Смурфики: Песнь Льда и Огня

━━━✷✷✷━━━

НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ

«Белоснежные холмы Обнимают твою тень Ты лежишь на мягкой траве И тебе всё равно И тебе всё лень».

      Растяпа покинул мир сновидений из-за оглушительного раската грома, сотрясший его домик до основания. Смурфик сильно вздрогнул, а шапка на голове снова слезла на глаза, перекрыв ему взор.       Смурфик с аномально большими ушами с трудом разлепил веки и осмотрел обстановку своего дома. По крыше дождь вовсю барабанил свою мелодию, сражаясь с глухими потоками ветра снаружи. В доме царил холод, который Растяпа тут же ощутил. Невольно сжавшись, по коже пробежали мурашки, заставив смурфика ёжится ещё сильнее, он завернулся под шерстяное одеяло. Он всегда такие любил.       Стоило ему укутаться посильнее, как хижина вновь озарилась ярким светом, а через пару мгновений раздался оглушительный гром, заставив смурфика вздрогнуть от страха. Уснуть уже точно бы не вышло, но вот настроение было получше, чем вчера.       «И всё же… почему он так поступил?» — подумал Растяпа, начав стягивать с себя одеяло.       Вставая с кровати, Растяпа запутался в собственном одеяле и с глухим ударом упал на твёрдый пол. Поднявшись на ноги, он почувствовал резкую боль в спине.       — Ох, — простонал Растяпа. — Что-же не везёт то так…       Растяпа прижал руку к своей пояснице, понимая, что спина ещё не отошла от внезапной смены ночлега, и, похоже, совсем не собиралась успокаиваться. Царивший в хижине холод вновь напомнил о себе, и смурфик невольно сжался, обхватив себя руками. Растяпа подошёл к комоду возле своей кровати и открыл верхнюю полку. Он достал оттуда чистые штаны, снял ночную рубашку и переоделся.       Посмотрев на пол, он заметил лежащее там одеяло и, потянувшись к нему, осторожно поднял его, укутавшись посильнее.       Смурфик решил подойти к окну своей хижины для оценки обстановки в Деревне.       Достигнув своей цели, он сделал глубокий вдох и откинул ставни. Перед ним предстала следующая картина: дождь лил как из ведра, покрывая всё вокруг серой пеленой. Заколдованный лес погрузился в уныние, свойственное округе, возле лачуги Гаргамеля, а Деревня погрузилась в мертвую тишину, будто её покинули очень и очень давно.       Ушастый смурфик несколько минут глядел в окно, пока мелодия дождя не прервалась внезапным стуком во входную дверь. Стучали так резко, что казалось стучавший вот-вот выбьет дверь.       «Кто бы это мог быть в такую погоду?» — подумал Растяпа, ковыляя в сторону двери. Стук повторился, и за ним последовал знакомый, умудрённый годами, голос.       — Растяпа, ты дома?       Растяпа медленно шёл к двери. Странная смесь тревоги и нерешительности наполняла его, вместе с навязчивыми мыслями про Художника, который, скорее всего вместе с Папой-Смурфом пришёл его навестить. Дойдя до входной двери, Растяпа аккуратно отворил её, и в лицо сразу дунул холодный ветер, сопровождаемый ледяными каплями дождя. В дверном проеме стоял Папа-Смурф с зонтиком в руках.       В глазах у него на пару мгновений появилась озабоченность состоянием Растяпы, и смурфик это заметил, но не придал особого значения. Папа-Смурф слегка прищурился, словно пытался разглядеть что-нибудь необычное.       — Здравствуй, Растяпа. Я могу войти? — наконец спросил Папа, пристально оглядывая смурфика перед собой.       — Конечно, Папа, — машинально ответил Растяпа и жестом пригласил войти.       Папа-Смурф кивнул и перешагнул через порог, сдвинув зонтик. Как только дверь закрылась, сразу стало слышно стук капель дождя, срывающихся с зонта.       — Всё хорошо? — спросил Папа-Смурф, мимоходом осматривая хижину и направляясь к уголку, где можно было оставить зонтик посушиться.       — Пойдёт, думаю, — ответил Растяпа, сильнее кутаясь в одеяло.       — «Пойдёт»? — с лёгким сомнением сказал Папа-Смурф, осторожно поднимаясь с колена. Лидер Деревни повернулся лицом к ушастому смурфику и только сейчас заметил, что Растяпа дрожит.       — Точно всё хорошо? — повторил свой вопрос Папа-Смурф.       — Да, Папа, — с дрожью в голосе ответил Растяпа.       — Хорошо… — кивнул Папа-Смурф. — Я хочу с тобой поговорить.       — О чём? — настороженно уточнил Растяпа.       — О важном, — указал Папа-Смурф, рукой показывая на кровать в углу хижины.       Растяпа кивнул и подошёл к ней, усевшись на её край. Дрожь усилилась — ему стало страшно от осознания, что сейчас его наставник вероятно будет читать нотации. Но Растяпа не понимал что он опять сделал не так — ведь после вчерашнего происшествия в лесу он не покидал свой дом.       Папа-Смурф подошёл к круглому столу в центре домика, выдвинул из-под него деревянный стул и взял его в руки. Растяпа внимательно следил за действиями своего наставника, всё сильнее ощущая липкое чувство страха с того, что сейчас Папа-Смурф скажет и сделает.       Лидер Деревни осторожно приблизился к кровати и поставил деревянный стул напротив Растяпы. Он присел на него и положил руки себе на колени, внимательно глядя на ушастого смурфика.       — Растяпа… — начал Папа-Смурф. — Прошу, поведай что же произошло вчера в лесу?

