Смурфики: Песнь Льда и Огня

«Ветер — последний друг — отнесёт на рассвет

И там в последний раз,

Солнце увижу, и…

…превращусь в Сухоцвет»

━━━✷✷✷━━━

«Блаженны милостивые, ибо они будут помилованы», — Евангелие от Матфея, глава 5, стих 7.

━━━✷✷✷━━━

       У Художника в блокноте был детально прописан каждый пункт плана, каждый элемент, каждое движение, каждый смурфик, которого они должны были привлечь. Всё, что было нужно, — это правильно расставить фигуры на шахматной доске, и именно тогда, Растяпа не сможет избежать того, что они задумали.       — Соберём команду, и всё будет сделано, как мы и планировали. Можем привлечь Пекаря, Хохмача и ещё посчитаем нас двоих. Получается, команда будет собрана, и мы будем теми, кто обеспечит грамотность выполнения задуманного, — бормотал Художник, переворачивая ещё одну страницу, пока Силач наблюдал за тем, как Мастер, Смельчак и Растяпа празднуют завершение строительства нового дома в деревне.       Прошло много времени и он начал доверять Художнику, особенно после того, как тот помог ему избавиться от Растяпы на какое-то время. Но случилось то, чего в план не входило: смурфики вернули Растяпу обратно, и хотя Силач старался этому помешать — у него ничего не получилось и изначальный план провалился с треском. Но, как бы то ни было, без помощи остальных привести в действие новый план — станет той ещё задачей. И терпение уже было на исходе. Он выждал несколько секунд, затем начал раздумывать.       — План провалился. Всё к смурфу пошло, — процедил сквозь зубы Силач, сжимая кулаки, — Нет, я не могу больше ждать. Когда Папа-Смурф покинет деревню — мы начинаем. Надо действовать. Иначе всё потеряем. Ты помнишь, что я сказал? Я больше не могу терпеть этого придурка!       Художник чуть улыбнулся, но это была больше мимика, чем проявление эмоций. Силач был прав, и сам он тоже давно пришёл к тому, что Растяпу больше терпеть нельзя. Он долго не отвечал, думая о том, как всё началось.       Невозможно было забыть тот момент, когда он начал понимать, что просто так от Силача не отстать, хотя у него тоже появлялись сомнения насчет Растяпы. Но было слишком поздно, чтобы возвращать всё на круги своя. Он сделал свой выбор и определил свою судьбу, — даже если это и показалось каждому предательством.       — Я всегда был с ним, ты ведь знаешь. Растяпа был моим другом… — начал Художник, но прервался, подавив внутреннее сопротивление. Всё всплыло перед глазами, — Когда ты сказал… что мне следует его бросить… я не знал, что делать. Мне… у меня не оставалось выбора.       Художник замолк, ощущая тяжесть своих слов. Он знал, что мог бы попробовать сделать всё по-другому. Он не мог рисковать, зная, что любой выбор несёт за собой последствия, но страх перед Силачом и перед тем, что он мог с ним сделать в случае отказа, брал все призовые места.       — Так ты всё-таки бросил его тогда, да?       Художник резко посмотрел на него и, глубоко вздохнув, кивнул.       — Да, я вернулся тогда… бросил его… придумал историю… и странно, что ей вся деревня поверила.       — Да, отлично сработано, — нахмурившись кивнул Силач, — Но дальше план рухнул, когда этот самовлюблённый Зазнайкин всё выведал и пошёл жаловаться Папе-Смурфу.       Он вздохнул и взял в руки блокнот Художника.       Время пришло. Они должны были собрать остальных и начать действовать. Пекарь уже согласился, ему оставалось только прийти в назначенное место и ждать остальных. Хохмач был не так важен, но его участие всегда гарантировало нужный результат.       — Тогда всё готово. Осталось ждать.

━━━✷✷✷━━━

НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ СПУСТЯ

      Утро началось… странно. Растяпа, вырвавшись из царствия Морфея, мгновенно ощутил ледяной холод и тяжесть одеяла, которое почему-то за ночь стало мокрым. Что-то было не так: на синей коже вовсю шёл марафон, в котором участвовали мурашки, а в руках ощущалась дрожь. Растяпу будто окутал ледяной туман, но не от прохлады, а от внутренней пустоты. Наконец, он заставил себя открыть глаза.       Моргнув несколько раз — он осмотрел свою новую спальню: светлую, просторную, отличающуюся от привычных грибных домиков, к которым он так привык. У смурфиков обычно едва хватало места для одной комнаты, где стояли лишь кровать, камин и пара шкафов.       Но Мастер вложил душу в его дом, добавив то, о чём Растяпа и не мечтал. Прямо у кровати, рядом с прикроватным столиком, был подоконник, на котором покоились несколько горшков с сухоцветом. Их лепестки были засохшими, но форма сохранилась. Раньше этих цветов здесь не было, и Растяпа на мгновение задумался: откуда они взялись?       Мастер подумал обо всем: комфорт, уют, и все то остальное, что требуется для хорошего проживания. Сделав глубокий вдох, он почему-то ничего не почувствовал. Попытавшись встать с кровати, он сразу же запутался в одеяле. Потянувшись, он потерял равновесие и с глухим стуком рухнул на пол, утонув в мягкости ковра. Растяпа попытался подняться, но не смог. Чувствовалась слабость, холод и какая-то тягучая дрожь.       Неужели уже зима? Хотя до морозов было ещё далеко — осень в этом году была тёплой. Однако сейчас, покрытый потом, он ощущал странное и пугающее ощущение холода. С трудом поднявшись и вновь пошатнувшись, Растяпа сделал шаг, и не по своей воле полетел к дверному проёму, еле удерживая равновесие.       В глазах поплыло, но он смог остановиться и отдышаться. Дыхание сбилось, что казалось странным: он ведь только проснулся, но почему-то уже чувствовал себя усталым. Сильно шатаясь, он подошёл к большому шкафу.       Открыв его, Растяпа увидел аккуратную стопку белых шапок и белых штанов, которые ему любезно сшил Портной. Взяв новую шапку, он натянул её на голову, а потом натянул на себя штаны-обувь. Еле передвигаясь, он направился к двери спальни, открыл её и вышел в гостиную. Посреди просторной комнаты стоял большой круглый стол с несколькими задвинутыми под него стульям. Прихожая показалась знакомой, как в его старом доме, но теперь около входной двери лежал маленький коврик.       Быстро оглядев гостиную, он, шатаясь, поковылял в уборную, расположение которой любезно показал ему Мастер. Войдя в уборную, Растяпа подошёл к раковине, открыл воду, набрал её в ладони и плеснул себе на лицо, пытаясь освежиться и смыть пот. Он поднял взгляд на зеркало над раковиной и на мгновение замер: что-то на его лице было не так. На обычно миловидном личике теперь виднелись следы усталости.       Под глазами залегли тени, сами глаза покраснели, а радужка приобрела странный, розоватый оттенок. Кроме того, его невинный взгляд стал каким-то другим — более напряжённым и угрюмым. Брови были нахмурены, хотя Растяпа вовсе не испытывал злости. Закончив водные процедуры, он, ковыляя, двинулся к выходу из дома.       Приготовившись к чему-то, он открыл дверь и шагнул наружу, ожидая увидеть знакомый вид своей деревни, который открывался ему ранее, но перед ним раскинулся центр деревни с десятками занятых смурфиков. Каждый был занят своим делом: кто-то таскал столы, кто-то вёдра, полные воды, а кто-то просто шёл и разговаривал.        Растяпа куда-то поковылял. На улице было пасмурно, а на горизонте Заколдованного леса виднелись тёмные тучи. У него не было какой-либо цели на сегодня, не было какого-то заготовленного плана, как раньше, поэтому, он решил просто пройтись по деревне и поискать кого-то, кому пригодилась бы помощь.       Когда смурфики заметили его, изо всех углов тут же начали доноситься радостные приветствия.       — Привет!       — Привет, Растяпа!       — Здравствуй, Растяпа!       — Смурфного утра тебе, Растяпа.       Растяпа почувствовал какое-то умиротворение. Казалось: теперь нечего бояться. Можно спокойно ходить по деревне и не бояться, что кто-то в любой момент провернет очередную злую шутку. И поэтому он точно также начал всем отвечать. Взяв над собой усилие, он смог выдавить из себя несколько слов.       — Привет… ребята! — прохрипел Растяпа.       Ему это показалось странным… ведь Папа-Смурф каждый день давал ему отвар, который облегчал симптомы болезни. И они даже помогали, но сейчас, по какой-то причине, выпитый вчера отвар ничем не помог. Отвечая каждому, всё сильнее начинало нарастать ощущение сильной слабости.       Идти было достаточно тяжело, но он постарался не показывать этого, чтобы другие вновь не начали его считать «неуклюжей катастрофой». Может… со временем станет полегче? Шатаясь от одного дома к другому, и приветствуя мимо идущих друзей, он вглядывался в тех, кто занимался делом, и надеялся, что кто-то потребует помощи. Однако вся деревня уже была занята своими заботами. Понимая, что никому помощь не требуется, Растяпа расстроился и направился к мастерской Мастера, в надежде, что хоть ему он сможет с чем-нибудь помочь. Как раз вернувшись в центр деревни, он вдруг услышал какой-то голос, который настойчиво начал его звать.       — Эй, Растяпа!       Обернувшись, Растяпа попытался сосредоточить взгляд, но не смог увидеть того, кто его звал. Послышался громкий топот — кто-то начал к нему приближаться.       — Привет. Тебе не нужна помощь? А то ты как-то устало выглядишь… — участливо поинтересовался подошедший смурфик, но в этом голосе послышались какие-то странные сомнения, как если бы кто-то пытался грубо изменить его.       — А… нет, справлюсь наверное, — хрипло ответил Растяпа, едва не упав из-за потери равновесия, но смурфик помог ему устоять на ногах.       — Точно? Я просто видел, как ты ковыляешь, — недоверчиво заметил рядом стоящий смурфик.       — А хотя знаешь… да, помощь бы не помешала.       — Хорошо. Куда ты идёшь?              — Я хотел в мастерскую Мастера пойти. Помочь ему с чем-нибудь… — объяснил Растяпа, пытаясь удержать равновесие.       — Без проблем. Давай сюда, — предложил смурфик и взял Растяпу «под руку», — Ох, смурфики мои, горячий то какой!       — А ты смурфик…? — косым взглядом посмотрел на смурфика Растяпа, пытаясь разглядеть его лицо, но оно было размытым.       — Ты что, уже забыл меня? Я же Мастер, Растяпа! — странно посмеялся смурфик, похожий на Мастера, ведь на нём был такой же синий комбинезон.       Не было только одной детали: у него обычно за ухом всегда красуется карандаш, а у этого Растяпа не смог его разглядеть.       — Прости, я просто немного… не смурфно себя чувствую. Думаю, помощь бы не помешала, — слегка поколебавшись кивнул Растяпа.       — Ну тогда посмурфили! — дружески похлопал его по плечу смурфик в синем комбинезоне.       

