Смурфики: Песнь Льда и Огня

      Первозданная тьма — первое, что встречает взгляд при появлении на свет.       Она нарастает с каждым прожитым днём, незаметно вытесняя свет. В её глубинах заключены ответы, ещё непостижимые для рассудка. Она бесшумно следит за каждым взором, оставаясь при этом незримой. И, наконец, она становится последним, что созерцает душа, покидая бренный мир.       Пурпурно-розовые всполохи кристаллического пламени пронзали ночной небосвод, словно неумолимые разряды, не оставлявшие надежды на спасение. Город погрузился в хаос: вопли отчаяния смешивались с оглушительными раскатами взрывов.       Небоскрёбы рушились, охваченные пламенем. На горизонте высилась неприступная крепость — массивная металлическая конструкция, возвышавшаяся на два километра, словно последний оплот среди разваливающегося мегаполиса. Каждые десять секунд воздушное пространство содрогалось от оглушительной сирены, что эхом отдавалась в пустующих кварталах, в то время как из недр крепости доносились залпы тяжёлых орудий.       Растяпа, в новом обличии — высокий человек с лазурными волосами, находился на передовой, и тело испускало интенсивное пурпурное сияние, отблескивавшее на разбитых витринах и лужах изрытых улиц. Кристаллическая энергия внутри него возрастала, готовая высвободиться с очередной атакой.       — Держите ворота! — крикнул кто-то позади него, но этот голос утонул в рёве пурпурного вихря.       Вокруг крепости бушевало ожесточённое сражение. Пламя и взрывы возникали повсеместно. Защитные сооружения крепости отчаянно сопротивлялись, посылая ослепительные вспышки пурпурно-розового света в ночную высь.       Но силы «Миротворцев» были на исходе. Нападение застало их врасплох, а численность и мощь противника казались колоссальными. Люди взывали о помощи, но в ответ доносился лишь рёв сирен и свист раскалённых снарядов.       — Хреновы лефы… В АТАКУ! — прорычал командир, но этот приказ вновь потонул в очередном мощном залпе, взметнувшемся из крепости.       Сигнал тревоги вновь разорвал тишину. И вдруг два знакомых голоса достигли Растяпы. Он развернулся, но время, казалось, замедлилось. Всё вокруг застыло. Сирены и взрывы стихли, как будто мир утратил звуки.       Последнее, что он расслышал, был женский голос, зовущий его по имени — взволнованный, но исполненный нежности. Столь знакомый и близкий. Тьма накрыла его сознание. И всё исчезло.

━━━✷✷✷━━━

      Неподалёку от деревенской площади располагался домик, наполненный разнообразными гантелями и множеством тренажёров. Но вот её входная дверь начала жалобно поскрипывать.       Силач, прислонившись к фонарному столбу, наблюдал за процессом починки. Сосредоточившись, Мастер, сидя на корточках, внимательно исследовал механизм петель, держа в руках молоток. Подняв с земли отвёртку, он бережно поднёс её к болту и начал неспешно вывинчивать, стараясь не повредить прилегающие детали.       Закончив с отвинчиванием, Мастер отложил отвёртку в сторону и поднял с земли маслёнку с помпой, поднеся её к петлям. Надавив несколько раз, из трубки показалось несколько капель смазки, и в следующее мгновение смазка тонкой плёнкой, плавно распределяясь по поверхности петель.       Время близилось к полудню, и постепенно с деревенской площади начал доноситься дразнящий аромат, вызывающий урчание в животе.       — Теперь… подтянуть как следует, — пропыхтел Мастер, принимаясь завинчивать болт обратно.       Болт был закручен, оставалось лишь пару раз ударить молотком для точной фиксации, и Мастер нанёс несколько выверенных ударов.       Опираясь на фонарный столб, Силач не смог сдержать довольную ухмылку, осознавая, что сам бы не смог справиться лучше. Когда Мастер поднялся на ноги и отряхнул пыль с одежды, Силач понял, что работа окончена и можно оценить результат.       — Ну вот и всё. Как новенькая! — заключил Мастер, отходя назад. Дверь теперь открывалась и закрывалась плавно, без малейшего скрипа.       — Спасибо, Мастер. Конечно, можно было и побыстрее сделать, но и так хорошо. Я доволен.       Смурфик в синем комбинезоне оценивающе осмотрел установленную дверь и пару раз неспешно подвигал её в стороны. Скрипов более не было, и он с удовлетворением кивнул. Но внутри клокотала неприязнь к постоянным просьбам о помощи от собратьев, ведь это был ещё один из череды случаев, когда и без него могли справится не хуже, а он, Мастер, был нужен в другом, более важном месте.       Сдержав досаду, он развернулся на пятках и направился к тропе, ведущей на деревенскую площадь через мост, возвышающийся над Смурфорекой.       — Спасибо ещё раз, Мастер! — позади донёсся радостный возглас Силача, но Мастер на это не обратил внимания из-за нахлынувших навязчивых размышлений. Все вокруг были заняты: вот двое стоят играют в «камень-ножницы-бумага», кто-то несёт вёдра, а вон там развалился Лентяй и опять увиливает от работы. Хоть Лентяя и недолюбливали за его безделье, но в нём было нечто, что одновременно напоминало и Растяпу, и Ворчуна. Мастер на мгновение замер при упоминании первого имени в собственных мыслях.       «И правда ведь, они такими родились, а мы за это их ненавидели. Но Ворчун всё же не был таким», — подумал он и пошёл дальше. Смурфики не могли понять, что значит трудиться до полного изнеможения. Без перерыва, носиться из одного конца Деревни в другой, исправляя поломки, возникающие в самые нежелательные моменты.       Вот и его мастерская. Деревянное строение с опрятной, но ветхой крышей. Отворив дверь, Мастер вошёл внутрь и взглядом оценил порядок, царивший там: гаечные ключи были аккуратно разложены по размеру, на стенах висели старые чертежи, множество прочих инструментов лежали в определённых местах. Мастер подошёл к рабочему столу и положил принадлежности на свои места: молоток лёг рядом с отвёрткой, а маслёнка с помпой встала неподалёку от станка. Убедившись в образцовом порядке, Мастер повернулся и двинулся к дверному проёму.       Оглянувшись на мастерскую, смурфик с удовлетворением её осмотрел и вышел наружу. В этот же миг раздались звонкие удары колокола, извещавшие о наступлении обеденного времени.       Мастер остановился, ему совершенно не хотелось сейчас идти на обед. Но если он не явится, то его ждут очередные нотации о том, что нельзя пренебрегать обеденным перерывом. Мысли вновь заполонили голову, а вслед за этим донеслись радостные голоса — смурфики, вероятно, уже собрались за столом и дожидались блюд Шеф-Повара.       Но эта радость вызвала лишь волну досады. Сделав глубокий вдох и выдох, Мастер решительно шагнул вперёд, намереваясь навестить своего друга. Шаг за шагом смурфик продвигался по тропе, стараясь не замечать снующих мимо собратьев и, в целом, не сворачивал с намеченного пути. Возникла загвоздка: путь от мастерской до его цели проходил через кухню Шеф-Повара и Пекаря, а значит, его сейчас могут заметить и потребовать присоединиться к трапезе.       И предчувствия Мастера оправдались — вскоре перед ним открылся длинный деревянный стол, за которым восседало неисчислимое количество синекожих собратьев, а во главе стола сидел Папа-Смурф, и Шеф-Повар как раз поставил перед ним глубокую тарелку.       Папа-Смурф уже намеревался произнести традиционные слова, предваряющие каждый приём пищи, однако, окинув взглядом собравшихся, лидер Деревни заметил смурфика в синем комбинезоне, замершего неподалёку, и тут же решил выяснить, почему тот не находится за столом.       — Началось… — выдохнул Мастер от понимая, что сейчас предстоит выслушивать нравоучения.       — Мастер, — мягко позвал Папа-Смурф, когда приблизился к смурфику. — Что-то случилось? Разве ты не хочешь пообедать со всеми?       — Не голоден, — коротко выдавил Мастер, не поднимая глаз с земли.       Папа-Смурф сделал лёгкий вдох, понимая, что Мастер вероятно перетрудился и идёт делать что-то ещё, к тому же на смурфика уже очень давно давит отчаяние, ровно с того момента, как они вернули Растяпу домой.        — Понимаю, — сложил Папа-Смурф руки за спиной. — Но, прошу, не надо себя так мучать. С Растяпой всё будет хорошо, а дела подождут. Идём за стол?       Мастер изо всех сил сдерживал раздражение, пытаясь не сорваться с места и не броситься к домику Растяпы, чтобы навечно там остаться и оберегать его. Но он понимал, что Папа-Смурф говорит из лучших побуждений, и что он действительно утомился из-за сильного беспокойства. Расстраивать его также не хотелось.       — Папа… я не голоден, — повторил Мастер.       — Хорошо, Мастер. Но я надеюсь… ты потом присоединишься? — произнёс Папа-Смурф.       — Да, Папа, — кивнул Мастер. — Я могу идти?       — Да, Мастер. Только прошу, поведай пожалуйста, как он там.       — Кто?       — Ну, ты же к Растяпе идёшь?       — А… хорошо… расскажу, — снова кивнул Мастер и двинулся по тропе, оставив Папу-Смурфа провожать его взглядом. Мастера не заботил приём пищи. Мысли были полностью заняты Растяпой, вот уже неделю пребывавшим в своём домике без сознания.       С того момента, когда Мастер осознал творческую натуру смурфика, всё его нутро перевернулось, наполнившись желанием защищать Растяпу от любых бед, стать ему ближайшей поддержкой на долгие годы и никогда не укорять за неуклюжесть. В памяти всплыл инцидент в столовой, случившийся три недели назад, и усилилась до предела. Именно он стал причиной появления шрамов на руке смурфика.       Растяпа по-прежнему был неподвижен, не возвращался в сознание… но, к счастью, дышал. Мастер приходил к нему каждый день, проводя рядом по несколько часов, с надеждой, что тот очнётся. Тогда, думал он, все попросят у Растяпы прощения и постараются компенсировать все невзгоды. Но этого не происходило, и Мастер понимал причину: никто не предлагал свою помощь и даже не находил времени проведать смурфика.       Спустя некоторое время Мастер добрался до домика Растяпы. На её стенах всё ещё красовалась та лента с увядшими цветами, чьи лепестки давно выцвели на солнце. Остановившись у двери, Мастер хотел было постучать, но вскоре понял, что никто не откликнется. Поэтому он коснулся двери ладонью и, слегка надавив, открыл проход в комнату, где царила лишь тоска.       