Смурфики: Песнь Льда и Огня

      ━━━✷✷✷━━━

      Одиночество, непрекращающийся поток мыслей, гнетущая тоска.       Всё это не позволяло Растяпе даже осознать, сколько времени он здесь провёл. Растяпа обхватил руками колени, пытаясь сохранить остатки тепла, поскольку костёр давно истлел, оставив лишь редкие потрескивающие звуки. За пределами пещеры всё ещё моросил дождь, и смурфику казалось странным, что он до сих пор не прекратился.       Растяпа мог бы снова развести огонь, обрести желанное тепло, но для этого требовались сухие ветки, а таковых поблизости не было. Пока ещё оставались силы, он тщетно пытался вызвать вспышку пламени из руки — ничего не происходило, а в ответ вырывались приступы кашля, вызывавшие ещё большую боль.       Было так темно, что казалось, будто солнце навсегда покинуло свой небесный путь, оставив Землю в кромешной тьме. Из неизвестности начали доноситься отголоски нежного девичьего голоса.       — Тсс!       — Растяпа…       — Растяпа-каляка!       Смурфик с выразительными ушками медленно раскрыл глаза и увидел перед собой рыжеволосую девочку.       — Что… сейчас? — зевнул Растяпа и потёр глаз рукой.       — Нет, когда состаримся. Сейчас, ушастик!       Растяпа медленно приподнялся с кровати и принял сидячее положение.       — Нужны припасы…       — Всё готово, глупенький! — девочка-смурфик указала на походные рюкзаки и подошла к ним. Ушастый смурфик посмотрел на них, затем на девочку и попытался вспомнить, что они хотели сделать. Окинув взглядом домик-гриб, в котором они находились, Растяпа приметил тусклый свет из окна, говоривший о том, что солнце только-только восходило.       Смурф отметил необычную для Деревни тишину, ведь обычно в это время почти все вставали и принимались за работу.       — Так тихо… где же все? — заметил Растяпа.       — Может они про нас забыли? — предположила девочка-смурфик.       Растяпа медленно потянулся, вскинув руки вверх, а после спрыгнул с кровати, ощутив холодный древесный пол.       — Не надо так говорить…       Внезапно входная дверь хижины распахнулась с глухим звуком, а затем раздался громкий удар о стену. Смурфики тут же взглянули на того, кто стоял в дверном проёме.       — Пошли, — раздался голос, сопровождаемый мощным басом. — Живо!       Смурфикам ничего не оставалось, кроме как повиноваться указаниям мускулистого смурфика. В этот момент их настигло разочарование от сорвавшейся попытки уйти в поход и ненадолго покинуть родной дом. На лице девочки-смурфика появилось волнение, и Растяпа, заметив это, подошёл к ней ближе и прижал к себе.       Среди тишины, нарушаемой моросящим дождём, до ушей начали доноситься отголоски знакомых голосов. Голосов, коих смурфик сейчас не желал слышать, полагая, что раз уж его не обнаружили в Деревне, то отправились на поиски в лес. И ныне его найдут здесь, заберут обратно и вынесут приговор.       Поначалу Растяпа не поверил, считая, что это — лишь очередная насмешка сознания, галлюцинация, вызванная переохлаждением и продолжительным одиночеством. Но с каждым мгновением голоса становились всё отчётливее, ближе, громче, и в них начали различаться обеспокоенные интонации, произносившие его проклятое имя.

      ━━━✷✷✷━━━

      — Растяпа… — послышался девичий голос.       — Растяпа?!       — Растяпа! — голос Мастера.       — Растяпа! Растяпа! Растяпа! — это наверняка был Смельчак.       Измождённый Растяпа съёжился ещё сильнее, пытаясь укрыться от нахлынувшей боли. Попытавшись закрыть уши руками, стремясь заглушить тревогу, — ничего не вышло, Растяпа даже не смог пошевелить рукой. Пронизывающий холод сковал его настолько, что даже свернуться калачиком у стены оказалось мучительным.       — Растяпа, прошу пообещай, — послышался до боли знакомый и родной голос. — Ты меня не забудешь?       Каждый раз, когда знакомые голоса произносили его имя, он сжимался в комок ещё сильнее. Он отчаянно не желал, чтобы его искали или обнаружили в таком плачевном состоянии. Однако, собственный кашель, предательски отражаясь от сводов пустой и сырой пещеры, выдавал его местоположение. Те, кто отчаянно пытался его найти, явственно слышали эти приглушённые звуки.       Внезапно всё стихло, и все в поисковой группе замерли, пытаясь сосредоточиться и точно локализовать источник звука.       — За мной! — скомандовал Смельчак, взмахом руки давая сигнал остальным.       Все, включая Папу-Смурфа, поспешили следом, невзирая на моросящий дождь, который серьёзно ухудшал видимость.       Смурфетта оказалась впереди. Смельчак был крайне сосредоточен, вглядываясь в каждый куст и заглядывая под каждый валун, а Хохмач старался быть собранным и усердно участвовать в поисках.       — Я что-то вижу! — воскликнул Смельчак, всматриваясь вдаль. Решимость найти Растяпу переполняла их всех. Всю ночь поисковые группы самоотверженно прочёсывала всё, включая внутреннюю, внешнюю и дальние части леса. Но безуспешно. В конечном итоге они объединились в одну группу и начали обследовать последнее место, куда они меньше всего хотели идти: высокий холм, на котором располагалась лачуга Гаргамеля. Благоразумник, сбившись со счёта, уже не мог вспомнить, сколько раз они останавливались. Папа-Смурф отошёл немного в сторону и возобновил руководство поисками, стараясь поддерживать своих смурфиков, несмотря на тоску, что он видел на их лицах.       — Ничего не упускайте из виду, мы не уйдём, пока не найдём его! — заявил он твёрдо. Сильный ливень к утру перешёл в мелкую морось, но никто из них не обращал на это внимания — мысли о Растяпе всецело занимали их.       — И здесь ничего… — печально прошептала Смурфетта. Её уже начинала изматывать эта суета, и всё, чего хотелось — найти Растяпу, сказать ему все тёплые слова, какие только существуют, и никогда больше не позволять ему покидать Деревню.       — Братцы, не сдавайтесь! Он не сквозь землю провалиться! — попытался подбодрить Смельчак, но все уже настолько устали, что едва держались на ногах. Но нельзя было показывать слабость, особенно в такие моменты. И вдруг он резко остановился и вперился взглядом в землю. Там, среди грязи и веток, виднелся какой-то след.       Не обычный след, оставленный жителем леса, а длинный, глубокий отпечаток, тянувшийся по влажной почве, словно кто-то изо всех сил старался ползти, оставляя за собой явные признаки присутствия.       — Эй… идите сюда, — произнёс Смельчак и вся группа тотчас подбежала к нему.       Смурфетта с Хохмачом наклонились и посмотрели прямо туда, куда показывал Смельчак.       — Что это? Неужели…?       — Не думаю… нельзя знать наверняка, — прервал её Хохмач и начал обдумывать возможные варианты, что это могло быть. Он внимательно прошёлся взглядом по следу. — Но это первая зацепка, которую мы нашли. Проверим, куда это приведёт.       — Когда это ты стал таким проницательным? — усмехнулся Смельчак, ненадолго задержав взгляд на Благоразумнике. — Неужто в этого зануду превращаешься?       — Эй! — громко возразил Благоразумник, быстро сложив руки на груди. — Я вообще-то всё слышу!       — Я знаю, умник, — с ухмылкой добавил Смельчак, а затем вернулся к следу и опустился на колени. — Если это Растяпа, то дело плохо. Вперёд, братцы!       Двигаясь вдоль этого следа, осторожно ступая по мокрой земле, они мысленно пытались понять, кому он мог принадлежать. Неужели Растяпе? Но почему тогда след такой протяжённый? Впереди, за густыми зарослями, они заметили нечто тёмное, яростно стремящееся укрыться от посторонних глаз. Это была пещера.       Она казалась заброшенной, словно само время забыло о её существовании. Смурфетта шагнула вперёд и осторожно, не торопясь, начала углубляться в пещеру.       — Может быть, здесь?