━━━✷✷✷━━━

      Растяпа и некий смурфик двинулись к мастерской, и каждый шаг давался Растяпе с трудом. Незнакомое ощущение слабости скручивало его изнутри, а периодичные приступы холода то и дело вызывали неприятные судороги.       Растяпа краем глаза старался следить за своим спутником: тот шел чуть впереди, иногда бросая на него быстрый, оценивающий взгляд, проверяя, не отстаёт ли он. Казалось, этот смурфик слишком настойчиво стремился поддержать разговор.       — Ну, как тебе твой новый дом? — спросил он будничным тоном, но интонация получилась наигранной.       — Он… очень смурфный, — ответил Растяпа, стараясь не показать охватившего его легкого замешательства, — Большой… и знаешь, я правда благодарен за него…       Спутник лишь коротко хмыкнул, не развивая тему. Они немного прошлись по деревенской тропинке, и Растяпа решил задать встречный вопрос.       — А как у тебя дела? Ты тоже, наверное, не смурфил всю ночь из-за этой стройки?       — Да ну, брось, — отмахнулся собеседник. — С меня как с гуся вода. Мы же не развалюху какую-то смурфили, а настоящий дом. Я уверен, все довольны результатом, ты разве не заметил?       Эти слова снова пробудили в Растяпе легкое подозрение: что-то в речи спутника казалось неестественным, как если бы он пытался подстроиться под привычный образ Мастера, но не до конца знал, что и как говорить. И вот они подошли к мастерской, и смурфик, державший Растяпу за руку, отпустил его и указал на дверь.       — Ну вот, пришли, — с легким поклоном сказал он, и сделал несколько шагов назад. Когда смурфик убедился, что внимание Растяпы больше на нём не зациклено, он сделал лёгкую ухмылку и поспешил удалиться прочь.       

━━━✷✷✷━━━

      Смурфик в синем комбинезоне неспешно вернулся к более укромному месту за деревней, где его уже ждал Силач, скрываясь среди теней деревьев. Сохраняя своё насмешливое выражение лица, смурфик не спеша приблизился к нему и, остановившись, коротко кивнул.       — Всё, как ты велел, — произнёс смурфик, чуть заметно улыбнувшись, — Довёл его до мастерской, разговор поддержал, всё гладко прошло.       Силач прищурился, внимательно оценивая подчинённого. Он остался доволен услышанным и с едва уловимым кивком признал старания.       — Хорошо. Молодец, Хохмач, — похвалил Силач, выждав паузу, — Он уже ничего не заподозрит, если будем поддерживать такой темп.       — Ты прав, — согласился Хохмач, поправляя воротник своего комбинезона, который ему одолжил Портной. Силач одобрительно усмехнулся, окинув взглядом деревню, где смурфики, ничего не подозревая, занимались своими обычными делами.       — Продолжай в том же духе, — коротко ответил он, не отрывая глаз от деревни. Скоро они сами поверят, что Растяпа — их главный враг. Хохмач сдержанно улыбнулся, подчинённо кивнув.

━━━✷✷✷━━━

      Растяпа, с трудом стоя на ногах, постучал в дверь, но в ответ была лишь тишина. Подождав несколько секунд, он постучал вновь, но все так же — ни звука.       — Наверное, его нет там… — вздохнул Растяпа, глядя на закрытую дверь и уже начал уходить, но в этот момент щелкнул замок, и дверь приоткрылась, пропуская наружу Мастера. Увидев своего друга на пороге, Растяпа просиял, хотя в его измученном состоянии это выражение выглядело едва заметно.       — О, Растяпа! Ты что-то хотел? — Мастер выглядел немного озадаченным его неожиданным появлением.       — Мастер! — с облегчением, но хрипло произнес Растяпа. — Спасибо, что помог мне дойти.       — Помог? Да я из мастерской сегодня даже не выходил.       Растяпа посмотрел на смурфика, который только что привёл его сюда, но… рядом уже никого не было.       — Ты был здесь? — с трудом вымолвил он, — Но тогда… кто это был…       Мастер нахмурился, пристально посмотрев на Растяпу.       — Ты про что…? — уже хотел поинтересоваться Мастер, но оглядев Растяпу с ног до головы, он решил не развивать эту тему, а предложить свою помощь. — Так… давай-ка внутрь. Тебе отдохнуть надо, — он положил руку на плечо Растяпы, мягко подтолкнув его в мастерскую. Растяпа вошел внутрь и, едва дойдя до кресла, опустился в него с облегчением. Мастер, видя его состояние, задумчиво кивнул.       — Подожди минутку… — тихо сказал он и направился в дальний угол мастерской, где располагался небольшой импровизированный уголок, чем-то напоминавший кухню Шеф-Повара. Порывшись в шкафчике, Мастер начал что-то готовить, с легкой улыбкой изредка поглядывая на своего друга. Тем временем Растяпа, чувствуя сильную усталость, закрыл глаза, но вскоре понял, что что-то не так.       Волна резкой, раздирающей боли пронзила его голову. Он схватился за виски, пытаясь унять мучительный гул, раздававшийся в голове, но боль только усиливалась. Перед глазами все поплыло, и казалось, что комната начинает сжиматься, превращаясь в зловещие силуэты. Начав тяжело дышать, а потом и задыхаться, Растяпа не удержался и глухо зарычал, с трудом борясь с каким-то нарастающим чувством внутри. Мастер мгновенно обернулся на странный звук и увидел его состояние. Он бросился к нему и осторожно потряс Растяпу за плечи.       — Эй, спокойно, дыши глубже, ты слышишь меня? Всё смурфно, просто дыши, — тихо говорил он.       Постепенно слова Мастера проникли в сознание Растяпы, и он начал приходить в себя.       Глубоко вздохнув, он почувствовал, как боль в голове чуть-чуть стихает, а пространство вокруг обретает привычные очертания. Успокоившись наконец, Мастер осторожно ушел к своей импровизированной кухне и вернулся с чашкой горячего чая с лимоном, и заботливо протянул её своему другу.       — Выпей, это поможет. Ты сегодня как-то несмурфно выглядишь, — мягко сказал он, присаживаясь рядом. Тепло чая приятно грело руки Растяпы, и, сделав несколько глотков, он почувствовал, как успокаивающий аромат и тепло напитка разливаются по телу, постепенно возвращая ощущение ясности и покоя. Мастер сел напротив, выжидающе склонив голову набок:       — Ну, рассказывай, что произошло? Как ты себя чувствуешь?       Растяпа, чувствуя себя немного спокойнее, рассказал ему о странных утренних событиях, о том таинственном смурфике, который проводил его к мастерской, и о том, как он себя сейчас ощущает. Мастер молча слушал и старался не перебивать, и только иногда кивая, собирая все детали происходящего.       — Слушай, Растяпа, думаю, тебе лучше показаться Лекарю или Папе-Смурфу. Я, конечно, многое умею, но такие вещи лучше оставить тем, кто знает, — мягко посоветовал он. Растяпа с лёгкой улыбкой кивнул.       — Наверное, ты прав, — пробормотал Растяпа, — Но, может, все-таки тебе помочь? Может, хоть с чем-то…       — Эх, Растяпа… Тебя бы подлечить для начала, а потом уж думать о помощи, — тихо посмеялся Мастер и покачал головой. Растяпа осторожно допил чай, аккуратно поставил чашу на стол и выдохнул. На душе стало тепло.       — Спасибо… за чай. Он… помог, — глядя на Мастера прошептал он, тускло улыбнувшись.       — Тебе сейчас отдыхать бы, Лекарь же говорил. А не по лабораториям ходить, — мягко заметил Мастер, кивая ему в ответ, но затем, как бы спохватившись, добавил: — Но что уж поделать, давай-ка я тебя провожу до лаборатории Папы.       С этими словами Мастер встал, и, помогая Растяпе подняться, уверенно поддержал его под локоть. Растяпа оперся на его плечо и они вместе направились к выходу. Неожиданно возникший звон в голове начал становиться всё интенсивнее, и у Растяпы, из-за боли и желания угомонить её, начала появляться сильная агрессия ко всем вокруг. Но присутствие Мастера уверенно успокаивало его и давало понять, что всё в порядке.       В Смурфидоле же всё шло своим чередом: кто-то чинил забор, в воздухе витал приятный запах выпечки Пекаря, а кого-то можно было видеть работающим на полях Фермера. Но Растяпа сильно покачивался из стороны в сторону, то и дело нарушая маршрут Мастера, и чуть не сбивая его с ног.       — Ну-ка посмотри на меня, — ободряюще попросил его Мастер и Растяпа, кое-как, посмотрел на Мастера и встретился с ним взглядами, на что Мастер немного потускнел в настроении, — Совсем неважно выглядишь…       Мастер решил подбодрить Растяпу. Он осторожно обхватил его одной рукой, а правую руку Растяпы положил себе на плечо, так, чтобы надежно поддерживать его и не дать упасть. Таким образом, он мог держать Растяпу крепко, не давая ему шататься из стороны в сторону.       — Кстати… у Пекаря сегодня будет пирог с черникой. Может, успеем попробовать до того, как он его весь раздаст.       Растяпа попытался улыбнуться в ответ, но от этого голова закружилась ещё сильнее. Ему казалось, что они идут бесконечно, а воздух становился всё гуще и тяжелее. Лаборатория Папы-Смурфа казалась далёкой целью, как неуловимое сокровище, которое исчезало на горизонте. Сквозь гул голосов смурфиков на центральной площади он едва улавливал звуки, сосредоточиться было трудно. Интересно, почему никто не замечал их?       Наконец, они подошли к лаборатории. Мастер открыл дверь, и внутри встретил их знакомый, резкий аромат зелий и трав, но Растяпа едва уловил его. Папа-Смурф, услышав отпирание двери, поднял голову и посмотрел на пришедших гостей.       — Да, Мастер? Могу чем-то помочь? — послышался приглушённый голос Папы, прежде чем он увидел, в каком ужасном состоянии был Растяпа. — Великие смурфики, Растяпа, что с тобой?       — Он совсем неважно выглядит, — ответил Мастер, крепче придерживая Растяпу, — Еле довёл его сюда…       Растяпа ощутил ещё более сильную слабость и головокружение. Руки и ноги стали ватными, перед глазами всё поплыло, и последнее, что он услышал, были встревоженные голоса Папы и Мастера, которые одновременно выкрикнули его имя, а сам он с глухим звуком свалился на пол, и тьма окутала его.