В домике-грибе всё оставалось неизменным с прошлой недели: на столе аккуратной стопкой лежали рисунки, собранные Мастером, а рядом покоилась стихотворная тетрадка. И Растяпа. Лежал в том же положении, с прикрытыми глазами. Живот едва заметно поднимался и опускался, дыхание было совсем слабым. На прикроватном столике остался огарок вчерашней свечи, который Мастер забыл убрать.       Когда-то он интересовался, почему Растяпа так настойчиво предлагал свою помощь, хотя и приводил лишь к катастрофам. Он даже пытался выяснить у Папы-Смурфа первопричину, но вместо внятных разъяснений получал лишь мудрые наставления о том, почему не следует вмешиваться в чужие дела. Мастер порой понимал, почему Благоразумник так на него походил.       И тот самый день, когда Мастер поднял переполох и буквально выгнал Растяпу, а вскоре после этого распространились слухи о том, что он бросил Художника в лесу. Сейчас же Растяпа был спокоен, бледен и неподвижен.       Мастер подошёл к столу, вытянул из-под него стул и, взяв его, прошёл через комнату, остановившись у края кровати. Поставив стул на твёрдый пол, смурфик на него уселся и взглянул на своего друга.        На правой руке Растяпы виднелись шрамы — явное свидетельство былого насилия. Однако сейчас рука казалась совершенно обыкновенной, как у любого другого смурфика. Ниже запястья было множество бугорков, из которых когда-то торчали кости. Там же виднелись и остатки содранной кожи, неудачно сросшихся обратно. Лекарь говорил, что у Растяпы был открытый перелом.       Мастер осторожно взял в свои ладони холодную руку Растяпы и крепко сжал её.       — Здравствуй, дружище. Я снова здесь, — прошептал Мастер. Тишина. Смурфик глубоко вздохнул и устремил взгляд на умиротворённое лицо друга. — Не знаю… слышишь ли ты меня, но… — Слова с трудом прорывались сквозь горечь.       — Мы всё ещё твои друзья… ты веришь в это? Я… даже не знаю, что сказать. Это глупо, но… как Папа говорит: «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». А вот в Деревне… в Деревне сегодня спокойно. Странно, но за последние дни всё изменилось. Мы стали тише, что ли. Даже Силач перестал быть эгоистом, но ты его знаешь — это ненадолго.       — Пекарь сосмурфил огромный пирог и говорит, что нужно радоваться, но радости как-то не чувствуется. Он был грустным. Все ели молча, даже не спорили, кто съел больше, — продолжил Мастер, иногда покачивая головой.       — Прямо праздник, только без веселья… Художник спрашивал о тебе… дурак, надеется, что ты скоро проснёшься и вернёшься к нам. Словно забыл, что натворил недавно. Остальные тоже, наверное, ждут. Особенно я, и ты даже не представляешь, как. Мне трудно, все дни сейчас как один. Папа говорит, что я переутомился, представляешь? Думаю, вполне заслуженное наказание за то, как я с тобой обращался.       Мастер закончил исповедь и вновь скользнул взглядом по лицу своего друга. В этот момент его внимание привлёк уголок чего-то синего, видневшийся из-под подушки. Поначалу он не желал вторгаться в личное пространство Растяпы, но любопытство взяло верх, и, отпустив руку Растяпы, Мастер потянулся к подушке. Легонько приподняв голову Растяпы, строитель просунул руку под подушку и достал оттуда синий блокнот, без каких-либо надписей.       Блокнот мог оказаться чем угодно — очередным собранием стихов, набросками каких-либо рисунков или иных творений, но некое предчувствие подсказывало, что это не связано с творчеством. Не решившись изучить находку подробнее, Мастер снова приподнял голову смурфика, едва не сбив заляпанную кровью шапку.       — Хватило и стихов, Растяпа, — прошептал Мастер. — Я верю в тебя… ты несомненно справишься.

━━━✷✷✷━━━

      Прошло некоторое время, в течение которого Мастер неотступно находился рядом с Растяпой, прислушиваясь к едва уловимому дыханию. В доме царила тишина, лишь изредка нарушаемая порывами ветра и шелестом дубовых листьев над домиком. Наблюдая за умиротворённым смурфиком, Мастер то и дело бросал взгляд на руку Растяпы, переполненной множеством шрамов.       И любопытная находка под подушкой настойчиво требовала внимания, но проигрывала другой сосредоточенности строителя. Будет ли Растяпа таким же, как прежде? Неизменно оптимистичным, жизнерадостным, терпящим замечания за причинённые неприятности и с этим невинным лицом с приспущенной шапкой? Раздумья Мастера были прерваны резким хлопком: порыв ветра распахнул ставни, ударив ими о стену. Обернувшись, смурфик увидел, что петли не выдержали натиска стихии — ставни теперь болтались, пропуская в помещение холодный сквозняк.       Мастер тяжело вздохнул, бросив мимолетный взгляд на Растяпу, и поднялся со стула, направившись к окну. Вблизи окна Мастер сразу почувствовал дыхание ветра и опёрся руками о подоконник, начав внимательно осматривать повреждённые петли. Они кое-как держались из последних сил и грозили вот-вот сломаться.       «Помимо отвержения Растяпы я ещё и состояние дома не проверял», — усмехнулся в мыслях Мастер и снова тяжело вздохнул. В этот же момент в дверь постучали. Смурфик едва не подпрыгнул от неожиданности и удивился, ведь сюда никто кроме него не ходил всю неделю, и в животе заурчало. Сглотнув, он покачал головой и направился к входной двери, слушая ещё несколько размеренных перестуков.       — Мастер, я знаю, что ты там, — раздался за дверью девичий голос. — Открывай.       «Заноза…» — подумал Мастер и подошёл к двери. Отворив дверь, перед Мастером явилась девочка с голубой прядкой на чёрных волосах. Она упёрлась руками вбок и взглядом требовала каких-то объяснений.       — Привет… чего это ты здесь? — спросил Мастер.       — Привет, Мастер, — поздоровалась Заноза. — Могу войти? И почему не открывал?       — Да, конечно, заходи, — Мастер жестом пригласил её внутрь. Как только они оказались в домике-грибе, Мастер указал на окно. — Окно сломалось, как видишь.       — Ну ты же починишь, правда? — встревоженно произнесла Заноза и тут же её взгляд упал на кровать. — Как он тут?       — Всё ещё не просыпается, — выдохнул Мастер, проводив взгляд Занозы в ту сторону. Покачав головой, строитель подошёл к кровати и снова опустился на стул. — Посмотри на его шапку…       — Кошмар какой, — прошептала Заноза, оказавшись рядом. Шапка Растяпы была не только испачкана кровью, но и разорвана в нескольких местах, сквозь прорехи виднелся выбившийся наружу хлопок. — А у тебя нет ещё одного стула?       — У Растяпы только этот. Могу уступить, если хочешь, — предложил Мастер, взглянув на девочку.       — Да я… на кровати посижу, — отмахнулась Заноза и присела на краешек кровати. — Он обязательно поправится, Мастер. Растяпа сильный, ты же знаешь.       — Знаю… но всё равно… — пробормотал Мастер, отводя взгляд. — Как я вообще мог допустить, что Растяпа останется один и уйдёт из Деревни…       — Не переваливай на себя всю вину. Не только ты виноват. Я, по крайней мере, старалась напоминать вам, олухам, какую ошибку вы совершаете. Вот к чему это привело.       — И ты, я смотрю, совсем освоилась в нашей Деревне? — заинтересованно уточнил Мастер.       — Давно уже. Сначала не очень-то и весело было, но с Крепышом совсем другое дело, — проговорила Заноза. Сквозь открытое окно снова ворвался порыв ветра, едва не сдув колпаки с обоих смурфиков. Мастер снова обернулся к источнику сквозняка.       — Надо что-то с окном сделать. Нельзя же так его оставлять до завтра, — задумчиво произнёс Мастер, оглядывая скромную обстановку домика-гриба и, увидев моток верёвки в углу, остановил на нём взгляд. — Можно попробовать подвязать ставни…       — Хорошая идея! Помочь? — с готовностью предложила Заноза, ободряюще улыбнувшись. Вместе они принялись за дело. Заноза придерживала расшатанные ставни, стараясь удержать их на месте, а Мастер пытался закрепить их верёвкой на покосившемся подоконнике. Верёвка оказалась старой и истрёпанной, то и дело предательски выскальзывая из пальцев. После нескольких минут им удалось зафиксировать ставни в устойчивой позиции. Теперь они хотя бы прикрывали оконный проём.       — Ну вот, вроде неплохо получилось, — с облегчением выдохнула Заноза, отряхивая руки. — До завтрашнего дня точно протянет.       — Спасибо, Заноза, — с благодарностью кивнул Мастер. Голодный урчащий звук, донёсшийся из живота Мастера, напомнил ему о том, что он пропустил обед. Опять. Он посмотрел на Деревню через окно и увидел, что небо вокруг уже было окрашено мягкими предзакатными красками.       — Уже вечер… — прошептал он, и в тот же миг вдалеке раздались четыре размеренных удара колокола, заставившие его вздрогнуть.       — Шеф-Повар на ужин зовёт, — заметила Заноза. — Пора идти.       Заноза в последний раз подошла к кровати Растяпы и наклонилась к нему. Осторожно поправив прядь волос, упавшую на лицо, девочка легонько коснулась его щеки губами.       — Поправляйся, дружок. Теперь ты не один, — прошептала Заноза и вернулась к Мастеру.       — Ворчун не будет ревновать? — с сомнением спросил Мастер.       — Ворчун поймёт, — констатировала Заноза. — Ну что, идём?

━━━✷✷✷━━━

      Полная тьма окутывала со всех сторон. Ни единого лучика, ни малейшего отблеска света — лишь всепоглощающая, непроницаемая пустота. Растяпа находился в абсолютной темноте. Внезапно возникло странное покалывание, а потом нахлынула слабость, смешанная с необъяснимым беспокойством. Вскоре под ногами появилась твёрдая поверхность, но мрак по-прежнему не отступал, не позволяя что-либо разглядеть. Не раздумывая и повинуясь инстинктам, Растяпа вытянул руки и начал двигаться вперёд.       «Мы всё ещё твои друзья… ты веришь в это?» — раздался приглушённый голос. Вслед за ним послышались другие: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… даже Силач перестал быть эгоистом, но ты его знаешь — это ненадолго».       Пока Растяпа продвигался, тьма начала медленно рассеиваться, постепенно уступая место слабому свету. В конце концов, мрак отступил, и Растяпа оказался в большом, типичном городском дворе. Его поразило обилие высоких девятиэтажных зданий, утопающих в унылой серости. В центре двора находились качели, выкрашенные в синий и красный цвета. На одной из них, неспешно раскачиваясь, сидел человек, одетый во всё черное.       