***

      Растяпа, продрогший до костей, из последних сил старался удержать ускользающее тепло, ставшее сейчас для него бесценным сокровищем. Прильнув к ледяной стене, он опустил голову на колени, крепко их обхватив. Дыхание его было прерывистым, и время от времени его сотрясал сильный кашель. Перед глазами всё плыло.       «Малыш… похоже, мы влипли», — с едва заметной иронией и неизменной уверенностью заговорил внутренний голос. — «Кто-то идёт!»       Услышав эту тревогу, Растяпа напрягся, дыхание на миг перехватило, но у него не было ни сил, ни мыслей, чтобы что-либо предпринять. Он был абсолютно истощён, пытаясь вслушиваться в тишину, но кроме монотонного шума дождя ничего не расслышал. Казалось, будто мир за пределами пещеры существовал отдельно от него.       «Послушай меня, пожалуйста. Кто-то, блин, идёт. А, хрен с ним… да вот беда, судя по звуку, их там не один и не два, а целая толпа!» — внутренний голос отдавал беспечностью, сквозь которую прорывались серьёзные предупреждения.        «Нам следовало уйти отсюда раньше, но… ай ладно, будем играть по правилам. Или как там говорят…?» — в голосе промелькнул смешок, но Растяпа не смог даже слабо улыбнуться.       Поисковая группа с опаской приблизилась к тёмной пещере, настороженно осматривая мрачный вход. Даже Смельчак замедлил шаг. Тишина, окутывавшая пещеру, казалась зловещей, а густые заросли, обрамлявшие её, всем своим видом отталкивали незваных гостей. Смурфетта первой шагнула внутрь.       — Может быть, здесь? — произнесла она, и её голос отразился эхом от стен пещеры. Она слегка вздрогнула. Когда остальные последовали за Смурфеттой, они сразу же ощутили гнетущую обстановку внутри: было зябко и сыро, с верхних сталактитов струйками стекали капли. Глаза постепенно привыкали к полумраку… и они увидели его. Растяпа. Сидел в дальнем углу, съёжившись в комок и крепко прижав колени к груди. Рядом с ним был истлевший хворост. Все замерли. Даже Смельчак на мгновение утратил дар речи.       — Растяпа… — прошептала Смурфетта.       Хохмач услышал Смурфетту и, посмотрев в тёмный угол, также заметил ушастого смурфика, в следующее мгновение ощутив подступившие слёзы. Казалось бы, они нашли его, сейчас поговорят и вернут домой, и все будут счастливы. Но этот вид затмил всю радость, уступив место боли.       «Ну вот и всё… Они нашли тебя, малыш, — прозвучала уже привычная ирония в голове. — Да уж, теперь будем разбираться. Но знаешь, что? Всё это хреново, но я с тобой. Будут злиться — я разберусь. По крайней мере… мы теперь квиты».       Растяпа задрожал ещё сильнее и крепче обхватил колени, отдавая последние силы. Смурфик не видел своих друзей, но слышал отголоски голосов, что постепенно меркли, превращаясь в многоголосое эхо. Едва он различил говор, как ощутил волну слабости, что прошлась по всему телу, почти лишив сознания.       Мастер стоял в стороне, и при виде Растяпы его тут же охватила дрожь. Долгое время он терзался за своё презрительное отношение, считая себя главным виновником его ухода из Деревни. Эмоции рвались наружу, и он больше не мог сдерживаться.       — Растяпа… — прошептал Мастер, пробежав через всю пещеру, не осознавая, как в мгновение ока оказался рядом с Растяпой. Папа-Смурф также сорвался с места и подбежал к смурфику, оставив остальных топтаться у входа. Мастер опустился на колени возле Растяпы и потянулся к нему, а Папа-Смурф встал рядом. Оба были поражены тем, в каком состоянии находился Растяпа.       — П-прости м-меня… п-прости, — со скорбью проговорил Мастер, позволяя слезам катиться по щекам. — Т-тысячу раз, п-прости. Об-бещаю, т-такого б-больше н-не повторится! Н-никогда!       Мастер осторожно приобнял Растяпу, стараясь не причинить ему боли, но тут же отпрянул, ощутив, насколько горячим был ушастый смурфик. При этом он выглядел совершенно обессиленным. Как он может быть таким горячим? На мгновение по телу смурфика промелькнула яркая вспышка пурпурного цвета, но Мастер, как и Папа-Смурф, её не заметили.       «Сейчас опять будут говорить, как сожалеют, а потом всё повторится. Подвинься, малыш, пусти меня за руль. Я решу проблему», — прогремел голос в голове, и в тот же миг возникло странное тепло, вступившее в борьбу с холодом. Вместе с ним появилось и знакомое ощущение отстранённости от собственного тела: руки и ноги постепенно переставали ощущаться, боль уходила, и вскоре не осталось ничего, кроме ясности восприятия.       — Растяпа… прошу, прости меня, — прошептал Папа-Смурф. — Прости, что забыл о тебе…       Другие смурфы, стоявшие у входа в пещеру, не отрывали глаз от этого зрелища, поскольку их переполняли эмоции, которые они с трудом сдерживали.       — Мои смурфики, идите сюда, помогите Растяпе! — воскликнул Папа-Смурф, позволяя голосу эхом разнестись по пещере. Смурфики тотчас подбежали к Папе-Смурфу и опустились на колени. Едва лидер Деревни снова повернулся к Растяпе, как его охватил жгучий ужас, смешавшийся со страхом, и он резко отшатнулся назад. Растяпа больше не смотрел вниз — теперь он злобно взирал на всех присутствующих.       — Хочешь ф-ф-фокус покажу? — хрипло выплюнул Растяпа, под властью чужого голоса.       Несколько пар глаз расширились от страха и изумления. Этот голос явно не принадлежал их другу. Мастер и Папа-Смурф, подавленные увиденным, обменялись тревожными взглядами, не понимая, что Растяпа имеет в виду.       — О чём ты, д-друг? — едва сдерживая слёзы, спросил Мастер. — Что н-нам сделать, ч-чтобы ты…       — Д-друг? — перебил его Растяпа. — Ну да, конечно, «друг». «CRYSTO-FLARE»! — выкрикнул Растяпа изо всех сил, но ничего не произошло. Ни огня, ни вспышек — лишь сильный кашель, вырвавшийся в ответ.       — Мне казалось, я тут весельчак… — пробормотал Хохмач, повернувшись к Благоразумнику. — Он помешался?       Смурфетта, глядя на Растяпу с тревогой, повторяла одно и то же имя:       — Растяпа…       — Вот что бывает, Хохмач, когда тобой движет беспечность! — пояснил Благоразумник, строго посмотрев на Хохмача.       — Чего вы все ко мне прицепились? — усмехнулся Растяпа, иронично прищурив глаза.       — Мой маленький смурфик… мы все виноваты, признаю. Что нам сделать, чтобы ты нас простил? — обеспокоенно начал Папа-Смурф, пытаясь одарить смурфика теплом. Но едва коснувшись его, он, как и Мастер, отпрянул. Тело Растяпы вновь вспыхнуло пурпурным светом.       — Растяпа… — мягко начал Мастер, стараясь не разрыдаться. — Растяпа… прости меня, пожалуйста… за всё, что я тебе сделал, за всё, чего я не сделал… Прости меня тысячу раз. Мы изменились, смурфом клянусь, такого никогда не повторится, я обещаю… я сделаю всё, чтобы исправить свои ошибки…       Растерянность Мастера смешивалась с теми словами Силача, когда тот говорил, что Растяпа изменился и напал на него. Страх проникал в самую суть, но он не поддавался ему.       — Тебе что надо, барашек? — усмехнулся Растяпа странным, хриплым голосом, едва заметив склонившегося над ним Мастера. В пещере стоял запах сырости, а тусклый свет от фонарей смурфиков отбрасывал причудливые тени на стены.       — Растяпа… пойдём домой? — с надеждой обратился Папа Смурф. — Не нужно здесь мёрзнуть…       Мастер, всё ещё сидя возле Растяпы, добавил:       — Растяпа… пожалуйста. Я видел твоё письмо… Мы все видели… я обещаю, я сделаю всё, чтобы ты больше никогда не пережил подобного…       Но в ответ на их слова Растяпа лишь ухмыльнулся.       — Ты думаешь нас это волнует? — провозгласил чужой голос, не принадлежащий Растяпе. — Эти ваши попытки — это просто желание, чтобы мы вернулись туда, где никто и никогда нас не признавал. Для чего вы вообще нас искали? Разве мы не те, кто только портит вам жизнь?       — Растяпа, как же так? — эхом отзвучал девичий голос.       В ответ на эти выкрики вырвался резкий кашель, вызвавший новую волну боли в области груди. Отчаянно пытаясь его унять, смурфик начал задыхаться, издавая шумные и хриплые вдохи. В голове зазвенело так сильно, что по краям возникли странные жёлтые полосы.       — Д-да… что… такое… — прерывисто пытался выговорить Растяпа, но кашель заглушал слова.       Кашель мучительно отдавался в груди, и это явно не походило на обычную простуду. Сделав ещё несколько глубоких и хриплых вдохов, после очередного приступа изо рта брызнули капли крови, приземлившись на каменной поверхности пещеры, освещаемой фонарями смурфиков. Увидев это, они в ужасе отпрянули.       — Ну и что? — наконец произнёс Растяпа, преодолев кашель. — Неужели вы думаете, что это нас напугает?       В тот же миг его настигла изнурительная слабость. Голова закружилась, всё поплыло, и в следующее мгновение он рухнул на левый бок, чудом избежав травм.       — Растяпа! — закричали все, вызвав оглушительное эхо.       Попытавшись приподнять голову, то, что контролировало Растяпу, ощутило её невыносимую тяжесть, а дыхание стало прерывистым, и вскоре он совсем перестал двигаться.       — Мастер! Прошу, возьми Растяпу, — с паникой вмешался Папа Смурф. Не дожидаясь ничего, Мастер решительно поспешил к Растяпе и, отложив фонарь, бережно поднял его на руки. Поднявшись, смурфик кивнул в сторону Смурфетты.       — Смурфетта, возьмёшь мой фонарь?       — Х-хорошо, М-м-мастер, — дрожащим голосом пролепетала Смурфетта и подошла ближе к Мастеру, подняв с поверхности его фонарь.       — Бедняжка, — едва не плача проронила Смурфетта и, приблизившись к Мастеру, осторожно погладила Растяпу по мягкой, запачканной кровью шапке. После она нежно поцеловала его в щёку, ощутив солоноватый привкус.       — Пообещай мне… — вытерла слезу Смурфетта и посмотрела на Мастера. — Пообещай, что ты больше такого не допустишь!       — Обещаю, дорогая, — вымолвил Мастер и направился к остальным.       — И мне обещай, — вмешался Смельчак.       — Обещаю. К-каждому обещаю, слышите? З-з-запомните: я ни на шаг от Р-растяпы не отойду, пока он не п-придёт в себя! — проговорил Мастер, вызвав ещё более оглушительное эхо.       — Ладно, ладно, мои смурфики. Нам нужно возвращаться, пока нас Гаргамель не услышал! — мягко приказал Папа Смурф, и все направились к выходу из пещеры. Мастер опустил голову и посмотрел на лицо Растяпы. Под глазами у него были мешки, шапка была запачкана кровью, а на правой руке были шрамы.       — И тебе о-обещаю, дружище. Я не б-брошу тебя б-больше. Слышишь? Н-никогда!       Когда все покинули пещеру, Папа Смурф в последний раз оглянулся и заметил походный рюкзак Растяпы, оставленный возле костра. Нельзя было оставлять его, и Папа Смурф направился обратно, попросив смурфиков подождать. Подняв рюкзак и проверив содержимое, с чувством долга он надел рюкзак на себя и вернулся к остальным.       «Во сне я услышал голос друга своего; Я последовал за ним, и пришел к золотому городу в цветущих и славных землях, называемых Раем.       Я спросил: "Где мой друг? Ибо слышу эхо голоса его, но самого его не вижу". И люди ответили: "Он везде и нигде. Кости его — это кости города; а кровь течет его в наших жилах".       Ибо так и строят города: не камнем и раствором, не любовью и надеждой. Города вырастают из жертвы».

