Перепутья. Книга первая: Нулевой километр

Лето 1997 года (за 3 года до основных событий), город Каслтаун:       Ханна, ворча и чертыхаясь, протискивалась через узкую дверь бара с тяжелым ящиком. Чтобы она еще раз вызвалась тащить текилу Кактуса в одно лицо! Да никогда! Пусть сам корячится, самопальщик хренов!       Женщина с громким охом водрузила ящик на стол у входа и раздраженным пинком закрыла дверь. Текила, конечно, отменная, но не мог он, что ли, дать тару поменьше? Даже Мамка, которая никогда не жаловалась на слабые руки и спину, еле ее допёрла! - Ханна? – тихо раздалось со стороны диванов.       Барменша аж отпрыгнула назад и налетела на стол от испуга – меньше всего она ожидала услышать человеческий голос, войдя в закрытый темный бар! Бутылки коротко звякнули, но, конечно, не побились. - Твою мать!! – воскликнула Мамка, потирая копчик, на который пришелся удар. – Ворон, ты, что ли?!       Над спинкой дивана показалась жилистая рука с огромным серебряным перстнем. Мужчина медленно поднялся, цепляясь за гладкую коричневую обивку, свободной ладонью потирая глаза и переносицу. Если бы у него на голове были волосы, то сейчас они бы точно представляли собой взъерошенное нечто.       В тусклом свете единственной вывески, горевшей над барной стойкой всю ночь («потому что заебалась я ее каждый день настраивать, лучше переплачу эти несчастные центы за электричество!»), было видно, что вид у Рэя весьма и весьма помятый. Ханна покачала головой – в этом коротком жесте была смесь укоризны и жалости к ее давнему другу. - Опять ночевал здесь? Снова ведь не выспался нифига, пернатый,- заворчала женщина, - как на работу будешь выходить? - У меня отпуск еще месяц, - спокойно глядя куда-то в угол бара, произнес Рэймонд. Барменша засмотрелась – гордый профиль, крепкие плечи, обтянутые футболкой, умный взгляд – такой мужик пропадает! И из-за кого! Ворон был совсем не во вкусе Ханны – она предпочитала юношей помоложе и попроще, чем именитые профессора, но Рэй был частью ее «семьи», ее «стаи», и было ужасно больно смотреть, как эта некогда гордая сильная птица не парит в небе, а понуро бредёт, подволакивая сломанные крылья. - Это сути не меняет, - назидала Мамка, - ты задолбал себя гробить, Вороньё!       Рэймонд молча поднялся, потянулся и кивнул на ящик с бутылками. - В кладовку? - Куда ж еще?       Мужчина подхватил текилу и под ворчание Ханны направился к небольшой двери за стойкой. - Я серьезно, Рэй, тебе же самому тут фигово – шел бы спать домой!       Рэймонд резко затормозил перед входом в кладовую: - Домой? – хмыкнул он. – У меня нет дома, Ханна.       Он уверенно толкнул плечом дверь и скрылся в темном проходе.       Мамка вздохнула – ну вот что с ним делать, а?

