Охота на Аспида

„Молчание глубоко, как Вечность; разговоры мелки, как Время.“

Томас Карлейль британский писатель, публицист, историк и философ

Белое сияние камня завораживало. На рассвете Гнездо возникало на горизонте гордым и величественным, будто вынырнув из тьмы ночной в свете первых рассветных лучей. Во всём облике замка отражалась вечность и монументальная красота. Витиеватые башни стремились ввысь, бросая вызов небу. Акина, затаив дыхание, смотрела на эту картину, которую мечтала увидеть с детства. Только вот теперь замок предстал перед ней не символом величия, а полем мятежа, окружённый битвой и кровью. Маледиктусы сражались, не зная страха, в самой гуще событий. Акина, окружённая своей верной волной союзников, отражала атаки. Земля под её ногами покрывалась тенями — магия, оставшаяся от теневых магов, которые прикрывали их от новых нападений. Впереди, пробивая дорогу, шли бестиарии, ведомые своими магами, ломая всё на пути к главным воротам Гнезда. Небо разрывали раскаты молний, вспышки огня и свист крыльев невидимых созданий. Авроры, искусные в магии, представляли серьёзную угрозу. Но опасность исходила не только от них. Из глубин леса появлялись чудовищные твари, будто сшитые из частей разных животных. Некроманты Совета едва справлялись с этими созданиями. Мрачный туман сгущался вокруг, словно сама смерть решила присоединиться к битве. Силы были неравны. Один за другим падали защитники, и, казалось, Акине и её соратникам не пробиться через этот хаос. Самис Ирбис, стихийный маг, яростно удерживал передовые линии, вызывая бурю ветров и ледяных осколков. Его магия сверкала в утреннем свете, но и она начала угасать под натиском врага. И вдруг битва на мгновение замерла. Из мрака, словно сама тьма решила принять форму, появился Антонин Долохов. Никто не ожидал его здесь увидеть. Его появление было подобно грому среди ясного неба. Антонин, облачённый в живую броню теней, словно вырастал из самого тумана, окружённого вихрем магии. Его глаза, сверкавшие ледяным светом, вселяли в союзников надежду, а в врагов — ужас. — Это… невозможно… — прошептал кто-то из авроров, прежде чем волна тёмной магии отбросила его назад. Антонин двигался легко и уверенно, его шаги не касались земли, как будто он сам стал частью теней. Дар теней, полученный им недавно в бою с теневым магом Уросом Костичем, теперь был его самым мощным оружием. Тени вокруг него сгущались, образуя живой барьер, который поглощал удары врагов и отражал заклинания. Каждое его движение было рассчитано, каждый удар разил точно в цель. — Быстрее, Акина! — его голос, усиленный магией, перекрыл шум битвы. — Я задержу их. На мгновение их взгляды встретились. Акина кивнула, ощущая прилив сил, и устремилась вперёд вместе с Самисом Ирбисом. Они прорвались через последние преграды, оставив позади шум битвы. Остальные маледиктусы, видя, что их лидеры достигли замка, приняли решение остаться снаружи и прикрывать их. Замок наконец раскрыл перед ними свои массивные двери. Акина, тяжело дыша, обернулась. На поле битвы продолжалась кровавая схватка, но у неё не было времени колебаться.За их спинами битва продолжалась. Тени и огонь, свет и мрак сплетались в смертельном танце.

