добычу, гортанно зарычал, вздыбил шерсть на загривке, и малышке показалось, что еще миг, и он ударит ее когтистой лапой. Заплакав жалобно, она испуганно забилась обратно под бак, безропотно уступив добычу более сильному коту. Ей было ужасно обидно, так что во рту стало горько, но… Но она ничего не могла поделать. Этот кот просто убил бы ее, растерзал в клочья, если бы она только решилась попытаться оспорить свое право на эту сосиску.

***

Этот день был таким же, как и все предыдущие. Этот город был таким же, как и обычно. Даже небо было привычным: низкое, серое, безрадостное. Порой с него сыпался то ли мокрый снег, то ли дождь, но иногда в прорехи сквозь тучи проглядывало солнце, и в эти минуты кот чихал, тер когтистой лапой морду и урчал недовольно. Солнце его раздражало. То ли дело луна! Ночь он вообще любил больше, чем день, а потому на охоту предпочитал выходить именно тогда, когда небо чернело, а на улицах становилось меньше людей. Хотя порой бывало и так, что голод гнал на охоту раньше. Как и сегодня. Поиски он решил начать с ближайшей помойки: возле логова, которое он устроил в ближайшем подвале, как раз стояло несколько мусорных баков, в которые нерадивые хозяева из ближайших кафешек повадились тайком выкидывать отходы. Эти баки вывозили утром, так что к вечеру в них как раз должно было накопиться в достатке вкусностей. Если, конечно, туда уже кто-то не наведался. Подумав так, кот раздраженно дернул хвостом. Конкурентов он не любил. Нет, он не боялся драк, ведь он родился и вырос на улице, так что с молоком матери впитал все правила этой жизни: хватай то, что нашел, и не отдавай никому! А если кто-то попытается отнять, то не бойся вцепиться в смельчака всеми когтями и клыками! Вальяжно запрыгнув на пожарную лестницу, а потом и на крышку ближайшего бака, кот принюхался и тут же брезгливо встопорщил усы: кто-то из жильцов расстарался и присыпал все находящееся в баке добро слоем крысиной отравы! Этот запах и синеватые гранулки кот бы не перепутал ни с чем другим, ведь однажды его мать принесла своим котятам крысу, которая наелась таких гранул. В ту же ночь все братья и сестры кота умерли, а он сам долгое время не мог есть и только пил воду. А когда пришел в себя и сумел подняться на лапы, то оказалось, что матери уже нет рядом. И поняв, что он остался один, кот принял это как должное: так и должно быть. Ведь он был уже большой и неоднократно получал от своего папаши-кота, который ему, самому крупному и сильному котенку в помете, недвусмысленно давал понять, что пора бы и честь знать, и начинать взрослую жизнь. Еще раз принюхавшись, кот спрыгнул с бака и тут увидел то, что заставило его довольно прищуриться: сосиска! Одна сосиска завалилась за бак и не была испоганена отравой! Прекрасно! Подцепив когтями свою добычу, он рванул ее к себе, вцепился клыками в плотную мякоть и… И тут почувствовал чужой запах. Другой кот? Нет… Кошка! Вскинувшись, он прижал уши и угрожающе заурчал, однако тут же понял, что пришельцу не хватит смелости напасть, да что там, хотя бы мявкнуть что-то! Ведь это была вовсе не взрослая кошка, а маленькая, если не сказать крохотная дымчатая малышка, которая, увидев его, испуганно забилась под бак. Из темноты донеслось ее жалобное надрывное мяуканье. На секунду кот замер. Он был готов драться за еду, но это не понадобилось, ведь кошечка лишь плакала испуганно, но не пыталась напасть. И это обескуражило кота, ведь он нисколько не обманулся размерами дымчатой малышки. Рожденные на улице котята с младых когтей знали, что за еду надо сражаться. А эта… Заплакала? Как же она тогда выжила?! Впервые за долгое время кот задумался. Однако, так и не найдя ответ на это вопрос, он рыкнул угрожающе и развернулся, собираясь уйти, но опять остановился. Что-то внутри противилось этому. Он, такой сильный, отберет добычу у этой малышки? Не у равного себе, а у этой крошки, которая, быть может, больше не найдет никакой еды и тогда умрет от голода и холода в эту же ночь. Или в следующую. Да и плевать! Он рванул вперед, вспрыгнул на ступень ржавой пожарной лестницы и вновь замер. Что-то заставило его оглянуться. Кошечка выбралась из-под бака и, обнюхав то место, где лежала сосиска, обреченно уселась возле бака, прижалась к металлическому колесу, сжалась в крохотный комочек. Ветер раздувал ее шерстку, и кот вдруг обратил внимание, что у малышки совсем нет подшерстка. Как же ей холодно, должно быть, сидеть возле колеса, да еще и на ветру… Он разжал клыки, и сосиска шлепнулась на грязный асфальт, заставила малышку вздрогнуть. В удивлении она подняла голову и кот вновь поразился: она явно была не молочным котенком, но ее глаза по-прежнему были ярко-голубые. Таких глаз он не видел ни у кого из уличных котов! Малышка, не веря своему счастью, посмотрела на кота, и тот понял, что под взглядом этих голубых глазенок ему ужасно неуютно. Они словно жгли его, смотрели прямо в душу, и он, не в силах терпеть это, зашипел, а после в два прыжка преодолел лестницу и умчался по пролету за угол дома.