***

      Мужчина поёжился – лето выдалось совсем не жарким, а ночи и утренние часы вовсе напоминали раннюю осень. Но это хорошо, он любил прохладу.       Восемь утра – вроде уже и не слишком рано, но если учесть, во сколько вчера закрылось «Логово»… В общем, Рэймонд был бы не против поспать еще пару-тройку часов. И чего Ханне понадобилось тащиться в бар в такую рань? Ах да, текила… - Рэй?       Кажется, не только Ханна сегодня записалась в жаворонки. - Привет, Эл, - Ворон пожал широкую мозолистую ладонь Секача.       Тот смерил друга внимательным долгим взглядом. - Опять тут ночевал? - С чего взял? – равнодушно пожал плечами Рэй. - Дамаск там же, где и вчера, - Секач кивнул на «Харлей» справа от входа, - да и рожа у тебя больно помятая. - Расправится, - усмехнулся Рэймонд и потер щеку. - Рэй… - Не начинай, Элиас… - нахмурился Ворон. - Начну, - обрубил лидер «Бессмертных», - и не остановишь. - Если я мешаю в «Логове»… - Херню не неси! – байкер-великан лишь слегка повысил голос, но этого было достаточно, чтобы его друг понял – от разговора не уйти. – Тебе в «Логове» всегда рады. Это твой дом. Хочешь прописаться здесь – валяй, притащи себе матрас в подсобку, ну или ночуй на диванах. Но это, - Секач красноречиво махнул на дверь бара, - совсем не твоя жизнь.       Рэй расправил ворот косухи и натянул его повыше на шею – теперь он и правда напоминал большую нахохлившуюся птицу. - А что моя жизнь? Мотели? Съемные квартиры? - Нет. Ни то и ни другое.       Голос Секача смягчился: - Тебе нужен настоящий дом. Твоё место в гнезде, Ворон. Ты маешься без него. Это такие как наш Красавчик могут порхать по миру и скакать койкам сколько влезет, но вот тебе эта жизнь не идёт. Тебе нужен дом - уют и спокойная надёжная гавань… - Она у меня была, - резко перебил Рэймонд, напряженно смотря в одну точку перед собой, - ты знаешь, что она у меня была – и что с ней стало. И это я виноват в том, что теперь её нет. Что Марии нет… - Рэй! – одернул Секач. – Она пыталась тебя уб… - Неважно! – воскликнул Ворон. – Любой преступник должен сидеть в тюрьме, а не лежать в могиле! А я… я потерял контроль. Если бы не я, она была бы жива… - А ты – нет. - Сказал же – неважно, - бросил мужчина в сторону, - это лучше, чем жить, зная, что из-за тебя погиб человек… Любимый человек… - Рэй зажмурился как от сильной боли.       Секач молчал – сейчас говорить что-то другу было бесполезно. Еще рано, видимо. - Нужно забрать кое-какие вещи из мотеля и заехать еще в одно место, - снова равнодушно проговорил Рэймонд, дернув головой влево, словно кивнув самому себе, - увидимся, Эл. Привет малютке Бетани.       Элиас смотрел на спину товарища и желал ему только одного – покоя. Но белёсый шрам, который выступал над высоко поднятым воротником кожаной куртки, говорил о том, что путь Ворону предстоит долгий и свою «тихую гавань» он обретет еще нескоро. Октябрь 2000 года (настоящее время):       Последний старшеклассник буркнул через плечо стандартное «дасданья» и дверь в класс, наконец, закрылась. Рэймонд шумно выдохнул, довольно откинувшись на спинку стула – сегодня можно уйти пораньше. Сейчас он завершит дела в учительской комнате и вот она – свобода! Он еще вчера хотел прочитать те свежие статьи о раскопках в Ираке, но не успел, а вот сегодня в его распоряжении целый вечер.       Мужчина поймал себя на мысли – а с каких пор он снова стал интересоваться старой работой? В последний раз ему это было интересно еще до… Еще до пожара. С той поры он не мог заставить себя взглянуть даже на чужие заметки по археологии в странах Востока, не то что на свои! Когда он нашел в себе силы и желание вернуться к прежнему делу?       