━━━✷✷✷━━━

      — ПАПА-СМУРФ, ПАПА-СМУРФ!       В лабораторию Папы-Смурфа ворвался запыхавшийся смурфик с двумя полными ягод корзинками в руках.       — Художник? В чём дело? — настороженно спросил Папа.       — В… лесу… еле… убежал… — прерывисто бормотал Художник, пытаясь отдышаться.       — Так, Художник. Отдышись, — предложил Папа. — И по порядку.       Художник сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, и, наконец, отдышался. Смурфик поставил корзинки на пол и сказал лидеру Деревни:       — Я собрал ягоды, как ты и просил. Я с Растяпой ходил, но, если честно, лучше бы один сходил. Ничем не помог, только отвлекался на какую-то чушь, и постоянно падал.       — Ну, а потом? — Папа-Смурф попросил продолжать.       — Потом пришёл Гаргамель со своим котом. И знаешь, что было потом? Растяпа испугался и просто убежал, бросив меня там одного! — голос Художника дрогнул от обиды. — Я едва успел спрятаться.       — Но ведь он не мог тебя бросить! — воскликнул Папа, вскинув брови. — Ты в порядке?       — Жив-здоров, но вот Растяпа… был так занят своими глупостями, что не заметил, как Гаргамель подошёл совсем близко, — закончил Художник, вздрагивая при упоминании имени колдуна.       Папа внимательно слушал, анализируя каждое слово своего маленького смурфика. Неугомонный Гаргамель как всегда пытается поймать кого-то из них ради своих гнусных целей, а Растяпа, судя по рассказу Художника, спасение своей шкуры бегством предпочёл помощи другу в беде? Нонсенс! Абсурд. Это так не свойственно для Растяпы.       — Я поговорю с ним, Художник. Но запомни, ябедничать — плохо, — наконец сказал Папа-Смурф, поднимая с пола корзинки с ягодами.       — Да, Папа. Ну, я пойду, — кивнул Художник, и, развернувшись, направился к выходу из лаборатории.

━━━✷✷✷━━━

      — Растяпа, я всегда говорил, что мы должны поддерживать друг друга и помогать. Так что же произошло в лесу? Почему Художник мне сказал, что ты бросил его одного в беде? — спросил Папа, отказываясь верить словам Художника. Нельзя было сразу верить лишь в одну версию происшествия, не услышав другой. Папа-Смурф понимал это. Зная обе стороны рассказа, можно было выстроить логическую цепочку событий и разобраться, что на самом деле произошло.       От таких противоречивых вопросов Растяпа вздрогнул и поднял брови, уставившись на собеседника. Шапка снова слетела на глаза, закрыв ему взор.       — Как… я… не бросал его! — вымолвил Растяпа, поправив свою шапку. — Он… сам… исчез, просто… внезапно.       — Хм… — задумался Папа-Смурф, почесав свою бородку. — Расскажи всё попорядку.       — Я… я… — начал было Растяпа, пытаясь воссоздать в памяти все подробности и собрать сумбурную историю в единую картину. — Мы… я… услышал хруст ветки неподалёку, когда мы уже собрали ягоды. Я спросил у Художника, слышал ли он что-нибудь. Потом… потом… мы… услышали голос. Мы… спрятались в кустах. Азраэль… почти нас нашёл… и тут… Художник просто… пропал… не было его уже, — прерывисто рассказывал Растяпа.       — Растяпа, ты боишься? — обеспокоенно спросил Папа, заметив, как дрожат руки у смурфика.       — Нет… прост-просто… холодно, — ответил Растяпа с дрожью в голосе. — И… Папа…я-я говорю п-п-правду…       — Хорошо, хорошо, Растяпа. Я поверю тебе, но не полностью, потому что мне рассказывали ещё одну версию. Пока я не уверен, какая из них правдивая, — настороженно проговорил Папа-Смурф.       Смурфик с белой бородой встал со стула и присел на край кровати рядом с Растяпой. Он снял с него одеяло и снова завернул его, но теперь так, чтобы Растяпа мог не держать его руками, а потом прижал его к себе.       — Теперь тепло, — с теплом и добротой в голосе прошептал Папа-Смурф.       Растяпа сразу же вспомнил детство. Как Папа-Смурф убаюкивал каждого смурфика, если тому снился кошмар, как он успокаивал их в минуты тревоги, гордясь каждым, кто проявлял свой уникальный талант.       — С-с-спасибо… — все ещё дрожащим голосом поблагодарил Растяпа и прижался к Папе.       — Растяпа. Послушай, пожалуйста. Я пока не знаю, какая из ваших двух историй — правда. Но я прошу тебя: пожмите друг другу руки и не устраивайте детские игры. Ты и Художник — самые смурфные друзья в Деревне. Мне будет очень грустно видеть, как вы ссоритесь.       — П-р-равда? — протянул Растяпа, едва веря сказанному.       — Правда, — заверил Папа-Смурф, и отпустил Растяпу из объятий.       — Х-хорошо, Папа. Я… п-п-поговорю с-с… Художником.       — Очень хорошо. Именно так и должны поступать друзья, — сказал Папа, вставая с кровати. — Кстати, уже время завтрака. Сходи обязательно.       — С-схожу.       — Ну а мне пора идти, мой дорогой Растяпа. Благодарю за гостеприимство. — Папа-Смурф направился к углу хижины, где стоял уже высохший зонтик. Он взял его в руки, и, чувствуя на себе взгляд Растяпы, направился к двери.       Лёгким движением отворив её, Папа-Смурф позволил холодному ветру с ледяными каплями дождя пощекотать своё лицо. Обернувшись, он ещё раз кивнул Растяпе и раскрыл зонтик.        — Доброго тебе дня.