***

Холодный свет факелов отбрасывал дрожащие тени на стены замка. Просторный холл перед лестницей вниз казался безмолвным свидетелем трагедий, которые разыгрывались здесь веками. Звуки шагов, эхо голосов и даже капли крови, падающие с рук Самиса на каменные плиты, наполняли тишину странным напряжением. — Держись, сын! Синус склонился над Пэтером. Его руки тряслись, а заклинания, которые он упорно произносил, казались бесполезными. Пэтер лежал, тяжело дыша, его лицо побледнело, а мощное тело, некогда неуязвимое, словно истончалось с каждым мгновением.Он всё ещё был жив только благодаря своей нечеловеческой выносливости. Ирбис стоял рядом, скованный, как статуя, и смотрел на своего сына. Его взгляд был не просто тяжёлым, он был наполнен горечью, которую невозможно выразить словами.Сын был его болью, его ошибкой, тем, кого он когда-то отверг. Но теперь он понимал, что Пэтер заслужил больше, чем он мог ему дать. И времени, чтобы исправить это, не осталось. — Неужели решил вспомнить обо мне? — голос Пэтера звучал хрипло, почти шёпотом, но в нём всё ещё была усмешка, свойственная ему. Он сплюнул кровь, уголки его губ дрогнули в слабой попытке улыбнуться. — Какая трогательная картина... Отец, сын, прощение на смертном одре. — Тише, — почти взмолился Самис. — Просто дай мне время... — Время? — Пэтер слегка повернул голову, посмотрел на него. — Его больше нет. Он прикрыл глаза, но тут же вновь открыл их и посмотрел мимо Ирбиса, словно видел что-то, что было недоступно остальным. — Она уже здесь. Пришла за мной, — его губы снова дрогнули в улыбке. — Наконец-то мы будем вместе. Синус стиснул зубы, усиливая заклинания. Его голос становился всё тише, слабее, но он не останавливался. Акина стояла в стороне, прижавшись спиной к колонне. Её лицо застыло в каменной маске, но внутри неё всё горело. Она смотрела на Самиса, завидуя его возможности быть рядом с умирающим сыном. Завидуя тому, что у него есть время. Когда её отец умирал, его не было рядом. Её небыло рядом. И этот момент, когда можно было что-то сказать — важное или совсем незначительное, — был безвозвратно упущен. — Где Ровена? Голос вывел её из оцепенения. Том стоял в дверях, бледный и уставший, но сдержанный, как всегда. Его одежда была повреждена, лицо исцарапано, но он не обращал на это внимания. — Она внизу, — тихо ответила Акина, её голос дрогнул. Том бросил быстрый взгляд на Пэтера, затем на Ирбиса. Его лицо оставалось непроницаемым, но взгляд задержался на умирающем. — Пэтер, — сказал он спокойно, но твёрдо. — Ты справишься. Пэтер с трудом повернул голову и посмотрел на него. На лице появилась слабая, но искренняя улыбка. — Я бы хотел верить тебе, Том... Но, боюсь, я сегодня пас. — Ты всегда умел драматизировать, — сухо ответил Том. — Ты ведь не настолько слаб, чтобы проиграть сейчас. Пэтер коротко рассмеялся, но это вызвало новую волну кашля. — Если я не доживу до завтра, позаботьтесь о Ровене, — хрипло сказал он. — Я пытался, Том, правда пытался быть ей хорошим отцом... но я... я подвёл её. Синус опустил голову, его заклинания затихли. Он бессильно опёрся о пол, кровь на его руках уже не пыталась исчезнуть под магией. — Мы справимся, — тихо сказал Том и, кивнув Акине, направился к лестнице вниз. Акина молча смотрела ему вслед, не в силах сдвинуться с места. Её взгляд скользнул к Ирбису, который стоял на коленях перед сыном. Всё внутри неё кричало, но она не могла выдать этих эмоций. В холле вновь воцарилась тяжёлая, давящая тишина.

