Перепутья. Книга первая: Нулевой километр

            Темно. И очень холодно.       Длинный тоннель, каменный свод, гулкие торопливые шаги.       Её собственные шаги.       Ей очень страшно. В тенях сырого тоннеля таится что-то зловещее, что пока ждёт, не нападает, но она знает - лишь до поры. Оно наблюдает за своей хрупкой жертвой, следит тысячью немигающих глаз.       Идти вперед. Только вперед. Не останавливаться. Не оглядываться. Но не бежать. Идти быстро, но не бежать. А то оно ринется на резкое движение, выскочит на неё прямо из тихой темноты!       Каменные стены и потолок давят, тоннель словно сжимается, всё плотнее и плотнее… Тяжело дышать, тяжело идти, но если она остановится – погибнет на месте!       А она уже так устала… Еще и этот голос, вкрадчивый шепот, что постоянно звучит в ее ушах. Он говорит, что надежды нет. Повторяет как заевшая кассета. Одни и те же фразы. Про то, что впереди ничего не ждет, что надеяться бесполезно, что надо сдаться прямо сейчас…       Но она идёт. Потому что видит свет. Там где-то очень далеко. Он тусклый, пасмурный, но это свет. Она идет. Идет. Идет.       Тук-тук-тук. Стучат мерные шаги.       А сердце колотится как бешенное. От страха. От паники. От безысходности.       Надо торопиться, свет уже близок, а шепот всё громче!       Ей кажется, что она слышит нарастающий гул – то ли шум дождя, то ли ворчание огромного монстра…       Она не выдерживает. Срывается на бег!       Бежит к свету из последних сил! Спотыкается о ямку в полу, чуть не падает, но бежит, бежит, двумя резкими движениями скидывает туфли – они только мешают – бежит! Бежит!! Бежит!!!       За спиной тьма, страх, непонятное страшное чудовище!!! Оно прямо за ней!! Скорее, к свету!!!       …Свет?..       Пасмурное свинцовое небо. Висит так же низко, как и своды тоннеля. Также давит. Только уже не камнями, а тучами.       Гул – это бурлящий поток. Черная река.       Она на мосту. На том самом, где выломаны перила. Где полвека назад в реку свалился пассажирский поезд.       Она на краю, держится за покореженные толстые ветки торчащей со всех сторон арматуры. Острые края металла режут руки, но она этого не чувствует.       Потому что знает – выхода нет.       Он был прав. Тот голос. Тот шепот. Он всегда был прав.       Теперь она состоит только из одного чувства – отчаяния. Оно рвется изнутри, больно бьет ее крыльями, ранит, крутит, вопит… Боль нарастает, нарастает, нарастает, становится нестерпимой…       Но она не может кричать.       Потому что она – молчаливая Птица.       Ей нельзя кричать.       Ей можно только идти. Тем более что остался всего один шаг – шаг вперед.       Всего лишь один шаг.       И больше не будет отчаяния, не будет боли и пустоты. Не будет ложной надежды.       Всего лишь один последний полёт. …Лети, лети, маленькое Пёрышко…