━━━✷✷✷━━━

      Растяпа пришёл в себя. На пляже. Горячий песок нежно обволакивал его, в то время как вечернее свечение расписало небосвод тёплыми тонами. Справа от него простиралась безбрежная морская гладь, чьи волны умиротворённо завершали свой путь, разбиваясь о берег. Солнце плавно склонялось к горизонту, одаривая всё вокруг золотистым светом, проникавшим сквозь прозрачную воду и создававшим играющие блики.       Ушастый смурфик помотал головой, прогоняя туман в голове, и приподнялся на локтях. Едва он повернулся направо, как рот невольно приоткрылся, а дыхание затаилось, позволяя душе оценить захватывающее зрелище: закат разворачивал свои краски, разукрашивая небеса во всевозможные насыщенные оттенки. Облака были обильно расписаны яркими цветами, и эта картина могла бы поглотить всё внимание, если бы не одно обстоятельство: прямо у кромки воды, где волны касались песка, сидел одинокий человек, чей взор был устремлён на горизонт.       Растяпа окончательно встал на ноги и, заметив незнакомца, невольно прищурился. Пытаясь разглядеть его получше, смурфик сразу ощутил тревогу, смешанную с чувством, какое испытывают при встрече с давним знакомым. Преодолев колебания, он быстро приблизился и через мгновение оказался за спиной незнакомца.       — «Плоть смертна, но душа — вечна», — неожиданно произнес человек, заставив Растяпу замереть. — Добро пожаловать в «Посмертие».       — Кто вы? — с трудом вымолвил Растяпа, почувствовав ледяной порыв ветра, от которого по коже пробежали мурашки.       — Твоя совесть, малыш, — ответил человек, не отрывая взгляда от горизонта. — Ладно, звучит глупо. Помнишь, я говорил, что мы обязательно познакомимся?       — Это вы говорили? Но как… — нахмурился Растяпа.       — Да, это я с тобой говорил. Я, наконец, понял, что к чему. И это я помог тебе избежать той печальной участи, — проговорил человек и, не поворачивая головы, похлопал по песку рядом с собой. — Присаживайся, Растяпа, нам есть о чём поговорить.       Растяпа испытывал страх из-за близости человека, смурфики всегда старались избегать людей. Однако, нечто не позволяло беспокойству усилиться, а наоборот, заменяло его умиротворением, подкрепляемым восхитительным видом. Растяпа подошёл к указанному месту и медленно опустился на песок, позволяя воде коснуться ног. Посмотрев на незнакомца, он сразу приметил, что был одного роста с ним.       — Какую погоду предпочитаешь для задушевных бесед? — поинтересовался человек. Растяпа посмотрел на него и увидел, что тот уже не смотрит на горизонт, а пристально глядит прямо на него. Лицо незнакомца было необычным: через левый глаз тянулся жуткий алый шрам, голову покрывал капюшон, глаза имели поразительный пурпурный цвет, но в них читалась доброжелательность. — Не стесняйся отвечать.       — Я думаю… оставим всё как есть, — произнёс Растяпа. Незнакомец кивнул и снова повернулся к горизонту. — Но всё же… как это работает?       — Ты про что? — поинтересовался незнакомец. — Давай без формальностей пожалуйста. На «ты».       — Ладно… как ты со мной говоришь? Почему я тебя вижу? — протараторил Растяпа, желая       — Ах, это… я думал, ты сначала поинтересуешься, как меня зовут и так далее. А ты сразу с козырей зашёл.       — Ну… меня больше всего это волнует.       — Я бы с радостью рассказал, Растяпа. Но… — незнакомец опустил голову, — сам посуди, я очутился в твоей голове, когда ты врезался в дерево.       — Каким образом… в моей голове?       — Ну вот и я не знаю. И только так я могу это объяснить. Позже я постепенно начал адаптироваться к обстановке, наблюдать за тем, как ты пишешь и рисуешь, находясь в полной изоляции. Я не знаю, что вы за существа такие, но как я понял, вы вполне разумны и схожи с людьми. Судя по тому, как с тобой обращались, я сначала предположил, что вы ничем от них не отличаетесь. Вскоре я выяснил, как можно с тобой разговаривать, и впервые обратился к тебе, когда ты ещё был на стелс-миссии, — жестикулировал незнакомец, пытаясь объяснить всё максимально понятливо и не спугнуть Растяпу.       — Так значит, ты не моё воображение? — воскликнул Растяпа, едва не упав на песок.       — Ни в коем случае. Но, поверь Растяпа, подобное отношение недопустимо, поэтому я решил вмешаться. Пусть и таким образом, но всё же, ты не замёрз тогда ночью, — разъяснил незнакомец.       — Ясно… и теперь ты всегда будешь со мной?       — Не знаю, Растяпа. Но, пока есть время, думаю, я могу представиться тебе.       — Точно… и как же тебя зовут?       — Айс.

━━━✷✷✷━━━

      Мастер не успел осознать, как они в считанные мгновения преодолели весь Заколдованный лес и уже приближались обратно к Деревне. Но не это его занимало — Растяпа леденел с каждой секундой. Почему он так разозлился на них в пещере? Впрочем, причина была понятна. За Мастером следовали остальные, Смельчак вырвался вперёд, а за ним едва поспевал Папа-Смурф.       — Смельчак, помедленнее, прошу! — умолял Папа-Смурф, пытаясь догнать смурфика в килте.       — Папа, нельзя медлить! Ты сам всё видел и слышал! — выкрикнул Смельчак.       Каждое мгновение было на вес золота, и малейшее промедление могло привести к фатальным последствиям для смурфика, которого нёс на руках Мастер. Это станет для них суровым уроком, поскольку к этому привело их собственное пренебрежительное отношение. Рядом с ним пыхтел Лекарь, жадно втягивая воздух ртом, одновременно стараясь наблюдать за Растяпой.       — Папа! — обеспокоенно позвал Лекарь. — Растяпа кашлял…       — Не здесь, Лекарь! — задыхаясь, прокричал Папа, стараясь следить за дорогой впереди.       Солнце только показалось из-за горизонта и начинало свой ежедневный круиз по небу, согревая землю живительными лучами. Дождь всё ещё моросил, а небо только начало рассеиваться от облаков. Вскоре поисковая группа увидела вдали дым, поднимавшийся из трубы деревенской кухни, и все поняли, что они добрались.       Едва ступив на тропинку, ведущую в Деревню, путь им преградили два смурфика. Один мускулистый, с татуировкой в виде сердца на руке, а рядом с ним был смурфик с бабочкой на шее.       — Как успехи? — недоверчиво нахмурился Силач. — Нашли его?       — Беда, брат! — запыхался Смельчак. — Срочно нужна смурфпомощь!       Художник, услышав слова Смельчака, взглянул на Растяпу и тут же стыдливо отвёл взгляд. Это когда-то был его лучший друг, а теперь он безжизненно свисал в руках Мастера, издавая слабые вздохи. На правой руке красовались пугающие шрамы.       В памяти всплыли все моменты их совместного времяпрепровождения, и смурфик почувствовал на глазах подступившие слёзы. Сразу возникло чувство долга, и он приблизился к Мастеру, увидев позади него Смурфетту и остальных. Едва Мастер заметил Художника, как тот отстранился.       — Помощь не требуется, — бросил Мастер, не желая никого больше видеть. В следующее мгновение он развернулся и также посмотрел на Силача. — Твоя тоже.       — А ты думаешь, я собирался помогать? — скрестил руки мускулистый смурфик.       Папа-Смурф, заметив начинающуюся перепалку, разочарованно вздохнул и решил разнять смурфиков.       — Мастер, — вмешался Папа-Смурф, остановившись рядом с Мастером. — Идём в мою лабораторию!              — И побыстрее, он ещё больше посинел! — добавил оказавшийся рядом Лекарь, глядя прямо на Растяпу. Мастер кивнул и обнял Растяпу крепче, последовав за лидером Деревни.       На пути встретилось ещё несколько обитателей Деревни, только что покинувших свои домики-грибы, чтобы встретить начало нового дня. Уже приготовившись приступить к работе, смурфики заметили возвращающихся смурфиков и Растяпу, которого нёс на руках Мастер. Это вызвало одновременно и презрение, и сочувствие.