***

На стенах зашевелились тени, словно живая рябь, готовая поглотить всё вокруг. Ровена не сдавалась — её губы шептали едва различимые заклинания, но каждое усилие лишь делало путы вокруг её запястий всё туже, словно насмехаясь над её упрямством. Она украдкой взглянула на Ареста: тот был сосредоточен, его голос звучал громко и властно, обращаясь к невидимым теням. Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвались Том и Акина, их лица пылали решимостью. Палочки были направлены прямо на Ареста. — Отпусти её! — резким голосом бросил Том, не спуская взгляда с врага. — Последний шанс сдаться, Арест, — добавила Акина, сжав палочку до белых костяшек. Арест лишь хмыкнул, не оборачиваясь. Лёгким движением пальцев он направил поток тёмной энергии, и Том с Акиной, как подхваченные невидимым ураганом, впечатались в холодный камень стен. Их палочки выскользнули из рук и покатились по полу. — Вы оба так предсказуемы, — усмехнулся он, обращаясь к ним с явным презрением. Акина дёрнулась, пытаясь освободиться, но стены словно ожили, удерживая её намертво. Том метнул на Ареста испепеляющий взгляд. — Ты недооцениваешь нас, Арест, — прошипел он, его голос был наполнен ядом. — Напротив, — ответил тот спокойно, подняв руки, как будто приглашая их взглянуть на своё превосходство. — Это вы не осознаёте, что вся ваша борьба тщетна. Арест развернулся к ним, его голос снова стал громким, проникновенным, обращённым не столько к пленникам, сколько к самому пространству: — Теперь, когда мы все здесь... Позвольте мне продолжить. Ровена бросила взгляд на Тома, но тут же отвернулась. Его лицо, напряжённое и сосредоточенное, отражало ярость и желание вырваться. Её же охватила горечь поражения. Она чувствовала себя жалкой — печать, которой она так доверяла, оказалась бесполезной. Арест одержал верх, и это не оставляло ей выбора, кроме как временно подчиниться. — Итак, — голос Ареста прозвучал спокойно, даже слегка насмешливо, — мои послушные дети. Вы сделали всё, как я хотел. Хотя, — он достал старинные часы на цепочке и взглянул на циферблат, — мой план несколько затянулся. Но что ж, это не страшно. У нас всё ещё есть немного времени. Он медленно прошёлся вдоль стены, взглядом впиваясь в каждого из них. Стены за его спиной оживали, то загораясь странными знаками, то вновь погружаясь во тьму. Знаки были чуждыми, незнакомыми, словно вызов всему известному. Ровена вглядывалась, пытаясь разобрать хоть что-то, но её разум отказывался распознавать их. Постепенно очертания начали складываться в единый узор. Сердце её замерло. Это напоминало врата. "Легенда... Аяна... змей..." — всплыли обрывки воспоминаний, и по спине побежали мурашки. Неужели всё это правда? — Не стоит, — вдруг сказала она, вскидывая голову. Её голос прозвучал твёрдо, хотя сердце бешено колотилось. — Ты хочешь выпустить Уробороса. Мы это знаем. Арест остановился, прищурившись, словно изучая её. — Ах, значит, вы слышали легенду. Как трогательно. Ровена стиснула зубы, чтобы не сорваться, и продолжила: — Но твой план глуп. Печати не подчиняются тебе, а Уроборос, если он освободится, не станет тебя слушать. Он поглотит всё. Если уж ты так хочешь свести счёты с жизнью, то мог бы справиться сам, без нас. Арест рассмеялся — тихо, угрожающе. — Какая отвага, Ровена. И какое заблуждение. Ровена взглянула на Тома и Акину. Они продолжали бороться с путами, их движения становились всё отчаяннее. "Тянуть время, отвлечь," — подумала она и сосредоточила внимание на Аресте, словно готова была оспаривать каждое его слово. — Говори, Арест, — сказала она, гордо вздёрнув подбородок. — Что за цель? Или ты слишком боишься признаться, что ошибаешься? Арест подошёл ближе, его глаза блестели ледяным огнём. — О, ты удивишься,змейка. Но прежде, чем я открою вам свои секреты, вы должны понять одну