***

      Пелли пыталась купить снотворное. И, конечно, не смогла. Она понимала, что нормальные эффективные препараты продаются только по рецепту, но всё же попытала счастья в нескольких аптеках. Но нет. Ей со скрипом продали только какую-то слабую ерунду на успокоительных травах. Этого не хватит, чтобы прогнать яркие кошмары.       Сколько раз она порывалась позвонить Мигелю! Её действительно пугало это состояние – это была не робость домашней девочки, которая сжимает голову в плечи от громких звуков, а вполне рациональный страх за здоровье. Но у нее всегда находились причины не обращаться за помощью.       Сам-то Мигель ей звонил, предлагал еще куда-то сходить, но Пелли вежливо отказывалась, ссылаясь на большую занятость перед Рождеством. Она не лукавила – времени действительно почти не было. Загруз по учебе, заказы на вязание, подготовка подарков – девушке было совсем не до свиданий. Тем более что… Тем более что она не хотела.       Просто не могла себя пересилить. Для нее было лицемерием сидеть рядом с человеком, а мыслями в это время быть с другим. Слушать истории доктора Диаса, а слышать хрипловатый мягкий баритон, цитирующий Байрона…       А еще она боялась, что Мигель, как опытный специалист, заметит, что с ней что-то не так. И тогда прощай, перспектива поступления в Уайтмаунтен, прощайте, занятия с мистером Мортом, да и успешная сдача выпускных экзаменов будет под большим вопросом.       Потому и отказывала ему во встречах, но он сильно не настаивал – либо ждал подходящего времени, либо понял, что ничего не выйдет. Так или иначе, Пелли была ему благодарна за понимание и ненавязчивость.       Доктор увидел бы болезнь… Это ей сейчас совсем не на руку.       Нет! Не болезнь! Она поспит и всё пройдёт! Вот только кошмары перестанут ее донимать… и всё пройдёт. Должно пройти.       Птица мотнула головой: сейчас некогда об этом думать. Сегодня, помимо прочего, нужно украшать зал к рождественской школьной вечеринке – старшеклассники вызвались помогать, в их числе была и Пелли. Придется ползать по стремянкам в зале и стеллажам в кладовке – значит, надо надеть джинсы. Девушка поморщилась – она не очень любила этот предмет одежды, джинсы слишком плотно прилегали к телу – она чувствовала на себе не самые приятные взгляды, а потому всегда старалась надевать сверху длинные бесформенные свитера, чтобы скрыть женственные изгибы, чересчур явные в паре мест. Ей не нравилось лишнее внимание.

***

      Почему она не носит джинсы каждый день?       С другой стороны – хорошо, что она так не делает, иначе Рэй совсем не мог бы от нее взгляд оторвать. Хотя он у него и так это получается с большим трудом.       То, что происходило с ним в тот день, да и, честно признаться, уже довольно давно, ему совсем не нравилось. Он прекрасно понимал, что он – мужчина. Но вместе с тем он, Рэймонд, профессор с мировым именем. То есть, человек далеко не глупый. И должен контролировать не только свои эмоции, но и, простите, свои влечения.       Провожать голодным взглядом семнадцатилетнюю ученицу, всё время поворачивать голову в ее сторону, очерчивая глазами заманчивый силуэт, вспоминать ее запах и при этом бороться с мелкой дрожью во всём теле – это не норма.       Уже много лет его так не влекло ни к одной из женщин. Было множество вариантов, которые сами шли в руки Рэймонда, и молодые, и зрелые – в основном падкие на его статус и внешность. Но ни к одной из них он так и не прикоснулся. Не хотел. Не брезговал, но и никакого желания они в нем не вызывали. Он не скучал по Марии в этом плане, нет, наоборот - после пожара уже не мог думать про нее как про женщину – только как про предателя и убийцу. И вот вдруг… в нем зажглась страсть к человеку, который стоял от него по другую сторону огромной глубокой пропасти. Социальной и моральной пропасти.       Рэй понимал, что если кто-то из них сделает шаг друг другу навстречу – они упадут. Ворон, возможно, вылетит из этого ущелья, ему не привыкать, а вот Птичка с еще неокрепшими крыльями рухнет на дно. И он ничем не сможет помочь.       Потому он и не манил ее с той стороны обрыва, не звал к себе и сам не приближался. Только любовался издалека, изнывая от огня, который упорно сдерживал в душе.       …Провести ладонью по этим изгибам – очень нежно, чтобы не испугать - коснуться дыханием сладко пахнущей кожи, ласково прихватить губами ушко, покрыть поцелуями тонкую шею, ощутить под руками мягкую ткань свитера, а под ней – трепещущее тельце маленькой птички, которая прильнула к нему со всем доверием и чувственностью… Он любил в такие моменты выпускать когти – черные вороновы когти, движения которых вторили пламени, что в нем бушевало. Но в этот раз он бы сдержался – она может испугаться чересчур грубой ласки, он бы сдержался … Если бы только она сама не попросила об обратном. Ведь он видел, что в ней горит тот же огонь. И, возможно, что и коготки выпускать эта птичка тоже умеет…       Ну вот зачем она сегодня надела джинсы?       И почему не носит их каждый день?