***

Он ушел. Оставил сосиску и ушел. Малышка, все еще не веря в реальность происходящего, поднялась и подошла ближе. Сосиска по-прежнему лежала на асфальте, а пластиковая оболочка была разорвана острыми клыками. Кот, сам того не ведая, помог несчастной кошечке даже в этом, ведь крохотными клычками рвать твердый пластик было мучительно тяжело, даже больно! Но этот кот ей помог… Но почему он оставил сосиску ей? В животике у малышки заурчало, и та, больше не раздумывая, кинулась к добыче, вцепилась в нее клычками, и начала жевать торопливо, боясь, что кот передумает и вернется, отнимет у нее еду, но… Но он не возвращался. И малышка, поняв, что сосиска теперь действительно принадлежит ей, стала есть чуть медленнее. Наконец от сосиски осталась лишь обертка, которую унес ветер. Котенок проводила ее долгим взглядом и тут же вспомнила наказ мамы: обертку есть нельзя! Можно умереть! Даже если совсем-совсем нечего есть - нельзя! Но ведь она все равно умрет. Эта мысль заставила кошечку уткнуться головой в мокрый асфальт и вновь замяукать-заплакать. Конечно, она все равно умрет. Если даже мама не сумела справиться, не сумела выжить, то где уж ей. Так может, просто стоит остаться тут, на асфальте, под дождем, который медленно переходил в снег, и просто замерзнуть? Просто уснуть… Ведь она наелась, и теперь ей так хочется спать… Однако отчаянное желание жить пересилило, и малышка побрела куда-то наугад. На улице уже окончательно стемнело, и можно было не опасаться редких прохожих. И переступая крохотными лапками по таявшему в грязи снегу, она думала о теплом доме, о своей мисочке и, конечно, о маме… Неожиданно утробное рычание заставило ее остановиться и поднять голову. Прямо перед ней, грозно выгибая спину, стоял незнакомый черный кот, скалился. а его глаза светились в темноте инфернально-зеленым огнем. Миг - и к нему присоединились еще двое собратьев. Малышка, попятившись испуганно, только сейчас почувствовала их метки и поняла, что дело плохо: она, кажется, зашла на чужую территорию. И эти коты явно с ней шутки шутить не будут. Развернувшись, она бросилась бежать, но черный кот в два прыжка догнал ее, ударил когтистой лапой так, что крошка упала в грязь и… И в ту же секунду с пожарной лестницы сорвалась тень, и двое котов: черный и буро-полосатый вцепившись друг в друга, клубком покатились по асфальту.