простую истину: то, что я делаю, — неизбежно, — он улыбнулся. — Это всегда было неизбежно, с самого создания этого мира. Том прилагал все усилия, чтобы освободиться, но силы покидали его. Магия, которую он считал своей, его печать — всё это ускользало, словно вода сквозь пальцы. Тяжесть невидимых оков сдавливала его грудь, заставляя дышать через силу. Он поднял взгляд, и в тот же миг за спиной Ареста очертания врат из символов стали ярче. Символы пульсировали, словно сердце, с каждым ударом становясь всё отчётливее. Слабость приковала его к стене, и впервые он ощутил нечто большее. Магия Гнезда — древняя и чуждая, разливалась вокруг, проникая в саму его суть. В стенах звучал шёпот, тысячи голосов, нашёптывающих заклинания на змеином языке. Эти заклинания не просто существовали — они сдерживали врата, удерживали их закрытыми. Том чувствовал это, ощущая, как его собственная сила и печать истощаются. Он повернул голову и увидел Акину. Она явно ощущала то же самое. Но, даже подавленная магией, она продолжала бороться, сжимая магический кинжал. Остриё яростно царапало путы, высекая искры. Том видел её решимость и понимал, что Ровена тянет время, отвлекая Ареста. Это был их единственный шанс. — Никогда бы не подумал, что ты — всего лишь глупый фанатик, — прохрипел Том, собирая остатки сил. Его голос прозвучал резче, чем он ожидал. Если вывести Ареста из равновесия — это может сыграть на их руку. — Решил уничтожить мир? И себя заодно? Даже если бы у тебя был шанс, это крайне дурацкое решение. Арест застыл на миг, а затем рассмеялся. Его смех эхом разнесся по залу, отзываясь холодной волной, словно сама магия поддерживала его мрачное веселье. — Забавные дети, — с лёгкой усмешкой произнёс он, не торопясь подходя ближе. — Вы всё ещё цепляетесь за свои сказки. Думаете, ваши доблестные предки были такими великими магами, что смогли сразить Уробороса? Разделили его силу? — Он сплюнул с издёвкой. — Что за наивность. Он обошёл их всех, остановился возле Акины и резко вскинул руку. Одним заклинанием её кинжал был выбит, ударился о стену и упал на каменный пол. Акина зашипела, пытаясь дотянуться до него, но магические путы сдавили её ещё сильнее. — Не отвлекайся, детка, — усмехнулся Арест. — Ты всё равно ничего не сделаешь. А теперь… пришло время послушать настоящую историю. Историю, которую я вам расскажу. Историю, что стоит за этими вратами и вашим жалким заблуждением. Он поднял руки, и знаки на вратами вспыхнули алым светом, отражаясь в его глазах. Ровена чувствовала, как её силы утекают с каждой секундой. Заклинание, связавшее её, словно лишило её последней возможности сопротивляться. В ушах звенело, сознание будто раздваивалось: она была одновременно здесь и где-то далеко. Её сердце билось ровно, равнодушно. Ни страха, ни гнева — только холодное спокойствие. За спиной Ареста из стены вырос высокий каменный трон. Он уселся на него с грацией хищника, закинув ногу на ногу и гордо выпрямив спину. В его позе читалась уверенность, даже торжественность, словно он был не человеком, а богом, перед которым они всего лишь ничтожные пешки. — История началась задолго до вашего мира, — начал он мягким, почти ласковым голосом, словно рассказывая сказку. — Даже задолго до этой вселенной. Тогда была лишь великая сила, создавшая тех, кому было поручено строить и разрушать миры. Баланс, равновесие — вот что было основой всего сущего. И для поддержания этого равновесия был создан Великий Змей, которому дали одно предназначение: уничтожать миры, чтобы на их месте рождались новые. На его ладони вспыхнул огненный силуэт змея, свернувшегося в кольцо и пожирающего собственный хвост. — В вашем миреу него множество имён: Уроборос, Мехен,Йормунганд. Но тогда имя ему не требовалось. Он был началом и концом всего. Трон под Арестом дрогнул, и по полу