━━━✷✷✷━━━

      — Знаешь… — начал Айс, указывая рукой на великолепный закат. — Говорят: «Каждый раз, когда умирает Художник, Бог разрешает ему разрисовать небо, чтобы попрощаться».       Растяпа отвёл глаза от горизонта и недоверчиво взглянул на собеседника. Ему хотелось понять, как он здесь очутился и почему он всё это видит, к тому же его беспокоило присутствие этого человека. Раздумья прервали брызги воды, разбившиеся о берег.       — А это… кто говорит? — неуверенно спросил Растяпа.       — Артурио Корати. Знаешь его? — с наслаждением вздохнул Айс.       — Нет… но, думаю, Благоразумник знает.       — Это тот, что в очках?       — Да, это он. Он много цитат всяких знает, и раньше делился ими со мной.       — Печально осознавать, что некогда близкие друзья теперь воспринимают тебя как источник всех бед…       — Это правда…       — А вот насчёт вопроса, как ты здесь оказался… Ты… когда-нибудь слышал о «Лимбо»?       — Это то место, куда попадаешь в конце жизни?       — Не совсем, конечно, но да. Мы сейчас в «Лимбо», в общих чертах. Всё-таки тело не выдержало и потеряло все силы.       Растяпа напрягся, пытаясь осмыслить слова человека. Если они в «Лимбо», то почему здесь нет других заблудших душ? В ответ на этот вопрос Айс внезапно поднялся на ноги, позволяя морскому бризу откинуть капюшон и распушить длинные волосы, упавшие на плечи. Черноволосый взглянул на горизонт и глубоко вдохнул.       — На грани жизни и смерти, Растяпа.       Растяпа сразу ощутил волну эмоций, подумав о друзьях. По-прежнему считает их друзьями, глупец… Но он слышал, как они хотели помочь, когда нашли его в пещере, а сейчас было любопытно, что они предпримут, дабы искупить вину.       — «На грани жизни и смерти»? Значит… я умер? Или ещё нет? — переспросил Растяпа.       — Пока нет, но если они тебе не помогут, то да, умрёшь. Вместе со мной, в придачу, — успокоил Айс, повернувшись к сидящему Растяпе.       — Понятно, — погрустнел Растяпа и опустил голову.       — Я удивлён, что ты так спокойно это воспринимаешь, — произнёс Айс, продолжая смотреть вдаль. Растяпа поднялся на ноги и встал рядом с человеком, собираясь положить руку ему на плечо, и стоило ему это сделать, как рука прошла сквозь фигуру, вызвав у Растяпы неподдельное удивление. — И придётся бороться, принимать решения. Придёт время, и ты сам всё поймёшь. И когда разобьётся хрусталь… мы переродимся.       — Что это значит? — недоумённо спросил Растяпа.       — О, не бери в голову. Это просто мой внутренний философ просыпается, — с иронией ответил Айс, всё ещё смотря вдаль, где солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, а небо налилось насыщенным багрянцем. — Растяпа, сейчас ты должен внимательно меня выслушать.

━━━✷✷✷━━━

      — Входите, мои смурфики, — скомандовал Папа-Смурф, широко распахнув дверь. — Мастер, положи его на мою кровать.       Мастер молча кивнул и через мгновение уже оказался рядом с кроватью лидера Деревни. Осторожно уложив Растяпу на неё, смурфик почти не ощутил что больше нет ноши, так сильно Растяпа ослаб. Отогнав мрачные мысли, Мастер глубоко вздохнул и медленно отошёл от кровати, позволив Папе-Смурфу склониться над Растяпой и пристально его осмотреть.       — Нужно время, мои смурфики, — выпрямился Папа-Смурф. — Лекарь, подойди, пожалуйста, — мягко позвал он смурфика у двери, — ты присмотришь за ним? Мне нужно приготовить целебный отвар.       Лекарь кивнул и, посмотрев на Мастера, подошёл к кровати Папы-Смурфа, наклонившись над Растяпой.       — А у тебя есть на чём присесть? — смущённо спросил Лекарь. — Просто…       — Да, конечно. Вон там, — не дал договорить Папа-Смурф и указал на круглый столик, возле которого стояло два стула.       Пока Лекарь и Мастер направились к стульям, Папа-Смурф подошёл к полкам, которые были заполнены разнообразными колбами и коробками с травами. Пробежавшись по ним взглядом, он начал перебирать колбы и что-то выискивать.       — Нет, не это… — тихо прошептал Папа Смурф, поставив колбу с желтоватой жидкостью обратно на полку. — И не это…       Лекарь подтащил стул к кровати и поставил его напротив. Усевшись на него, смурфик склонился над ушастым смурфиком, пытаясь уловить хоть какой-либо признак, что с ним всё будет хорошо. Вспомнив про кровохарканье в пещере, смурфик быстро взял стетоскоп, волшебным образом оказавшийся под рукой и, вставив оливы себе в уши, приложил конец к груди Растяпы, напрягая слух. Сердцебиение было слабым, один удар происходил примерно раз в две секунды и сопровождалось это зловещими хрипами.       — Хрипы… сердцебиение слабое, — описывал Лекарь вслух.       — Всё плохо? — пробормотал Мастер, сидя на другом стуле напротив Лекаря.       — Он заболел, у него лихорадка и ещё… хрипы совсем не смурфные, — промолвил Лекарь, убирая стетоскоп на прикроватный столик.       — Нашёл! — внезапно воскликнул Папа-Смурф, открывая зелёную книгу. В следующее мгновение лидер Деревни начал медленно перелистывать страницы, пока не остановился на нужной. — Корень живокости и звёздная пыль…       — И где их засмурфить? — обеспокоенно спросил Мастер.       — У меня есть такие, — указал Папа-Смурф на полки с колбами. — Пока смурфите за ним.       Лекарь кивнул, а Мастер, подперев подбородок рукой, уставился на лицо Растяпы.       — Всё в порядке? — спросил Лекарь, положив руку на плечо Мастера.       — Как ты думаешь… это наше наказание? — пробормотал Мастер.       — Наказание? — переспросил Лекарь, убрав руку.       — За прошлое.       — Возможно… а судьи кто? Не все же в Деревне к нему так относились. Возьми, например, Занозу. Она его асмурфеть как любит, почти как Ворчуна.       — Нашёл! — внезапно возгласил Папа-Смурф, указывая на живокость в руке. — Осталась звёздная пыль… Лекарь, как состояние Растяпы?       — Пока стабильно, думаю, — кивнул Лекарь.       — Убедись, пожалуйста, — попросил Папа-Смурф, начав перебирать другую полку.       Пока Лекарь точнее оценивал состояние Растяпы, Папа-Смурф не терял времени и продолжал осматривать полки в поисках пыли. Вскоре, достав очередную колбу, лидер Деревни заметил небольшую коробку, открыв которую, увидел внутри фиолетовую пыль. Это была звёздная пыль.       — И вот она, — с облегчением произнёс Папа-Смурф и поспешил к подвесному котлу на жаровне, сложенной из множества камней в центре лаборатории.       Лидер Деревни разжёг огонь под котлом, и вскоре лаборатория наполнилась булькающими звуками. Пока вода закипала, Папа-Смурф подошёл к своей кровати, возле которой беседовали Мастер и Лекарь.       — Как он? — поинтересовался Папа-Смурф, сложив руки за спиной.       — Без изменений, Папа, — сказал Лекарь.