━━━✷✷✷━━━

      «Звездный создатель здесь так давно молчит…»       Растяпа очнулся на теплом песке. Медленно открыв глаза, он увидел перед собой лишь синее, темное небо, покрытое розовыми перистыми облаками. Он с трудом приподнялся, опираясь на локти рук и осмотрелся. На горизонте начинало светлеть, и первые солнечные лучи окрасили небо в яркие красно-розовые тона, а холодный ветер бил ему в лицо, заставляя дрожать. Пляж казался ему знакомым — это был тот самый берег, где он встретился с Айсом. Но сейчас он был пуст, ни одной души вокруг.       Бесконечное, синее море уходило в даль, а его волны накатывались на берег и оставляли мокрые, сверкающие следы на песке. Справа же был пустынный берег, уходящий далеко вперёд. Песок на нём казался непривычно ровным и гладким, будто здесь никогда никто не бывал. Вдоль побережья дул пронзительный ветер, и его холодные порывы заставляли Растяпу ежиться, принося с собой запах морской соли и сырости.       Вдалеке виднелись горы. Он был уверен, что раньше здесь не было никакой горной гряды, но теперь она возвышалась, заслоняя часть горизонта. Растяпа поднялся на ноги, оглядываясь в поисках знакомых фигур, но поблизости никого не было. Ни единой души, ни Айса, ни других смурфиков. Только пустой пляж и отдалённый шелест моря, который становился всё тише. Он двинулся вдоль линии прибоя, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на горы или прислушаться к шуму волн.       «И лишь его тишина со мной говорит!»       Но берег оставался пустым. Растяпа замедлил ход, озираясь в надежде, что вот-вот увидит знакомое лицо или услышит голос. Море с каждым шагом отступало, а песок начинал казаться мягче и вязче. Вскоре Растяпа заметил, что небо постепенно теряет свои краски, а утренний свет становится всё более тусклым. Волны перестали слышно биться о берег; только лёгкое журчание оставалось фоном. Чувство тревоги росло, а пейзаж перед глазами начал исчезать.