***

      Пелли почти ничего не видела из-за кипы коробок. Они не были тяжелыми, скорее объемными и очень неудобными. Команда «Росомах» уехала на соревнования в Уайтмаунтен, а с ними и девчонки-чирлидерши, так что львиной доли старшеклассников не было в школе в этот день. И отдуваться с украшением зала приходилось тем, кто остался. Пелли не жаловалась – наоборот, она участвовала в этом каждый год и даже знала дальнюю школьную кладовку вдоль и поперек. Ну, по крайней мере, тот ее отдел, который был связан с Рождеством.       Те немногие парни, которые остались в школе и не успели придумать причину, чтобы поскорее уйти, подвешивали декор под потолком и занимались установкой аппаратуры, а девочки разбирали украшения помельче.       Пенелопа очень не любила эту кладовку – узкая, темная, с парой тусклых лампочек где-то высоко под потолком, а еще расположение у нее было ну такое себе – в дальней части школьного коридора, у самого черного входа. Или выхода. Тут уж как посмотреть. Место было настолько непроходное, что даже Пелли с ее патологической вежливостью не стеснялась говорить, упоминая про него: «в самой дальней жопе».       Единственное, что в кладовке было хорошо – крепкая дверь с, однако, ужасным замком. Он вечно заедал, ключ застревал в скважине так, что вытащить тяжело, а само дверное полотно было настолько прочным и добротным, что, казалось, за ним не закуток со школьной рухлядью и пыльными украшениями, а склад с драгоценным антиквариатом.       И самое неприятное – связь там почти не ловила, именно в этом месте школы! Именно в этой узкой комнате!       Вынося башню коробок из кладовки, Пелли невольно подумала, что ей бы очень не хотелось тут случайно застрять – место отдаленное, дверь плотная, здесь кричи – не кричи, тебя мало кто услышит. Если вообще услышит.       Ей на сегодня осталось последнее дело – последнее, но самое муторное и долгое. Гирлянды.       Ух, как она не любила этот процесс! Да, Птичка, которая обожала вязание, терпеть не могла возиться с паутиной лампочек. Если монотонное накидывание шерстяных петель друг на друга ее успокаивало, то распутывание клубков длинных черных проводов наоборот раздражало. Причем как ни укладывай их в коробки после праздника – всё равно на будущий год всё будет спутано. Как будто в темной кладовке обитали противные маленькие феи, которых хлебом не корми – дай поспутывать провода.       Наверное, их младшие родственники живут у подростков в карманах и спутывают наушники. В каждом кармане есть свой мелкий вредитель!       Пелли усмехнулась себе под нос – ведь именно так мистер Морт назвал листок, который случайно залетел ему за шиворот тем осенним вечером после внезапного листопада. Она всё время возвращалась в тот день и… никак не могла забыть чернильного ворона, которого увидела почти что случайно.       Благородно-бледная кожа, рельеф мышц напряженной шеи… Всё это заставляло воображать том, о чем девушка с ее воспитанием даже и думать не должна. О крепкой широкой мужской спине с приятным очертанием угловатых лопаток и глубокой линией по всей длине позвоночника. Было ужасно стыдно, но она всё же иногда представляла…       …как осторожно дотрагивается до клюва ворона-татуировки, проводит дорожку между лопаток, спускаясь пальчиками вдоль напряженной спины – и чувствуя, как под ее прикосновением мышцы сокращаются еще сильнее, как он чуть выгибается вперед, отзываясь на ее движения, расправляя крепкие плечи… Словно крылья. Как по его спине пробегает дрожь и раздается тихий чуть хрипловатый выдох… После которого ужасно хочется прочертить те же линии не мягкими подушечками пальцев, а ласковыми коготками. Чтобы превратить выдох в легкий стон…       Видят силы небесные – она не хотела об этом думать!! Но оно само думалось! От подобных мыслей щеки Пелли вспыхивали, а по телу растекалось ноющее тепло. Запретное и от того еще более приятное.       Но что было хуже всего: девушке тогда показалось – именно что показалось, не придумывай!! – что в тот вечер, снимая листок у нее с волос, мистер Морт слегка наклонился, чтобы… ее поцеловать. Бред, конечно, зачем ему это делать! Но этот прекрасный самообман плотно засел у нее в голове и никак не желал оттуда уходить. Как и образ чернильного ворона на белой и такой желанной коже…