━━━✷✷✷━━━

      Айс, сидя рядом с Растяпой на песке, продолжал смотреть в небо. Море уже почти сливалось с горизонтом, солнце постепенно садилось.       — Я бы вот что сказал… — проговорил Айс, взглянув на небо. — Ты сейчас единственный, с кем я могу поговорить. И очень жаль, что при таких обстоятельствах.       — Правда? — нежным голосом спросил Растяпа.        — Мне не зачем лгать, тебе так точно. Мы с тобой в чем-то похожи. Когда-то и я скитался по миру в поисках своего счастья. Но вот… друзей у меня не было, — проговорил Айс, порой жестикулируя руками.       — Когда нет друзей, это плохо… С кем же тогда проводить время?       — Кому как, Растяпа. Кто-то и в одиночестве хорошо себя чувствует, — помрачнел Айс, опустив голову.       Сделав паузу, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув и окинув взглядом горизонт, Айс решил продолжить разговор, пока было время.       — Слышал сказ про смерть с косой?       — Слышал когда-то… Благоразумник рассказывал, смерть пришла к кузнецу, чтобы тот заточил её косу, но концовку я так и не услышал.       — Смерть рассказала кузнецу, почему она в плаще и с косой. Знаешь почему?       — Почему же? — поинтересовался Растяпа, робко взглянув на человека.       — Вот как она сказала: «Я прячу своё обезображенное лицо, ставшим таким от созерцания насильственных смертей и вечной борьбы человечества друг против друга. А коса ей нужна, потому что путь в рай давно зарос травой».       Растяпу это немного задело, но он не показал вида.       — И я ещё не до конца разобрался. Я хочу понять, почему я помню свою жизнь, и одновременно знаю твою.

━━━✷✷✷━━━

      — Измельчить корень живокости до мелкой крошки… — пробормотал Папа-Смурф себе под нос. В следующий миг измельчённый корень отправился в котёл. За действиями лидера Деревни внимательно наблюдал Мастер, который теперь стоял у котла и помогал Папе-Смурфу.       — Мастер, добавь, пожалуйста, щепотку звёздной пыли, — спокойно попросил Папа-Смурф, не отрывая глаз от кипящего котла. Мастер кивнул и, открыв баночку со звёздной пылью, взял немного и закинул её в бурлящую воду. Лидер Деревни пристально наблюдал за действиями смурфика в синем комбинезоне. Когда пыль коснулась воды, котёл озарился мягким лазурным сиянием. Вода начала мерцать, и Папа-Смурф быстро добавил остатки корня живокости. В котле всё зашипело, наполняя пространство дивным ароматом трав. Быстро взяв деревянную ложку, лидер начал точными и размеренными круговыми движениями помешивать жидкость.       — Лекарь, — позвал Папа-Смурф. — Как там Растяпа?       Лекарь, погружённый в наблюдения за поднимающейся и опускающейся грудью Растяпы, время от времени посматривал на Папу-Смурфа и Мастера. Услышав своё имя, Лекарь машинально потянулся к стетоскопу и, надев его, приложил головку стетоскопа к груди смурфика на кровати. Послышались тяжёлые хрипы, звучащие как сдавленные крики, и с каждым вдохом они становились всё более различимыми.       — Хрипы, Папа. И очень тяжёлые, — произнёс Лекарь, нервно положив стетоскоп на прикроватный столик. — Нужно что-то делать. Я не уверен, что он долго продержится.       Папа-Смурф сочувственно взглянул на Растяпу, стараясь не показывать беспокойства, а сохранять спокойствие даже в такой ситуации. Удивительно, почему остальные из поисковой группы не поинтересовались его состоянием?       — Отвар почти готов, мои смурфики, — заверил Папа-Смурф и снова помешал жидкость в котле. — Раз уж вас тут двое, кто-то должен помочь Растяпе его выпить.       Лекарь и Мастер одновременно кивнули, но у обоих был страх за грядущие последствия. Бездействие никогда не приводило к хорошему результату, и это подтверждало слабеющее дыхание смурфика на кровати. Папа-Смурф сделал спокойный выдох и, взглянув на смурфиков, торжественно кивнул.       — Ну вот, готово, — сказал Папа-Смурф. Лекарь и Мастер посмотрели на лидера Деревни, преисполнившись надеждой. — Кто доброволец?       — Я… я помогу, Папа, — вызвался Лекарь. Папа-Смурф кивнул и наполнил чашу отваром, передав её смурфику. Тот принял её с осторожностью, словно это было самое драгоценное сокровище на свете.       Все присутствующие подошли к кровати, а Лекарь склонился над Растяпой, поднеся чашу к его рту.       — Главное — не пролей и не спеши. Понемногу, но как можно больше.       Лекарь снова кивнул, стараясь сохранять самообладание. Придерживая голову Растяпы рукой, другой он приподнял его верхнюю губу, и начал осторожно вливать отвар.

━━━✷✷✷━━━

      — Видимо, повезло, — выдохнул Айс. — Спасли тебя. Тепло чувствуешь?       Растяпа, пребывая между явью и сном, попытался уловить смысл этих слов. Действительно появилось приятное тепло.       — Значит… я буду жить? — спросил он, опустив взор на песок.       Айс повернулся к нему, и в его спокойных глазах промелькнуло что-то глубоко затаённое, будто он давно знал то, что Растяпа только начал осознавать.       — Будешь, малыш, — прошептал Айс, мягко улыбнувшись. — И знай: мы теперь едины. И всегда будем вместе.       Растяпа нахмурился, не до конца понимая смысл этих слов.       — Что ты имеешь в виду? — он посмотрел на Айса в ожидании разъяснения.       Айс поднялся на ноги, и Растяпа последовал его примеру. Их взгляды встретились.       — Ну всё, командир, — загадочно произнёс Айс, полностью повернувшись к нему. — Помни наш разговор. Я тебя на какое-то время оставлю, но скоро тебе придётся принимать решение. — Он подошёл ближе и положил руки на плечи Растяпы. В этот миг через тело Растяпы пронеслось пурпурное свечение.       — Хватит дрыхнуть. Труба зовёт, — эхом произнёс Айс, резко приняв уверенную позу: быстро приложил правую руку к виску и резко опустил её. Через мгновение его фигура начала распадаться на мельчайшие частицы. С каждым мгновением всё вокруг Растяпы исчезало.       — Верь в себя, малыш, — прозвучало последнее эхо голоса Айса, уходящего в далёкую даль. Темнота полностью поглотила Растяпу, унося его далеко от загадочного пляжа и таинственного человека. Всё исчезло.