      ━━━✷✷✷━━━

      «Словно гость непрошеный

      Словно кот, в дождь брошенный в никуда

      Лови его, пока он не промок, пока он мечется

      Не заберёшь, пока он мечется, не заберёшь».

      — Ну а потом… он просто взял и убежал! — завершил свой рассказ Художник, сделав театральную паузу.       — Терпеть не могу, когда бросают друзей, — проворчал Ворчун. — Нужно его наказать.       — Это банально, Ворчун. Давайте его немного разыграем, у меня уже есть несколько идей! Хи-хи-хи, — хитро подмигнул Хохмач.       В просторном грибе, служившем общей столовой Деревни, царила напряжённая обстановка. Нежданно обрушившийся ливень загнал всех жителей внутрь. Теснясь за столами, почти все обсуждали рассказ Художника. Редко кто задавал вопросы, никто не пытался удостовериться в правдивости того услышанного.       В это же мгновение в столовую ворвался смурфик, постоянно вызывавший фейспалм и раздражение. Аномально большие ступни и уши, выдававшие его с любого расстояния, а также нелепое, смущённое выражение лица, приправленное надвинутой на глаза шапкой.       Стоило Растяпе показаться на горизонте, как обитатели Деревни тотчас заканчивали дела и поспешно прятали самое ценное. Всякий раз, когда он оправдывал своё печально известное имя, Деревня взрывалась смехом и разочарованием от постоянных катастроф, уничтожавших их творения.       Словно это было проклятием для Деревни, где бы ни затевалось что-либо, неизбежно приходилось сталкиваться с разрушением.       — О! А вот и герой истории, — тихо пробормотал Ворчун, не отрывая взгляд к тарелке с аппетитно пахнущим шедевром Шеф-Повара.       На появившегося смурфика у входа тут же устремились взоры девяти десятков пар голубых глаз, и, казалось, на их лицах не было ничего, кроме презрения.       Проигнорировав недовольные взгляды своих собратьев, Растяпа лишь заметил аппетитную еду на столах, манящую своим видом. Неуверенной походкой, от всё той же спинной боли, Растяпа направился к прилавку Шеф-Повара, где тот уже заканчивал раздавать подносы с едой.       Шеф-Повар, завидев его, тут же переменился в лице и нахмурился так, словно был готов испепелить каждого. Но, боясь нравоучений Папы-Смурфа об обязательном приёме пищи, кулинар всё же поставил на прилавок порцию Растяпы: поднос, с двумя пухлыми пампушками и глубокой тарелкой аппетитного красного супа.       «Знаешь… не дал бы тебе этого, если бы не Папа. И ты знаешь, что за то, как ты поступил с Художником, не заслуживаешь даже объедков», — подумал Шеф, когда Растяпа взял свой поднос и направился к свободному столику.       Окинув взглядом столики, Растяпа заметил Художника в обществе Ворчуна и Хохмача, увлечённо что-то обсуждавших, порой посмеиваясь. С виду, Растяпа не был удивлён его присутствием, чего нельзя было сказать про Художника.       Едва ушастый смурфик занял свободное место, от него тотчас начали отсаживаться, оставляя без дружеской компании. Растяпа опустил взор на поднос с порцией, сжимая в руках ложку.       Столовая наполнилась гнетущей тишиной, прерываемая лишь барабанной дробью дождя по крыше да едва слышным гулом ветра. Снова подняв взгляд, Растяпа скользнул им по присутствующим: почти у каждого на лице застыла злоба, перемешанная с неодобрением, пронзавшими его насквозь. Тишину изредка нарушал чей-то шёпот: «Фу!», «Как он смеет!», «Предатель!».       Тяжесть всеобщего осуждения давила на смурфика сильнее обычного. Если раньше его просто избегали, то теперь целенаправленно старались сделать его пребывание в Деревне максимально некомфортным. Единственное, чего сейчас хотелось — так это провалиться сквозь землю, спрятаться от неприязненных взоров. Но всё, что ему осталось — это поесть. Растяпа под взглядами друзей как никогда ощутил себя чем-то замаранным, чем-то, что не является смурфиком.       