***

      Пелли распределила коробки по девушкам, которые были в зале, и с тоской посмотрела на две огромных, что оставила себе – в них и находились самые длинные и, несомненно, самые запутанные гирлянды. Процесс обещал затянуться надолго – было бы здорово взять кого-то в помощники, но все школьницы уже занимались своими делами, свободных рук не было. Что ж, Пенелопа, чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь. Наверное.       Пелли со вздохом опустилась на скамейку и открыла первую коробку. Внутри всё заныло от вида черного спутанного гнезда с редкими вкраплениями пока еще не мигающих лампочек. Ладно, главное найти хотя бы конец… - Пелли!       Пенелопа удивленно подняла голову, услышав знакомый тонкий голосок. - Ло?       Шарлотта стояла перед ней, несмело переминаясь – видно было, что ей было неловко отвлекать одноклассницу Майлза от дел, но поговорить уж очень хотелось.       Пелли улыбнулась худенькой девушке, которая просто утопала в огромных размеров толстовке с резко-красной надписью на груди. В ней Ло казалась еще миниатюрнее. Птица усмехнулась про себя: где-то эту толстовку она уже видела. Вернее, на ком-то.       Молодец, Кот. Заботливый. - Я думала, ты уехала с Майлзом, - Пелли кивнула на скамейку и чуть подвинулась, давая девочке побольше места. - Я бы очень хотела, - выдохнула та, опускаясь рядом с Птицей, - но меня с работы на неделю вряд ли отпустят. - Аааа… - потянула Пелли, - ты же работаешь в магазине Ньюманов… - Ага, - просто кивнула Ло и вдруг встрепенулась, - ты гирлянду будешь разбирать? Помочь? - Ох! Ты не представляешь, как ты вовремя! – засмеялась девушка. – Я буду только рада помощи!       Шарлотта, улыбаясь, приняла из ее рук огромный моток гирлянды с сиротливо торчащим из нее кончиком и устроила его у себя на коленях, внимательно поворачивая черный бесформенный шар, определяя, с какого места бы начать.       «Как котёнок с клубком ниток» - внезапно промелькнуло у Пелли.       Она смерила внимательным взглядом хрупкую десятиклассницу: - Не тяжело тебе работать после уроков? - Раньше было тяжело, когда была вторая работа, теперь точно станет полегче.       Пенелопа чуть моток из рук не выронила. - Вторая?! Вторая работа?! - Да, - пожала тонкими плечами Ло, - я разносила газеты по утрам.       Пелли быстро прикинула всё в голове и поняла, что уже какое-то время сидит с приоткрытым от удивления ртом. - Послушай… - осторожно начала она, не желая задеть или обидеть девочку, - но… но это же очень и очень большая нагрузка. Ты… почему ты работала на двух работах, Ло? Если не хочешь, не отвечай! – быстро добавила она и выпустила из плотного комка еще один виток гирлянды. - Мне нужны были деньги… - опустила голову Шарлотта, - мне и маме. Она очень болеет.       Пелли не отводила от нее глаз, и девочка поспешила дополнить: - Нет-нет, ты не подумай! Моя мама – она не такая как… Как мама Майлза, - Ло проглотила комок в горле, вспомнив про беду, которая недавно постигла ее любимого Кота, - мама и правда болеет, уже очень давно и сильно. - Детка, - вдруг тихо позвала Пелли, назвав ласково, как всегда называла ее саму тетя Фло, - твоя мама в больнице?       Шарлотта печально закивала, всё еще не глядя на старшеклассницу. Почему-то ей было перед ней неловко. Нет, не из-за мамы, конечно, а из-за того, что она просто подошла к едва знакомой девушке и вдруг, с полного ничего, стала изливать ей душу. Но почему-то рядом с черноглазой одноклассницей Кота ей было очень легко, и слова лились сами собой. - Ло, - голос Пелли прозвучал еще тише, она почти перешла на шепот, - ты что, живешь совсем одна?       