━━━✷✷✷━━━

      Лекарь осторожно влил последние капли отвара в рот Растяпы. В ту же секунду по телу смурфика пробежало пурпурное свечение, мягкий свет которого окутал всю лабораторию. Оно мерцало, обволакивая Растяпу плотным сиянием несколько томительных мгновений.       — Что это? — вскрикнул Лекарь, с удивлением убирая чашу на стол.       — Я… не знаю, — ответил Папа-Смурф. — Никогда не видел ничего подобного…       Папа-Смурф сделал глубокий вдох, и в следующий миг свечение прекратилось, а дыхание у смурфика на кровати нормализовалось. Лекарь, поражённый этим, вновь взялся за стетоскоп и приложил головку стетоскопа к груди смурфика. И правда, сердцебиение пришло в норму, а хрипы ослабели.       — Невероятно… — выдохнул Лекарь, отложив стетоскоп.       — Знаете, мои смурфики… вам бы лучше отдохнуть. А ты, Мастер, отнеси, пожалуйста, Растяпу домой.       Лекарь кивнул, хотя всё ещё беспокоился, а Мастер промолчал, ошеломлённый увиденным, но готов был выполнить поручение. Мастер аккуратно наклонился над кроватью и уверенно поднял Растяпу на руки, вновь ощутив его вес. Но также и ощущалось нечто, что говорило о его хрупкости. Растяпа был очень лёгким, словно пушинка. Он с осторожностью обнял его, стараясь не причинить ещё большего вреда, и поднялся на ноги.       Направившись к выходу, Папа-Смурф захватил походный рюкзак Растяпы, лежавший у стены, и последовал за Мастером. Лекарь, захватив стетоскоп, также пошёл за смурфиками. Как только они вышли наружу, они застыли на месте от удивления, ведь уже давно опустилась ночь, а луна сияла в зените. Мастер изумился, когда осознал, как много времени они провели в лаборатории.       — Мы ведь там были не больше часа! — воскликнул он, взглянув на Папу-Смурфа. Лидер Деревни тоже удивился, задумчиво оглядев Заколдованный лес. Ветер мягко трепал листья деревьев, создавая мелодию, а где-то вдалеке доносился шум прибоя.       — Время пролетело незаметно, — произнёс Папа-Смурф, взглянув на созвездия. — Пойдём, Мастер.       — До завтра? — попрощался Лекарь.       — До завтра, дружище, — в ответ попрощался Мастер.       — Спокойной ночи, Лекарь, — помахал Папа-Смурф, наблюдая, как Лекарь уходит.       Мастер, неся Растяпу на руках, крепче прижал его к себе, чувствуя лёгкое и едва уловимое дыхание друга. Лунный свет озарял их путь, и ветер, как заботливый спутник, осторожно шептал что-то на ухо. Чуть наклонившись вперёд, Мастер прикрыл Растяпу от ветра. Не сбавляя шаг, они вместе направились к домику Растяпы на окраине Деревни.       Спустя некоторое время они вышли на тропу, ведущую к домику-грибу Растяпы, и тут же вспомнился тот самый случай, когда впятером они шли разбираться в ситуации, а потом случилось непоправимое. Вынырнув из размышлений, Папа-Смурф не смог удержаться от вопроса.       — Мастер… а почему дом Растяпы отдалён от Деревни?       Мастер, не отрывая взгляда от дороги, произнёс с сожалением:       — Я тогда не думал особо… Все в Деревне не хотели частых бед… и решили, что так будет лучше. А я… как дурак, поверил им.       Папа покачал головой, не скрывая огорчения.       — Ну ладно, ладно, не вини себя, Мастер. Когда Растяпа поправится, обязательно отстроим ему новый дом, прямо в Деревне.       — Непременно, — уверенно ответил Мастер, крепче прижимая Растяпу к себе.       На фоне остальных домиков, из окон которых лился тёплый свет, домик Растяпы особенно выделялся. Окна его домика были черны, будто они смотрели в пустоту, а стены потемнели от времени. Мастер не мог не вспоминать строки из письма своего друга.       Наконец, они подошли к двери домика. Мастер осторожно толкнул дверь, и она скрипнула, словно протестуя против их вторжения. Внутри царила полная тишина. Он бережно перенёс Растяпу в дом и положил его на кровать, укрыв тёплым шерстяным одеялом. Папа-Смурф, войдя следом, прикрыл дверь, и тишина стала ещё ощутимее. Лунный свет проникал через окно, освещая лишь небольшой участок пола, где пылинки кружились в воздухе.       — Здесь так тихо, — прошептал Мастер, оглянувшись вокруг.       — Да, — согласился Папа-Смурф. — В последний раз я навещал Растяпу несколько недель назад. Мы говорили о Художнике…       — Правда? — поинтересовался Мастер — И что было?       — Просил их помириться, — с горечью признался Папа-Смурф. — И к чему это привело…       — Мы все виноваты, Папа. — прошептал Мастер, присев на край кровати. Глаза его наполнились слезами. — Каждый из нас…       Папа-Смурф вздохнул и присел рядом.       — Обязательно всё исправим, — заверил он. — Я больше не допущу подобного. Но, знаешь, сейчас уже поздно. Тебе нужно отдохнуть.       — Нет, Папа. Я останусь с ним, — мягко возразил Мастер, крепче сжимая руку Растяпы. — И никуда не уйду.       — Ты уверен? — обеспокоенно спросил Папа-Смурф. — Ну, хорошо. Но если устанешь… не мучай себя и немного поспи. Я приду утром.       — Хорошо, Папа, — прошептал Мастер, не оборачиваясь.       Папа-Смурф в последний раз взглянул на них и глубоко вздохнул. Решительно поднявшись, лидер Деревни подошёл к тумбочке и зажёг несколько свечей, которые достал из сумки. Папа-Смурф положил рядом походный рюкзак Растяпы, который он нёс с собой.       — Он был в той пещере, — прошептал Папа-Смурф.       Мастер кивнул, не отрывая взгляда от Растяпы, ещё крепче сжимая его руку. Как только Папа-Смурф покинул хижину, вновь воцарилась тишина, которую тут же прервал всхлип Мастера, и в следующий миг он уже рыдал навзрыд, ощущая всю тяжесть пережитого Растяпой.       — Р-р-р-а-стяпа… П-п-п-п-почему… ты… н-не г-говорил? — зарыдал Мастер. — Я… я… я бы… мог… помочь! Никто… н-н-не должен… пр-пр-оходить… через… такое.       Воспоминания нахлынули неудержимым потоком. Растяпа ведь всегда улыбался и сохранял оптимизм, даже когда его дразнили и игнорировали. Смущённо подмигивающий ушастый смурфик всегда терпеливо ждал, пока они успокоятся. Слёзы текли по лицу Мастера, когда он вспоминал беззаботный смех Растяпы.       — Я тебя больше не оставлю, дружище, — прошептал Мастер, прижимая руку Растяпы к себе. — Обещаю… я… сделаю всё, чтобы вернуть твоё доверие…       Мастер, вытирая слёзы, оглядел комнату Растяпы: на полу валялись разбросанные листы бумаги. Письменный стол у стены свидетельствовал о долгих часах одиночества, проведённых за ним.       Смурфик снова взглянул на лицо друга и, взяв свечу с тумбочки, подошёл к письменному столу. Там он увидел разбросанные художественные принадлежности и стопку пожелтевшей бумаги. Но всё его внимание привлекла зелёная тетрадь, на обложке которой было написано: «В старом парке».       Мастер отодвинул стул и сел, приблизившись к столу. Взяв тетрадь, он смахнул с неё пыль и медленно открыл первую страницу, на которой увидел небрежные, но разборчивые записи. На первой странице был стих, подписанный: «Ты и я».