━━━✷✷✷━━━

      Растяпа медленно пришёл в себя и открыл глаза. В первое мгновение всё было размытым, и он не смог с первого раза понять, где находится. Голова была как камень, который вот-вот расколется, а внутри всё было вихрем, прерываемыми хрипами. Однако, в следующее мгновение, зрение постепенно начало возвращаться и очертания начали обретать адекватные и четкие формы.       Он сразу ощутил, что лежал на чём-то мягком, и его самого тоже укрывало что-то мягкое, а на лбу чувствовался приятный, успокаивающий холод. Влажная тряпка. Она немного снижала жар, но не приносила полного облегчения. Всё тело было вялым и не послушным. Попытка прищуриться не принесла мгновенной ясности.       Всё было мутным, и Растяпа с трудом пытался оглядеть обстановку. Зрение постепенно начало восстанавливаться, и он увидел знакомые очертания — вокруг стояли полки с различными бутылками и баночками, а воздух был насыщен запахами трав и лекарств. Лаборатория Папы-Смурфа.       — Тише, тише… без резких движений, — послышался чей-то голос рядом.       Растяпа замер, стараясь не шевелиться. Повернув голову в сторону источника голоса, он увидел Лекаря, который сидел на стуле прямо рядом с ним. И Растяпа понял, что он лежит на кровати Папы.       — Очнулся… наконец, слава смурфу! — облегченно выдохнул Лекарь. Растяпа, немного замявшись, ответил слабым взглядом и попытался что-то сказать.       — Что… случилось? — хриплым голосом спросил Растяпа       — Это ты мне скажи. Сколько это ещё будет продолжаться? — строго посмотрел на него Лекарь, а потом снял с его головы влажную тряпку и потрогал лоб рукой.       — Ты… о чём? — недоуменно поинтересовался Растяпа, приподнимаясь с кровати.       — Когда ты начнешь брать всерьёз свою болезнь? Почему ко мне приходит Папа, и я узнаю, что ты смурфишь назначенный мною отвар только раз в день, и то перед сном? Растяпа, его надо смурфить не меньше трех раз в день — после завтрака, обеда и ужина.       — Прости… да, погорячился… — покашляв, и с грустью в тоне извинился Растяпа.       — Извинения тут не помогут, Растяпа, — разочарованно вздохнул Лекарь, взяв в руки термометр. — Давай-ка смерим тебе температуру.       — А что… случилось то? Почему я на кровати Папы лежу? — поинтересовался Растяпа, позволяя Лекарю установить термометр подмышку.       — Они с Мастером тебя сюда перетащили и всё мне рассказали, — начал пересказывать события Лекарь. — Они ушли в лес за ингредиентами для отвара, поскольку у Папы они кончились.       Лекарь взял термометр с прикроватного столика и поставил его под подмышку Растяпе.       — Когда я пришёл, я тут же смерил температуру, — продолжил Лекарь, наблюдая за тем, как ртуть в термометре опускается с прежней отметки. — Была 39. У тебя началась лихорадка тогда, и я очень, очень удивился, когда узнал, что ты сам дошёл до мастерской Мастера и попросил у него помощи. Силён, ничего не скажешь.       — Подожди, ты сказал, что они посмурфили в лес… — задумчиво переспросил Растяпа, — сколько я тут уже лежу?       — Почти четыре часа и уже скоро обед. Ещё ты пропустил завтрак, поэтому, я сходил на кухню и попросил оставить тебе порцию.       — Четыре часа? Смурфики мои… — немного в шоке воскликнул Растяпа, и тут же немного покашлял, без крови.       — Не перегружай голосовые связки. Видишь же, чем это оборачивается, — предупредил Лекарь.       — Ладно, ладно… не буду. Спасибо, что сходил к Шефу…       — Это меньшее, что я могу сделать. Просто понимаешь же, я один единственный на всю деревню и за всеми одновременно не уследишь, — немного устало проговорил Лекарь, но сдержанно улыбнулся, — Пожалуйста, не доводи себя больше так.       Воцарилась тишина, прерываемая тихим дыханием обоих смурфиков. В лаборатории Папы находились только они. Спустя несколько минут, Лекарь осторожно вытащил термометр из подмышки Растяпы. Он внимательно посмотрел на ртуть, которая остановилась на отметке 37.2. Легкое облегчение отразилось на его лице. Лихорадка спала, и это очень его успокоило. Лекарь ещё раз взглянул на термометр, и с улыбкой на лице обратился к Растяпе.       — Ну вот. Температура спала, — сказал он и положил термометр обратно на прикроватный столик, на котором было ещё несколько медицинских инструментов: стетоскоп, пара шпателей… и скальпель. Когда Растяпа его увидел, он с ужасом расширил глаза и попытался спрятаться под тёплое одеяло, на что Лекарь только усмехнулся и тут же попытался его успокоить.       — Нет, нет, не нужно бояться. Я не собираюсь ничего с ним смурфить и взял только на крайний случай.       — Точно? — уточнил Растяпа, прячась за одеялом.       — Да точно, точно, — успокоил его Лекарь, и на всякий случай убрал скальпель «куда подальше». — Давай-ка я тебя послушаю.       Лекарь вытянул руку и аккуратно, избегая лишней поспешности, взял стетоскоп с прикроватного столика, тщательно готовясь к следующему действию. Затем, не отрывая взгляда от Растяпы, он надел стетоскоп себе на шею и сделал глубокий вдох, чтобы правильно настроиться перед внеочередным осмотром.       — Присядь, пожалуйста. И убери одеяло, — мягко попросил Лекарь, подбадривая Растяпу.       Растяпа медленно откинул одеяло и, осторожно приподнявшись, сел ровно, как подсказывал Лекарь. Он кивнул и, когда Растяпа полностью освободился от одеяла, без промедления, но с соблюдением необходимой аккуратности, поднёс холодные концы стетоскопа к его груди.       — Дыши… — сказал Лекарь, мягко надавливая стетоскопом.       Растяпа послушно вдохнул глубоко. Лекарь внимательно прислушался к хрипам, которые, хоть и были заметны, уже не звучали так резко и громко, как тогда, когда он впервые поставил диагноз. Эти изменения слегка успокоили его, хотя он сохранял осторожность в суждениях.       — Не дыши… — велел Лекарь. Растяпа задержал дыхание, и Лекарь прислушался, замечая, как звук смолкает. Через мгновение он переместил стетоскоп на другую часть груди.       — Дыши… — вновь сказал он, слегка наклонившись к своему другу.       Каждый новый вдох Растяпы сопровождался всё теми же хрипами, но они уже не были таким гнетущими. Лекарь с каждым вдохом отмечал для себя улучшения, которые теперь позволяли ему более спокойно оценивать состояние. Закончив слушать, Лекарь осторожно переместил стетоскоп к области сердца. Он прислушался, уловив слабое сердцебиение. Оно было спокойным, хоть и неравномерным, а временами казалось, что «сердце уставало».       «Истощение, похоже… Эх, Растяпа-Растяпа, зачем же ты так себя мучаешь…», — мысленно приписал Лекарь, заметив, что хотя состояние оставляло желать лучшего, оно всё-таки улучшалось. Закончив, он медленно снял стетоскоп, аккуратно свернул его и вернул на прикроватный столик.       — Ну, что там? — немного выждав спросил Растяпа.             — Уже получше, но… не идеально. Надо продолжать лечение… и, кстати, у тебя закрытая форма. Деревне нечего бояться, — мягко улыбнулся Лекарь. Он снова повернулся к столику и взял деревянный шпатель.       — А что это значит? — поинтересовался Растяпа, снова наклонив голову вбок.       — Закрытая форма… означает, что ты не можешь никого заразить… но, очень странно, что симптомы почти схожи с открытой формой, — разъяснил Лекарь, держа в руках шпатель.       — А открытая форма…? — снова спросил Растяпа, наклонив голову вбок.       — Открытая форма уже означает, что ты можешь заразить всех, с кем будешь смурфить рядом. Так что… в некотором роде, тебе повезло, — снова разъяснил Лекарь, совершенно забыв о том, что он хотел сделать.       Растяпа мысленно восхищался Лекарем. Он был очень рад, что у них в деревне есть такой знающий целитель, который всем поможет и всех подбодрит в трудную минуту. И он был очень рад тому, что Лекарь о нём заботился, как о «своём смурфлёнке», а не поставил диагноз и на следующий день уже обо всём позабыл.       — Раст-я-я-па-а… — пощёлкал пальцами Лекарь, — открой рот и скажи «А-а-а».       Лекарь вырвал его из размышлений, и Растяпа, словно очухавшись от долгого сна, тут же выполнил просьбу.       — А-а-а, — протяжно произнёс он, открыв рот. Лекарь внимательно осмотрел горло. Мягкие ткани были воспалены, красные, однако язык имел естественный цвет, что служило дополнительным признаком восстановления.       — Горлышко у тебя красноватое… как я и сказал, смурфи больше отвара, — сказал Лекарь, убирая шпатель обратно на прикроватный столик. Он скрестил руки и внимательно посмотрел на Растяпу.       — Растяпа, пообещай мне, что послушаешь меня. Не заставляй меня больше бежать через всю деревню, — строго попросил Лекарь.       — Обещаю, Лекарь. Обещаю, — заверил его Растяпа.       — Точно?       — Точно.       — Хорошо… надеюсь, больше такого не повторится. Просто представь, как сильно я волнуюсь за всех в деревне… даже маленький чих меня выворачивает из себя.       — Понимаю…       — Ну ладно. Сходи на обед, у тебя сегодня большая порция будет… если конечно Шеф меня послушал.       Растяпа немного посмеялся, и ощущая, что ему стало получше, попытался встать с кровати. Он осторожно начал вставать, но, конечно же, запутавшись в одеяле, не выдержал равновесия и рухнул с кровати прямо на твёрдый деревянный пол. Лекарь тут же обеспокоенно поднял Растяпу, начав пристально осматривать его со всех сторон. Он искал любые признаки ушибов или повреждений, с облегчением убедившись, что ничего серьёзного не случилось.       — «Ещё бы неуклюжесть тебе вылечить…», — мысленно бросил Лекарь. Убедившись, что Растяпа не пострадал, Лекарь вздохнул, и, слегка улыбнувшись, похлопал его по плечу.       — Может… помочь тебе досмурфить до кухни Пекаря? — обеспокоенно предложил Лекарь.       — Нет, думаю справлюсь… чувствую себя очень смурфно! — весело отказался Растяпа и тут же продемонстрировал это Лекарю, начав весело подпрыгивать на месте.       — Я заметил… но не увлекайся, пожалуйста. А то… — Лекарь снова показал скальпель Растяпе. Он тут же перестал прыгать и с криком выбежал из лаборатории Папы. Лекарь только посмеялся ему вслед.

━━━✷✷✷━━━

«Ты помнишь, как цвела, любовью вся планета?»