Учитель истории быстро огляделся – не осталось ли кого в классе – и с удовольствием, совсем не по-профессорски, широко зевнул и потянулся. Потом нетерпеливо щелкнул пальцами и принялся собирать материалы со стола. Он аккуратно рассортировывал распечатки к уроку и складывал их в папки, как вдруг его внимание привлёк один лист. Тест кого-то из учеников. Но ведь сегодня Рэймонд их не проверял…       Тест большой, распечатан мелким шрифтом… В правом верхнем углу красуется обозначенная его почерком оценка: B+. А рядом жирным карандашом скандинавскими рунами чётко выведено «ПОЧЕМУ?».       Слово, написанное футарком, Рэй к своему стыду прочёл не сразу – он давно не сталкивался с руническим алфавитом. И эти письмена выглядели настолько чужеродно рядом с обычной латиницей, что в первый миг он подумал, что ему мерещится. А потом всё понял.       Конечно - мисс Гейл. Она сама попросила дать ей расширенную контрольную по галло-римским войнам, чтобы проверить себя.       И вот ошибка. Которую он просто забыл отметить. Дата смерти одного из полководцев. Она промахнулась буквально на один год, но на экзамене в университет «Уайтмаунтэн» даже такая оплошность может стать фатальной. Потому Рэй и снизил оценку, намеренно. Но не отметил ошибку, не выделил ее кружком, как делал обычно. Вот ученица и возмутилась.       Мужчина довольно усмехнулся – а девочка не промах! Написала свой вопрос футарком - сразу воспользовалась возможностью проверить и его знания тоже. А может… показать свои умения?       Рэймонд, улыбаясь, вспоминал себя много лет назад - амбициозного старшеклассника с выдающимися для его возраста знаниями – он тоже тогда любил подковырнуть учителей и блеснуть своей эрудицией. Но здесь, за этими рунами, было нечто большее. Не только протест мисс Гейл и ее возмущение, но и ее манифест. Её заявление о том, что и она тоже может быть таким как он. Что она достойна. Что она проверяет его как равного. Очень самонадеянно, но смело и достойно уважения. Это было именно то, что он желал в ней видеть и изо всех сил поддерживал. Смелость.       У желтого птенчика среди мягкого пуха показался твёрдый клюв, которым она его только что тюкнула. Не больно, но ощутимо. Почему-то Рэя это обрадовало и очень воодушевило. Он с каким-то почти пацанским азартом хмыкнул и, прикусив губу, схватился за карандаш, параллельно оживляя в голове знания, которые уже успели закопаться в глубины разума. Но на то он и археолог, чтобы раскапывать всякое старьё!       Положив на парту ученицы лист со своим ответом – на футарке, конечно – он кивнул пустому стулу, на котором обычно сидела она. «Молодец, так держать. Начинай показывать всем, ЧТО ты знаешь. Всё верно – практикуйся на мне, Пелли!».       Рэй одернул себя: мисс Гейл!! Для него она «мисс Гейл», а не «Пелли»! Он не должен переходить границы дозволенного – даже в таких мелочах. Ведь Ворон прекрасно помнил, что бывает, когда он теряет контроль. …Его руки, крепко державшие женские плечи, волна золотых волос, синие глаза, застывший в них ужас – она знала… Она знала, что произойдет через пару минут. Конечно, знала, ведь именно она подстроила тот взрыв. Вот только вспышка ярости обычно спокойного мужа-профессора в ее планы не входила…       Рэймонд до боли сжал бледные пальцы – серебряный перстень с черепом в зубчатой короне впился в кожу, но мужчина этого даже не заметил. Неестественная, почти химическая синева глаз Марии стояла перед ним, поглощая остальные цвета, а в ушах стоял ее крик и чудовищной силы грохот… Рэй зажмурился и не сразу заставил себя снова открыть глаза.       Взгляд упал на ее парту, на ее работу. На выведенное девичьей рукой единственное слово на руническом алфавите: «ПОЧЕМУ?». И ее подпись.       «П. Гейл».       Пенелопа. Пелли.       Пел-ли, Пел-ли…       Несмело зазвенели ласковые капельки.       Пел-ли, Пел-ли…       Как теплая капель после зимы.       Пел-ли…       «Мисс Гейл!» - одернул он себя.       Пел-ли, Пел-ли – настойчиво и мелодично отзывалось в ушах.       