━━━✷✷✷━━━

Коль суждено мне тебя потерять Я, несомненно, померкну внутри. Все обретения мои в этом мире, Не мной они створены, Пытаясь, ты сможешь добиться, Изваять из меня того, кто я есть. Все украденные фрагменты былого, Более мне не нужны.

Ибо я верую… верую, ибо вижу,

Наши грядущие дни.

Дни, что нас двоих несут.

Когда душа моя была разбита,

Я сосредоточился на мольбе,

Ты пришла, исцелив мне жизнь.

Услышал ли кто-то там, вне?

Все сложности и игры,

В которых нет победителей, но все играют?

Сердца, искалеченные и пропавшие,

Могут сгинуть, но они ведь всё ещё живут.

И я верю… верю, потому что вижу:

Будущие дни

Наши будущие дни.

Когда бушевали ураганы и циклоны,

Когда ветры превращали землю в прах…

Когда хлынул потоп, вздымая приливы,

Мы сблизились навек.

И все обещания на закате — я отдавал их всей душой.

То, что терзало мою душу, — я благодарен, что оно ушло.

Так постоянен этот путь… о, ангел, я здесь, с тобой.

Нет тревог, надежд… дни, что нас двоих сведут.

Ты… и я, лишь ты… и я.

Ты, и я.

Лишь ты… и я.

━━━✷✷✷━━━

      Мастер, вчитываясь в написанные строки, ощутил новый прилив слёз. Внутреннюю боль обострили воспоминания о проявленном к Растяпе пренебрежении. Смурфик обхватил голову руками, чувствуя переплетение собственной печали с эмоциями, выраженными на первой странице тетради.       — Я… — произнес он вслух, но замялся. — О… к-ком… этот стих?       Что-то подсказывало ему, что стих адресован кому-то конкретному. Осторожно перелистнув страницу, Мастер увидел следующие строки, озаглавленные: «Я непоколебим». Мягкий свет свечи высветил написанное, и Мастер начал читать про себя:

━━━✷✷✷━━━

Послышался ли гром небесный?

Или то была твоя мольба?

Смутно помню, что направляло меня,

И привело сюда.

Сосны шепчут тайны,

Невыразимые устами смертных.

Пьющий из глубин колодца,

Да познает его бездонность.

О, странник, скажи,

Что довелось узреть тебе?

Где пролегли дороги,

По которым ты ступал?

Когда-то я был непоколебим,

Теперь же спиной прижат к стене

Рассвет, когда явится ко мне,

Он был здесь, но незряч я был.

Бродить ли мне по свету, блудным сыном?

Не станет ли охотник жертвой

Собственного ружья?

Даруй мне непоколебимость,

Среди мироздания, что рушится в прах.

━━━✷✷✷━━━

      Только сейчас, читая эти строки, Мастер осознал, каким творческим потенциалом обладает Растяпа. Настолько поэтично описывать чьи-то приключения… но всё это причиняло ему боль, ведь он понимал, в каких, вероятно, обстоятельствах Растяпа это писал. Руки задрожали, и Мастер перелистнул страницу, обнаружив следующее стихотворение, озаглавленное: «Глупый сухоцвет».

━━━✷✷✷━━━

Я так устал. Не говори со мной, меня всё равно здесь нет, Кто-то с корней сорвал, и я ухожу за ним, Меняя привычный цвет.

А был маленьким ростком, в поле жил день и ночь, Но кто-то вдруг сорвал, а потом выкинул возле дороги прочь. Ветер — последний друг — отнесёт на рассвет,

И там в последний раз

Солнце увижу и,

Превращусь в сухоцвет.

Осенний дождь перемешает меня с грязью, Ночью в холодной темноте, он скажет: — Всё, что останется, отдайте ветру! И он напомнит обо мне.

Остатки лепестков пойдут по миру, Пусть завтра их ростки увидят свет. И пусть огонь не превратит их чувства

В глупый сухоцвет.

━━━✷✷✷━━━

      Погружаясь в смысл стихотворения, Мастер внезапно ощутил горечь понимания. Он всё же, обладал острым умом и, прочитав что-либо, мог уловить скрытый подтекст. Стихотворение описывало ситуацию: кто-то из смурфиков изгоняет Растяпу, и тот уходит, оставшись наедине с природой. В тщетной попытке выжить в одиночестве, Растяпа в последний раз видит солнце, и… Мастер запнулся.       — Нет… — вырвалось у него с трудом, и он вновь перевёл взгляд на страницы. — Этого не будет.       Слёзы вновь навернулись, и Мастеру уже надоело сдерживать эмоции. Он перелистнул страницу и увидел четвёртое стихотворение. Мастер удивился вдохновению Растяпы. Стих назывался — «Горный гимн», и смурфик снова начал читать про себя:

━━━✷✷✷━━━

И день ушёл, и час пробил.

Ушли все силы — победа в руках.

Всю волю отдав, всё естество пронзив,

Пришло время отдохнуть.

Отдохнуть пора!

      

И вижу я огонь в твоих глазах.

Пока огонь этот горит,

Разгораться он будет всё сильнее,

Пока не догорит.

━━━✷✷✷━━━

      Смысл этого стихотворения Мастер не смог постичь до конца, лишь уловил некоторую философскую глубину. Прошло немало времени, пока Мастер выплакивал скопившуюся боль. Глубоко вдохнув, смурфик успокоился и закрыл тетрадь, положив её на место. Отодвинув стул, Мастер встал и аккуратно задвинул его под стол, стараясь не шуметь.       Направившись к кровати Растяпы, внимание Мастера привлекли рисунки, разбросанные по полу. Всё ещё ощущая тяжесть прочитанного, он медленно опустился на колени и начал собирать их. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сквозь слёзы рассмотреть хотя бы контуры изображений.       С дрожащими руками, Мастер бережно собрал все рисунки и сложил их в стопку, отнеся к столу. Положив стопку на край стола, смурфик не решился посмотреть, что изображено на рисунках, и, кивнув, вновь двинулся к кровати.       — Мы ведь могли… могли что-то изменить… — прошептал он себе. — Но я ничего не заметил. Я был рядом и… ничего не заметил.

***

      — В видении явился мне пророк и молвил: «Нет Рая, и нет Ада, есть только земля, и кости мертвых внутри неё». Я спросил: «Но как же нам обрести спасение?». И он ответил: «Вы должны построить Новый Иерусалим». Из костей мертвых мы возвели золотой город. Но спасение — не бессмертие, ибо в конце останется лишь земля, и в землю все мы вернемся.       Пепел к пеплу, прах — к праху.

      ━━━ КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ━━━