      Растяпа, чувствуя себя намного лучше, спокойно шёл к центру деревни. Он шёл уверенно, без шаткости, наслаждаясь свежим воздухом. Внезапно мимо него весело пробежали несколько смурфиков, которые тоже торопились на обед. Внезапный сквозняк, возникший от их быстрого движения, пошатнул Растяпу, и он упал на землю.       — Как думаешь, что сегодня Шеф приготовил? — послышался быстро удаляющийся голос.       Быстро оправившись, он встал, отряхнулся и продолжил путь к обеденному столу. Добравшись до центральной площади, Растяпа замедлил шаг и огляделся. Перед ним, растянулся длинный деревянный стол. Здесь всегда собирались все, если погода позволяла, и впервые за последние недели, он вновь его увидел. Взглядом он пробежался по всем смурфикам, которые сидели за столом и весело о чём-то беседовали между собой, пока он не задержался на двух фигурах. Силач и Художник.       Они, к удивлению, сидели рядом и на мгновение они кинули на него презрительный, слегка насмешливый взгляд. Этот внезапный, холодный взгляд смутил Растяпу, но он решил не придавать ему значения и поспешил занять свободное место. Когда все, наконец, собрались, показался Шеф-Повар с подносом в руках. Он приветливо кивнул всем и с обычной заботливостью стал расставлять перед каждым тарелки и чашки. Сегодня на обед были его фирменный суп из сарсапарели и несколько пышных пампушек.       — Обед! Обед! Обед! — начали все кричать за столом, стараясь подбодрить Шеф-Повара.       Шеф-Повар, обходя каждого, приветливо ставил перед каждым блюдо, с улыбкой, по-дружески кивая в ответ на одобрительные слова.       — Спасибо, Шеф!       — Как смурфно выглядит!       Подойдя к Растяпе, Шеф-Повар поставил перед ним две тарелки: глубокую с ярко-зелёным, наваристым супом из сарсапарели и неглубокую с белоснежной, аппетитной рисовой кашей.       «Когда это Фермер успел вырасти рис?» — подумал Растяпа, внимательно осматривая рисовую кашу. Когда очередь дошла до чашки с чаем, Шеф задержал руку на мгновение, странно улыбнувшись, после чего аккуратно поставил чашку рядом с тарелками. Растяпа заметил этот странный жест, но решил не придавать значения — ведь долгожданный обед ждал, а голод уже успел разыграться не на шутку. Он взял ложку и попробовал кашу: тёплая, слегка сладковатая, почти растаяла во рту. Приятный вкус казался каким-то особенно домашним и успокаивающим. Шеф-Повар завершил раздавать свои аппетитные блюда, и, обойдя стол, и встав так, чтобы его все видели, громко воскликнул.       — Приятного смурфаппетита!       Перейдя к супу, Растяпа начал поедать с особой «жадностью» — густой суп из сарсапарели с первых же глотков согрел его изнутри, пробуждая давно забытое ощущение уюта. Он ел, стараясь наслаждаться каждым глотком, задерживая ложку у рта. В этот момент он поднял голову, и увидел, что почти все смурфики уже закончили трапезу и ушли по своим делом.       Он краем глаза посмотрел на Силача и Художника. Они сидели по другую сторону стола, далеко от него, но издалека казалось, что их тарелки давно опустели, а сами они будто чего-то дожидались и о чем-то активно беседовали. Странное поведение снова заставило Растяпу ощутить беспокойство, но он заставил себя отвлечься и доесть суп.       Тем временем Пекарь снова вышел из кухни и принялся обходить стол, собирая посуду. Он двигался неторопливо, аккуратно снимая тарелки, вытирая столешницу и двигаясь дальше. Дойдя до места, где сидели Художник и Силач, он, однако, прошёл мимо, оставив их тарелки нетронутыми. Растяпа, заметив это, напрягся и внимательно наблюдал за происходящим, медленно доедая свой суп, не спеша с каждым глотком.       Растяпа закончил с супом, аккуратно сложил тарелки одну на другую и потянулся за чашей с чаем. Он поднёс чашу к губам и сделал осторожный глоток. В ту же секунду он почувствовал резкую боль в горле и попытался выплюнуть чай, но что-то преградило этому путь. Он резко кашлянул, и вместе с остатками чая изо рта брызнула кровь. Чаша выскользнула из его рук, разбившись о землю, а оставшийся чай растёкся по земле тёмным пятном. Растяпа схватился за горло, задыхаясь, и не удержался на ногах, медленно оседая вниз и отчаянно пытаясь вдохнуть.       Силач и Художник покинули свои места. Силач, с насупленным видом, и Художник, нервно озираясь, приблизились к Растяпе. Силач, без предупреждения, ударил Растяпу ногой, отчего тот скорчился, схватившись за бок. Затем Силач грубо сжал шею Растяпы, прижав его к стене кухни.       — Попался, чахоточник! Теперь некому тебя защитить! — прорычал Силач, усилив хватку. Растяпа беспомощно пытался отползти, отводя взгляд. Художник, в роли наблюдателя, озирался, опасаясь чьего-либо появления. Шеф-Повар продолжал спокойно наблюдать за сценой. Силач продолжал вдавливать Растяпу в стену.       — Что, думал, мы про тебя забыли? Думал, оставим тебя в покое? Смурфа с два! — с насмешкой продолжил Силач. Растяпа в ужасе оглянулся, надеясь увидеть кого-то, кто мог бы прийти на помощь, но рядом никого не было, только он и эти трое. Силач заметил это.       — Некому тебе помочь, да? Какая жалость! — злобно ухмыльнулся Силач, — Нету больше Мастера, да? Нету больше Папы?       Силач усилил хватку, крепче вдавливая его в стену. Растяпа побледнел, глаза покраснели из-за нехватки воздуха, и было видно подступившие слёзы.       — Я скажу тебе одно, чахоточник… —рявкнул Силач, стискивая зубы, — мне так осмурфело тебя терпеть! Терпеть твои глупости, твою неуклюжесть… Ты самый бесполезный смурф в деревне, ничего не умеешь смурфить, ничего не можешь, даже помочь нормально не можешь — всё засмурфишь к смурфу!       Силач ещё крепче сжал горло Растяпы. Тот побледнел, глаза покраснели от недостатка воздуха, и на них выступили слёзы. Он практически перестал сопротивляться, кряхтел, и с трудом оставался в сознании. В это же мгновение, назло Силачу, мимо кухни проходила Заноза, и она увидела, что происходит.       Художник, заметив её, встревоженно нахмурился и повернулся к Силачу, скривившись от его действий.       — Силач, у нас проблема…       — Ты какого смурфа творишь, Силач?! — прервал Художника громкий возглас Занозы, и она тут же побежала в их сторону.       Силач проигнорировал обоих, лишь сильнее прижав ушастого смурфа к стене. Когда Заноза подбежала к, по её мнению, насильникам, она с силой схватила Силача за плечи и откинула его на землю. После она строго посмотрела на Художника, и он от обиды опустил взгляд. Растяпа тут же обмяк и рухнул на землю, начав жадно хватать воздух ртом и держаться за горло.        — Мне Папу-Смурфа позвать или что? Какого смурфа ты тут смурфишь? Жить надоело?!       Силач, ехидно ухмыльнувшись, поднялся на ноги и отряхнул колени от пыли.       — Его нет в деревне, мадам, — огрызнулся он.       — И какая к смурфу разница? Нет его, так я позову остальных, кому небезразличен Растяпа! Ты этого хочешь?       Не желая дальнейших пререканий, Силач грозно осмотрел лежащего на земле смурфа, что жадно хватал ртом воздух, и, подозвав Художника, двинулся прочь. Заноза заметила Шеф-Повара, одиноко сидящего за столом и по всей видимости, даже не попробовал вмешаться и остановить мускулистого смурфика.             — А ты что рот раззявил? Вмешался бы, помог хоть, а не поедал своё варево, — крикнула Заноза в его сторону. Убедившись, что Силач отошел достаточно далеко, Заноза подошла к Растяпе и нежно опустилась на колени рядом с ним.       — Ты как, Растяпа? Они ушли, не бойся…       В этот момент Растяпа сделал глубокий вдох и закашлялся, и вместе с кашлем изо рта вылетело несколько капель крови. Откашлявшись, Растяпа не выдержал и, всхлипнув, вцепился в Занозу.       — Я… не могу так… больше, — проскулил он сквозь слёзы. — Почему… они так?       — Тсс-тсс, тише, всё закончилось, я здесь, — Заноза нежно погладила его по спине. — Умница, дыши ровно.       Растяпа все ещё крепко держался за неё, и Заноза терпеливо выжидала, пока он окончательно не перестанет всхлипывать и дрожать. Хоть она и была воспитана Гаргамелем, но сострадать она тоже умела, и сделала бы всё возможное, чтобы защитить своих друзей.       Вскоре Растяпа перестал дрожать, но все ещё крепко обнимал Занозу и не позволял ей отходить ни на миллиметр. Девочка мягко отстранилась от ушастого и заглянула в его красные, пурпурные глаза.       — А тебе говорили, какие у тебя красивые глаза? — улыбнулась Заноза и, поднявшись на ноги, помогла Растяпе сделать тоже самое.       Когда Растяпа встал на ноги, девочка бережно стряхнула с него пыль и протянула руку.       — Давай я тебя провожу до дома? — предложила Заноза и Растяпа по-кавалерски взял девочку за руку. — Всё позади, не переживай.       — Спасибо… тебе, Заноза, — выдохнул Растяпа с дрожащим голосом.       — Пустяки, Растяпа, — кивнула Заноза и двинулась в сторону его нового дома.       Вскоре они преодолели некоторое расстояние, не обращая внимание на встречных смурфиков и в целом ни на кого. Растяпа время от времени ощупывал своё горло, делал глубокие хриплые вздохи, а Заноза с сожалением наблюдала за его действиями. Решив разбавить настроение, девочка вспомнила свою первую встречу с ушастым смурфиком.       — А помнишь, как мы познакомились? — улыбнулась Заноза.       — Помню, конечно… — кивнул Растяпа. — Конечно… не в лучших обстоятельствах… но всё же…       И стоило Занозе вспомнить, как она едва не погибла перед тем, как Смурфетта её спасла, и как они дружно сидели в смурфуляторе — она нахмурилась и невольно передёрнулась от неприятных воспоминаний.       — Всё… хорошо? — заметил Растяпа.       — Да… не переживай, всё хорошо, — убедила Заноза. — Мне тогда казалось, что они с тобой несправедливо обращаются.       — Так… и было. Тебе… рассказывали про… Лину? — Растяпа приложил немало усилий, чтобы произнести это имя.       — Нет… но я слышала разговоры о ней раньше, — поматала головой Заноза.       — Знаешь… спроси лучше у Смурфетты. Мне слишком больно это вспоминать…       — Ну… хорошо, — смутилась Заноза. — Кстати, мы уже пришли.       Растяпа поднял взгляд от ног и увидел, что они стоят прямо на крыльце его нового дома. Ушастый тут же погрустнел от того, что Заноза вероятно сейчас уйдёт и он снова останется один, наедине со своими мыслями. С этим был ещё страх, что Силач где-то неподалёку сейчас выжидает, пока девочка уйдёт, и тогда он вновь нападёт на Растяпу и в этот раз не оставит ему шансов.       — Слушай… а ты… уйдёшь сейчас, да? — пробубнил Растяпа, начав подниматься по ступеням.       Заноза тут же вспомнила, что Ворчун звал её на гулянку, недалеко от истока Смурфреки, и ей стало печально от факта, что она сейчас оставит ушастого одного. Сделав глубокий вдох, Заноза оглядела Деревню и снова посмотрела на Растяпу, что внешне выглядел сильно измученным.              — Прости, Растяпа. Я бы рада остаться, но… — посмотрев на солнце, Заноза поняла, что опаздывает уже на доброе количество времени, и Ворчун там наверняка заждался, поэтому, даже не попрощавшись, она побежала в обратном направлении.       — Да… я понимаю, Заноза, — опустил голову Растяпа. — Есть более… важные дела, чем я… да?       Не дождавшись ответа, Растяпа поднял голову и увидел, что Занозы уже и след простыл.       — Заноза? — обратился Растяпа к воздуху и в следующий миг глубоко вздохнул, едва сдержав новый поток слёз. Развернувшись, смурфик направился к входной двери своего дома и, отворив её, вошёл внутрь.       