Девочка вздрогнула и, наконец, подняла глаза на ту, кого Майлз так часто называл Птицей.       Тепло очага. Не яростный жар. Не еле тлеющие угли. Не искры временного и поддельного сочувствия, а тепло. Ровное, стабильное.       Почему Пелли с мистером Мортом так похожи? Ведь они на первый взгляд совершенные противоположности: скромная молчаливая девушка из выпускного класса и опытный строгий преподаватель, который хмурится чаще, чем дышит. Люди абсолютно разные, а глаза одинаковые.       Ло вдруг вспомнила фразу, что глаза – это зеркало души. Значит ли это, что и души у них одинаковые?       Мистер Морт ведь тоже предлагал помощь – и пытался понять, как это можно сделать. Только вот Шарлотта сама не пустила его в эти подробности. А сейчас… - Пелли, - девочка наклонилась к темноволосой собеседнице, - пожалуйста, пообещай, что никому не расскажешь. Иначе меня заберут в приют. - Обещаю, - серьезно кивнула та и подвинулась чуть ближе. - Мама уже давно в больнице, да, - зашептала Котёнок, - страховка покрывает лишь часть лечения. Я живу в нашей квартире и оплачиваю ее, а мама думает, что деньги посылает бабушка. А она… - замялась Ло. - Не посылает, - нахмурилась Пелли. - Нет. Чтобы мама спокойно выздоравливала и не думала о плохом, я устроилась на две работы – хорошо, что меня еще взяли! Только, пожалуйста! – Шарлотта с мольбой взглянула на старшеклассницу. – Не говори никому! А то нас с мамой разлучат, и ей будет тяжело!       Ло запаниковала. Она и сама не знала, почему вдруг как на духу выпалила свой главный секрет той, кого даже толком и не знала! Но почему-то с самого первого дня их знакомства Шарлотте очень хотелось доверять этой высокой спокойной девушке – от нее исходила какая-то надежность и стойкость. Не такие, как от Майлза – на Кота только взглянешь и сразу поймешь, что за ним будешь как за каменной стеной. А вот надежность Пелли и мистера Морта была другого характера – скорее моральная, чем физическая.       Девочка вдруг подумала, что и Пенелопа, и учитель истории были как деревья – статные, сильные и несгибаемые. На них можно опереться, отдохнуть в их тени и дальше нестись по жизни рядом со стальным Котом.       Шарлотта слишком долго была одна. Слишком долго мама болеет, слишком долго она не могла ни с кем поделиться наболевшим… И не с любимым, а именно с женщиной, с девушкой, которая поймет её просто как подруга. Потому она и прильнула к Пелли так искренне и доверчиво. Словно котёнок потерлась о её ноги.       Оттолкнёт или погладит? - Ло, - Птица заглянула ей прямо в глаза, - ты можешь мне верить, я никому не скажу. Но… но, прости, это огромная тяжесть – как же ты будешь дальше? - Мне уже гораздо легче! – заулыбалась Ло. – Правда-правда! Теперь со мной Майлз, он… он такой замечательный! – малышка аж дернула коленками от эмоций, ком запутанной гирлянды чуть не скатился с ее ног. – Ой! - Опять клубки от нас убегают! – засмеялась Пелли и вытащила из своего мотка еще одну черную нить с лампочками. - Прости, я вызвалась тебе помогать, а только болтаю… - смутилась Шарлотта и тоже принялась за дело. - Нет-нет, продолжай, - кивнула Птица, и Ло не без энтузиазма продолжила. - Майлз часто приходит, он помогает, приносит деньги – ведь он и сам работает – а еще велел бросить разносить газеты! Сказал, чтобы я теперь об этом не думала! Ну, о второй работе.       