Но не успел Растяпа даже прикоснуться к еде, как в следующее мгновение она оказалась у него на голове, а позади раздался заразительный хохот.       — Ха-ха-ха! Вот это хохма! — вопил Хохмач, катаясь по полу от восторга. Писклявый смех был столь заразительным, что и другие подхватили его, миг — и столовая превратилась из места, где в компанейской обстановке можно было поесть, в какой-то балаган.       — Отлично, Хохмач! — мощным басом провозгласил Силач. — Будет ему уроком.       — Ненавижу уроки, — буркнул Ворчун.       Растяпа не сразу осознал случившееся. Собравшись вкусить пампушку и отпить супа, он ощутил жгучую жидкость, стремительно стекавшую по и без того больной спине. Лишь мгновение спустя пришло осознание: он стал жертвой очередной злобной выходки, на этот раз особенно гнусной.       Растяпа вскочил с места и яростно пытался смахнуть с себя жгучую субстанцию, вызывавшая сильное покалывание. Суп всё ещё был обжигающе горячим. Будет чудом, если на коже не останется ожогов. А собратья смеялись над его потугами всё пронзительнее и совершенно ему не сочувствовали.       Обжигающая боль с покалыванием были столь сильны, что Растяпа не заметил, как в следующее мгновение его окатили ледяной водой. Он тут же запрыгал, пытаясь согреться.       — Вот тебе добавка! Ха-ха-ха, — буркнул Шеф. Он покинул свой прилавок и стоял теперь возле Растяпы с ведром.       Растяпа почувствовал подступающие слёзы. Никогда прежде он не чувствовал себя таким беспомощным, но, по крайней мере, жгучая боль от кипятка стихла. Впервые он испытал столь глубокую обиду, что словами не описать. Он не мог сдержать слёз, что рекой покатились по щекам. Солоноватые ручейки впадали в ручьи стекающей холодной воды.       Сейчас Растяпа желал сквозь землю провалится. Скрыться от неприятия и презрения. Осмотревшись, он приметил выход из столовой и во всю прыть помчался туда. Едва он приблизился к порогу, как споткнулся и плашмя рухнул на пол, раздался новый взрыв смеха. Почему нога скосолапила именно сейчас?       Растяпа вскочил на ноги и порывался покинуть гриб, как путь ему преградил Силач. Бегство стало невозможным: мускулистый смурфик заслонил выход и крепко схватил его за руку, сжав так сильно, что ушастый смурфик взвизгнул от пронзительной боли.       — Ну что, месье Неуклюжесть, понравился урок? — с злорадством вопросил Силач, ещё крепче сжимая руку.       — Отпусти, Силач! Отстань! — закричал Растяпа, но Силач остался глух к мольбам.       — Что ты сказал? А ну, повтори! — процедил Силач угрожающе спокойным голосом.       — Ты слышал! Отпусти! — повторил Растяпа. Он и представить не мог — насколько сейчас Силач был разъярён.       Хватка Силача усилилась, и на руке Растяпы начала проступать краснота. Силач ухмыльнулся и ослабил хватку, позволив Растяпе расслабиться. Ему хотелось лицезреть, как тот задрожит от страха, как начнёт умолять его о пощаде.       И Растяпа действительно был напуган: всего час назад он беседовал с Папой-Смурфом и собирался помириться с Художником. Теперь же он спасался бегством под презрительные возгласы собратьев.       Едва Растяпа сделал пару шагов от Силача, как почувствовал резкую боль в спине. Завопив от мучительной боли, смурфик не сразу понял, что перестал ощущать землю под ногами, а сам он закрутился в воздухе, размахивая руками и крича от боли. Силач мощным пинком отправил его в полёт.       Неуклюжий смурфик с огромной скоростью пролетел над Деревней и в следующее мгновение уже оказался за её пределами. Не успел Растяпа осмыслить случившее, как врезался в ствол дерева с таким звонким ударом, что у любого другого душа тут же покинула тело. Столкновение с древом стало финальным аккордом в симфонии боли, её крещендо стало мощнее, чем способен вынести мозг.       Растяпа сполз на твёрдую землю, и провалился в тёмную пустоту. По крайней мере, боль там уже не ощущалась.       