      ━━━✷✷✷━━━

      Котёл Гаргамеля давно протух, наполовину заполненный мутной синей жидкостью, распространявшей тошнотворный, удушливый смрад по всему помещению. Однако Гаргамель, казалось, не замечал вони, вместо этого с сосредоточенным видом склонился над котлом и, не моргая, наблюдал за тем, что отражалось в густой жиже. В синей жидкости он видел Смурфидол, смурфиков и всё, что попадало в поле зрения главного смурфика, ставшего, сам того не подозревая, неким «оком» для Гаргамеля. Ритуал, проведённый колдуном, сработал, и впервые за долгое время колдун не мог скрыть ликования от результата.       — Идеально, просто идеально! Азраэль, ты видишь это? — радостно прошептал он, восторженно глядя на кота, который сидел рядом.       — Мя? — заинтригованно мяукнул Азраэль, вытянув мордочку и пытаясь заглянуть в котёл.       — Я гений, Азраэль! Гений! Эти козявки и правда ничего не подозревают! — ликовал Гаргамель, размахивая руками. — Эй! А ну прочь, блохастый!       Азраэль подобрался слишком близко, и Гаргамель грубо сбросил его со стола. Кот взвыл от обиды, но тут же, не теряя гордости, снова запрыгнул обратно и попытался подкрасться к котлу с другой стороны, тянув лапу к его краю.       — Азраэль! Ты что, хочешь всё испортить?! — рявкнул Гаргамель, одёрнув кота и успев поймать его за шкирку, когда тот едва не опрокинул котёл.       — Меее! — нервно прошипел Азраэль, сверкнув глазами.       Пока кот зализывал воображаемую обиду, Гаргамель снова склонился над котлом и уставился в жидкость, наблюдая за происходящим в смурфичьей деревушке. Он видел, как смурфики продолжают свои обычные дела: тропинки, их дома и, конечно, главного смурфика, за которым он наблюдал с особым интересом. С тех пор, как был проведён ритуал, колдун видел всё, что происходило со смурфом: как он покинул деревню, затем вернулся, и как остальные встречали его с радостью и осыпали ласковыми словами.       — Фу, какая мерзость, — поморщился Гаргамель, наблюдая, как смурфики окружили главного смурфа. — Эти телячьи нежности просто невыносимы!       Азраэль за спиной снова потянулся к котлу и не удержался, едва не скинув его со стола. Гаргамель раздражённо оттолкнул кота.       — А ну прочь, ковёр блохастый! — угрожающе прошипел Гаргамель. — Ты хочешь, чтобы я сварил тебя в этом котле?       Азраэль с обиженным видом отступил, но вскоре снова влез обратно. Однако наблюдения Гаргамелю быстро наскучили, и он решил немного «расшевелить» события. Он достал баночку с фиолетовым порошком и, ухмыльнувшись, высыпал щедрую щепотку в синюю жижу. Жидкость начала искриться и пузыриться, свет слегка потускнел.       — Вот так-то лучше! — громко расхохотался Гаргамель. Но его смех внезапно оборвался, когда в дверь хижины раздался оглушительный стук. Азраэль выгнул спину, зашипел и спрыгнул со стола, а Гаргамель недовольно заскрежетал зубами.       — Кого там ещё принесло? — проворчал он, направляясь к двери. Распахнув дверь, он застыл на месте… На пороге стояла его Мамуля, и её суровый взгляд говорил о крайней серьёзности.       — Гарги?! — радостно воскликнула она, едва увидев сына.       — Мамуля?! — с запоздалым удивлением ответил Гаргамель.       — Сколько времени прошло, и ты даже не соизволил навестить свою старушку? — начала мать, не скрывая осуждения. — Ты до сих пор пытаешься изловить смурфиков, и, дай угадаю, всё попусту, да?       — Мамуля, я… это всё сложнее, чем кажется! — попытался оправдаться Гаргамель, но Мамуля ему не поверила.       — Ох, оправдания, оправдания! — вздохнула Мамуля. — И ты называешь себя колдуном? Я бы сказала, это жалкая попытка.       — Мамуля… ну не начинай, пожалуйста, — тихо простонал Гаргамель, прикрыв лицо ладонью.       — Ещё и манеры никудышные! Где хотя бы капля гостеприимства? Если уж ты такой бездарный, хоть чай мне приготовь!       Гаргамель тяжело вздохнул и неохотно направился на второй этаж за травами, чтобы заварить чай. Но не успел он достичь середины лестницы, как снизу раздался грохот.       — Что там происходит?! — громко закричал он и, мгновенно обернувшись, «слетел» обратно на первый этаж. Едва оказавшись внизу, он увидел, что котёл с синей субстанцией теперь валялся на полу, а его содержимое растекалось по полу, превращаясь в вязкую синюю лужу. Азраэль сидел в стороне и выглядел крайне встревоженным, а мать стояла с видом невинной удивлённости.       — Что ты наделала?! — взвыл Гаргамель на весь дом.       — Ох, какой ты крикливый, — равнодушно отмахнулась мать, скрестив руки, — Это была всего лишь какая-то странная жидкость. Ну да ладно, не в этом ведь суть.       — Нет… я месяцами пытался создать то, что было в этом котле. И ты всё испоганила! — продолжал вопить Гаргамель, но тут ему в голову пришел новый план, всегда выступавший Планом Б на случай провала.       — Если уж всё придется делать самому, то я пойду и сделаю это! — Гаргамель, не обращая внимания на её слова, схватил свой Драконий посох и направился к двери.       — Пошли, Азраэль.       Рыжий мгновенно метнулся за ним, ловко перепрыгивая через порог.