Ай да Кот! – приятно удивилась Пелли.       Ай да молодец! - Так что мне уже не тяжело! – подытожила девочка, бойко расправляясь с тугим черным узлом. – А скоро и мама выздоровеет – будет совсем хорошо!       Пелли так и подмывало спросить – где же во всей этой истории отец, но она не стала. Вряд ли малышка просто забывает его упомянуть. Скорее нарочно избегает. - Мы будем жить вместе – и будет почти как раньше, как в Чикаго… - Вы жили в Чикаго? – удивилась Пенелопа.       Далеко же Шарлотту и ее маму занесла судьба! Видать, не от простой жизни они осели в таком захолустье как Навьен-Роуд. - Да, у нас был большой красивый дом, у мамы много платьев, а у меня – игрушек, часто приходила домработница… - Домработница?!       Ого! А Пелли не ошиблась, когда подумала, что этот котенок из породистых! Большой дом в Чикаго, наемные работники… Ну ничего себе! Как там говорила Алиса Льюиса Кэрролла? «Всё чудесатее и чудесатее»!       А Шарлотте внезапно снова стало стыдно – выглядело, как будто она хвасталась. И чем? Тем, чего у нее теперь нет и больше никогда не будет? Потому она поспешила сменить тему. Как ей подумалось – на самую нейтральную. - Пелли, а ты будешь праздновать Рождество с родителями?       Тонкие руки девушки слегка дрогнули. - Я… - замялась она, - я буду праздновать с тетей. - А как же родители? – наивно спросила Шарлотта. - Их нет, - просто ответила Птица, спокойно продолжая разматывать гирлянду.       Этот короткий ответ пробил Ло насквозь – а ведь она и не знала, что Пелли – сирота! Кот никогда об этом не говорил, да и сама Котёнок не спрашивала. Как неловко! Да уж, молодец, Ло! Очень «нейтральная» вышла тема! - Прости, пожалуйста, я… - Ничего, - улыбнулась Пелли и вдруг накинула себе на шею несколько витков уже разобранных проводов, - так удобнее, чтобы снова не запутать, - пояснила она.       Ло последовала её примеру и взглянула на уже вполовину растаявший ком гирлянды у нее на коленях. У Пенелопы дела шли чуть похуже. - Ух! – выдохнула она, корпя над очередным узелком. – Слушай, мы вообще их распутываем или запутываем? Может так оставить? – усмехнулась девушка. - Ага, - засмеялась Шарлотта, - и на елку подвесить одним светящимся шаром! - А что? По-моему, было бы красиво! Как диско-шар, только из гирлянды! - Знаешь, не отметай-ка эту идею! – девочка хихикнула и тут же досадливо поморщилась, потянув за неправильный шнур. – А что ты наденешь на праздник? – непринужденно спросила она, поддерживая легкую беседу.       Простой вопрос вогнал Пелли в ступор. Она и не думала даже об этом! Ну, о том, что оденется как-то по-особенному. - Ну… не знаю. Наверное, то же самое, - она кивнула на свой широкий свитер со скандинавскими узорами. - Да? – искренне удивилась Ло. – Я думала, ты уже выбрала себе новое платье или… или еще что-то.       «У меня и платьев-то нет» - хотела сказать Пелли, но промолчала. - Просто… - внезапно запнулась Ло и смутилась, - ты очень красивая. И отлично одеваешься. - Спасибо, хорошая, - искренне поблагодарила Пенелопа и даже растрогалась. Она ведь раньше слышала подобные слова только от тёти Фло. - И… можно я скажу? – снова доверительно наклонилась к ней девочка. - Можно, - улыбнулась Пелли. - Тебе так идут джинсы! У тебя очень и очень красивая фигура. Не нужно ее прятать.