Рэй заслушался. Но тут же мотнул головой – хватит! Что за бред?! Она – твоя ученица! И зовут ее «мисс Гейл»! Прекращай эти вольности!!       Лучше проехаться сегодня вечером, освежить мысли, а то, кажется, он переработал. Да и Дамаска не мешало лишний раз прокатить перед закрытием сезона…       Однако вольности вольностями, а кольцо вокруг его висков разжалось – и тихая капель мягко прогнала прочь грохот взрыва и синеву когда-то любимых глаз. Лето 1997 года (за 3 года до основных событий), город Каслтаун: - Я че видел, не поверите!! – заорал Красавчик, пулей влетев в бар.       «Бессмертные» лениво повернули к нему головы - «сенсации» из этого источника обычно ничего не стоили. - Знаете тату-салон на Стейвз-стрит? - Красавчик, милый, ты дебил? – ласково потянула Мамка. – Мы там уже два года бьёмся… - Короче! – не обращал на нее внимания молодой байкер, возбужденно размахивая руками. – Я там только что видел Рэя!! - Чего?!       Кактус резко повернулся на стуле, Мамка со стуком опустила кружку на столешницу, а Элиас приподнялся за барной стойкой. Все растерянно переглянулись.       Ворон был известен среди «Бессмертных» своей консервативностью. Если многие байкеры их клуба, даже молчаливый строгий Секач, имели хотя бы по одной татуировке – а некоторые вообще были забиты по самое не могу – то Рэймонд всегда от этого воздерживался. Кроме собственного нежелания украшать свое тело чернильными узорами, Морта от такого решения удерживал статус профессора столичного университета.       И тут вдруг новости, что Рэй в тату-салоне! - Бредишь, Красавчик! – недоверчиво прищурился механик Кактус. – Наверное, увидел какого-то лысого и решил… - Да я клянусь!! Там наш лысый татуху бьёт! – завопил блондин. - Ага, конечно, - усмехнулась Мамка, - а я - жена Санта-Клауса. - Да блин, я серьё… - Это правда, - холодный пустой голос пусть и был тихим, но сразу заглушил звонкое верещание Красавчика.       На долговязого болезненно-худого человека в дальнем углу бара почти никто не обращал внимания, но все всегда знали, что он там. Просто старались об этом не думать.       Тень и раньше любил затихариться за самым неосвещенным столиком, а после того, что случилось три месяца назад, вообще сделался невидимым и неслышимым. От греха подальше. И от Элиаса тоже.       Раз он подал голос, дело действительно того стоило. Все замерли в ожидании. Если балабол Красавчик как сорока приносил на хвосте всё подряд, то у Тени никогда не было ни грамма пустой информации – всё по делу и всё проверенно. - Рэймонд и правда в салоне. Уже второй раз за неделю, - донеслось из угла, и длинные ноги Тени шевельнулись под столом. - Второй раз… - потянул Кактус и задумчиво пощипал себя за усы. – Значит, не один сеанс… что-то большое. - Да, - кивнул темный силуэт. - А чё ты раньше не сказал? – пробурчала Ханна. - Вы не спрашивали, - усмехнулся долговязый. - Да и не спросили бы. Будь моя воля, тебя бы вообще здесь не было, Хрень! - раздраженно выпалила Мамка.       Тень равнодушно пожал плечами – он привык к недоверию прямолинейной Ханны. Тем более что оно было оправдано. - Хватит, - бросил Элиас барменше и глубоко задумался, облокотившись на стойку. Повисло тягостное молчание. - Мне узнать больше? – прошелестело из темноты. - Нет, - уверенно сказал Секач, - не трогай Рэя. Только не сейчас.       