      ━━━✷✷✷━━━

      — Что, во имя смурфиков, здесь происходит? — строго спросил Папа, входя в столовую. — И где Растяпа?       Папа-Смурф пришёл в столовую и тут же оглядел тот хаос, что там творился. Заметив лидера Деревни, присутствующие тут же прекратили смех и замерли в шоке. Хохмач, весело хохотавший от своей невероятной шутки, быстро натянул на лицо невинное выражение.       — О, Папа, ты как раз вовремя! — воскликнул Хохмач, пытаясь выглядеть беспечным. — Мы немного увлеклись… и… пошутили над Растяпой, и, похоже, он сильно расстроился. Ничего страшного, всё под контролем!       — Всё под контролем? Кто будет убирать весь этот беспорядок? — все ещё строго говорил Папа. — А Растяпа то где?       Ворчун, сидевший с нахмуренными бровями, вдруг поморщился, как будто только сейчас осознал, что именно они натворили.       — Растяпа ушёл, Папа. Наверное, у себя дома сидит.       — И плачет там, — добавил Силач. — Ты вообще видел, что он тут устроил? Ты же в курсе, как он бросил Художника?       — Я в курсе, — подтвердил Папа.       — Так накажи его! — громко предложил Силач и его предложение все поддержали.       Лидер Деревни вздохнул, понимая, что от них ничего хорошего можно не ждать, и всё то воспитание, что он в них вложил, исчезло куда-то в небытие. Сколько раз он им говорил, что друг друга нужно поддерживать, ценить, и никогда не оставлять в беде.       — Я пойду поищу его. А вы все займитесь уборкой, и чтобы когда я вернулся, всё вокруг блестело! — громко приказал Папа, и, повернувшись, направился к выходу.       — Бедный Растяпа, — саркастично прошептал Ворчун, как-то позабыв о том, что он тоже смеялся над ним. — Ненавижу убираться!

━━━✷✷✷━━━

      Лес, только что пробудившийся после обрушившегося ливня, купался в ярких красках. Кроны деревьев гордо встречали первые лучи солнца, пробивавшиеся сквозь тёмные тучи. Листья блестели от росы, трава вновь обрела свой сочный зелёный цвет, а цветы благоухали, прогоняя прочь остатки сырости. Птицы пели свои трели, ветер шелестел листвой.       — Зачем притащил? Это же безделушка…       Но эту идиллию нарушало прерывистое дыхание. Под раскидистым деревом лежал израненный маленький смурфик, без сознания. Он был покрыт ссадинами, всякими синяками, а шапка, заляпанная кровью, закрывала глаза.       — Нет… для меня не безделушка… Я возьму её с собой.       — Как знаешь.       Растяпа с трудом приходил в себя. Боль, пронзившая его, была невыносимой. Он не хотел открывать глаза, пытаясь отгородиться от всего, но пульсирующая боль не отпускала. Собрав волю в кулак, он приоткрыл глаза, но ничего не увидел. Шапка заслоняла обзор, и он попытался поправить её рукой, но вместо этого ощутил очень сильную боль. Подняв левую руку, появилась лишь лёгкая колющая боль, и всё же смог поправить шапку. Видимость особо не улучшилась.       — Да что же такое… я такой неуклюжий… из рук всё валится. Хоть ты помог бы…       В голове был туман, особо ничего понятно не было, кто он, и как он здесь оказался.       Попытка приподняться привела к резкой боли, ясно давшая понять, что двигаться — не лучшая идея. Он попытался пошевелить правой рукой, но в ответ на это боль только усилилась. С усилием повернув голову, он пробежал по руке взглядом, и… лучше бы этого не делал.       — Растяпа? Да куда уж ему доверить посуду?! Перебьёт!       То, что он увидел, наверное навсегда оставит отпечаток у него в памяти. Из руки торчали кости, кожа была сильно разодрана, обнажив сухожилия, странно пульсировавшие в такт боли. Вся рука была покрыта кровью. Кровью смурфика.       — Если Шеф увидит грязную посуду — нам несдобровать.       И она постепенно скатывалась на траву, оставляя на ней алые пятна. Это зрелище ударило ещё сильнее, чем эта боль. Разум отказывался принимать происходящее, но глаза не могли отвернуться от ужасающей картины.       Ему хотелось закричать, позвать на помощь, но горло пересохло до такой степени, что вместо голоса, он издал лишь глухой звук. Боль переросла в нечто большее, чем физическое ощущение, и она затопила его разум, превращая поток мыслей в полную неразбериху. Слабость, страх и боль слились воедино, затягивая его всё дальше в темноту, заставляя сознание растворяться в агонии. Растяпа вновь потерял сознание.