━━━✷✷✷━━━

      Растяпа с тех пор старался не покидать жилище и весь оставшийся день провёл в уборной, набрасывая на бумагу какие-то слова. На улице давно спустились сумерки, и воцарилась глубокая ночь. Дом утонул в тишине, но за закрытыми дверями смурфик начинал ощущать странное беспокойство.       Сидя на холодном полу, он пристально всматривался в листок с недописанными строчками, словно надеялся, что они ему ответят. Внезапно его охватило необъяснимое чувство — гнев, подступивший будто из ниоткуда, и вместе с ним пришёл прилив сил.       «Смурфики… мои» — мысленно корчился Растяпа, но внезапно «стоны» прекратились. Не понимая, что происходит, он поднялся, откинул тетрадь в сторону и направился к выходу. Шагнув за порог, он оказался в ночной дереве. Хижины смурфиков тонули в безмолвии, и казалось, что весь Смурфидол мирно спит, не ведая, что кто-то один здесь бродит.       Растяпа шёл, и каждый шаг гулко отдавался на тропинке, будто нечто чуждое шло вместе с ним. Пурпурный отблеск неясного света коснулся его глаз, и взор их налился неестественным сиянием, пробивавшимся сквозь ночь.       Не раздумывая, он сворачивал с тропинки на тропинку, пока не достиг дома Силача. Волнение сменилось безудержной злобой, и, вытянув перед собой руки, он медленно сделал глубокий вдох. Затем резко отмахнулся назад, а когда вновь выставил ладонь вперёд, из неё вырвалось пламя пурпурно-розового оттенка. Оно мгновенно объяло дом Силача.       Растяпа, отступив на несколько шагов, с некоторым беспокойством наблюдал за пылающим домом. И в этот момент что-то толкнуло его в сторону, вновь повинуясь странной силе, и он устремился к дому Художника.       Достигнув нужного места, он повторил всё снова: глубоко вдохнул, отмахнул руку и выстрелил пурпурно-розовым огнём, который тотчас объял дом. Только после этого странный прилив злобы иссяк, и Растяпа, придя в себя, внезапно осознал, что натворил. Обжигающий страх сковал его, но было поздно. Возвращаться домой не имело смысла — после такого ему никто не поверит и не простит.       Мысли пронеслись вихрем: что теперь? Сбежать? Но куда? И в этот момент Деревню разбудил громкий крик:       — Караул! Пожар! — Это был Силач, только что увидевший, что происходит с его домом, и этот крик заставил пробудиться всю Деревню. В следующий миг Растяпа не выдержал и ринулся прочь. Вскоре он достиг чащи леса, встретившая его знакомыми темными тропами, змеящимися между раскидистых деревьев. Воздух был холодным, но не бодрящим, а мрачные силуэты деревьев теснились вокруг, и, стоило ему углубиться в чащу, тишина поглотила всё, завораживая своей бездонностью.       Деревня осталась далеко позади. И всё же Растяпа понимал, что не избежит последствий своих действий. Он не мог вернуться назад, учиненное им в деревне не могло остаться безнаказанным. Тем более, что ночь дышала мрачными предчувствиями. Смурфик остановился у обрыва, где между деревьями зиял узкий просвет, открывая вид на тусклую линию горизонта. Умиротворение леса казалось чем-то невозможным — совершенно чуждым тому, что бушевало внутри.       Растяпа прислонился спиной к шершавому стволу дерева, пытаясь отдышаться. Каждый вдох давался с трудом, дыхание было неровным, неестественно прерывистым. Лес хранил молчание. Ни звука, ничего — только его собственное прерывистое дыхание. Он попытался сосредоточиться, но вместо этого в памяти вновь всплыли воспоминания о событиях в Деревне. Переведя дух, смурфик заставил себя двигаться дальше. Куда теперь идти? Что делать? Неужели события вновь повторяться?       — Пережду… — просипел Растяпа, прижимая руку к животу. — Потом… вернусь… надеюсь, они… не станут… наказывать…       Руки слегка дрожали, но Растяпа знал, что останавливаться нельзя. Даже в этой тишине его не покидало ощущение, что он не один. И внезапно позади раздались шаги. Прежде чем Растяпа успел обернуться, на него налетел Силач. Удар сбил его с ног, и оба покатились по земле. Оказавшись сверху, Силач злобно ухмыльнулся:       — Попался, чахоточный! — прорычал он, не давая Растяпе подняться и пресекая любые попытки сопротивления.       — Силач… — выдавил Растяпа, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Но Силач лишь скривился и с размаху ударил его по лицу, отчего Растяпа вскрикнул. — Не надо… перестань!       — Да просто… — выплюнул Силач, нанося еще один удар по голове Растяпы. — НАДОЕЛО МНЕ!       Силач обрушил еще один сокрушительный удар. Изо рта Растяпы вылетели алые капли, а Силач продолжал изливать свою злобу.       — Надоело мне тебя терпеть! Без тебя жизнь была куда смурфнее!       Растяпа, почти теряя сознание от ударов, напрягся и из последних сил схватил Силача за шею. Они оказались на самом краю обрыва, и, резко дернувшись, Растяпа потянул его за собой. После глухого падения Силач неторопливо поднялся, разминая затекшие мышцы. Растяпа, тяжело дыша и прижимая руку к животу, с трудом поднялся на ноги.

«Осенний дождь перемешает меня с грязью…

Ночью в холодной темноте, он скажет:

— Всё, что останется, отдайте ветру!

И он напомнит обо мне».

      — Ох, чахоточник. Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал… — прорычал Силач, приближаясь к ушастому смурфику.       Едва Растяпа поднялся, Силач перехватил его за горло. Собрав последние силы, ушастый смурфик извернулся и вложил всю мощь в удар, пришедшийся точно в челюсть. Голова Силача дернулась назад, он на секунду потерял ориентацию, но тут же обрушил на Растяпу пару сокрушительных ударов. Растяпа заблокировал их предплечьями, после чего ответил градом точных и болезненных попаданий. Между смурфиками возникло расстояние.       — Хе-хе… — ухмыльнулся Силач, поднимаясь на ноги. — Здесь… мы стали друзьями…       — Силач… за что ты так… со мной? — хрипел Растяпа, едва держась на ногах.       — И теперь… здесь мы станем братьями, — бросил Силач и вновь кинулся на Растяпу, но тот смог перехватить его и оттолкнуть назад.       Не ожидав такого отпора, Силач сощурился, видя перед собой уже не друга, а соперника. Мускулистый смурфик снова ринулся в атаку, но Растяпа уклонился, перехватил его и несколько раз сильно ударил в спину. Силач попытался вырваться, но не смог противостоять непредсказуемым действиям Растяпы. Они вновь столкнулись в клинче.       Растяпа обрушил несколько ударов на Силача, и он с трудом их блокировал, напрягая все мышцы. Один толчок вывел Силача из равновесия. Он замер на мгновение, балансируя у края пропасти. Когда Растяпа вновь замахнулся, Силач увернулся и, мгновенно взмахнув рукой, ударил Растяпу под ребра, следом нанеся удар в голову.       Силач, казалось, становился только яростнее, но, сосредоточившись на защите, начал пропускать удары. Один пришелся по виску, и Силач злобно зарычал.       — Силач… не надо, пожалуйста… — прохрипел Растяпа, но Силач его не услышал. Схватка вспыхнула с новой силой.       Растяпа перехватил несколько атак Силача и, воспользовавшись его замешательством, ответил серией тяжелых выпадов. Силач отступил, но тут же снова бросился вперед, обрушивая град ударов и хватая Растяпу в захват. В тисках объятий Силача Растяпа согнулся от боли, но сумел высвободиться, нанеся ответный удар.

«Остатки лепестков пойдут по миру,

Пусть завтра их ростки увидят свет,

И пусть огонь не превратит их чувства

В Глупый сухоцвет.»