Он обвел бар пристальным взглядом: - И вы все не трогайте. Не ищите его. Рэймонд сам придёт, когда будет нужно. Неделей ранее: - Шрам здоровенный… - почесал затылок бородатый мастер. – Сложно. - Сколько добавить? Двойную цену? Тройную? - Не в цене дело – рубцы, конечно, ровные, зажили хорошо, бить можно, но… В каких-то местах ты, может быть, ничего не почувствуешь, а в других… Мужик, вообще это будет пиздец как больно! - Ничего. - Да я уж вижу, что ты справишься! Не знаю, что с тобой случилось, где ты получил такой шрам, но после этого тебе уже явно ничего не страшно! Но ты точно хочешь два сеанса? Можно растянуть немного, на три-четыре, будет легче… - Точно. - Ладно, как скажешь! Ну готовься, брат… Слушай, а ты же из этих, да? Из «Бессмертных»? - Да. - Ваши, кажется, уже все у меня побывали, а вот тебя я ни разу не видел – тебя как звать-то? - Рэймонд. - А я - Стив. Ну, давай, Рэй, ложись и приготовься получать удовольствие – это будет долгий день… Три недели спустя:       В баре было людно – приближалась осень, скоро у всех прибавится забот и времени зависать с друзьями станет меньше. Так что все старались урвать свободные теплые вечера, чтобы докатить до «Логова».       Рэй молча махнул рукой на приветственные кивки – все уже привыкли к тому, что Ворон немногословен и может пропадать на дни, недели и даже месяцы, не распространяясь о причинах. Он птица вольная – прилетает, когда хочет. Но своих не забывает и в случае проблем всегда является по первому зову любого из «Бессмертных».       После событий девяносто четвертого Рэй стал еще более нелюдимым и мрачным. Он и раньше не был болтуном, но до предательства жены Ворон охотно делился интересными моментами с работы, с жаром мог рассказывать о своих диссертациях, выбирая наиболее понятные для разношерстной байкерской компании термины. Но после той трагедии и реабилитации его как отрезало – на вопросы отвечал односложно, не стремился поддерживать разговоры, не катал со всеми – ездил всегда в одиночку и подолгу где-то пропадал.       Секач, как близкий друг Рэймонда, знал, что тот не сидел сложа руки и изо всех сил пытался выплыть из мрака, в котором тонул уже третий год. Он ходил к хорошему мозгоправу, который вытащил его из состояния полутрупа до человека, который готов строить мало-мальские планы на дальнейшую жизнь. Пусть и не такие амбициозные, как раньше.       Ведь в том пожаре сгорели стремления Рэя.       Огонь, опаливший спину, погасил пламя в его глазах.       Элиас знал, что вылечить эту рану способно только время. И человек, который вдохнет в Ворона желание жить. Но среди «Бессмертных» такого точно не было. Даже Пантера, которая сначала виляла хвостом перед Рэем, недвусмысленно намекая, что готова развеять мужскую тоску, была припечатана холодом обсидиановых глаз и больше не лезла.       Остальные к нему даже не совались – все понимали, что друг переживает сейчас не лучшие времена и приставать с расспросами и советами явно не стоит.       Все понимали.       Кроме Красавчика.       Едва шлем Ворона опустился на стойку у входа, длинноволосый блондин выпрыгнул как из ниоткуда: - Рэй!! Где тебя носило?! Пропал почти на месяц!       Морт смерил парня долгим тяжелым взглядом и сдержанно кивнул: - И тебе здравствуй, Брайан.       Рэймонд выделялся среди товарищей еще и тем, что практически никогда не обращался к ним по кличкам – только по именам. Если бы к нему с самого начала не привязалось прозвище «Ворон» - за блестящие черные глаза и нос с солидной горбинкой – то его бы прозвали не иначе как «Профессор». - Ну, - нетерпеливо проговорил белокурый байкер, - показывай! - Красавчик, блять, закройся! – прорычала Мамка. - Что тебе показать? – усмехнулся Рэй, степенно расстегивая кнопки на вороте с таким достоинством, словно снимал галстук и пиджак, а не кожанку. - Татуху свою!       Ворон на миг застыл, вынимая руку из рукава куртки.       Откуда?... А, впрочем, неважно.       Он молча развернулся и аккуратно повесил косуху на крючок у входа, поверх остальных. - Огоооо… - восхищенно потянул Красавчик, заметив над воротом футболки насыщенно-черный клюв, который заходил высоко на шею Рэймонда.       Тот, поняв, что выбора у него нет, выправил футболку из-под ремня джинсов и резко рванул ее наверх через голову, полностью обнажая широкую спину.       Теперь охнули уже все «Бессмертные».       