━━━✷✷✷━━━

      НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ…

      Растяпа медленно пришел в сознание. Было уже позднее утро, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем боль немного отступила, оставив после себя лишь ноющую пульсацию. На голове появилась огромная шишка, а из-под шапки маленькими струйками сочилась кровь.              Он попытался приподняться на локтях, но правая рука тут же отдала резкой болью, что говорило о не самом лучшем решении. Приподнявшись на одной руке, Растяпа попытался оглядеть местность вокруг, понять, где он находится. Туман в голове постепенно рассеялся, и теперь он понимал, кто он, но все ещё не мог вспомнить, как здесь оказался.       Ушастый смурфик увидел, что находится под деревом с густой листвой. Пришло то же тоскливое чувство, что и ранее. Трава вокруг него была алой, перемешанная с каплями воды, сверкающие от солнечных лучей. Собравшись с силами, Растяпа попытался оглядеть себя: на теле было огромное количество ссадин и синяков, на голове ощущалась большая шишка, выпирающая из-под шапки, на лице ощущались горячие следы, по которым Растяпа провёл левой рукой, и посмотрел на неё. Кровь.       И он снова посмотрел на правую руку. Из предплечья торчали окровавленные кости, кожа была сильно разодрана и исцарапана, и всё это вместе создавало ужасный кошмар. Стараясь не обращать внимания на ужасающее зрелище, он снова сосредоточился на попытке понять, что произошло.       С трудом, он встал на ноги, опираясь на левую руку и сжимая её в кулак, чтобы удержаться на месте.       Растяпа не смог удержать равновесие и не по своей воле сделал несколько шагов, тут же отдавшие болью. Он облокотился об ствол дерева, и попытался сделать глубокий вдох, но от этого лёгкие словно разорвало. Проклиная свою беспомощность, Растяпа попытался осмотреться.       Недалеко за деревьями, сквозь листву, пробивался вверх столб дыма, а воздух наполнялся аппетитно-сладким ароматом свежей выпечки. Значит, он был недалеко от Деревни. Но добраться туда с такими травмами и острой болью в пояснице было невыполнимой задачей.       — Тсс! Быстро забирайся. Мы в смурфпрятки играем. Хочешь с нами?       — Хочу! Но… Лина, ты же не умеешь в прятки играть!       — Да тихо ты!       Смотря по сторонам, он видел лишь густой лес вокруг. Никаких явных признаков присутствия других не было, только природа и Деревня на горизонте, из которой он, похоже, был выброшен. Растяпа с трудом обдумал всё, что с ним произошло, но мысли были настолько затуманены, что понять что-либо было очень сложно.       Отчетливо он понимал только одно: ему нужно вернуться обратно, как можно скорее, иначе он может оказаться в ещё большей опасности.             — Хоть раз посижу спокойно… никому день не испорчу.       — Тихо как… всегда бы так.

━━━✷✷✷━━━

      Растяпа с очень большим трудом и чуть ли не ползком добрёл до своего дома. С каждым передвижением накатывала новая волна боли, которую смурфик старался перетерпеть. Дом, который обычно казался ему уютным и защищённым местом, теперь выглядел далёким оазисом в пустыне страданий.       Он не хотел сдаваться и всё, что сейчас было важно — добраться до своего домика-гриба, зайти туда и никогда не выходить. Достигнув своей цели, и лишь одной рукой, дрожащей от усталости и боли, он открыл дверь.       Едва преодолев порог, он сделал несколько шагов внутрь и взглядом осмотрел свой дом. Маленький и уютный гриб встретил его гнетущей тишиной, словно ожидая его возвращения. Но Растяпа не мог насладиться этим уютом. Он был измотан, а боль то и дело становилось сильнее. Силы всё покидали его, и колени начали дрожать.       Свет в хижине потускнел, и в разум Растяпы начали приходить навязчивые, размытые мысли. Становилось всё труднее удерживать равновесие и стоять на ногах, дрожь усиливалась, а боль почему-то начала утихать.       Сделав ещё один шаг, он неожиданно потерял равновесие и с глухим звуком упал на пол, едва не задев повреждённую руку. Последствия падения стали для него последней каплей. Слабость и боль одолели его — он снова потерял сознание.