прошла глубокая трещина, будто сама земля содрогнулась от слов, что он произносил. Но он даже не обратил внимания на разрушение, продолжая говорить с холодной уверенностью: — Змей был созданием хаоса. Без жалости, без любви, без привязанностей. Он жил, пожирая миры, оставляя за собой лишь пустоту — идеальное полотно для новых творцов. Но сам он не мог создавать. Он был лишён дара творения. Арест остановился, глядя на них, словно наслаждаясь моментом. — И однажды, после очередного разрушения, Змей решил остаться. Он захотел увидеть красоту созданного, ощутить её. И впервые в его холодном сердце появилось желание: он хотел творить. Хотел быть отцом, создать себе подобных, разделить своё одиночество. Но силой творения он не обладал. Он видел их: творцов. Видел, как они создают жизнь, наполняют её смыслом, придают ей красоту. Змей завидовал. А потом… он захотел большего. Он хотел не просто разрушать. Хотел быть создателем. Хотел разделить своё одиночество. Его взгляд стал холодным, а голос — ещё ниже. — Но силы творения он не имел. Он мог только изменять. И тогда он нашёл людей в одном из миров. Арествстал имедленно подошёл к Акине, словно намеренно задерживая каждый шаг, чтобы усилить напряжение. — Людей — слабых, уязвимых, но таких гибких, — продолжил он. — Он взял их тела, их кровь, их магию… и начал экспериментировать. Первые попытки были неудачными, но однажды он достиг успеха. Он склонился к Акине, его лицо озарилось странной смесью гордости и жестокости. — Так появились моледиктусы. Его первые дети. Существа, которые могли носить его силу. Он подошёл к Акине, и его голос стал почти нежным. — Пусть не совершенные, но достойные. Арест провёл рукой по её лицу, а затем по плечу, будто любуясь ею как своим произведением. Акина замерла, но в её глазах горел ледяной огонь. Она стиснула зубы, сдерживая ярость, но её пальцы всё ещё судорожно двигались, пытаясьнайтиспособ ослабить путы. — Ты думаешь, что меня это трогает? — выдохнула она, когда его рука задержалась на её запястье. Её голос был наполнен презрением. На мгновение в глазах Ареста мелькнуло раздражение, но он быстро вновь обрел самодовольную улыбку. — Твои слова — пыль, дитя, — ответил он, отступив на шаг. — Вы все здесь лишь часть великой игры. Он подошёл к стене и взглянул на символы что всё ярче горели на вратах, затем снова повернулся к ним. — Время шло и его создания породили других детей. И эти дети были ещё более уникальны. С виду они не отличались от людейкоторые былинаделены магией но умели говорить на змеином языке, — Арест взглянул на Тома. — И это было прекрасно. Но… Маг медленно подошёл к Ровене. — Самым неожиданным и совершенным творением стали Аспиды. Ребёнок рождённый от союза змееуста и моледиктуса. Дитя совершенной змеиной крови, — он с нежностью посмотрена неё. — Способное к перерождению. Арест неспешно вернулся к своему трону, словно все происходящее было лишь театральным представлением, поставленным для его удовольствия. Усевшись, он небрежно взглянул на часы, затем перевел взгляд на собравшихся перед ним. — Когда настало время этому миру переродиться, Змей был готов исполнить свою роль, — заговорил он спокойно, но в его голосе звучал стальной оттенок. — Но его собственные дети... они предали его. Он провел рукой по подлокотнику трона, словно вспоминая что-то давно ушедшее. — Они создали Врата. Барьер, который отрезал этот мир от силы Змея. Они заключили его, изгнав его сущность и навсегда закрыв путь к возвращению. На этих словах Арест хлопнул в ладоши, и гулкий звук эхом отразился от стен зала. Он резко поднялся на ноги, его движения теперь были наполнены энергией. — Но сегодня всё изменится. Сегодня баланс, нарушенный предательством, будет восстановлен! Его голос взвился, становясь торжественным и решительным. — Этот мир, погрязший