Небо над головой было плотно затянуто облаками, предвещая затяжной дождь. Растяпа опустил взгляд и осмотрел себя: на руках были знакомые шрамы, ранее белоснежные штаны теперь были запачканы землёй, грязью и чем-то ещё. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что пропорции как-то изменились. Он стал размером с обычного человека.       Растяпа опешил от неожиданных изменений. Впрочем, вспоминая посиделку с Айсом, будучи с ним одного размера, удивляться особенно не приходилось. Превозмогая замешательство, смурфик глубоко вздохнул и сделал несколько шагов вперёд, едва не потеряв равновесие. Человек на качелях всё больше привлекал внимание. Следом возникла странная решимость, говорящая о необходимости подойти к нему.       «Мне трудно, все дни сейчас как один», — снова послышался приглушённый голос. Растяпа, не обратив поначалу на него внимания, двинулся в сторону качелей. Отбросив назойливые мысли, он поднялся на бордюр, обозначавший границу двора. Под ногами захрустел гравий, где-то вдали произошёл раскат гром, а порывистый ветер играл листвой деревьев.       Приближаясь к скрипучим качелям, он всё яснее различал напевание, исходившее от сидящего там человека. Наконец, Растяпа подошёл вплотную и остановился напротив, разглядывая незнакомца. К удивлению, в нём он узнал Айса. Теперь можно было разобрать и слова песни:       «Встанет с-о-олнце для тебя-я-я-я,       Это со-о-олнце для тебя-я-я.       И во все-е-ем ми-ире те-е-ень,       Омрачи-и-т светлый де-е-е-нь,       Это со-о-олнце для тебя-я-я» .       Растяпу озадачило то, что Айс, казалось, не замечал его, хотя он стоял прямо перед ним. Завораживающий голос Айса, казалось, обволакивал всё вокруг, притягивая любое внимание. И стоило ему допеть — внезапно воцарилась полная тишина, а следом начал возвращаться мрак, методично поглощая последние лучи света. И Растяпа почему-то не испытывал страха перед происходящим.       «Я верю в тебя… ты несомненно справишься», — разнеслось знакомым эхом в безмолвии, после чего всё вокруг снова погрузилось в непроглядную темноту. Растяпа, не видя ничего перед собой, вытянул руки и, повинуясь инстинктам, сделал шаг вперёд, затем ещё один. Под ногами по-прежнему ощущалась твёрдая поверхность. Ощупывая пространство, смурфик старался не оступиться, не провалиться в неизвестность. Куда он направляется? Почему всё это происходит? Что это за непроглядная тьма вокруг?       Внезапно позади раздался тихий девичий плач, заставивший Растяпу медленно обернуться. Во мраке проступил силуэт сидящей рыжеволосой девочки. На ней было белое платье, отдаленно напоминающее наряд Смурфетты. Она тихо всхлипывала, и Растяпа начал осторожно приближаться. Одновременно с плачем раздался голос, преисполненный печалью:       — Когда-то я хотела всё забыть… разбила все зеркала, обезобразила картины… а теперь, я испытываю вину. И это так глупо… все совершают ошибки. Но, как поступить, когда последствия катастрофические? Вот бы всё вернуть назад…       Услышав это, Растяпа ускорился, и чем быстрее он двигался, тем быстрее двигалась и она, сохраняя между ними одно и то же расстояние. Растяпа уже начал бежать, но силуэт девочки и не думал становиться ближе:       — Говорят, время лечит… но, что такое время? Я уже ни во что не верю…       Растяпа бежал сквозь темноту, ориентируясь исключительно на силуэт девочки, который никак не становился ближе. И снова зазвучали слова, отчетливо и громко, словно девочка была рядом со смурфиком, хотя на самом деле расстояние оставалось неизменным:       — Они любят. Я… тоже могла любить? Но… не так, как они. Их любовь такая привязчивая… навязчивая, невероятная, необъятная, завистливая…       Наконец, девочка перестала удаляться, и Растяпа начал сокращать дистанцию. В этот же момент она поднялась на ноги, но не перестала плакать — из-под её ног вырвалось пурпурно-розовое пламя, постепенно охватывавшее её, поднимаясь всё выше и выше, пока не достигло головы. Когда огонь коснулся волос, девочка исчезла, оставив после себя лишь всё ту же непроглядную тьму. И снова раздались слова:       — Кажется… меня называли эмоциональной. «Ты слишком много переживаешь, Смурфлина». «Всё будет хорошо, Лина». «Ты не одинока…» Но, что же там было в итоге? Печаль, отчаяние… и ужас.       Последние слова вызвали у Растяпы резкий упадок сил, ноги подкосились, и он рухнул вниз, всё глубже погружаясь в бездонную пропасть. И тут же всё озарилось ослепительным белым светом.       — Прощай, Растяпа… Спасибо, что был мне другом…       Мгновение — и Растяпа открыл глаза. Всё вокруг было размыто так, словно мир покрылся густой дымкой. Под собой он почувствовал мягкую поверхность и, с трудом приподняв голову, смурфик попытался осмотреться, но всё было размыто. Словно по волшебству, зрение постепенно начало восстанавливаться, и вскоре Растяпа узнал обстановку своего родного домика-гриба.