Татуировка полностью занимала верхнюю часть спины – начиналась шее и опускалась ниже лопаток. Огромный ворон распластал крылья по плечам высокого байкера, самые длинные перья заканчивались где-то в районе дельты. Под яркими чернилами даже в полумраке бара виднелась сеть шрамов – белесых и розоватых. Но благодаря татуировке рубцы уже не так бросались в глаза.       Мамка нервно сглотнула – вроде тату как тату, ворон как ворон, но было в птице что-то тревожное, надрывное и даже страшное. Лишь приглядевшись чуть внимательнее, она поняла – ворон лежал брюхом кверху. Он распростерся на спине, безвольно запрокинув голову с большим клювом на шею Рэя и распластав могучие, но обессиленные крылья по его плечам.       Как подбитый.       Как мёртвый.       Элиас нахмурился – но ничего не сказал. Однако многое подумал.       Ты выживешь, Ворон, выживешь, друг! Ты уже дважды выживал, когда другие погибали. Этой отчаявшейся чернильной птице нужны лишь заботливые ласковые руки, которые поднимут ее с земли и залечат сломанные крылья.       Ты еще будешь летать, дружище! И мы все это увидим! Октябрь 2000 года (настоящее время):       От дешевого кофе с заправки неприятно горчило во рту. Рэй предпочитал дорогие сорта, обычно варил его сам и брал с собой в термосе в такие поездки, но в этот раз просто забыл. Зачем он вообще выпил эту заправочную муть? Она такая же ужасная, как и местный бензин! Наверное, Дамаску от него сейчас так же муторно, как его хозяину от кофе.       Но выбора не было – осенний ветер хоть и бодрил пронизывающей прохладой, да и спать еще совсем не хотелось, но рисковать Рэй не хотел. Он знал, как это бывает на трассе – сам не замечаешь, когда глаза начинают слипаться, а разум - уползать в дремоту.       Рэймонд хотел сегодня доехать до того холма, который уже много раз видел с основной дороги – оттуда должен быть неплохой вид на город. Хотя, возможно, в темноте он ничего не разглядит – так себе была идея ехать сюда ночью. Но ему нужно было проветриться, спастись от навязчивых мыслей – и лучше всего в этом помогали вечерние и ночные поездки.       «Харлей» располагал к неспешной езде – спокойный, размеренный, стабильный байк. На него можно положиться, на него можно опереться, с ним можно ни о чем не думать. Просто ехать. Это хорошо, потому что встречный осенний ветер и пустая дорога – это именно то, что сейчас было нужно Рэю.       Перед глазами было темное асфальтовое полотно, освещаемое только его фарами, а не длинная коса цвета воронова крыла на фоне белой блузки. В шлеме горьковато пахло старой обшивкой, а не зеленым ароматным яблоком и имбирем. Всё вокруг Рэймонда было максимально далеко от чего-либо, связанного с темноглазой ученицей, но почему-то мысли снова и снова возвращались именно к ней, как бы он ни старался переключиться на что-то другое.       Снова и снова он прокручивал в голове ее слова, высказывания, анализировал идеи – копал всё глубже и глубже, с интересом и азартом открывая сияющие грани характера мисс Гейл и багажа ее знаний. Девочка углублялась в историю Скандинавии и немного – в историю России разных периодов существования страны. Интересный выбор! Плюс Рэймонд действительно каждый раз черпал что-то новое об этих регионах – ведь он сам больше был по части Востока и Азии. Пелли словно дополняла его, давала поразмыслить о том, о чем он раньше почти не задумывался или давно забыл – взять хотя бы тот же футарк! Рэймонд не вспоминал о существовании скандинавских рун с момента окончания университета! И вот – неожиданно вступил в переписку со своей же ученицей!       Он, предложив ей занятия, как будто начал игру – ненамеренно, конечно! – а она подхватила правила и с мягкой, но хитрой улыбкой стала подыгрывать. Вот только позволено ли ему это? Не слишком ли он увлёкся? Хотя надо признать, эта девочка – лучшее, что случалось с ним в этом городе. Да и за последние несколько лет жизни Рэймонда вообще.