в хаосе и забвении, вновь увидит истинное величие. Перерождение уже близко, — Арест широко раскинул руки, словно приветствуя неведомую силу. Он сделал несколько шагов к центру зала, его взгляд метнулся к сияющим символам на вратах. — Я долго ждал этого момента. Сегодня судьба завершит свой круг. Сегодня мир обретёт своего творца и разрушителя вновь. Том, нахмурившись сказал, его голос прорезал нарастающую тишину: — Перерождение? Ты называешь это равновесием? Освободить Змея? Он убьет нас всех, и тебя тоже! Арест лишь усмехнулся, его глаза сверкнули опасным огнем. — Ты слишком молод, чтобы понять, мальчик Реддл. У разрушения всегда есть цель. И иногда, чтобы создать нечто новое, нужно стереть старое до основания. Арест замер, словно смакуя тишину, натянутую, как струна. Его взгляд скользнул по собравшимся, пока он выжидал, усиливая драматизм момента. — История ещё не закончилась, — наконец произнёс он, его голос прозвучал низко и размеренно. — После того как сущность великого Змея была изгнана, его детям пришлось принять на себя роль вечных стражей врат. Он сделал шаг вперёд, оглядывая каждого, будто судья, наблюдающий за преступниками. — Они верили, что смогут удержать своего отца за пределами этого мира. Тщетно надеялись, что их барьер устоит. Но, как они могли забыть? Всё, чем они обладали — их сила, их жизнь, их магия — всё это исходило от него. Арест опустил взгляд на свои руки, будто вспоминая что-то далёкое, затем медленно поднял глаза. В его лице читалась смесь горечи и злорадства. Ровена не отрывала от него взгляда. Слова Ареста рождали в её голове хаотичный вихрь мыслей, кусочки головоломки внезапно начали складываться. Образы из старых книг, которые она читала, живя в Гнезде, смешивались с тем, что она узнала за последние годы. Словно осколки разбитого зеркала, разрозненные знания медленно собирались в цельную картину. Её сердце забилось быстрее. Она уже понимала, что вот-вот дойдёт до сути — до той истины, которую Арест так старательно скрывал. — Если среди Аспидов рождался мальчик, его убивали, — начала Ровена, её голос был низким, но уверенным. — Древнее пророчество гласило, что младенец-Аспид мужского пола принесёт хаос в этот мир. Но Дорея нарушила запрет, оставив тебе жизнь. Она верила, что раз вы с Хеленой близнецы, то, возможно, пророчество не имеет силы. Арест хлопнул в ладоши, словно учитель, оценивающий ответ ученика. — Молодец, умная змейка. Продолжай, — сказал он с усмешкой, и в его голосе прозвучала едва уловимая насмешка. Ровена прищурилась, игнорируя его тон. Её голос становился всё твёрже, а слова — резче. — Но она ошиблась. Ты всё это время пытался получить власть над Печатями. Тебе нужны были те, кого ты мог бы контролировать. Ты убедил Хелену, что она достойна обладать Печатью, ведь она была слишком уязвима и ведомая тобой. И ты подбил её на бунт против Гнезда, рассчитывая, что Салазар присоединится к вам. Арест продолжал слушать, его взгляд блестел от интереса, а улыбка становилась всё шире, словно он наслаждался каждым её словом. — Ты настоял на том, чтобы передать Печать Моледиктусов Совету, чтобы ослабить её, — продолжила Ровена, её взгляд был острым, как лезвие. — Но тогда у тебя ничего не получилось: Салазар бежал и спрятал Печать почти на тысячу лет. Арест наклонился чуть вперёд, его тонкие пальцы переплелись. — Вижу, ты уже почти обо всём догадалась. Ну же, скажи остальным, кто я. Им наверняка понравится узнать правду, — промурлыкал он, будто это была не великая тайна, а приятное развлечение. Ровена встретила его взгляд, в её глазах вспыхнул вызов. Она чувствовала, как с её плеч сползает тяжесть, словно огромный груз, который она носила годами, вдруг исчез. Знание, которое она обрела, было одновременно облегчением и ужасом. Но страха она не испытывала. — Ты и есть Уроборос!