***

      Непогода разыгралась внезапно, солнце скрылось за плотной завесой облаков. Шеф-Повар только что согнал всех обитателей Деревни в столовую, поскольку осенний дождь начал обильно поливать окрестности. У повара возникла неприятная задержка, подарившая всем дополнительное время для пересудов в ожидании обеда: почти все дрова промокли насквозь, и теперь он отчаянно пытался разжечь огонь в печи. Мастер сидел за длинным столом, в предвкушении кулинарных шедевров. Слева от него располагался Смельчак, напротив — Смурфетта и Заноза, а вот Ворчуна нигде не было видно. Обычно Заноза от него не отходит.       — Сколько ещё ждать? — с досадой произнёс Смельчак, вызвав лишь вздох у Мастера.       — Ты же слышал его, — спокойно ответил Мастер. — Придётся уж подождать. Впрочем, сейчас меня больше Растяпа беспокоит.       — Да уж, бедняга, — посочувствовал Смельчак. — Как он там вообще? Всё ещё не очнулся?       — Ага, — подтвердил Мастер. — Вам бы, — обвёл он взглядом девочек и друга, — тоже навестить его… Кроме меня и Папы, к нему почти никто не ходит.       — Мастер прав, — согласилась Заноза, скрестив руки на столе. — Действительно, никто не навещает. Уже целая неделя прошла с тех пор, как мы вернули его. А он до сих пор не пришёл в себя.       — Я согласна с тобой, — поддержала Смурфетта. — Может, сходим все вместе? После обеда.       — Отличная идея, — одобрила Заноза. — Что скажешь, барашек? — она посмотрела на Мастера.       — Кто? — Мастер явно не оценил прозвище. — Барашек?       — Так тебя Растяпа назвал, забыл? По-моему, тебе подходит, — напомнила Заноза.       — Тогда стоит и Папу с собой взять, раз уж на то пошло, — предложил Смельчак. — Где он, кстати?       — Понятия не имею, — проворчал кто-то сзади, и в то же мгновение он с грохотом плюхнулся на скамью. — Что раскричались?       — А ты пойдёшь? — поинтересовалась Заноза у подошедшего смурфика. — Растяпа ведь твой друг.       — Терпеть не могу ходить, — пробурчал Ворчун, скрестив руки на груди. Мастер нахмурился. Аппетит пропал окончательно, а ожидание, пока Шеф-Повар разожжёт печь, казалось невыносимым.       — Знаете что? — сказал он, поднимаясь со скамьи. — Пожалуй, я пойду. Проведаю его сейчас. Вдруг он очнулся, а я тут прохлаждаюсь.       Мастер поднял голову и невольно оглядел стол, стоящий в другой части столовой. За ним сидел Художник. Сложилось впечатление, что тот заметил его и сразу изменился в настроении. Мастера осенила мысль.       — Ладно, все вместе тогда уж, — предложил Мастер, обводя взглядом друзей. — Раз уж вы хотите.       — Ну пошли, брат, — похлопал Смельчак по плечу Мастера. Девочки тоже поднялись со скамьи и обошли стол.       — Ворчун? А ты не пойдешь? — спросила Заноза у смурфика.       — Без меня, я целый день ничего не смурфил. Потом приду, — буркнул Ворчун, даже не оборачиваясь.       — Ну, как хочешь.       — Посмурфили, — сказал Мастер и группа смурфиков двинулась к выходу из столовой.

***

      Растяпа пребывал в полнейшем смятении, не в состоянии понять, что происходит и как он очутился в родном домике. Еще мгновение назад он дрожал от пронизывающего холода в сырой пещере. Теперь же, парализующая слабость в конечностях едва позволяла пошевелиться.       «А… а-а… к-как… я-вижу… красный? Что?» — подумал внезапно Растяпа. Мысли путались, и чем упорнее он пытался восстановить ход событий, тем сильнее ускользали обрывки воспоминаний. Он снова окинул взглядом комнату, тщетно пытаясь осознать, как здесь оказался. Память словно затянула густая дымка. Безуспешная попытка приподняться завершилась провалом, а каждый вдох отзывался резкой болью в груди. После очередного вдоха в горле возникло жжение, и следом его сотряс мучительный кашель, пронзая голову пульсирующей болью.       Откашлявшись, Растяпа заметил свежие алые пятна крови, пропитавшие одеяло. Неприятные ощущения усиливались. Туман в голове сгущался, зрение оставалось размытым, и вдруг до ушей донеслись приглушённые голоса. Сначала еле различимые, они постепенно становились всё отчетливее. Странно, но эти голоса казались до боли знакомыми. Тем временем, группа смурфиков спешила к домику Растяпы на окраине Деревни, пожертвовав обедом. Мастер был несказанно рад, что впервые за целую неделю он не один идет проведать своего друга.       — Он уже неделю не приходит в себя… — обеспокоенно произнесла Смурфетта, идя рядом с Мастером.       — Но дышит, и это самое главное, — ответил тот.       — Прости меня, Мастер, — произнес Смельчак.       — За что это? — поинтересовался Мастер.       — За то, что не навещал его, — пояснил Смельчак и поравнялся с Мастером. — Ты простишь?       — Конечно, — кивнул Мастер. — И извиняться вовсе не обязательно.       — Надеюсь, с ним всё в порядке, — промолвила Заноза, шествуя позади. — А вдруг он заболел? Что тогда?       — Тогда вылечим, — вздохнул Мастер. Вскоре они достигли входной двери домика Растяпы. Затаив дыхание, Мастер осторожно надавил на дверь, и та со скрипом отворилась. Он посторонился и жестом пригласил девочек войти.       — Дамы вперёд, — произнёс он.       — Большое спасибо, — поблагодарила Смурфетта и переступила порог. За ней последовали Заноза и Смельчак, а Мастер вошёл последним. В доме царил полумрак.       Растяпа, увидев расплывчатые силуэты, не сразу узнал их из-за пелены, застилающей глаза. Внутри возникла странная смесь тревоги и стремления привлечь к себе внимание.       — М-мастер? — прохрипел Растяпа, пытаясь обратить на себя внимание вошедших. Мастер, услышав хриплое дыхание, резко повернулся в сторону кровати и увидел, что Растяпа приоткрыл глаза. Растяпа очнулся!       — Растяпа! — Мастер стремительно приблизился к кровати, оставив друзей в недоумении. Присев на краешек, он ощутил, как подступают слезы. Растяпа непонимающе посмотрел на него и прищурился, пытаясь разглядеть друга. В этот момент Растяпу снова сотряс кашель, и новые капли алой крови пропитали одеяло. — Тише-тише, дружище…       Мастер участливо наклонился к Растяпе и, обхватив ладонь, бережно помог ему приподняться с подушек. Едва Растяпа занял сидячее положение, как силы вновь покинули его, и он бессильно рухнул обратно на кровать. Остальные, что стояли позади, осознав происходящее, с радостными криками ринулись к кровати. Растяпа попытался что-то произнести, но его прервал новый приступ мучительного кашля. Ушастый смурфик снова закашлялся, однако, на удивление, в этот раз обошлось без капель крови.       — Смельчак, сходи за Папой, срочно, — потребовал Мастер, взглянув на смурфика в килте. Смельчак молча кивнул и стремглав выскочил из хижины. — Где болит, Растяпа?       Вернувшись к ушастому смурфику, строитель только сейчас смог увидеть странную переменную. Глаза покраснели, причину чего Мастер мог предположить, но больше всего встревожила внезапная перемена цвета радужки: небесно-голубой оттенок сменился… розовым. Заноза приблизилась к кровати и облокотилась на неё, а Смурфетта встала промеж обоих смурфов.       — Не пугай нас так больше, Растяпа. Мы очень переживали, — сказала Заноза, но в ответ встретила лишь недоумевающий взгляд.       Растяпа попытался что-то сказать, но не смог. Горло пересохло так, словно он наглотался пыли, или молчал несколько дней подряд. Нужно было как-то дать понять, что ему нужна вода. Он хотел произнести «Привет», но вместо слов вырвался лишь сиплый хрип. Трое смурфиков устремили взгляды на Растяпу, когда тот поднял руку, сложив пальцы в форме буквы «С», и слегка наклонил её, пытаясь показать, что ему нужна вода.       — Т-а-а-к, э-э-э, хм-м… Заноза… присмурфишь воды? — попросил Мастер. Растяпа слабо кивнул.       — Хорошо, сейчас принесу. А ты лежи, понял? — Заноза предостерегающе подняла палец, после чего направилась к двери.       — Растяпа, бедненький! — воскликнула Смурфетта и, не удержавшись, приподняла его с подушки, крепко обнимая. — Зачем же ты так себя мучил? Почему ты ничего не говорил? — девочка едва не заплакала. Смурфетта прижала Растяпу ещё крепче, не замечая, что ему трудно дышать. Сейчас это не имело значения, ведь Растяпа пришёл в себя — это было самое главное. Растяпа смутился от такого проявления чувств. Он не ответил на объятия, а лишь слабо похлопал Смурфетту по спине, пытаясь показать, что ему не хватает воздуха.       — Смурфетта, ты его сейчас задушишь, — предостерёг Мастер. — Ещё успеешь наобниматься!       — Ой, прости, милый мой, — спохватилась Смурфетта, отпуская Растяпу и аккуратно укладывая его обратно на подушку. В этот самый миг дверь распахнулась, пропуская троих смурфиков. Заноза, кряхтя под тяжестью большого ведра, наполненного водой, шла впереди, Смельчак поддерживал его. За ними следовал Папа-Смурф.       Заноза и Смельчак, пройдя через весь домик, наконец, остановились у кровати и с облегчением опустили ведро на пол. Несколько капель выплеснулись, оставив мокрые следы. Папа-Смурф спешно подошёл к изголовью кровати и, увидев робкий взгляд ушастого смурфика.       — Здравствуй, мой дорогой Растяпа, — прошептал Папа-Смурф, встав у изголовья. Аккуратно приподняв шапку с глаз, он коснулся его рукой. — Горячий немного, но ничего страшного. Как ты себя чувствуешь?       В ответ Растяпа лишь издал слабый, неразборчивый стон. Смельчак, стоявший у стены напротив, достал откуда-то кружку, зачерпнул ею воды из ведра и уже было протянул её Растяпе, но Папа-Смурф перехватил кружку.       — Сейчас, сейчас, попей немного, — ласково произнёс Папа-Смурф, осторожно приподнимая кружку к пересохшим губам Растяпы. Едва прохладная влага коснулась горла, Растяпа жадно прильнул к кружке, выпивая воду до последней капли. Он ощутил, как медленно возвращается осознание, а зрение постепенно проясняется, отгоняя пелену и размытость. Вода была холодной, и Растяпа закашлялся.       — Неужели ты заболел, Растяпа? — обеспокоенно произнёс Папа-Смурф, осторожно хлопая Растяпу по спине.       — Папа… Папа-Смурф? — хрипло вымолвил Растяпа. — Сму-Смурф-Смурфетта? За-Заноза?       — Бедненький, как же у тебя голос охрип… — проскулила Смурфетта, стоявшая рядом с Папой-Смурфом и нежно поглаживая Растяпу по голове.       — А… а как… как я здесь оказался? — всё ещё хрипел Растяпа. В эту секунду он вдруг задрожал всем телом и инстинктивно попытался спрятаться под одеяло. Воспоминания стали возвращаться, и он понял, что вероятно понесёт наказание за прошлое. — По… пожалуйста… не… не наказывайте…       — Как же мы тебя накажем? — одновременно произнесли все присутствующие, заставив Растяпу вздрогнуть.       — Растяпа, посмотри на меня, — мягко потребовал Смельчак, подходя ближе к кровати. Растяпа только сейчас заметил его. — Наказывать тут нужно нас. А Художник с Силачом уже получили своё.       — Смельчак прав, мой дорогой Растяпа. Здесь виноваты только мы, — вздохнул Папа-Смурф и, наклонившись к кровати, нежно обнял Растяпу. — Как же я переживал, мой маленький смурфик… Прошу, не делай так больше…       — Растяпа, — позвал Мастер, склонившись над кроватью. — Послушайся Папу. Никогда больше не уходи из Деревни… никто этого снова не вынесет.       — Да, даже Ворчун перестал жаловаться на тебя, — Заноза тоже склонилась над кроватью.       — Пра… правда? — хрипло спросил Растяпа, после чего закашлялся. — Воды… ещё воды… пожалуйста…       Заноза быстро зачерпнула в кружку воды и передала Папе-Смурфу, а он осторожно помог Растяпе её выпить.       — Осторожнее, вода холодная. С таким кашлем лучше, конечно, чай пить, но… — начала Заноза, но её прервал Папа-Смурф.       — Мне не нравится твой кашель, Растяпа, — обеспокоенно заметил Папа-Смурф. — Отдохни, наберись сил, и обязательно сходи к Лекарю…       — Скажу честно, — вдруг произнёс Мастер, оперевшись ладонями о колени. — Я был полным смурфидиотом.       — Ого, это что у нас за сентиментальности? — усмехнулась Заноза, бросив взгляд на Мастера, затем снова посмотрела на Растяпу. Ушастый смурфик ощутил небольшое облегчение, но тревога ещё не отступала. Раньше его избегали, недолюбливали, а теперь, стоило ему покинуть Деревню, как о нём вспомнили и предложили помощь.       — Вы… правда… не будете наказывать? — прошептал он, сжимая край одеяла. — Правда… не сердитесь?       — Мы же сказали, дружище. И в мыслях такого нет, — заверил Мастер, качая головой.       — Ох, бедняжка, — Смурфетта ласково провела рукой по голове Растяпы. — Ты даже не представляешь, как мы все переживали… Как ты нам дорог…       — А как только поправишься, братишка, закатим пир горой! Прямо сейчас можем начать, как только встанешь на ноги! — бодро заявил Смельчак, подходя к изголовью к кровати. Наклонившись, смурфик в килте слегка хлопнул Растяпу по плечу и добавил: — Ну, а я пошёл. Поправляйся скорее, дружище. И больше никогда так не делай! — Кивнув на прощание, Смельчак покинул домик-гриб, прикрыв за собой дверь.       — Мой дорогой Растяпа, вот видишь, как мы все волновались, — Папа-Смурф нежно прижал его к себе. — Пожалуйста, не избегай больше нас. Не важно, что думают о твоей неуклюжести, ты сам намного важнее… Взять вот Лентяя — он только и делает, что спит, но никто же не прогоняет его из Деревни…       — И Ворчун тоже переживал, представь себе, — подтвердила Заноза, приподняв бровь.       — И Художник спрашивал, — с некоторой досадой произнёс Мастер. — Он, кстати, раскаялся. Признал, что был не прав.       — А я ведь… так и не помирился с ним… — опустил голову Растяпа, заметно опечалившись. Смурфетта, заметив это, сразу же наклонилась и одарила его лёгким поцелуем в щёку.       — Если Художник захочет помириться, вы обязательно помиритесь, — сказала она с улыбкой. — Ваша дружба — самая крепкая во всей Деревне. Я надеюсь, скоро увижу вас снова вместе?       Растяпа переводил растерянный взгляд с одного смурфика на другого. Воспоминания о прежних обидах и насмешках боролись с искренним участием, которое он видел сейчас. В голове мелькнула мысль, что это может быть лишь очередной злой розыгрыш. Заноза с ободряющей улыбкой наблюдала за ним, а Мастер уступил Папе-Смурфу место на краешке кровати.       — Благодарю, Мастер, — кивнул Папа-Смурф и осторожно присел. — Растяпа, давай поговорим? Почему ты не приходил к нам? Мы могли бы всего этого избежать…       Растяпа понимал, что никакие слова не смогут мгновенно залечить все раны, но ему хотелось верить в искренность присутствующих. Он смог покинуть Деревню, но его нашли, что говорило о неспособности хорошо скрываться. Если это всё обернётся жестокой шуткой, он уже не сможет сбежать — его обязательно поймают.       — Знаете… — хрипло начал Растяпа и тут же запнулся, но, встретив добрые взгляды Мастера, Занозы и Папы-Смурфа, слабо улыбнулся и продолжил: — Мне… было одиноко. Я… боялся. Думал, что вы снова будете смеяться надо мной…       — Это всё в прошлом, Растяпа, — твёрдо сказал Мастер. — Мы изменились. Больше такого не повторится.       — Хочешь, я потом покажу тебе одно место у Смурфореки? Там очень красиво, — предложила Смурфетта, и Растяпа медленно кивнул.       — Мне очень жаль, что я не смог предотвратить этого. Прости меня, что я забыл о тебе тогда… и не навещал, — виновато произнёс Папа-Смурф. В этот момент у Растяпы громко заурчало в животе, и он неловко прикрыл его рукой под одеялом.       — Папа… — осторожно позвал Растяпа.       — Да, Растяпа? — отозвался Папа-Смурф.       — А когда… время еды? — смущённо спросил Растяпа, стараясь не смотреть в глаза Папе-Смурфу.       — Ты проголодался? Хм… — Папа-Смурф нахмурился в задумчивости. — Мастер, Заноза… Смурфетта, — он обратился к остальным, — не могли бы вы принести Растяпе что-нибудь поесть? Спросите у Шеф-Повара?       — Конечно, Папа, — ответили они в один голос и поднялись с кровати. — Что именно ему принести?       — Растяпа, а что у Шеф-Повара тебе больше всего нравится? — Папа-Смурф повернулся к Растяпе, ободряюще улыбаясь.       — Оладьи… — мечтательно, но сдавленно произнёс Растяпа, облизнув пересохшие губы.       — Тогда оладьи! — воскликнула Заноза, расплываясь в улыбке, и тут же направилась к двери. Смурфетта и Мастер обменялись взглядами, одновременно вздохнули и последовали за Занозой. — Мы скоро вернёмся!       — Буду ждать, мои дорогие смурфики, — произнёс Папа-Смурф, провожая их взглядом. Едва они вышли из домика, послышался приглушённый голос Занозы:       — А теперь признавайся, Мастер, это твоя идея была — поселить его за целую милю от Деревни?       — Нет, я… — донеслось в ответ сдержанное возражение Мастера.