***

      Рэй припарковал Дамаска на холме и стоял, опершись на мотоцикл и глядя на ночной город. Как ни странно, вид открывался вполне достойный – как он уже отмечал, здешний мэр не скупился на освещение, а потому Навьен-Роуд не был неразличимым темным пятном в ночной черноте, а тихо сиял сетью улиц – небольшой городок теперь казался Ворону не захолустным и скучным, а вполне себе уютным.       Одна часть города была освещена похуже – местный неблагополучный район. Сколько лампы не меняй, их всё равно побьют и улицы погрузятся в темень. Ему самому бывать там вечером и особенно ночью пока не доводилось, но он слышал, как об этом громко распинаются ученики, живущие в том районе. Особенно Майлз. Как он тогда сказал? «Как в жопе динозавра – не видно нихера и воняет старым дерьмом».       Рэймонд усмехнулся – ёмкое сравнение. Грубое, но ёмкое.       Он, как и обещал себе, прошелся по личным делам своих учеников поподробнее – даже сухие факты о составах семей и адресах проживания теперь могли сказать ему многое: Пелли была права – у колючего парня всё было ой как не гладко. Судя по записям, его родители были глубоко зависимыми, несколько раз привлекались, но по мелочам вроде краж, да и у самого подростка уже было несколько приводов в участок. О проблемах с родителями Рэй понял еще с первого дня их с Майлзом «знакомства» - хотя скорее противостояния – когда парень бурно отреагировал на свою фамилию. Явно не хотел, чтобы его ассоциировали с отцом. Рэймонд не был тонким психологом, а тем более – подростковым психологом, но тут и не надо быть специалистом, чтобы это понять.       Достаточно просто немного вникнуть.       Несмотря на то, что Майлз по-прежнему шипел и скалился на неудобные слова учителя, он за эти два месяца ни разу не пошел в открытое наступление – не провоцировал историка, не срывал уроки, даже наоборот – в какие-то моменты было видно, что ему искренне интересна тема урока. И пару раз он написал довольно неплохие работы – Рэй не мог не признать его способности в учебе.       Однако иллюзий Ворон тоже не питал – знал, что сейчас парень находится на позиции «ты меня не трогаешь – я тебя не трогаю», но это до тех пор, пока кто-то из них не переступит эту тонкую грань. И именно он, учитель, должен будет погасить этот пожар, пока тот не разгорелся. Он должен будет сдержать этот натиск, выдержать взрыв.       Ничего, Рэй это умеет. Переживать взрывы.       Самое главное – чувство самоконтроля, которое Ворон вырабатывал у себя годами. Он по природе своей и так не был импульсивным и вспыльчивым, но сам знал, что в нём тоже горит огонь – и ему нельзя давать волю. Рэймонд должен быть камином, где пламя сдерживают строгие рамки и стены, а не диким лесным пожаром. Однажды он уже дал чувствам вырваться на свободу. И к чему это привело? К катастрофе.       И обратное – самоконтроль спас ему жизнь там, в Ираке. Когда группа ученых попала в окружение и солдаты, которые их охраняли, давали четкие приказы – что делать, чтобы остаться в живых. Несмотря на грохот взрывов совсем рядом, на громкий треск и крики, Рэймонд смог сохранить хладнокровие, сфокусироваться на главном и… выжить. В тот день они потеряли четырех рядовых и одного археолога, молодого смешливого немца Максимилиана. Макса.       Он запаниковал. Ослушался. И поймал три пули.       Вернее, это Рэй увидел только три попадания. Скорее всего, их было гораздо больше.       Когда профессору Морту и его коллегам по открытию вручали награды в огромном светлом зале, который переливался мрамором и роскошью, ни он, ни другие ученые не улыбались. Он был уверен – во вспышках фотоаппаратов они, как и он сам, сейчас видят вспышки гранатных взрывов, а в щелканье затворов дорогой техники слышат трели автоматных очередей. И среди довольных пышным приемом гостей в смокингах и вечерних платьях нет-нет да и мелькнёт окровавленное лицо Макса.       Одна из его коллег, русская со сложным для Рэймонда именем «Василиса», не выдержала и ушла сразу после награждения. Сильная крепкая пятидесятилетняя женщина из страны Советов, опытная и стойкая. Ушла. Не смогла улыбаться на камеры…       Самоконтроль помог ему и там. Он прожил этот вечер до самого его финала.       