***

Он наблюдал за ней и сам не понимал, зачем это ему. Малышка съела сосиску, посидела немного на одном месте и побрела прочь. Кот, почему-то забывший про голод, пошел следом. У него внутри все переворачивалось от ее жалобного мяуканья, ему хотелось спрыгнуть с пожарного пролета и как следует ей наподдать: молчи, дуреха! Ведь иначе на твой жалобный писк сбегутся те, кто не против тобой пообедать! Молчи и сиди тихо! И он уже хотел было спрыгнуть вниз, как вдруг понял, что крошка завернула за угол и… И таки нашла проблемы на свой тощий хвост! Оскалившись, кот присел, вздыбил шерсть и нервно задергал хвостом. Этих котов он прекрасно знал и не раз и не два учил их жизни, когда они заходили на его территорию. Пока дымчатая крошка была там, где стояли его метки, коты не рисковали к ней подойти. Но она вышла за его границу, а это значит, что теперь она сама стала их законной добычей. Да чтоб тебя! Зарычав, кот соскочил вниз, вцепился в черного жилистого кота, прокатился с ним по земле, со всей силы ударил его задними лапами, в кровь раздирая шкуру, вскочил, страшно оскалился, зарычал. Соперников было трое, но он нисколько не боялся, ведь был гораздо крупнее и здоровее их. И злее, что не маловажно. Знали это и коты. Они все трое носили на своей шкуре следы когтей этого молодого кота и знали, что с ним лучше не связываться. Конечно, сейчас он нарушил чужую территорию, но… Черный кот катался, бился в грязи, утробно воя от боли, не в силах подняться. Укусы и глубокие раны были слишком серьезны. Не помог весь его опыт и сила: молодой бесстрашный кот безжалостно расправился с ним. Две пары глаз с одной и с другой стороны наблюдали за конвульсиями умирающего вожака. В глазах одних котов было ожидание и предвкушение. В глазах бурого полосатого кота - ярость. А в голубых глазках крохотной кошечки - лишь боль и целый океан страха. Наконец черный кот затих, и воцарилась тишина. Оба кота, не сговариваясь, пропали в сгустившейся темноте, а кот, наконец расслабившись, обернулся и посмотрел на сжавшуюся за его спиной дымчатую крошку. От его взгляда не укрылось, что малышка трясется от холода и страха, а еще что на ее задней лапке появилась рваная рана: видимо, от когтей того, кто уже отдал душу кошачьему богу. Приблизившись, кот наклонился и внимательно обнюхал малышку, зарылся носом в мягкую серебристую шерстку и глубоко вдохнул. От кошечки пахло чем-то необычным, но очень приятным. На миг коту показалось, что он знает этот запах. Кажется, так пахло в гнезде из старых тряпок, когда он был совсем маленький, слепой и вместе со своими братьями и сестрами прижимался к теплому маминому животу. Да-да, точно! От этой крошки пахло так же: теплом, домом и самую чуточку - молоком. Котеночек, испуганно сжавшись, зажмурилась, готовая к тому, что острые клыки вопьются в ее плоть, рванут, раздирая на куски. Но вместо этого она вдруг ощутила… тепло? Кот, подтолкнув ее головой и заставив развернуться, небрежно зализывал ее рану, проходясь по шерсти и глубоким царапинам шершавым языком, собирая грязь и капельки свернувшейся крови. Он и сам не понимал, зачем это делает, но почему-то ему казалось, что это правильно. Подняв голову, он внимательно всмотрелся в бездонные светло-голубые глаза крохотной кошечки, словно надеясь найти в них ответ. Малышка все еще дрожала, а потом вдруг… замурчала? Тихонько, словно боясь, что он ее оттолкнет или причинит ей боль. И это поразило облезлого дворового кота до глубины души. Эта крошка, которая едва не погибла от когтей других котов, сейчас пела… Для него. Для него одного! Для того, кто всю свою жизнь получал лишь пинки и брань вслед. Он вздрогнул невольно. До этого лишь одно живое существо проявляло к нему доброту: крохотная пичужка, которую он отбил у других котов. Птичка с тех пор часто прилетала, приносила ему крошечки еды и звонко чирикала, прыгала вокруг, рассказывая что-то, а порой баловалась: выщипывала у него пучки шерсти, безбоязненно дергала за хвост, за уши и скакала, ну очень гордая собой! Пернатая видела в нем что-то, что не видел он сам. А теперь и эта малышка доверилась ему. И запела. Выпрямившись, кот отбежал было в сторону и тут же обернулся, посмотрев на котенка, рявкнул негромко. Он не мог мяукать и мурчать, только рычал и шипел. Но крошка поняла, что от нее требуется, и, поднявшись, медленно пошла за своим спасителем, приволакивая раненую лапку. Кот, минутку понаблюдав, заворчал недовольно, а после схватил кошечку за шкирку, с легкостью поднял над землей и решительно понес к своему логову. Пусть малявка отлежится у него. А когда немного отъестся и у нее заживет лапа, то можно будет что-то решать. И вообще, она его добыча. Вот! Котеночек, покорно обвиснув в острых клыках кота, которые сжимали ее шкурку на удивление осторожно, хотя и крепко, поджала лапки и закрыла глаза. Она не знала, что будет дальше, но теперь почему-то не сомневалась: она выживет. Ведь теперь она не одна. Автор главы-аллегории: Лисовушка