━━━✷✷✷━━━

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ

      Растяпа одиноко сидел на скамейке возле своего дома. Рядом стояла трость, которую смурфик использовал в качестве опоры. Он был жив и относительно здоров, хотя перебинтованная рука ещё отдавала болью. Он пытался скрыть свою слабость за маской спокойствия, но выражение на его лице выдавало всякое беспокойство. На шее висел гипс, удерживающий в покое раненную руку.       Солнце уже начало садиться, и тёплый свет окутывал его, создавая золотистое сияние вокруг. Но для Растяпы этот свет был лишь напоминанием о том, как далеко он теперь от былого покоя и нормальной жизни. Взглядом он метался то к лесу, то к Деревне вдали, из которой его впервые выгнали. Выгнали с такой жестокостью, что Растяпе стало страшно думать о возвращении туда.       А лес возвращал его к той трагедии, в которой он чудом выжил. Благодаря Папе-Смурфу, что вовремя пришёл на помощь.       Из размышлений его вырвал внезапный шорох неподалёку. Кто-то шёл к нему. Растяпа поднял свой взгляд и опасливо осмотрелся вокруг. Папа-Смурф, беспокоясь за состояние Растяпы, медленно шёл по тропинке, соединявшую Деревню и домик Растяпы.       Лидер Деревни заприметил одинокого Растяпу на скамейке, и, мягко улыбнувшись, поспешил к нему.       — Как ты себя чувствуешь, Растяпа? — спросил Папа-Смурф. — Я беспокоился за тебя.       — Всё хорошо, — холодно ответил Растяпа. — Правда беспокоился?       — Конечно, Растяпа. — Папа-Смурф присел на скамейку рядом с Растяпой.       — Что они тебе на этот раз наговорили? Что я опять всё испортил? Также, как и Художника бросил? Папа, ты меня прости за такие слова, но… я устал, — выдохнул Растяпа. — Я устал от такого отношения к себе. Что я сделал не так? Чем я провинился?       Папа-Смурф не смог найти подходящих слов. В трудные времена, он становился опорой для своих смурфиков, помогал им с проблемами на душе, хоть те и считали, что всё «нытьё» лучше оставлять при себе, а лучшее лекарство — это труд.       Но сейчас был не тот случай для обычных слов поддержки. Лидер Деревни мягко выдохнул и аккуратно похлопал Растяпу по спине, чтобы не вызвать ещё больше боли.       — Вот бы она была рядом… — выдохнул Растяпа, подняв голову к небу.       — О ком ты, Растяпа? — поинтересовался Папа-Смурф.       — О ней, — грустно вздохнул Растяпа, опустив голову. — Почему же ты пропала… — прошептал он.       — О СмурфЛине?       — Да… — по щеке Растяпы прокатилась одинокая слеза, и он тут же вытер её левой рукой. Вот как её звали… СмурфЛина.                    — Я поговорю со смурфиками. А пока отдыхай, на ближайшую неделю у тебя выходные. И даже не думай браться за работу.       — А они поймут? Разве разговор изменит их отношение ко мне?       — Иначе в награду они получат намного больше работы, — посмеялся Папа-Смурф, вызвав у Растяпы неподдельную ухмылку.       — Отдыхай, Растяпа. Отдыхай, пока не восстановишься. И знай, что ты самый мой любимый смурфик из всех. — Папа-Смурф аккуратно похлопал Растяпу по левому плечу, и осторожно приподнялся со скамейки, в последний раз оглядев своего раненного смурфика. Кивнув в знак прощания, он развернулся, и, сложив руки за спиной, побрёл по тропинке.       Ушастый смурфик смотрел ему вслед стеклянным взглядом.       Он просидел на скамейке ещё какое-то время, одновременно ощущая и тоску, и странное спокойствие, приходившее с осознанием того, что он сумел выжить. Но будет ли теперь всё как раньше?       Смурфики устроили шутку, более жестокую, чем когда-либо, и это ясно говорило о том, что к нему теперь будут относиться с ещё большим презрением. Солнце почти скрылось за горизонтом, и сумерки начали опускаться на лес. Вокруг воцарилась тишина, прерываемая лишь лёгким ветерком.       Мысли снова поглотили Растяпу, и он снова переживал в голове те события, произошедшие недавно в лесу. Он пытался найти хоть какую-то логику в том, что случилось, но всё что он мог вспомнить — размытые образы и ускользающие чувства.       Решив, что нужно что-то сделать, чтобы избавиться от навязчивых мыслей, он встал со скамейки, взял в левую руку трость и опёрся на неё, вышагивая в направлении дома. Войдя внутрь, он подошёл к своему письменному столу, на котором лежал набор рисования, когда-то врученный ему Художником.       Давненько он не брал в руки эти инструменты, ещё с тех пор, когда только учился рисовать у своего лучшего друга. Смурфик поставил трость на край стола и, аккуратно выдвинув деревянный стул, уселся на него, пододвинувшись поближе.       Растяпа взял кисть в левую руку и задумался, что бы он мог нарисовать. Взяв чистый лист бумаги, в голове пролетели горькие мысли о поступке Художника. Решив не тратить время на создание чего-то значимого, Растяпа сделал первый мазок, затем второй, третий, ещё один, ещё и ещё, надеясь, что этот процесс хоть как-то облегчит его терзания.       Он так и не мог смог осмыслить поступок своего друга, и потому сделал ещё один длинный мазок. Картина не становилась чем-то целым, но в то же время это приносило удивительное облегчение.