Но Рэй никогда не думал, что придется подключать это выработанное годами свойство только для того, чтобы не давать себе произносить одно имя. И что это будет так сложно.       …Пел-ли, Пел-ли, Пел-ли – звонко перекатывалось в сознании. Как серебряный бубенчик…       Ему снова почудился тонкий запах имбирного печенья – хотя откуда ему взяться здесь, ночью на холме далеко за городом?!       Мужчина усмехнулся – вот она старость, да, Рэй? Обонятельные галлюцинации…       Но… пропал освещенный зал, пропало лицо Макса, пропала пустыня…       Как же так вышло, что ее имя и запах снова умудрились прогнать тени прошлого?       Ворон привычно дернул головой влево – да ничего удивительного! Новый человек, яркий, интересный – вот она и занимает теперь его мысли. А о чем еще тут думать, в этом городе? О работе? О монотонных уроках и типовой школе? О плоских шутках физрука или назойливом внимании мисс Питерсон? С Пелли единственной можно было поговорить о том, что действительно интересует Рэя, она понимала все термины, специфику, была способна высказать свое мнение… А теперь еще и спорить начала – ну просто отлично!       Главное, чтобы девочка сейчас не сошла с пути! Чтобы ее не увели в сторону разные глупости вроде влюбленности – в таком возрасте очень легко забыть обо всём ради объекта обожания. А Рэю совсем не хотелось, чтобы пропадал такой ум, такие перспективы! Она только-только начала расправлять крылья, она должна взлететь! И очень высоко! Подростковая любовь, юноши, романтика – всё это может перебить настрой, прервать её полёт.       Потому Рэймонд и насторожился, когда Пенелопа рьяно бросилась заступаться за Майлза, хотя она гневно отчитала учителя за намёк на её симпатию к однокласснику. Есть ли между ними какие-то чувства – это совсем не его дело, но Рэй как опытный преподаватель знал одно - сейчас девочке надо окрепнуть. Если ее понесут на руках, она никогда сама не научится летать! Как в профессии, так и по жизни.       Это исключительно дело мисс Гейл, но… но почему-то Рэю ужасно хотелось увидеть её полёт. Она станет очень красивой и сильной птицей.       А он, Ворон, может только показать ей, как правильно пользоваться крыльями. Когда она научится, он тихо отойдет в сторону.       Может тогда её имя отзвенит у него в ушах и превратится просто в воспоминание? А не как сейчас…       Рэй вдохнул стылый осенний воздух – он побудет тут, на холме, еще какое-то время, дома его все равно никто не ждёт, волноваться о нём некому. Тем более завтра выходной, можно вернуться хоть под утро. Что он и сделает, пожалуй.

***

      Было около пяти или шести часов – он специально не проверял время, ну потому что – зачем? Рэймонд никуда не торопился. Дамаск вальяжно катил сквозь утренний туман, его водитель старался не газовать в городе, ведь в его тихом районе в такой час мотор «Харлея» и так звучал как раскат грома.       Еще на подъезде к дому он увидел хрупкую фигурку девочки-разносчицы – значит уже шесть.       Рэй припарковал Дамаска у гаража, снял шлем и, повесив его на ручку мотоцикла, двинулся к гаражу. Он знал, что девочка сейчас дойдет до его дома – бросит газету и уйдет, но… - Доброе утро, мистер Морт, - раздался совсем рядом тихий голос.       Разносчица шла к нему. И тут Рэймонд узнал в ней ученицу десятого класса – мисс Уилсон. Бедняжка обычно выглядела измождённой и часто просто спала на своей задней парте. Рэй ее не трогал – понимал, что на то есть свои причины. Тем более она не производила впечатление гуляки, которая ночами напролет отрывалась с друзьями, а потом не могла проснуться к школе.       Теперь понятно – газеты в шесть утра. Довольно серьезная нагрузка для такой юной особы… Вон такая худая, сумка больше её! Неужели родители ей позволяют так над собой издеваться? Или там ситуация как у Майлза?.. - Доброе утро, мисс Уилсон, - кивнул Рэй. - Ваша газета, - девочка протянула ему утреннюю прессу и вежливо улыбнулась, - хорошего дня. - Благодарю вас, мисс.       Мужчина смотрел вслед удаляющейся Шарлотте, а в его ушах звучало: «Не все в этой жизни начинают с линии старта, кому-то до нее приходится очень долго бежать!». Слова Пелли, снова её голос…       Мисс Гейл!!! Запомни и заруби на своём длинном вороньем носу – её зовут МИСС ГЕЙЛ!!! Автор главы: Tae_Nerr