***

      Рэймонд нервничал, бродил кругами как зверь в клетке. Или ворон, который то и дело перепрыгивает с ветки на ветку. Он каждую минуту запускал руку в карман пиджака, нащупывая там приятный бархат мешочка с драгоценным трефотом.       Рэй не был уверен, что Пелли придет на праздник. Да, она занималась украшением зала, но это не показатель того, что и саму вечеринку она решит посетить – он справедливо рассудил, что мисс Гейл могла предпочесть шумному празднику спокойный сочельник со своей тетей. А подарить трефот он хотел именно до Рождества, а не после.       Как назло у них в ближайшие дни не было индивидуальных занятий, да и уроками истории расписание не баловало.       Он и сегодня видел, что Пелли по уши в делах – мелькает, снует где-то рядом, то с коробками, то с пакетами, то с кем-то из других ребят. Ворона и самого все время дергали помогать – правда уже не с декором, а с просьбами вроде «перенесите этот стол, пожалуйста». Рэй никогда не бегал от дел и помогал охотно, но сегодня он раздражался на весь белый свет от того, что не выходило улучить пару минут для…       Для своей любимой… ученицы.       Вот и сейчас, когда у него появилось время – Пелли уже сидела в дальнем углу зала и о чем-то оживленно разговаривала с Шарлоттой Уилсон. Девушки были заняты беседой, весело смеялись и разбирали гирлянды. Он не хотел нарушать эту идиллию и вновь отошел в сторону.       …Равно так же, как он не хочет нарушать привычный ход ее жизни и всегда будет отходить в сторону. На обочину… - Мистер Морт! Помогите, пожалуйста! - Иду, миссис Симмонс.       Оставалось только надеяться, что Пелли завтра будет на празднике. Даже если не получится отдать ей трефот, он сделает огромный подарок самому себе – снова увидит её.

***

      Гирлянда подходила к концу, и обеим девушка было от этого даже немного грустно – слишком хорошо им было просто сидеть и болтать вместе ни о чём. Ло радовалась, что Пелли её слушала, и малышка наконец смогла отвести душу, а Пелли… просто было хорошо рядом с доверчивым маленьким Котёнком. Слегка наивным и еще по-детски восторженным.       К тому же голоса не тревожили ее с самого утра. Чем не повод для радости? Вот только порез на пальце неприятно ныл под пластырем, но ничего – это мелочи. Скоро пройдет. - Ну что, осталось совсем чуть-чуть? – Пелли кивнула на пустые коробки и тряхнула последними узелками на черном проводе. - Ага, справились, - улыбнулась Ло. - Спасибо большое за помощь, - девушка покосилась на гирлянду на шее Шарлотты и добавила, - ёлочка! - Эй нет! – вдруг раздался рядом с ними громкий голос Мэг. – Еще нет!       Невысокая шатенка, что иногда стояла на ярмарках с Пелли и училась всего на класс ниже нее, широко улыбалась и держала в руках удлинитель. На ее голове красовался самый актуальный аксессуар – шапочка Санты. - Хо-хо-хо, елки праздничные! – засмеялась она и резко воткнула вилки гирлянд в удлинитель.       Миг – и обе девушки замерцали всеми цветами радуги! А поскольку витков на шее каждой было предостаточно, то и сияние вышло ослепительным.       Школьницы дурачились, шутили, смеялись, оставляя где-то позади все свои беды – где-то за ярким сиянием цветных огоньков гирлянды.       Которая немного распутала их непростые жизни.       А может быть всё же - запутала? Автор главы: Tae_Nerr