━━━✷✷✷━━━

НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ

      Луна уже во всю сияла в зените, освещая письменный стол тусклым светом из окошка.       Растяпа продолжал наносить мазки, стараясь сделать картину более осмысленной. Но, несмотря на усилия, она оставалась лишь хаотичной мазнёй, понятной только ему. Художник бы оценил, но лишь с тем, чтобы не ранить чувства своего друга, в те времена, когда он мог называть Художника своим другом.       Смурфик аккуратно отложил кисть и взял лист бумаги в левую руку. Он окинул его взглядом и, не найдя в своём труде ничего достойного, отложил лист в сторону, складывая набор для рисования. Он убрал принадлежности в комод, на чём с уборкой было покончено.       Оставшись наедине с самим собой, он вновь погрузился в размышления. Ночь окутала хижину глубоким покоем, и свет луны, проникающий через окно, казался почти бесстрастным наблюдателем его страданий.

━━━✷✷✷━━━

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ

      Растяпа стал всё реже показываться в Деревне. Страх за свою жизнь полностью овладел им. Растяпа больше не желал выносить того отношения, что сложилось по отношению к нему. Всё больше изолируясь от прежней жизни, смурфик старался не попадаться другим на глаза, избегать встреч с кем-либо.       Иногда ушастый смурфик ненадолго покидал свой дом и уходил на безопасное расстояние в лес для сбора ягод. Это было разумным решением, так как ходить в столовую и пробовать шедевры Шефа он не мог.       По вечерам он наблюдал за сборами своих бывших «друзей» вокруг костра. Ему было трудно принять, что те, кто был ему собратьями, теперь видят его как главного виновного всех своих бед. Им не ведома вся глубина его страданий. Художник, бросивший его и оклеветавший, и Силач, нанёсший Растяпе сильнейшие травмы.

━━━✷✷✷━━━

ЕЩЁ ОДНУ НЕДЕЛЮ СПУСТЯ

      После той ночи, проведённой за рисованием, жизнь Растяпы кардинально изменилась. Рука зажила, и, кое-как, у него получилось самостоятельно снять гипс. Но на коже остались страшные шрамы, свидетельствовавшие о содранной коже и открытом переломе.       Растяпа всё реже и реже поглядывал на естественную жизнь в Деревне, всё чаще в его голове крутилась мысль: «Нужен ли он им?». Растяпа не заслужил проводить с ними время, он не заслужил никакой дружбы. За все годы своей жизни он стал причиной немалых катастроф, проблем разрушений множества проектов Мастера и десятков сорванных обедов.       Однако, по крайней мере, он теперь знает, что смурфики могут обходиться без него, и за всё это время никто не заметил его внезапного исчезновения.       Даже Папа-Смурф, пообещавший навестить его, так и не пришёл. Но Растяпа не винил его за это. У лидера Дервени были более важные дела, чем заботиться о таком бесполезном смурфике, как он. Пару раз Растяпа задумывался о том, чтобы просто уйти из Деревни и никогда в неё не возвращаться, и это казалось ему разумным решением, но почему-то он до сих пор не решился сделать этот шаг.       Иногда смурфик возвращался к рисованию и снова проводил часы за столом, перенося свои переживания на бумагу. За всё это время он создал четыре рисунка, каждый из которых выражал то, что было для него важным, но одновременно и непонятным другим.       Первые три рисунка изображали его в разных уголках леса, вдалеке — Деревня. Из этих мест было отлично видно тот кусок мира, будучи когда-то ему домом, а теперь, смотря на это, смурфик не чувствовал ничего, кроме тоски и одиночества. Но самым эмоциональным из всех был четвёртый рисунок.       На нем он изображал себя сидящим рядом с другим смурфиком, весело беседуя с ним. Он был подписан одной единственной, но значимой надписью: «Мечта». В этом произведении Растяпа выразил ту глубокую тоску по дружбе и общению, которые у него отобрали. Мечта о том, как могло бы быть, если бы всё было по-другому.       Иногда, возвращаясь домой, он прятался в тёмном углу своего домика, избегая возможности встретить кого-то без предупреждения. В этих тёмных уголках он чувствовал себя защищённым от внешнего мира, казавшийся ему чуждым и враждебным. С каждым разом, он всё чаще начал устремлять свой взгляд на входную дверь. И с каждым разом, он начал пробуждать в себе надежду, что вот-вот в нее кто-то постучит.       В другое время он возвращался к своему письменному столу, но вместо набора для рисования брал тетрадку. Самую дорогую для него тетрадку.

      

━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Troy Baker — Future Days «Коль суждено мне тебя потерять Я, несомненно, померкну внутри. Все обретения мои в этом мире, Не мной они створены, Пытаясь, ты сможешь добиться, Изваять из меня того, кто я есть. Все украденные фрагменты былого, Более мне не нужны».