             Бой возобновился, и на этот раз Растяпа оттеснил Силача к самому краю ещё одного обрыва. Сократив дистанцию, он приготовился нанести решающий удар. Силач уклонился, но Растяпа тут же перехватил его и снова ударил головой в лицо. Еще несколько мощных ударов, и Силач пошатнулся, рухнув на землю. Пытаясь прояснить сознание, Силач оценил ущерб: из разбитого носа текла кровь, лицо распухло от синяков, под глазом наливался багровый кровоподтек. Растяпа, вымотанный не меньше, тоже тяжело опустился на землю.       — Неужто у тебя… ещё силы остались…? — просипел Силач, болезненно поморщившись, но снова поднимаясь на ноги и приближаясь к Растяпе, который с видимым усилием начал подниматься. Превозмогая боль, Растяпа встал на колени, сжимая в руке острый булыжник.       Когда Силач подошел и развернул его лицом к себе, Растяпа, действуя инстинктивно, развернулся и нанес удар. Булыжник со свистом врезался в голову Силача, и тот, простонав, отлетел на несколько метров. Некогда миловидное личико ушастого смурфика теперь превратилось в обезображенную картину кровоподтёков и ссадин, покрасневшие веки едва позволяли ему открыть глаза, а губы были разбиты и кровоточили.       Тело горело от боли, каждый вдох причинял страдание. Собравшись с силами, он перевернулся на живот и, понимая, что больше не в состоянии сражаться, пополз по земле, смутно надеясь на спасение. Но Силач, кряхтя и с трудом поднимаясь, медленно приближался к Растяпе.       — Ох, чахоточный… — с насмешкой проговорил Силач. — Не убежишь…       Растяпа с отчаянным усилием продолжал ползти, не обращая внимания на его слова, чувствуя, как каждое движение отзывается острой болью во всем теле. Он сосредоточился на одной мысли — уйти как можно дальше, укрыться от этого чудовища, но Силач не собирался его отпускать.       — Не… сбежишь от меня, — кривой усмешкой повторил Силач, неотвратимо приближаясь. Растяпа, превозмогая агонию, продолжал ползти вперед. Дыхание становилось все более тяжелым и прерывистым.       — Ты проиграл, мой болезный друг, — произнес Силач как приговор. Растяпа, игнорируя его слова, продолжал упрямо двигаться вперед. — Проиграл!       — Нет, Силач… несмотря на то… что вы всячески пытались… — слабо и хрипло говорил Растяпа. Каждый раз, когда он переставлял руки и продвигался вперед, новая волна боли пронзала тело, парализуя и высасывая последние силы.       — Я… все же… — с трудом попытался закончить Растяпа, но что-то тяжелое сдавило его руку, и он застонал.       — Растяпа… хватит, — раздался знакомый голос, и Растяпа, с трудом приподняв голову, увидел над собой Художника.       — О-ох-х-х, Х-х-художник… он… он… — вновь прокряхтел Растяпа. Художник покачал головой, не ответив.       — Он бредит… от ран… — неуверенно вмешался Силач, с трудом выговаривая слова из-за боли. Наступила тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Растяпы.       — Мы были лучшими друзьями… почему? Почему…? — продолжал хрипеть Растяпа, пытаясь достучаться до Художника, но тот, казалось, не слышал его. Художник только сейчас осознал то, что они натворили.       — Я…       Рука Растяпы освободилась. Художник отпустил ее и отступил назад. Силач, переведя дух, попытался убедить его вернуться в Деревню.       — Художник… пойдем, друг, — он сделал неуверенный жест рукой, — Все, пора возвращаться! — добавил он, вновь подзывая Художника, — Пойдем!       Но Художник не реагировал, продолжая смотреть на лежащего Растяпу. Тяжело дыша и стоная, Растяпа перевернулся на спину и сделал болезненный, хриплый вдох.       — Ну же, пошли! Мы еще успеем вернуться до того, как нас начнут искать! — снова попытался убедить Силач. Художник, словно не слыша его слов, медленно отступал от распростертого на земле Растяпы. В его взгляде читалось сложное переплетение сомнения и глубокой жалости к искалеченному смурфику. Бросив презрительный взгляд на Силача, смурфик с бабочкой на шее отступил, повернувшись спиной.       — Пошли, Художник! По-о-о-шл-и-и! — прорычал Силач вслед уходящему Художнику, после чего развернулся и пошел в противоположном направлении. Растяпа вновь остался один. Тяжело дыша, Растяпа издал несколько хриплых смешков, а после протянул руку и перевернулся на живот.       Собрав оставшиеся силы, он оперся на локти и начал медленно ползти вперед. Всё отдавалось острой, мучительной болью, пронизывающей тело от кончиков пальцев до плеч. Смурфик почти не понимал, куда ползет — лишь бы подальше, лишь бы не оставаться на этом проклятом месте. Руки дрожали, пальцы судорожно впивались в мерзлую землю, цепляясь за нее, отчаянно пытаясь продвинуться хоть на сантиметр.       С каждым толчком боль пронзала тело. Сухие, почти беззвучные стоны вырывались из пересохшего горла, но он не сдавался. Полз, оставляя за собой едва заметные темные отметины на земле, пока, наконец, окончательно не свалился на спину.       «Смогу ли выстоять я?       Когда рушится мирозданье?»       Растяпа издал хриплый стон от внезапной боли, но она тут же отступила, позволяя ему перевести дух и повернуться туда, где открывался захватывающий вид на Заколдованный лес и горные вершины на горизонте. Первые лучи восходящего солнца пробивались сквозь туманную дымку, окрашивая землю мягким розовым светом и наполняя всё вокруг прохладой и покоем. Растяпа судорожно втягивал воздух, но с каждым вдохом сил становилось всё меньше, и смурфик попытался сосредоточиться на рассвете, прогоняя любые мысли о боли.       «Устою ль до конца я?       Когда мир вокруг в руинах?»       Сейчас он немного отдохнёт, восстановит силы и вернётся в Деревню. Стоит ли вообще рассказывать о случившемся? И как объяснить эти раны? Друзья поймут, особенно Заноза. Она ведь пообещала, что всегда будет его поддерживать.       С самого детства Растяпа следовал наставлениям Папы-Смурфа, который был для него и мудрым учителем, и любящим отцом. Растяпа изо всех сил старался, боролся со своей неуклюжестью, не желая, чтобы усилия Папы-Смурфа оказались напрасными. Безграничная преданность была его единственным компасом, и сейчас, встречая рассвет нового дня, он высвобождает то добро, которое никто не мог принять из-за его неуклюжести, надеясь, что однажды эти лепестки доброты найдут свой свет в мире, и пламя зла никогда не превратит их в глупые сухоцветы.       «Устою ль до конца я,       В час гибели неумолимой?       Не сломлен ли я буду,       Когда смерть уже так близка?       И смогу ли выстоять я,       Когда угаснет моя звезда…?»       Растяпа сделал еще один глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и вдруг перед глазами промелькнули знакомые лица, обрывки фраз…       — Тсс! Быстро забирайся. Мы в смурфпрятки играем. Хочешь с нами?       — Да что же такое… я такой неуклюжий… из рук всё валится. Хоть ты помог бы…       — Ну, ребят, я же не нарочно. Я всегда был таким…       — Смотри, какие мы молодцы!       — Молодец, Растяпа. Думаю, Папе этого хватит.       — Надеюсь.       — Ну что, месье Неуклюжесть, понравился урок?       — Отпусти, Силач! Отстань!       — Что ты сказал? А ну, повтори!       — Ты слышал! Отпусти!       — А ты уверена? Если нас заметят…       — Не боись, трусишка!       — Ну… будь по-твоему.       — Ещё бы! И они сейчас станут нашими!       — СмурфЛина! Нас так заметят!       — Точно… прости, Растяпа. Но пироги всё равно будут нашими!       — Так постоянен этот путь… о, ангел, я здесь, с тобой.       — Нет тревог, надежд… лишь дни, что нас двоих сведут.       — Ты… и я, лишь ты… и я.       — Мне очень жаль, это самая страшная штука из тех, что мне доводилось смурфить…       — Знаешь… Все в деревне тебя любят… Я, Заноза… и другие — мы все беспокоимся о тебе. И я не допущу повторения того…       — Обещаю, Лина. Мы не расстанемся, никогда.       — Спасибо…       Волна изнуряющей слабости пронзила тело, вынуждая сделать еще один глубокий вдох. Солнце уже щедро освещало многие лесные участки, легкий ветерок играл с листвой. Паника вспыхнула в сознании — неужели это конец? Неужели все так завершится? Нет, нельзя сдаваться! Необходимо видеть свет, думать о друзьях! Но тьма надвигалась, поглощая светлые воспоминания. Вот Заноза смеется, Папа-Смурф гладит по голове, Смурфетта дарит цветок… Все исчезает. Страх парализовал, заставляя судорожно цепляться за уходящую жизнь.       «А может, это и не страшно? Может, там, за этой чертой, ждет покой и умиротворение? Может, там больше не будет места для неуклюжести и вечных неудач? Может, там, наконец, примут таким, какой я есть?» — эта мысль внезапно принесла облегчение. Ушастый смурфик ровно выдохнул и моментально потерял ощущение границ тела. Все плывет… Солнце слепит… Только свет… холодный… дышать… не получается… Так вот оно что… Боль отступила. Неужели все кончено? Неужели больше не нужно прилагать усилия?       «В этом хаосе всевластном…       Останусь ли я непоколебим?       Перед вечным, тёмным царством?»       Растяпа перестал дышать. И его взгляд остался на медленно восходящем солнце. А солнце продолжало заливать светом отдельные уголки Заколдованного леса, рассеивая туман. Мрак отступал, обнажая скрытые ранее места. Казалось, горные вершины стали еще выше и острее, а едва заметный снег начал сверкать. В лесу пробуждалась жизнь: птицы запели, но их щебет странно отдавался эхом.       Раздался громкий режущий звук. Внезапно Заколдованный лес озарила яркая пурпурная вспышка. Свет был настолько интенсивен, что казалось, он поглотил всё вокруг. Изнутри яркой, всепоглощающей вспышки, начали проступать тонкие, пульсирующие линии, медленно сходящиеся в центре светящегося пространства, обрисовывая странные, искажённые фигуры. В этих фигурах проступали призрачные образы, а линии всё быстрее сплетались, и вспышка начала мерцать — что-то внутри пыталось вырваться наружу.       Где-то в этой игре света и тени, в пульсирующем сердце самой вспышки, едва проявилась различимая человеческая фигура. Очертания были размыты, как будто она только-только начинала существовать, с трудом пробуждаясь к жизни. Вспышка на мгновение стала очень интенсивной, и тут же свет начал утихать, полностью являя эту фигуру. Бросалась в глаза одна деталь — яркий оттенок синего цвета, развевающийся на длинных, едва заметных волосах. Вспышка снова стала интенсивной, но через мгновение всё затихло. Лёгкий ветерок прошелестел по тому месту, где ещё недавно лежало безжизненное тело Растяпы.

━━━ КОНЕЦ ПРОЛОГА ━━━